Восстание

22. Ответный удар

Военнопленных увезли, а весну уже сменило лето, когда из узла пространства, соединяющего Зефрейн с Рефраком, появился курьерский корабль орионцев. У командира сторожевого корабля, охранявшего этот узел, был совершенно определенный приказ, как действовать в таких исключительных обстоятельствах. Он получил от нежданных гостей краткое сообщение, и они скрылись так же стремительно, как и появились. Затем это послание было передано на корабль Военно-космического флота Земной Федерации «Горацио Нельсон» в виде закодированного тончайшим сверхскоростным лазерным лучом сигнала. Антенны приемников «Нельсона» уловили его в пространстве и таким же недоступным для перехвата лучом передали его в Дом правительства, где Иан Тревейн немедленно созвал экстренное совещание Верховного Совета.

– Орионцы еще немногословнее обычного, – сказал он собравшимся. – Они передают, что менее чем через три земных недели из Рефрака прибудет посланник. И больше ничего. – Адмирал пожал плечами. – Это первое посещение Зефрейна орионцами с начала военных действий. Более того, насколько мне известно, это вообще первое посещение любого района Земной Федерации высокопоставленным орионским чиновником за все это время. О целях этого посещения ничего не говорится, но, держу пари, это что-то серьезное. Не забывайте, что орионцы не любят растекаться мыслию по древу. Чем важнее сообщение, тем лаконичнее они его излагают. – Тревейн полагал, что некоторые из присутствующих, часто страдавшие многословием, могут понять его намек, но особых надежд на это не питал. – Поэтому, – заявил он в заключение своего выступления, – к нам наверняка прибудет весьма высокопоставленный орионец. Возможно, сам Леорнак.

– А может, кто-нибудь поважнее? – спросил Барри де Парма.

– В близлежащих областях орионского пространства нет никого важнее Леорнака, – отрезал Тревейн. – Среди офицеров орионских вооруженных сил есть только пятеро, превосходящих по званию Леорнака Зильшиздроу, но дело не только в этом. Теоретически Орионское Ханство представляет собой абсолютную монархию, но окружные губернаторы – пока они следуют основным направлениям политики своего Хана – почти самостоятельные правители. Можно сказать, что Леорнак обладает тем, что мы назвали бы постоянными полномочиями в чрезвычайной ситуации, уже хотя бы потому, что его отделяет от хана огромное расстояние. Никто выше его рангом не дал бы себе труда добираться к нам с самой Новой Валхи. А если мы удостоились такого невиданного внимания со стороны орионцев, бог знает о каких невероятных событиях идет речь!

Как бы то ни было, нам надо решить, как приветствовать высокого гостя. Предлагаю принять посланника на борту «Нельсона». Никогда не вредно произвести впечатление на орионцев, хотя, надеюсь, вы понимаете, что я не собираюсь знакомить такого ушлого усатого-полосатого, как Леорнак, с нашим новейшим оружием!

Все одобрительно закивали.

– Кроме того, полагаю, что на борту «Нельсона» надо присутствовать и представителям нашей политической элиты, например господину де Парме, госпоже Ортеге и господину Мак-Фарланду.

Его слова снова встретили всеобщее одобрение. Выбор совершенно естественным образом пал на де Парму, являвшегося номинальным главой Верховного Совета, и на Брайана Мак-Фарланда, члена Верховного Совета, возглавлявшего комитет иностранных дел. Впрочем, у Мак-Фарланда было мало работы, потому что все сношения Пограничных Миров с другими человеческими правительствами сводились к обмену ядерными боеголовками, а иными расами, с которыми этим мирам приходилось сталкиваться, были только орионцы (официальная политика которых не допускала контактов с людьми на протяжении их гражданской войны) и тангрийцы (которые неизменно рассматривали людей как особо опасную разновидность дичи). Не исключено, что близился звездный час Мак-Фарланда. Кроме того, Тревейн отдыхал душой в его обществе. Мир Аотеароа, откуда был родом Мак-Фарланд, как можно догадаться по его названию, первоначально заселялся новозеландцами, но позднее туда прибыло множество австралийцев. Теперь аотеаройцы были «австралистее» настоящих австралийцев, и одна только манера речи Мак-Фарланда напоминала Тревейну о том, как он в качестве пилота космического штурмовика стажировался в Брисбене на Земле.

Мак-Фарланд был включен в состав встречающих орионского посланника по еще одной причине, о которой не говорилось вслух. В настоящее время военные действия отвлекали другие Пограничные Миры от размышлений о том, почему во временном правительстве так непропорционально много ксанадиков. Однако в самом ближайшем будущем они обязательно должны были об этом задуматься, и Тревейн хотел бы предотвратить возможный конфликт, пытаясь провести на высокие должности как можно больше выходцев из других Пограничных Миров. Хотя Мириам и считала себя приемной дочерью Ксанаду, она всецело одобряла такую политику Тревейна. Ей самой, в общем-то, было нечего делать на борту «Нельсона», но никто не стал возражать против предложения Тревейна включить и ее в состав делегации.

Тревейн задумался над тем, в каком странном положении оказались они с Мириам. Почти всегда и повсюду неофициальные, но широко известные отношения такого рода, какие существовали между ними, повредили бы политической карьере Мириам. Однако на Ксанаду этого не произошло. Усмехнувшись, Тревейн подумал, что, возможно, это объясняется ее способностью, несмотря на их близость, решительно (а иногда и яростно) спорить с ним, если она считала, что он ошибается. При этом такие споры происходили далеко не всегда наедине, и никто не мог усомниться в том, что политические взгляды Мириам Ортеги совершенно самостоятельны. Это было особенно заметно на фоне остальных членов Верховного Совета, которые считали мнение Тревейна почти непререкаемым.

Мириам посмотрела на адмирала и спрятала улыбку, увидев, как он скользнул по ней задумчивым взглядом. Она знала, о чем он думает, и понимала, что некоторые особенности его психики не позволят ему догадаться, почему против ее кандидатуры не было возражений. Отчасти ее коллеги не возражали, потому что были уверены в ее способности не испытывать благоговения перед генерал-губернатором. Однако по меньшей мере в такой же степени это объяснялось ее особым положением, которым она была обязана своими отношениями с Тревейном. В глазах жителей Пограничных Миров героический адмирал был просто-напросто непогрешимым, а она, благодаря близости к нему, также в известной степени считалась выше всякой критики. При этом Мириам подумала, что он так никогда и не поймет, в чем дело. Он слишком хорошо знал собственные недостатки, чтобы допустить, что Пограничные Миры считают его или ее непогрешимыми. А она сама ни за что не хотела намекнуть ему на это.

Катер орионцев успешно вошел в шлюпочный отсек «Нельсона», где во главе группы, включавшей в себя помимо членов Верховного Совета вице-адмирала Соню Десай, коммодора Генджи Йошинаку и капитана «Нельсона» Льюиса Муджаби, стоял Иан Тревейн. Офицеры (и в том числе сам Тревейн) по этому случаю были в полной парадной форме. На плече каждого из них – специальная нашивка, которую Тревейн недавно ввел в качестве знака различия вооруженных сил Пограничных Миров. На ней были изображены звезды (равные числом количеству Пограничных Миров) вокруг планеты с луной, символизирующих Земную Федерацию. Мириам предложила изобразить в центре звездного круга руку с пальцами, сжатыми в кулак, что, по ее мнению, отражало бы истинно боевой дух Пограничных Миров. Сам Тревейн считал эту идею замечательной, но, по некотором размышлении, не согласился на такой хулиганский символ.

