Вой молодых волков

Глава 10

Армия Кия встала у Дуная там, где река была шириной в сотню шагов, не больше. Он пустил вперед словенское ополчение Севера — сербов, худичей, нелетичей, лужичан, далеменцев и охочих людей из других племен, что хотели пограбить зажиточных хорутан, живущих за рекой, и богатейший торговый город. Первый Германский тоже расположился в окрестностях Новгорода, и он, как точно знал Кий, не воевал уже очень давно. Баварская граница — самая спокойная. Разбойных графов еще король Гарибальд извел, а его сын Теодон и вовсе резался исключительно на юге, с альпийскими герцогствами лангобардов. На кой-ему с собственном тестем воевать? Вот так и вышло, что первый Германский, несмотря на героическое прошлое, был обучен на славу, но бился по-настоящему редко. Да и не война это была, а так, несколько мелких стычек на севере, куда посылали отдельные тагмы для усмирения восставших родов. Все ветераны, прошедшие битвы с франками и лангобардами, давным-давно вышли в отставку, а те, кто служил сейчас, в большом сражении не участвовал никогда. Да и легат Мстиша Добранович побывал всего лишь в одном серьезном походе…

— Вот тут-то все и случится, — оскалился Кий, когда осмотрел поле в четырех милях севернее Новгорода.

Он исходил его вдоль и поперек, заглянув под каждый куст на опушке леса, что окружал полукольцом огромную поляну. Туда вела широкая просека, и это место подходило как нельзя лучше для того, что затеял князь. Выйти с родовым ополчением против обученного войска — нечего и думать, верное самоубийство. Но если разыграть комбинацию, то все перспективы получались весьма и весьма неплохими.

— Хм… гамбит, — улыбнулся он в густые усы. — Мы разыграем небольшой гамбит. Мстиша, я тебя хорошо знаю. Сколько раз на штабных играх с тобой бились. Ты вояка умелый, но хитрец невеликий. Мыслишь ты… как это отец говорил… шаблонно, вот! Будешь делать так, как в тебя вколотили за эти годы. Так и в меня, дружок, то же самое вколачивали. В той же Сотне, что и в тебя. И придурков, которые ничего не видели и ничего не знают, я к тебе немало послал. Очень надеюсь, что ты их допросил уже. Не совсем же ты тупой…

***

На следующее утро разведка легиона углядела множество небольших отрядов словен, которые лезли через Дунай с дулебской стороны. Мелкие шайки до сотни бойцов в каждой рассыпались по окрестностям, рассчитывая поживиться. Но тут оказалось пусто. Люди ушли, скот увели с собой, а зерно вывезли рекой. В ямах, обожженных огнем и обмазанных глиной, вместо зерна налетчики пару раз находили с превеликим мастерством выточенный мужской корень в полной боевой готовности. Издевались так проклятые хорутане над пришельцами. Хотя… хорутан в этих землях и половины не было. Гнали ведь сюда всех подряд. От римлян из Дакии до ляхов. Но за целое поколение переженились люди, перемешались и имя хорутанского племени приняли. Потому как почетно оно. Весь Золотой Род — плоть от плоти этого племени. И потому жили хорутане не в пример богаче, чем даже дулебы и чехи. Да и как иначе, если у всех бояр тут родня имеется, ближняя и дальняя. В префектуру Норик и коней, и скот без счета пригнали, и косы новые тоже сначала сюда пошли, и хомуты, и жатки… Тут крестьянские артели зажиточные, а самые крепкие парни в гвардию идут, чтобы государя охранять.

Мстиша Добранович был доволен. Несколько мелких шаек он разбил с ходу, очистил правый берег и начал готовить переправу. И, совершено логично, сделал он это ровно там, где Дунай был узок до того, что можно умелой рукой копье перебросить. Таких мест на Дунае несколько. Он у Новгорода узок и маловоден, а становится великим, лишь приняв в себя воды Инна и Ильца. Хоть и служил здесь Мстиша который год, а привыкнуть к завораживающей, колдовской красоте этого места не мог никак. Три реки плавно несли, не смешиваясь, свои разноцветные струи, вгоняя в оторопь язычников, которые почитали это место священным.

Первые плоты ткнулись в правый берег, и сотня авангарда построилась, сомкнув щиты и бдительно поглядывая по сторонам. Войско на переправе всегда уязвимо — это любой новик, отслуживший месяц, знает. А уж опытный служака — тем паче. Переправить легион — это не шутка. Не один день можно потратить, ежели без понятия это делать. Вода ведь ледяная, месяц листопад на дворе, не лето. Но Мстиша Добранович свое дело знал, а потому к полудню почти все воины уже стояли на дулебском берегу, подтягивая ремни перед маршем.

