Восстание

27. Заключение

Оскар Дитер вытянулся в шезлонге и, глядя на усыпанное звездами небо, задумался о превратностях судьбы. Он, никогда не рассчитывавший стать чем-то большим, чем просто тенью Тальяферро, занял кресло премьер-министра хоть и уменьшившейся в размере, но наконец-то обретшей мир Земной Федерации, а Тальяферро больше не было в живых!…

Дитер разглядывал холодные звезды, пытаясь найти среди них Фиону Мак-Таггарт, но ее там не было. Он мог искать сколько угодно, но Фиона ушла навсегда, и эта мысль не давала ему покоя.

Рядом с ним кто-то откашлялся, он повернул голову и увидел Кевина Сандерса.

– Добрый вечер, господин Сандерс!

– Добрый вечер, господин премьер-министр. – В голосе Сандерса звучала легкая усмешка, но он очень мило улыбался.

– Чем обязан вашему визиту?

– Скажите, пожалуйста, – Сандерс слегка прищурился, – знали ли вы о том, что мне известно: вы передаете информацию мятежникам.

– Умоляю вас, господин Сандерс! Давайте будем называть их «республиканцами».

– Разумеется! Значит – республиканцам! – Сандерс на мгновение замолчал. – Ну так что? Знали?

Дитер вопросительно посмотрел на своего гостя, а потом, впервые на памяти Сандерса, громко рассмеялся и неторопливо кивнул:

– Да, знал. Я понял это еще до того, как попросил вас покинуть разведотдел ВКФ и войти в состав моего правительства.

– Все-таки знали? – Сандерс, казалось, расстроился, но быстро взял себя в руки.

– Впрочем, ваше молчание по этому поводу убедило меня в том, что вы умный и предусмотрительный человек. Такие люди были мне нужны.

– Я был вам нужен, потому что вы с самого начала знали, чем все кончится, не так ли?

Дитер понял, что вопрос Сандерса чисто риторический.

– В каком-то смысле, да.

– Разрешите заметить, – сухо сказал Сандерс, – что такое признание звучит довольно странно в устах человека, руководившего Федерацией во время войны.

– Вы так полагаете? – Дитер усмехнулся. – Возможно, вы правы. Но если вы действительно так считаете, вам следовало сказать мне об этом раньше.

– Пожалуй, да… И все же не удовлетворите ли вы мое любопытство еще в одном вопросе. Ведь я же вас не выдал…

– Охотно.

– Зачем вы это делали? – спросил внезапно посерьезневший Сандерс.

– Но ведь кто-то должен был это делать, – негромко произнес Дитер. – Кроме того, я в долгу перед одним человеком.

– Перед Фионой Мак-Таггарт? – тихо спросил Сандерс.

– Вы и правда очень проницательны, господин Сандерс, – негромко сказал Дитер. – Да, перед Фионой. А еще перед всеми людьми, сражавшимися на войне, которой они сами не могли положить конец… Но прежде всего перед Фионой. Интересно, довольна ли она?

– Господин Дитер! – Сандерс с улыбкой, игравшей в уголках рта, взглянул на лежавшего в шезлонге премьер-министра. – Я уверен, что она довольна. Фиона Мак-Таггарт была замечательной женщиной: талантливой, умной и проницательной… Но она довольна вами совсем по другой причине.

– По какой же, господин Сандерс?

– У нее тоже очень развито чувство юмора, – прямо ответил Сандерс.

– Ну что ж, Лад! – Двигатели заработали, «Прометей» рванулся вперед, а Татьяна подняла рюмку, глядя в глаза Шорнингу – Один Господь знает, как тебе это удалось, но ты победил! Даже тогда, когда мне казалось, что все пропало, ты не сдавался и заставлял нас бороться до победного конца!

Она задумчиво покачала головой, а Ладислав тепло улыбнулся, откинувшись в кресле и наслаждаясь чувством удовлетворения результатами огромного труда. Конечно, победа досталась дорогой ценой, но какое огромное облегчение он сейчас испытывал!