Люк катера отворился, и из него появился посланник.

– Не может быть! – У Тревейна просто не было слов.

– Может, может! – жизнерадостно ответил Кевин Сандерс, спускаясь по короткому трапу с проворством, которое вряд ли можно было объяснить лишь воздействием омолаживающей терапии. Он был, как всегда, очень доволен произведенным впечатлением.

Тревейн сделал шаг вперед и слегка наклонился к уху Сандерса, чтобы тому был слышен его шепот:

– Ну вы даете! Как же удалось уговорить орионцев пропустить вас сквозь их пространство?! Впрочем, постойте! Я сам попробую догадаться! Наверное, ваши шпионы разнюхали что-то о сексуальных похождениях Леорнака и теперь он пляшет под вашу дудку!

– Обижаете, адмирал! Довожу до вашего сведения, что я никогда не опускался до банального шантажа. Я предпочитаю подкуп. Жадность можно использовать в большей степени, чем страх. Дело в том, – усмехнувшись, сообщил Сандерс, – что я привез ему ящик бурбона. Я вообще снабжаю его этим пойлом с самого начала военных действий. – Потом – впрочем, по-прежнему ухмыляясь – он заговорил уже более серьезным тоном:

– Сюда должен был отправиться один из членов кабинета министров, и я сделал все возможное, чтобы послали именно меня. Прежде всего я очень хотел снова повидаться с вами. И в знак уважения я привез вам ящик шотландского виски.

Тревейн просиял, но потом снова нахмурился:

– Сделайте мне такое одолжение, объясните, ради чего вы меня-то подкупаете!

– Всему свое время, – с простодушной улыбкой сказал Сандерс. – А сейчас не будем заставлять нас ждать…

Тревейн представил серого кардинала земных разведслужб офицерам и политическим деятелям. Сандерс куртуазно изогнулся, чтобы поцеловать руку Мириам, назвал ее «мадам Ортега» и чуть было не смутил ее.

«Нет, вы только посмотрите, как безукоризненно этот старый пройдоха изображает из себя стопроцентного джентльмена старой закалки!» – мрачно подумал Тревейн.

Потом все двинулись в кают-компанию «Нельсона», где им предстояло насладиться гостеприимством капитана Муджаби. Тревейн умудрился пролезть вместе с Сандерсом в пустой бортовой электромобиль, намереваясь немедленно засыпать вопросами неожиданного гостя. Однако стоило им остаться наедине, Сандерс повернулся к нему с выражением лица, которое можно было назвать одновременно довольным и удивленным:

– Послушайте, а что произошло с записями мини-сериала, которые я передал вам в Рефраке?

– Дело в том, – начал ошарашенный таким вопросом Тревейн, – что они совершенно непостижимым образом куда-то пропали.

«О господи! – в это время лихорадочно думал он. – Неужели старый мерзавец привез их копию?!»

– Я подозревал, что этим может кончится… Тем не менее этот сериал имел такой огромный успех, что было снято его продолжение под названием «Триумф при Зефрейне». Я намеревался самостоятельно заняться распространением его записей в Пограничных Мирах, чтобы не отвлекать вас от более важных дел… и не допустить, чтобы их постигла печальная участь предыдущих записей. – Он замолчал и смерил Тревейна взглядом, чтобы оценить впечатление, произведенное на него этим сообщением. Сочтя инфаркт у Тревейна лишь одним из возможных исходов текущей беседы, он продолжал:

– Однако, лично познакомившись с госпожой Ортегой, я передумал. Дело в том, что в новом сериале ей отведено видное место, а я убедился, что малоизвестная актриса, которая по туманным причинам была выбрана на ее роль, совершенно не подходит. Она не наделена яркой индивидуальностью и живым умом госпожи Ортеги, хотя и не лишена некоторых прелестей иного рода. Поэтому я предоставлю вам решать, насколько уместно распространять эти записи среди населения Пограничных Миров или хотя бы давать их для личного просмотра госпоже Ортеге. – С этими словами Сандерс улыбнулся ангельской улыбкой.

Тревейн заставил себя вспомнить народную мудрость тех краев Земли, где появился на свет Сандерс. О таких людях там говорили: «Он мерзавец, но по крайней мере за нас!» Внезапно он улыбнулся до ушей, решив, что Сандерс все-таки неотразим. С его обаянием было бесполезно бороться!

– Очень мило с твоей стороны! – сказал он. – Значит, говоришь, шотландский виски?! Ну где он там у тебя, старый американский мошенник!

– Ну ладно, выкладывай!

Тревейн с Сандерсом сидели в адмиральской каюте. Как и все помещения на космическом корабле, она была небольшой, но удобной и настолько рационально спроектированной, что казалась почти комфортабельной. Капитан Муджаби, не ожидавший, что на Ксанаду будет возвращаться еще один пассажир, поселил Сандерса в аналогичной каюте. К счастью, корабли класса «Нельсон» предназначались для размещения не только адмирала, но и всего его штаба.

Тревейн заметил, как засверкали глаза Сандерса, на которого перед этим обрушился шквал вопросов (ведь даже близкая вспышка сверхновой звезды вызвала бы в Зефрейне намного меньше интереса, чем такое редкое явление, как гость с самой прародины-Земли!). Тревейну удалось вырвать Сандерса из лап любопытствующих лишь благодаря тому, что Мириам грудью прикрыла их отступление в адмиральскую каюту. При этом ему показалось, что Сандерс просто купался в лучах своей скандальной известности. По крайней мере, он не сделал ничего для того, чтобы опровергнуть свою двусмысленную репутацию.

– Выкладывай! – повторил Тревейн. – Я не сомкну глаз, пока не узнаю новости, которые ты привез.

– Что ж, Иан, – начал не спеша Сандерс, – предлог, под которым ты вытащил меня из кают-компании, не только трогателен, но и недалек от истины. Я действительно несколько утомлен. Не забывай, что я уже не мальчик…

– С тобой можно сдохнуть! – отрезал Тревейн. – Хватит играть в кошки-мышки! Быстро говори, зачем ты у нас появился! Я не отпущу тебя отсюда, пока ты все не расскажешь!

– Ну ладно! – с притворным смирением вздохнул Сандерс. – Как ты, наверное, сам понимаешь, твоя победа во второй битве при Зефрейне радикально изменила облик современной войны. Во время нашей встречи в Рефраке я уже упоминал, что мятежники с самого начала конфликта стали наседать на нас со всех сторон. Порой и нам удавалось добиться небольших тактических успехов, но главным образом побеждали они, захватывая у нас одну узловую точку пространства за другой.

Сандерс, задумавшись, замолчал. Его лицо стало напряженным, и Тревейн понял, что он наконец заговорил серьезно.

– Знаешь, Иан, – медленно проговорил Сандерс, – по-моему, Внутренние Миры оказались готовыми к войне еще меньше, чем им казалось.

– Как вообще можно быть готовым к такому кошмару?! – тихо спросил Тревейн. – Такое случается совершенно неожиданно.

– Это верно… И тем не менее определенные категории людей обладают, так сказать, особенностями психики, которые предопределяют их победу или поражение в той или иной схватке, – возразил Сандерс. – Посуди сам! Любой знакомый с азами арифметики человек знал, что население Дальних Миров составляет тридцать процентов от населения Земной Федерации. Однако среди личного состава ВКФ было целых шестьдесят процентов выходцев из этих миров. А ведь никто не задумался над тем, почему люди, родившиеся в Дальних Мирах, чаще других стремятся надеть военную форму! Кроме того, следовало подумать не только о количестве, но, так сказать, и о качественном составе военнослужащих из Дальних Миров.

– Ты говоришь о женщинах из этих миров, поступивших на службу в ВКФ? – негромко спросил Тревейн.

– Совершенно верно! – У Сандерса загорелись глаза, когда он увидел, что Тревейн его прекрасно понял. – В Дальних Мирах к женщинам относятся особенно бережно. Ведь по сравнению с Внутренними Мирами у них совсем другая проблема: слишком маленькое население для быстрого освоения обширных планет. Поэтому они пекутся о каждой женщине, способной стать матерью. Выходит, положение женщин в обществе у них совсем другое. Женщин там оберегают как гарант будущего развития планеты, и все же более сорока процентов военнослужащих из Дальних Миров – женщины. Это показывает, что в их психологии обязанность защищать свой очаг и кров занимает очень важное место… Боюсь, намного более важное, чем во Внутренних Мирах.

– Хочешь в очередной раз доказать, что «разбогатевшие демократические общества не способны защищаться»? – В голосе Тревейна не было даже намека на насмешку.

– В каком-то смысле – да. Впрочем, они не столько не способны, сколько не умеют это делать. Противник практически никогда не проникал в пространство Внутренних Миров, не считая набегов на мир Тимор и на Альфу Центавра двести лет назад. Обитатели Внутренних Миров не знали, что такое война, и, по правде говоря, в самом начале относились к ней намного равнодушнее жителей Звездных Окраин. Потом Внутренние Миры потеряли множество кораблей ВКФ и, как следствие, проиграли все первые схватки. Это стало для них страшным ударом. Там даже стали распространяться пораженческие настроения… А может, это был фатализм… Короче, оказалось, что у Земной Федерации кишка тонка! Прошу прощения за столь прозаическое выражение. – Сандерс ухмыльнулся, и вместо серьезного мыслителя, анализирующего ситуацию, Тревейн снова увидел перед собой лукавого пройдоху. – Однако все изменилось, когда исход первой битвы при Зефрейне показал обитателям Внутренних Миров, что и они могут одерживать победы. А ведь тогда еще ничего не было известно о твоем новом оружии! И вот теперь, в первый раз с самого начала войны, Индустриальные и Коренные Миры воспрянули духом, а мятежники получили хорошую встряску и впервые вынуждены перейти к обороне. Поэтому…

Лампа над дверью каюты замигала, причем, по мнению Сандерса, отнюдь не так беспорядочно, как могло бы показаться на первый взгляд. Тревейн нажал на кнопку, дверь отворилась, и в каюту вошла Мириам Ортега.

– Извини за опоздание, – сказала она, обращаясь к Тревейну. В каюте было только два кресла, и она уселась на край койки. – Барри иногда просто не заткнуть рот… Надеюсь, я не пропустила самое интересное?

Сандерс кашлянул и вопросительно взглянул на Тревейна, который как ни в чем не бывало улыбнулся.

– Госпожа Ортега имеет допуск к совершенно секретной информации, – сказал он и одарил Сандерса еще более ослепительной улыбкой. – Это я дал ей такой допуск, пользуясь своими чрезвычайными полномочиями. Напоминаю, что в документе, который ты сам передал мне в Рефраке, говорится, что…

– Дело не в допуске, Иан, – отмахнулся Сандерс. – Госпожа Ортега, не хочу показаться невежливым, но обязан спросить у вас, зачем вам знать то, что я должен сообщить адмиралу?

– Госпожа Ортега – мой ближайший союзник во временном правительстве. Она добьется политической поддержки любых действий, которых ты потребуешь от Пограничных Миров. В любом случае она рано или поздно все узнает. – По лицу Тревейна было видно, что этот разговор начал ему надоедать. – Я уже говорил тебе об этом в Рефраке. Ты же не думаешь, что Пограничные Миры трудились не покладая рук ради победы во второй битве при Зефрейне, потому что я силой заставлял их это делать! Ничуть не бывало!

Сандерс все понял. Он ничего не сказал, но давно заметил на левом рукаве Тревейна нашивку, которую нельзя было отнести к уставным знакам различия ВКФ Земной Федерации. Обычные нашивки указывали на отдельные планеты, входящие в состав Федерации, а не на политические объединения из нескольких звездных систем. Он взглянул на Мириам, которая деловито прикуривала сигарету, всем своим видом давая понять, что не хочет участвовать в этой дискуссии. Она почувствовала на себе взгляд Сандерса, подняла на него глаза и очаровательно улыбнулась:

– Воспринимайте меня как часть обстановки каюты, господин Сандерс. Я подавала заявление на курсы шпионок-соблазнительниц, но меня не приняли из-за убогих внешних данных.

Тут Сандерсу показалось, что ее улыбка что-то уж больно смахивает на лукавую усмешку.

– Прошу вас, называйте меня просто Мириам, – добавила она.

Сандерс улыбнулся в ответ. Ему не хотелось спорить с этими людьми. Хотя теоретически он и был представителем премьер-министра, здесь это явно ни на кого не производило особого впечатления. – Если Тревейну вдруг не понравится какой-нибудь приказ, у него есть все юридические основания затребовать его подтверждения у кабинета министров. В данных условиях это практически невозможно, и они зайдут в тупик!

«Да пошло оно все к черту!» – не мудрствуя лукаво решил Сандерс.

– Поверьте мне, Мириам, – сказал он самым сладким голосом. – Вас невозможно принять за предмет мебели! Я очень рад, что Иан дал мне возможность донести важную информацию и до ваших ушей… На чем я остановился?… Ах да! Последствия второй битвы при Зефрейне для Внутренних Миров! Видите ли, на самом деле мятежники и сами уже перешли к обороне, но Внутренние Миры этого не поняли. Люди посвященные, конечно, знали, что мятежникам незачем нападать на Внутренние Миры. Ведь они уже захватили все, что им было нужно, перешли к обороне по отношению к Внутренним Мирам и обратили свое внимание на Пограничные Миры. А мы почти ничем не могли вам помочь прежде всего потому, что кораблестроительные заводы мятежников, судя по всему, прекрасно восполняли их потери во всем кроме линкоров, мониторов и других тяжелых кораблей. И вдруг они напоролись на ваше новое оружие! Оно, безусловно, дает Пограничным Мирам колоссальное преимущество в бою. Тем не менее Внутренние Миры не могут воспользоваться вашими новыми технологиями, потому что через орионское пространство данные о нем не передать. Разумеется, мы тоже ускорили нашу научно-исследовательскую работу, как мятежники и, между прочим, орионцы! Если ученые точно знают, что тот или иной вид оружия технически возможно сделать, они уже на полпути к его созданию. И все-таки им нужно время…

Поэтому кабинет и космическое Адмиралтейство решили извлечь максимальную выгоду из неизбежного технического отставания мятежников и Внутренних Миров от Пограничных Миров. Они решили совместно с вами нанести удар для того, чтобы открыть коридор между Пограничными Мирами и остальной частью Земной Федерации. Это необходимо сделать именно сейчас, когда новое оружие есть только у вас. Эта операция преследует разнообразные цели, но прежде всего мы хотим нанести поражение мятежникам, пока они не успели разработать новое оружие, и одновременно создать условия для распространения новых технологий по Внутренним Мирам. Соединив промышленный потенциал Внутренних Миров с новыми знаниями Пограничных Миров, мы наконец сможем положить конец этой войне.