– В капитанском салоне организуют праздник, – лукаво улыбаясь, сказала Татьяна. – Что-то вроде генеральной репетиции бала победителей. Ты пойдешь?

– Нет, дитя мое! – Ладислав покачал головой. – Я слишком устал и, пожалуй, просто стану посидеть здесь. Мне надо подумать.

– Ну ладно! – Татьяна поняла, что ей не уговорить Ладислава, и быстро поцеловала его в щеку. – Отдохни! Ты это заслужил.

Она пошла было к двери, но остановилась и оглянулась.

– Фиона очень гордилась бы тобой, Лад, – негромко сказала Татьяна, хотела еще что-то прибавить, но не нашла нужных слов. Она шагнула к выходу, и мгновение спустя дверь за ней бесшумно закрылась.

Ладислав провел ладонью над фотоэлементом, управляющим освещением, погрузив каюту в приятную полутьму, и вытащил из кармана голограмму в потертой рамке. Плоская голограмма передавала изображение хуже, чем кубическая, но и на ней была прекрасно видна молодая рыжеволосая девушка, которая чему-то смеялась, стоя на борту корабля рядом с таким же молодым Шорнингом. Погрузившись в светлую печаль, он очень долго молча смотрел на голограмму, а потом покачал головой.

– Так есть, Татьяна! Я победил, – прошептал он и поднял голограмму, чтобы луч приглушенного света упал на улыбающееся лицо Фионы. – Прости меня, моя любовь, – негромко сказал он, и по его бородатой щеке покатилась слеза. – Я знаю, ты не хотела, чтобы все произошло так, но по-другому я не сумел…

Магда Петрова погладила по голове сидевшего у нее на коленях и оравшего во все горло младенца. Она разлила водку и посмотрела на Кондора, который так широко улыбался их гостье, что казался намного пьянее, чем был на самом деле. Маленькая женщина в безукоризненном мундире подняла дрожащей рукой свою стопку и осоловело уставилась на него.

– Я, адмирал флота Ли Хан, заместитель Первого лорда космического Адмиралтейства Республики Свободных Землян, – сказала она, стараясь справиться с заплетавшимся языком, – пьяна. Пьяна, как свинья!

– Ну и отлично! – Магда проследила, чтобы Ли Хан выпила свою стопку до дна и сразу снова ее наполнила.

– По-моему, вы нарочно меня напоили, – пожаловалась Ли Хан.

– Ну вот еще! – сказала Магда. – С какой стати?!

– Потому что, – тщательно выговаривая слова, сказала Ли Хан, – ты решила, что так надо! – Она икнула, не потеряв при этом серьезного выражения лица. – Ты считаешь, что у меня внутри накопилось слишком много невысказанного, не так ли, моя бледнолицая подруга? – Она на мгновение замолчала и схватилась за край стола, попытавшегося куда-то отъехать от нее.

– Может, и так.

– Для отпрыска бледнолицых дьяволов, – сказала Ли Хан, – ты весьма проницательна.

Внешне Ли Хан была спокойна, но на ресницах вдруг заблестели слезы.

– Да, накопилось, – продолжала она с отсутствующим видом. – Накопилось. Еще со времен Симмарона. – Ли Хан заморгала, и слезы наконец покатились у нее по щекам. Она с трудом перевела дух. – Они все погибли. А я жива! Смешно, правда? – Она рассмеялась страшным хриплым смехом и спрятала лицо в ладонях. – Они мертвы, а я жива! Я, тупая тварь, погубившая их! Их… всех… – Ли Хан не то всхлипнула, не то вскрикнула, словно от нестерпимой боли. – Цинг Чанга! Сунг Чунг Хая! Их всех! Потому что я не справилась…

– Ну что ты, Ли Хан! – Магда поспешила вокруг стола, обняла плачущую женщину за худые плечи и прижала к себе. – Это не правда, и ты сама прекрасно это знаешь!

– Это правда! – возопила Ли Хан в бесконечном отчаянии.

– Нет, не правда, – тихо проговорила Магда. – Но ты должна была выговориться. Ты должна была сказать это, а то не смогла бы жить дальше. Не забывай о них, Ли Хан, но не позволяй прошлому лечь тенью на твое будущее.

– На какое будущее? – с горечью спросила Ли Хан. – У меня нет никакого будущего.

– Нет, есть! – Магда негромко рассмеялась и посадила на колени к подруге свою дочь.

Ли Хан машинально прижала ее к себе и, моргая, сквозь слезы посмотрела на маленькое личико. Ребенок в свою очередь уставился на нее черными глазами, и Ли Хан улыбнулась дрожащими губами

– Вот видишь, – тихонько проговорила Магда. – Будущее есть всегда.

– Да, – прошептала Ли Хан, крепко обняв свою крестницу. – Ты права, Магда.

– Я рад, что ты наконец прозрела, – суровым голосом сказал Кондор, усевшись с другой стороны и решительно обняв Ли Хан за плечи. – Теперь, – продолжал он с таким видом, будто делал Ли Хан великое одолжение, – и тебе есть кого воспитывать!

– Я бы давно научился легко передвигаться на этом протезе, – жаловался Хоакин Сандоваль троице своих посетителей, – если бы не проклятые докторишки с их запретами! Я уже почти выздоровел и прекрасно могу стоять на ногах! Да, да! Не на одной ноге, как журавль! А на обеих ногах!

– Не спеши! – пробурчал Шон Ремке. Они с Йошинакой частенько заходили к Сандовалю после возвращения на Ксанаду. Соня Десай пришла сегодня вместе с ними, и для нее это было не столько встречей, сколько прощанием с единственными на свете людьми, не считавшими ее бессердечным чудовищем. Она возвращалась в Земную Федерацию.

– Да, да, – подтвердила она, глядя на их пораженные лица. – Федерация, а также Союз разумных существ Земли и Ориона признали все звания, присвоенные нам в Пограничных Мирах, и мне сообщили, что я нужна Федерации.

На лице у Сони появилось нетипичное для нее доброе выражение. Она даже попыталась улыбнуться.

– Я очень скучаю по родной планете. И кроме того… – Она замолчала и сделала рукой какое-то едва заметное движение, в которое тем не менее вложила всю свою боль.

Она встретилась глазами с Сандовалем, и тот все понял без слов.

Воздух в зале под Медицинским центром в Прескотт-Сити был таким холодным, что, казалось, вот-вот расколется на миллион маленьких льдинок. Стоявший в центре зала закрытый резервуар, похожий на гроб, и подключенные к нему приборы были покрыты тонким слоем инея.

Открылась дверь, и в зал вошла Мириам Ортега, которую закутали в теплое пальто, чтобы защитить от холода, которого она совсем не замечала. Она подошла к резервуару и очень долго стояла рядом с ним, ничего не говоря и не двигаясь. Тепло ее дыхания поднималось легким облачком над головой. Через некоторое время по ее щекам покатились слезы, которые не суждено было увидеть посторонним. На морозе они катились очень медленно и не мешали Мириам с кем-то беззвучно общаться.

Наконец она протянула слегка дрожащую правую руку и коснулась кончиками пальцев крышки резервуара. Лишь тогда она с трудом перевела дух и заговорила очень тихим, но ровным голосом:

– Иан, сегодня утром я открыла первое заседание учредительного собрания Федерации Пограничных Миров… Прости меня!

Мириам медленно убрала руку, оставив на крышке пять тонких полосок, на которых – совсем как слезинки на морозе – засверкали маленькие капельки влаги. Еще через мгновение она снова перевела дух, расправила плечи, повернулась и вышла из зала.

Когда за ней закрылась дверь, иней уже почти скрыл следы ее пальцев на крышке гроба.