В этом и заключается ответ на твой вопрос: я здесь, чтобы координировать в Пограничных Мирах операцию «Гудвин», цель которой заключается в воссоединении областей Земной Федерации, оставшихся верными ее законному правительству.

– Хоть я и дочь адмирала, – робко начала Мириам, – но в военных делах разбираюсь очень слабо. И все-таки мне кажется, что на самом коротком пути из Зефрейна во Внутренние Миры лежит около десятка звездных систем, находящихся в руках мятежников.

– Их тринадцать, – ответил Сандерс. – Понимаю! Кажется, что сквозь них нам не пробиться. Но если мы ударим сразу с двух сторон… Знаете, сначала этот план мне тоже казался фантастическим, но, увидев ваш корабль, я почти поверил в то, что все осуществимо. Мне в общих чертах описывали «Нельсон», но то, что я увидел своими глазами, намного превосходит все ожидания. Сколько у вас кораблей такого класса?

– Шесть. Примерно через месяц будет готово еще четыре, – рассеянно ответил Тревейн, который погрузился в размышления, обдумывая слова Сандерса.

Лицо Сандерса, привыкшего скрывать удивление, осталось невозмутимым. Неужели малонаселенные Пограничные Миры смогли построить и укомплектовать экипажами десять таких огромных кораблей! Тревейн прав: здешние люди – это что-то!

Он видел, что Тревейн и Мириам погрузились в глубокие размышления. По лицу адмирала было совершенно невозможно понять, о чем он думает. Мириам же с озабоченным видом дымила сигаретой.

Внезапно Тревейн поднял голову и оживленно заговорил:

– Согласен! Этот план можно и нужно осуществить! Мы никогда не выберемся из проклятого тупика, в который попали, пока Земная Федерация разорвана на две части, каждая из которых слишком слаба, чтобы усмирить мятежников. Чем дольше мы медлим, тем больше люди привыкают к создавшемуся положению, словно так все и должно быть!… Когда мы нанесем удар?

– Я и сам не помню подробностей операции. Они зафиксированы у меня в подкорке головного мозга, и извлечь их оттуда можно только под глубоким гипнозом с помощью ключевого слова… Я потом объясню тебе, как его узнать. – Было видно, что Сандерс привык к глубокой конспирации. – Сейчас я припоминаю только то, что операция начнется примерно через три земных месяца.

– Через три месяца?! Ты хоть понимаешь, о чем идет речь?! История человечества не знает наступлений, в результате которых одним ударом нужно было бы захватить столько узлов пространства. Придется поломать голову хотя бы над тем, как организовать снабжение нашего флота… Только для подвоза боеприпасов мне придется реквизировать добрую половину транспортных кораблей во всех Пограничных Мирах! Кроме того, я не сомневаюсь, что у тебя нет подробных данных об укреплениях, которые нам придется штурмовать во всех этих звездных системах. Лично мне ничего о них не известно. Эти данные нам не раздобыть. Ты же прекрасно знаешь, какой маленький радиус действия у разведывательных роботов!

– Утешайся тем, что, одержав победу, ты избавишься от моего присутствия! Эта мысль должна придать тебе силы! – Сандерс одарил Тревейна с Мириам ангельской улыбкой. – Не желая отвлекаться на пустяки, я не упомянул, что останусь вашим гостем, пока мы не соединимся с силами Внутренних Миров. В конце концов, теперь, когда орионцы приблизительно представляют, на что способно твое новое оружие, моя поездка назад сквозь их пространство исключена. Пусть я почти не разбираюсь в технике, но все-таки кое-что видел здесь собственными глазами. Конечно, Леорнаку было бы очень неприятно это делать, но ему просто пришлось бы подстроить мне «несчастный случай» и перейти с бурбона на спиртные напитки орионского производства.

Тревейн рассмеялся, а Мириам курила сигарету и задумчиво поглядывала то на Сандерса, то на Тревейна.

После возвращения на Ксанаду для всех начались горячие денечки. Море всевозможных мелких проблем, требовавших немедленного решения, захлестнуло Тревейна с Сандерсом, и они лишь через несколько дней нашли возможность снова поговорить с глазу на глаз. Теперь они сидели в кабинете у Тревейна и обсуждали план последних оперативных учений флота перед ударом.

– Ты точно не хочешь слетать со мной? Это будет потрясающее зрелище!

– Спасибо, Иан, но в моем возрасте полета через орионское пространство мне хватит надолго.

Тревейн фыркнул. Будь Сандерс помоложе, адмирал ни за что не оставил бы его одного на планете вместе с Мириам.

– Кроме шуток! – настаивал Сандерс. – В последнее время я испытываю хроническую усталость. Возможно, это из-за ваших суток по двадцать девять часов. С возрастом к таким переменам все труднее и труднее приспосабливаться. И все же я ни за что в Галактике не отказался бы от поездки в Зефрейн. Мне уже порядком поднадоели Земля и правительство Земной Федерации. Ты просто не представляешь, как меня достали мои коллеги-министры!

Тревейн сжал губы и несколько мгновений молчал, разглядывая блокнот, лежавший перед ним на столе. Упоминание о кабинете министров направило его мысли в новое русло. Он поднял глаза на Сандерса и неуверенно начал:

– Можно мне задать тебе один вопрос, Кевин?… Ты хорошо знаешь премьер-министра Дитера?

– Я почти не знаком с ним лично. Он непростой человек, и сразу его не поймешь… А что?

– Да ничего. Мне просто хотелось узнать, какого ты придерживаешься о нем мнения.

– Иными словами, – с широкой улыбкой сказал Сандерс, – ты хочешь узнать, как человек, заваривший всю эту кашу, оказался в кресле премьер-министра? На самом деле его выбирали почти методом исключения. Все остальные депутаты от Индустриальных Миров полностью себя дискредитировали, и нам очень повезло, что нашелся такой человек, как Оскар Дитер. Впрочем, ему пришлось ввести в состав своего кабинета министров, придерживающихся самых разных политических взглядов: начиная с Аманды Сайдон в качестве министра финансов и заканчивая Роджером Хададом с Земли, министра иностранных дел. Однако наряду с креслом премьер-министра сам Дитер занимает еще и пост министра обороны, так что ему не очень трудно работать с такой разношерстной публикой. Теперь он, так сказать, крепко взял бразды правления в свои руки, и у него это неплохо получается. – Сандерс неопределенно пожал плечами.

– Рад слышать, что ты о нем такого высокого мнения, – медленно проговорил Тревейн. – Но меня немного беспокоит его политика фактического признания Республики Свободных Землян. Разумеется, – добавил он, – я говорю тебе это неофициально. Действуя, я точно выполняю постановления правительства. Но, по моему личному мнению, вы наполовину проиграли войну, прислушиваясь к демагогии противника. В двадцатом веке и твои, и мои предки слишком часто совершали подобную ошибку.

– Это было непростое решение, – сказал Сандерс. – Тем не менее, не признавая юридического права на существование противника, войну вести очень трудно. Иногда возникают просто поразительные казусы. Вспомни, например, Гражданскую войну, вспыхнувшую в Америке шесть веков назад. Правительство тогдашних Соединенных Штатов так никогда и не признало отделившихся конфедератов самостоятельным государством. Однако на практике они постоянно так или иначе обращались с ними как с воюющей стороной. Например, объявили блокаду портов Конфедерации, а такую блокаду, по определению, объявляют только иностранному государству. Будь правительство Соединенных Штатов последовательным, оно объявило бы порты отделившихся штатов закрытыми для иностранных судов, но тем самым просто выставило бы себя на всеобщее посмешище.

– Я знаю об этом, Кевин, – кивнул Тревейн. – Но я и не подозревал, что ты увлекаешься историей.

– По сравнению с тобой я жалкий дилетант, – улыбнулся Сандерс и, не вставая с кресла, отвесил Тревейну небольшой, но весьма красноречивый поклон. – Дело в том, что в последнее время на Земле активно изучают историю гражданских войн прошлого. За последние столетия у нас было так мало опыта в этой области, что Дитер приказал перерыть все архивы в поиске прецедентов. – Сандерс на мгновение задумчиво замолчал, а потом продолжил:

– Знаешь, одно из самых больших достоинств Дитера заключается в том, что он очень скрупулезен. Другим его достоинством является способность смотреть правде в глаза, хотя это ему порой совсем непросто… Впрочем, именно после убийства Фионы Мак-Таггарт он стал называть вещи своими именами, а теперь углубленно изучил опыт Земной Федерации и очень полагается на него.

Ты, конечно, знаешь, что с идеологической точки зрения Земная Федерация никогда не была единой. Разумеется, она всегда была централизованным государством, но в ней никогда не было господствующей идеологии. Это было бы невозможно, даже если бы она ограничивалась Солнечной системой. Мятежники прекрасно это поняли и выбрали для своей республики весьма свободную федеративную форму. Впрочем, реалистически мыслящие люди всегда понимали, что Земная Федерация существует только в качестве некоей базовой структуры, внутри которой свободно взаимодействуют различные культуры. – Сандерс внезапно замолчал, и у него на лице снова заиграла озорная улыбка. – Знаешь, – добавил он, – что бы ни говорили о Дитере, он, безусловно, замечательно разбирается в людях. Ведь он же призвал меня на действительную службу из отставки, а?

Сандерс поднялся из-за заваленного бумагами стола и потянулся. Ничего удивительного, что в этот поздний час он один еще оставался в Доме правительства. Сотрудники его штаба давно разошлись по домам, предоставив ему по мере возможности самостоятельно бороться с ужасной усталостью, которую он испытывал из-за этих проклятых бесконечных ксанадийских суток. С тех пор как он прилетел сюда, ему казалось, что он недосыпает. Сегодня он, пожалуй, действительно засиделся на работе! Сандерс погасил свет и уже встал было с кресла, но тут замер: на фоне освещенного дверного проема маячил чей-то силуэт!

– Добрый вечер, Кевин, – сказала Мириам Ортега. – Можно?

– Заходи! – Сандерс снова включил лампу на письменном столе, жестом показал на стул и опустился опять в кресло.

Они с Мириам сидели по разные стороны залитого ярким светом стола. В опустевшем Доме правительства царила мертвая тишина.

– Чему обязан таким удовольствием? – спросил Сандерс, внезапно поняв, что впервые видит Мириам с того момента, когда Тревейн отбыл с флотом на учения. Она достала сигарету, и он автоматически потянулся к ней с антикварной настольной зажигалкой в руке. Маленький огонек озарил энергичное лицо Мириам. Струйка синего дыма спиралькой проплыла сквозь озеро яркого света над столом и исчезла в темноте.

– Знаешь, – сказала Мириам сквозь сигаретный дым, – я подумала, что, может, ты уже готов сказать мне то, о чем промолчал на борту «Нельсона».

Сандерс чуть не уронил зажигалку.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно поинтересовался он. Мириам выпрямилась на стуле, выпустила в его сторону струйку табачного дыма, и у нее на лице заиграла насмешливая улыбка, удивительно похожая на ту, которую Сандерс иногда видел, глядя на себя в зеркало.

– Когда вы с Ианом обсуждали предстоящий удар, я не могла не заметить некоторое расхождение между тем, что говорил он, и тем, что говорил ты, – ответила она. – Тревейн считал само собой разумеющимся, что восстановление контакта с Внутренними Мирами – первый шаг решительного наступления, которое должно привести к окончательному подавлению мятежа. Ты его не поправил, но, – тут Мириам снова одарила Сандерса кокетливой улыбкой, – и не поддержал, не так ли? Если не ошибаюсь, ты говорил только о том, что удар позволит «положить конец этой войне». Тогда я подумала, что, может, придираюсь к словам, как педантичный адвокат. Поэтому-то я тогда и промолчала. Но теперь я достаточно хорошо тебя знаю, Кевин. Каким бы изворотливым и обаятельным ты ни казался, если ты что-то говоришь или о чем-то умалчиваешь, этому есть более чем веские основания.

Сандерс застыл, разинув рот, собираясь с мыслями и пытаясь переварить целую гамму неведомых ему доселе ощущений.

– А почему ты так долго об этом молчала?

– Я искала возможности поговорить с тобой наедине. Хоть ты все время что-то и не договариваешь, я уверена, что ты хорошо относишься к Иану. Я хочу дать тебе возможность объяснить, почему ты заставляешь его делать заведомо ложные выводы. Не понимаю, – добавила Мириам, глядя прямо в глаза Сандерсу, – почему ты упорно не хочешь сказать мне всю правду!

Сандерс сдался:

– Знаешь, Мириам, я достаточно много увидел с момента приезда, чтобы понять, кто на самом деле заправляет во временном правительстве. А теперь начинаю понимать почему. Ну что ж, не буду ничего скрывать. На борту «Нельсона» я ни словом не погрешил против истины, но, конечно, сказал не все. Удар будет нанесен в установленные сроки, и его цель действительно заключается в том, чтобы захватить узлы пространства для создания коридора между Внутренними и Пограничными Мирами. Но после этого премьер-министр планирует предложить мятежникам подписать мирный договор, основанный на признании тех реалий, которые сложатся к тому моменту. В результате возникнет Республика Свободных Землян, состоящая из всех Дальних Миров, кроме тех, которые мы захватим в качестве коридора, и Земная Федерация. Мятежники обязательно примут это предложение. И я действительно не сомневаюсь в том, что, объединившись, две оставшиеся верными законному правительству части Земной Федерации будут непобедимыми.

– А откуда тебе все это известно?

– Детально я не введен в курс дела, но я достаточно тесно работал с премьер-министром, чтобы разгадать ход его мыслей, – добавил Сандерс, лукаво улыбаясь. – Кроме того, у меня есть свои источники информации. Видишь ли, пронырливость имеет свои преимущества.

– Разумеется, – сухо согласилась Мириам.

«Какая сильная женщина!» – подумал Сандерс.

Подтвердив обоснованность ее подозрений, он наверняка поразил ее, и все же она держала себя в руках. Теперь Сандерс с интересом ждал реакции Мириам на услышанное.

Мириам откинулась на спинку стула и стала обдумывать его слова. Как всегда, имея дело с Сандерсом, ей приходилось искать в его словах второе значение. Она сомневалась в том, что ей когда-нибудь удастся до конца понять умудренного старца с древней планеты. Тем не менее она по-прежнему инстинктивно ощущала, что он друг Иана и, соответственно, по меньшей мере ее союзник.

Ее сигарета почти догорела, и она достала из пачки еще одну, некоторое время неодобрительно глядя на нее. «Надо бросать… Но только не сегодня!» Она закурила.

– Кевин, ты наверняка знаешь, что мы с Ианом… в близких отношениях. Почему ты думаешь, что я ничего ему не расскажу?

Сандерс наклонился вперед, чтобы его лицо было лучше видно в круге света над столом. Взгляд его голубых глаз был таким пронзительным, что Мириам стало не по себе.

– Ты ничего ему не расскажешь по той же причине, по которой я ничего ему не рассказал. Наш общий друг – идеалист в лучшем смысле этого слова. Он мыслит очень прямолинейно, а я уже забыл, как это делается, а может, вообще никогда не знал. Ему не представить себе другого исхода войны, кроме триумфального воссоздания Земной Федерации, и правда была бы для него неприемлемой. Боюсь, что даже тебе следует очень постепенно готовить его к тому, чтобы он смог принять действительное положение вещей. А нам, Мириам, сейчас некогда. Мы не можем терять время и должны нанести удар еще до того, как мятежники смогут найти адекватный ответ нашему новому оружию. – Взгляд Сандерса стал еще более напряженным. – У нас нет времени все растолковать Иану, а ведь очень скоро ему придется рисковать жизнью во время наступления. Не сомневаюсь, что тебе еще больше, чем мне, не хотелось бы нарушить его душевное равновесие, так нужное в бою. Мириам смерила Сандерса возмущенным взглядом:

– Как тебе только не надоело манипулировать людьми?!

– Знаешь, Мириам, чтобы манипулировать Ианом, нужен кто-нибудь поумнее. На самом деле ты понимаешь, что я прав. Ты знаешь, что Дитер тоже прав. Земной Федерации не выжить, если хоть кто-то из ее членов не будет заинтересован в ее существовании. А Звездным Окраинам она теперь не нужна. Возможно, они правильно оставили нас в покое, пока мы все не свихнулись на почве ненависти. Теперь нам остается надеяться только на объединение Внутренних и Пограничных Миров при условии, что сможем сбить спесь с «индустриалов».

Мириам задумчиво курила сигарету.

– Возможно, это так. Но если Дитер не готов полностью отказаться от идеи слияния с Орионским Ханством, у нас могут возникнуть проблемы, потому что Пограничным Мирам эта мысль не по душе. Они страстно привержены идее сохранения Федерации, но при этом ни за что не откажутся от самоуправления и не видят ни малейшего противоречия между своей автономией и федеральной системой.

– Планеты, входящие в состав Федерации, всегда имели местное самоуправление…

– Может, это и так, но теперь все сложнее. Пограничные Миры уже не кучка разрозненных планет. Успешно защитив себя, мы обрели национальное самосознание, а организованное Ианом временное правительство стало форумом всех Пограничных Миров. Ты, наверное, слышал, что нас частенько называют Федерацией Пограничных Миров… – Мириам, задумавшись, замолчала. – Какова ирония судьбы, не правда ли? – с горькой улыбкой продолжала она. – В присутствии Иана никто не упоминает «Федерацию Пограничных Миров»! Одно ее название привело бы его в неописуемую ярость! Он считает, что мы просто обороняем Пограничные Миры, которые спят и видят, как бы вернуться в состав Земной Федерации. А ведь он, пожалуй, единственный человек во всей Галактике, оказавшийся способным дать отпор мятежникам. – Мириам наклонилась вперед, и ее глаза засверкали отраженным светом лампы. – Однако своими военными и политическими мероприятиями он заложил основы новой нации. Теперь Земной Федерации придется учитывать права, интересы и даже предрассудки Пограничных Миров. В противном случае Дитер потерпит политическое фиаско. Кроме того, мне кажется, что мы это заслужили!

В голосе Мириам послышались явственные нотки гордости. Потом она замолчала, а Сандерс наконец решился перевести дух.

– Я с тобой полностью согласен, – негромко проговорил он. – Послевоенные астрографические реалии потребуют той или иной формы автономии Пограничных Миров внутри Земной Федерации. Однако скажу тебе прямо – потому что уже слишком хорошо тебя знаю, чтобы обманывать, – слияние обязательно состоится. О нем так долго говорили, что избиратели во Внутренних Мирах рассматривают его как символ победы. Дитеру, даже при большом желании, не отвертеться от слияния. Однако самоуправление в основном защитит Пограничные Миры от того, что им кажется неприемлемым. Я не сомневаюсь, что, окажись здесь наш общий друг, он нашел бы для слияния множество исторических прецедентов, возможно начиная с Британского Содружества Наций, созданного нашими предками. – При этих словах у Сандерса затуманился взгляд. – Знаешь, может, это и к лучшему. Слияние открывает широчайшие перспективы сотрудничества между разными видами живых существ. Возможно, за ним большое будущее. И все же многие политические объединения человечества останутся плодотворными. Республика Свободных Землян еще незрелая, а вот ваша Федерация Пограничных Миров вполне могла бы воплотить в себе все самое лучшее, что есть у Республики и у Земной Федерации. Особенно если вы постараетесь избежать совершенных нами ошибок.

Мириам в очередной раз убедилась в том, что до конца понять Сандерса невозможно. В его прозорливости было что-то почти сверхъестественное. Хотелось спросить у него, испытывает ли он какие-нибудь привязанности, есть ли у него что-нибудь особенно ему дорогое, но ей не удалось выдавить из себя этот вопрос.

– Кевин, а ты когда-нибудь был молодым? – вместо этого спросила она.

– Мириам! – Сандерс внезапно одарил ее невероятно ослепительной улыбкой и рассмеялся. – Если бы ты увидела меня, когда я был лейтенантом, ты бы просто меня не узнала!

– Смиррр-но!

Мужчины и женщины в штабной рубке «Нельсона» вытянулись, приветствуя вошедшего широкими шагами Тревейна.

– Вольно! Прошу садиться, – бросил он, направившись к своему месту во главе U-образного стола.

Все тут же расселись. Тревейн опустился в свое кресло и немедленно перешел к делу:

– Поздравляю всех с замечательными результатами, показанными в ходе учений. Даже коммодору Йошинаке было почти не к чему придраться. – (Раздались сдавленные смешки.) – Я не прошу вас поздравлять от моего имени личный состав, потому что сам сделаю это в двадцать один ноль-ноль во время общего сеанса связи со всеми кораблями.

Тревейн на мгновение замолчал и окинул взглядом своих офицеров. В его штабе собрались лучшие специалисты из тридцать второй боевой группы и лучшие офицеры, служившие под началом Сергея Ортеги, в огне сражений сплотившиеся в единую команду. Он позволил себе еще раз оглядеть их одного за другим, словно разыскивая слабые звенья в цепи.

Соня Десай – ныне вице-адмирал – командовала второй боевой группой супермониторов. (Сам Тревейн сочетал пост главнокомандующего с должностью командира первой боевой группы супермониторов, а вице-адмирал Фредерик Шеспар командовал третьей.) Рядом с Соней сидел контр-адмирал Ремке, командующий линейными крейсерами и кораблями поддержки. Мысленно улыбнувшись, Тревейн подумал, что на этой должности Ремке чувствует себя как рыба в воде.

Рядом с Тревейном, как всегда, сидел Генджи Йошинака. Они стали еще ближе со второй битвы при Зефрейне и давно понимали друг друга без слов. Тревейн уговорил Йошинаку принять чин коммодора, согласившись оставить его начальником своего штаба, хотя на этой должности вполне хватило бы офицера в чине капитана.

По другую сторону от Тревейна сидел смуглый офицер с суровым выражением лица – адмирал Шеспар. До прибытия на Зефрейн второй боевой группы он был заместителем Сергея Ортеги. За ним – командир Хоакин Сандоваль-и-Бельгамбре, тоже бывший подчиненный Ортеги и один из немногих присутствующих коренной житель Пограничных Миров. Этот пилот космического истребителя, отличившийся в битве у Врат Пограничных Миров и в сражении с тангрийцами, обнаружил незаурядные способности к планированию боевых операций в качестве начальника оперативного отдела штаба командующего эскадрой авианосцев. Этим он и привлек к себе внимание Генджи Йошинаки.

Сандоваль захватил с собой своего начальника разведки – капитан-лейтенанта Лаврентия Кириленко, вызывавшего всеобщее восхищение. Хотя он и был совсем молод, но мрачное и загадочное выражение лица делало его, как написали бы в сентиментальном романе, «интерессантным». Он обладал сардоническим чувством юмора, но в его отношении к службе было что-то кристально чистое. Иногда он напоминал гроссмейстера, которого не интересует ничто, кроме шахмат на доске. Тревейн подозревал, что из Кириленко может получиться новый Кевин Сандерс. В этом случае огромная разница в возрасте была совершенно закономерной: одного Кевина Сандерса каждые сто лет Галактике вполне достаточно.

Напротив Тревейна сидел командир его флагманского корабля капитан Льюис Муджаби. Во многих отношениях этот уроженец одного из Дальних Миров был еще своеобразнее Сандоваля. Когда у большинства людей была лишь слегка смуглая кожа, Муджаби был так черен, что при особом освещении его кожа казалась почти фиолетовой. Его народ, переселившийся главным образом из Африки, в свое время осел на Кашиджи, планете, находящейся на внутренней границе пояса жидкой воды возле жаркой звезды класса F-2. Естественный отбор при небольшом участии генной инженерии не мог не повлиять на цвет кожи обитателей Кашиджи.

Самой тридцать второй боевой группой теперь командовала контр-адмирал Мария Ким, ранее капитан одного из кораблей. Еще один бывший капитан, Халид Хан, командовал боевой группой, ядро которой составляли мониторы, захваченные во время второй битвы при Зефрейне. (Два из этих мониторов были включены в состав третьей боевой группы под командованием Шеспара, чтобы компенсировать там недостаток кораблей.) Контр-адмирал Карл Стоунер, командовавший космическими авианосцами эскадры пограничной стражи адмирала Ортеги, занимал эту же должность и у Тревейна.

Оглядев всех офицеров, собравшихся в небольшой рубке, Тревейн с трудом справился с волнением и переполнявшим его чувством гордости за них. Это был мозг Четвертого флота. Он еще мгновение мечтательно смотрел на них, а потом откашлялся и сказал:

– Прошу вас открыть находящиеся перед вами папки с секретными документами. – (Послышался треск взламываемых печатей). – Командир Сандоваль вкратце изложит суть дела.

Тревейн особо подчеркнул слово «вкратце», и собравшиеся вокруг стола (не исключая самого Сандоваля) заулыбались, потому что начальник оперативного отдела штаба флота был любителем рассказывать очень смешные, но очень длинные истории.

– Постараюсь быть предельно кратким! – Возможно, тон Сандоваля был слегка насмешливым, но он был блестящим офицером и человеком с собственным мнением и чувством собственного достоинства. Теперь этот смуглый жилистый офицер, очень молодой для занимаемой им должности, поднялся и включил дисплей с голографическим изображением звездных систем. – Прежде всего, дамы и господа, позвольте мне напомнить, что, хотя наша совместная операция с Внутренними Мирами и называется «Гудвин», нас касается только та ее часть, которая имеет кодовое наименование «Воссоединение».

В рубке раздались смешки. Тревейн тоже спрятал улыбку. В свое время Сандерс расстроился и даже слегка возмутился, когда Тревейн объявил ему о новом названии. Однако Тревейн с Сандовалем были непреклонны. Тревейн указал, что существуют бесчисленные прецеденты переименования отдельных частей военных кампаний, а новое наименование может значительно укрепить боевой дух. Однако выходца с Земли поразил категорический отказ Сандоваля вести своих людей в бой и рисковать жизнью во время операции, названной по имени героя детской книжки, написанной шесть столетий назад. Сандоваля не убедило даже то обстоятельство, что в детстве адмирал Сандерс очень любил ее читать.

– Замысел операции сравнительно несложен, – продолжал Сандоваль, – хотя пока непонятно, легко ли его будет осуществить. Единственным трудным со стратегической точки зрения решением был выбор исходной точки удара, которой могли стать и Врата Пограничных Миров, и Черный ход. Из обоих узлов пространства открывается дорога к системе Пурдах, что соответствует общему замыслу операции, присланному нам с адмиралом Сандерсом от Объединенного комитета начальников штабов. Однако через Врата мы доберемся до Пурдаха всего через три узла пространства, а по Черному ходу – через четыре. Кроме того, нанеся удар через Черный ход, мы обязательно столкнемся с более серьезным сопротивлением, так как нам придется пройти сквозь систему Бонапарт, – (на дисплее замигала соответствующая звездочка), – где находится крупная база мятежников, откуда и вылетели корабли, которым мы нанесли поражение во второй битве при Зефрейне. Роботы-шпионы и разведывательные вылазки предоставили в наше распоряжение довольно полную информацию о том, что ожидает сразу за обоими узлами пространства, ведущими из нашей системы. На ее основе мы решили нанести удар через Врата. Этот путь не самый легкий, но в системе Бонапарт нам пришлось бы намного труднее.

Вырвавшись за пределы нашей системы, мы надеемся развивать наступление достаточно быстро. Мы будем двигаться через вот эти системы. – Сандоваль нажал на кнопку, и на дисплее вспыхнула красная сетка линий. – Наступление такого рода связано с двумя главными проблемами. Во-первых, снабжение прежде всего быстро расходуемыми боеприпасами. Соответственно мы уделим первостепенное внимание охране транспортных кораблей. Это особенно актуально в связи с тем, что по мере нашего продвижения из одной системы в другую с флангов у нас будут появляться все новые и новые узлы пространства, ведущие в системы, занятые мятежниками, из которых они смогут делать вылазки. Кроме того, как вы все хорошо знаете, космические корабли-рейдеры, охотящиеся за транспортными судами, могут длительное время действовать внутри той или иной системы, даже будучи отрезанными от своих баз. Однако мы считаем, что особому риску наши транспортные коммуникации подвергнутся только после того, как мы доберемся до системы Запата, первой узловой точки на нашем пути.

В этой связи пора упомянуть вторую важнейшую проблему, которая может поставить под угрозу все наше наступление. Это отсутствие данных разведки. По правде говоря, мы совершенно не знаем, с какими космическими укреплениями нам придется иметь дело после того, как мы вырвемся за пределы нашей системы. Пока в наших руках не окажется определенного количества узлов пространства, мы даже не можем использовать разведывательных роботов, не говоря уже о разведэскадрильях. Так что первые удары нам придется наносить вслепую. С другой стороны, судя по силам, использованным мятежниками во второй битве при Зефрейне, и по привезенным адмиралом Сандерсом данным о дислокации сил противника, мятежники наверняка использовали большую часть своих промышленных мощностей для строительства новых кораблей. Можно предположить, что по этой причине им не удалось построить мощных укреплений, по крайней мере за пределами непосредственно граничащих с нами миров. Что же касается их новых кораблей, – Сандоваль слегка пожал плечами, – думаю, мятежники потеряли много боевых единиц во второй битве при Зефрейне. А мы в свою очередь продемонстрировали им мощь нашего оружия. Если только разведотдел ВКФ не ошибся и мятежники не умудрились построить намного больше кораблей, им не хватит сил, чтобы остановить и нас, и рвущиеся нам навстречу ударные группы Внутренних Миров.

Сандоваль замолчал и сел на место.

– Благодарю вас, командир, – сказал поднявшийся Тревейн. – Вы упомянули практически все, что может быть сказано на этом этапе. И были при этом восхитительно лаконичны.

Собравшиеся в рубке офицеры захихикали, а Тревейн позволил себе сдержанно улыбнуться.

– Мы снова соберемся завтра, после того как вы изучите план операции и сформулируете свои вопросы. Тем временем не забывайте, что я выступлю перед экипажами кораблей на общем сеансе связи в двадцать один ноль-ноль. Я хочу, чтобы меня слушал весь личный состав до последнего человека.

Тревейн широкими шагами вышел из рубки. Оставшимся в ней офицерам она внезапно показалась слишком большой. Впрочем, такое впечатление производило любое помещение, когда Тревейн покидал его…

Они не планировали этого заранее и все-таки встретились один на один у лифта, к которому подошел Тревейн.

Практически все, кто должен был находиться на борту «Нельсона» во время операции «Воссоединение», включая Сандерса, уже покинули Ксанаду. На крыше Дома правительства Тревейна ожидал аэромобиль, чтобы отвезти его на Поле Абу-Саид к космическому катеру. Адмирал множество раз летал по этому маршруту, но они с Мириам понимали, что сейчас все по-другому. Грядущая кампания должна была тем или иным образом изменить весь ход истории. Независимо от того, что их ждет – победа или поражение, – жизнь станет другой!

Они уже попрощались накануне вечером, и оба ненавидели тягостные минуты расставания, но какой-то закон, столь же неумолимый, как закон всемирного притяжения, заставил их столкнуться лицом к лицу рядом с одним из лифтов, предназначенных для особо важных персон.

– Ну что ж, – сказал он. – Я поехал. «Красиво сказано! – иронично отметил про себя Тревейн. – В высшей степени оригинально!»

– При малейшей возможности шли мне сообщения, – ответила она и подумала про себя: «А без тебя бы он не догадался!»

Несколько мгновений они стояли молча, потом обнялись и, затаив дыхание, нежно поцеловались.

– Мириам, я вернусь. Я обещаю вернуться. Она положила руки ему на плечи, немного отстранилась от него и лукаво улыбнулась.

– Что ж, – промурлыкала она, многозначительно скользнув взглядом по его фигуре. – Я на своем опыте убедилась, что ты не бросаешь слов на ветер.

Тревейн улыбнулся своим мыслям. Они еще раз крепко обнялись. Потом над дверьми лифта вспыхнула лампочка. Двери открылись, закрылись, и Тревейн уехал.

Мириам вздохнула. Как всегда, они не сказали самого главного. Она даже знала почему: ведь они лучше всего понимали друг друга, не придавая значения иронии. Мириам повернулась и уныло побрела прочь.

Краем глаза она увидела, как над дверьми лифта снова вспыхнула лампочка. Ей стало любопытно, и она повернулась к открывшимся дверям.

– Что-нибудь забыл? – спросила она.

– Мириам!… – Тревейн шагнул к ней. – Я внезапно понял, что… Ну, в общем, мы многого друг другу не сказали… Я… Почти испуганно она поднесла палец к губам:

– Тсс, милый! Мы и так все прекрасно понимаем. Нам ведь не обязательно все говорить…

Тревейн почти грубо схватил ее за запястье и заставил опустить руку.

– Теперь все по-другому! Я не могу улететь, не сказав тебе это… – Казалось, у него подступил комок к горлу, а потом его словно прорвало:

– Мириам! Я не могу без тебя! Я люблю тебя!

Волнение захлестнуло и ее.

– О господи, Иан! Я тоже люблю тебя! Я безумно тебя люблю!

Все, что сдерживало их в прошлом, улетучилось без следа. Они поцеловались, как в первый раз.

По космическим масштабам времени прошло лишь мгновение, когда Мириам снова заговорила:

– Как ты думаешь, чего мы так боялись все это время? Тревейн не ответил. Прошло еще несколько мгновений, прежде чем он произнес почти небрежно:

– Знаешь, если мы быстренько побежим в помещение Верховного Суда, мы наверняка застанем там какого-нибудь уполномоченного совершать обряд бракосочетания.

Мириам расхохоталась и посмотрела на него сияющими глазами:

– Иан, ты несешь такую чушь, что у тебя самого должны вянуть уши. Ты же прекрасно знаешь, что тебе пора. Поговорим об этом, когда вернешься. Это потерпит. Сейчас новые заботы нужны тебе не больше, чем коммодору Прескотту в бою были нужны новые арахниды.

Тревейн громко и облегченно засмеялся. Потом он пришел в себя и крепко взял ее за плечи:

– Мириам, не забывай то, что я сказал: я обещаю вернуться.

Мириам Ортега родилась в семье адмирала. Она лучше других представляла себе, что может случиться, когда два корабля сходятся в смертельной схватке в глубинах космического пространства. Она уже потеряла отца и прекрасно понимала, что никогда не предскажешь, куда ударит боеголовка или силовой луч. И все же не сомневалась в том, что Иан Лоренс Тревейн сдержит свое слово.

– Да, моя радость! – прошептала она. – Я знаю, что ты вернешься.

Космический катер покинул бледно-голубые верхние слои атмосферы и устремился в затянутые черным бархатом просторы космического пространства. Тревейн сидел и смотрел в иллюминатор. Впервые за много – слишком много – лет, заполненных столбцами цифр на фосфоресцирующих дисплеях, он охватывал взглядом Вселенную, где работал, перемещаясь из конца в конец на огромные расстояния. Его взгляд устремлялся все дальше и дальше к мириадам немигающих, сверкающих, как бриллианты, звезд, наполняющих бездонные глубины непостижимой человеческому разуму бесконечности.

«Господи! – подумал он. – Какая красота!»