— Вороги! К оружию! — заорали разведчики в секретах, и легион спешно собрался в шеренги, выставив вперед щиты и копья. И, как оказалось, вовремя. Густо полетели дротики и стрелы, и привычным движением, вбитым на сотнях тренировок, воины опустили головы вниз, встречая смертельный дождь железом шлемов. Костяные и деревянные жала упали сверху злыми осами и загрохотали, почти не причиняя вреда. Спереди пехотинца щит защищает, а сзади широкие поля железной шляпы закрывают шею. Надо всех богов сразу разгневать, чтобы в таком строю от дрянной словенской стрелы сгинуть. Даже раненых было немного, а убитых и вовсе по пальцам пересчитать. Только те, кому жилу на шее острая кость перебила, или уж слишком глубоко в глаз наконечник дротика вошел. Слабые луки лесовиков против пехотного строя — ничто. Пойти еще попади в щель между верхним краем солдатского щита-скутума и шлемом.

Воины сыпались с плотов и занимали место в строю. Страшно было многим, но дело-то привычное. Они сами свою судьбу выбрали, в армию никто палкой не гонит. Наоборот даже, отгоняют желающих. Из леса выскочила волна словен с дротиками и копьями. В двадцати шагах от первой шеренги дротики с жутким шелестом взвились вверх и упали на воинов, собрав свою жатву. Погибло немного, и их места тут же заняли товарищи, стоявшие сзади. Только шевельнулся строй, и вот он снова монолитен, как скала. Первая волна накатилась на него, ударив в копья, и увязла, придавленная тысячами, что шли сзади. В душной, густой толчее порой и руку нельзя поднять. И люди, хрипящие на копьях, иногда так и оставались висеть на них, потому что падать было просто некуда. А случалось и так, что в тесной давке воин бил в спину своего же товарища, и ничего поделать с этим не мог. Иногда и соратников его убивало, и он так и стоял, будучи сжатым с боков мертвецами.

— Плюмбаты! — заорали сотники, и воины задних шеренг вытащили короткие, в две ладони стрелы, что крепились изнутри к щиту. Их метали, подбросив вверх, и они, имея свинцовый шарик у острия, разворачивались в небе и пикировали к земле, пробивая насквозь черепа, кроша ключицы и плечевые суставы. Жуткая вещь «марсова колючка» и, случалось, что бой заканчивался даже не начавшись, потому что пятую часть вражеского войска выкашивало еще до первой сшибки. Заорали бездоспешные словене, ведь у многих даже простых щитов не было, с одними копьями воевали. Злой дождь принес смерть с неба, на четыре пальца входя в беззащитную плоть. Кое-кому прибило к земле стопу, и он пытался вырвать стрелу из ноги, но тщетно. Широкие лопасти расходились в стороны так, что проще рыбе острогу из тела вытащить. Такие воины тут же падали на землю, сбитые товарищами, и затаптывались насмерть. А потом легион делал шаг вперед, добивая воющих словен, что не могли теперь убежать.

Получасовой бой усеял берег Дуная множеством тел. Пара сотен убита, да еще столько же покалечено. Словене отхлынули и побежали, таща на себе раненых. А ровный строй легиона шагал за ними, выбивая стрелами и копьями отстающих. Солдаты добрались до опушки леса, что рос в полумиле от берега, и остановились.

— Тут передовой отряд был, пан полковник, а князь Кий с войском дальше стоит, — к легату подскочил сотник, который только что закончил допрос пленного. — С ним словенские владыки и наши бояре-предатели.Я то место хорошо знаю, удобное оно для битвы.

— Легион, в колонну по четыре стройся! Погоним деревенщину! — крикнул легат и воины, в крови которых все еще кипел огонь победы, весело галдя, начали собираться в десятки и сотни.

***

Целая толпа знати окружала князя Кия, который сидел на коне, облаченный в пурпурный плащ. Владыки словен, бояре-перебежчики из чехов, дулебов, хорватов и мораван, побратим Юрук, хан кочагиров, и четверо братьев Аратичей со своими нукерами. Двое старших были от жены-словенки, а младшие — сыновья Эрдене, степнячки, ханской дочери. Братья поглядывали друг на друга ревниво, но не ссорились. Это в Моравии они соперники, но тут стояли друг за друга горой. Кучка данов расположилась рядом, а их конунг притягивал к себе недоуменные взгляды всей знати. Ее отец — легенда в словенских землях, о нем песни и сказки складывают. И когда Кий объяснил, что дочь Сигурда — валькирия, которой сама Богиня судьбу воительницы предсказала, то все сразу успокоились. Авторитет Людмилы с таких вопросах был непререкаем. Подумаешь, девка с мечом. У авар иные бабы не хуже мужей из луков бьют, и никого это не удивляет. А кто еще кочевье отстоит, когда всадники уходят в набег? Обычное дело.

— Зачем мои воины прятались, словно трусливые трэлли? — недовольно спросила Гудрун. — Что ты задумал, конунг Кий? Почему ничего не говоришь нам? Разве мы не служим тебе?

— Я просто хочу победить, — пожал князь могучими плечами. — Один китайский мудрец сказал: «Пусть планы твои пребывают во тьме, непроницаемые, словно ночь, так, чтобы, когда ты двинешь свои силы, они обрушились подобно молнии». Выйти в поле против легиона — это потерять войско. У меня доброй пехоты — только твои даны. Я послал за Дунай тех, кто не видел вас. Будь уверена, несколько этих олухов уже поймали егеря и поджарили им пятки. Мстиша думает, что тут его ждут одни словене. И его уже ведут сюда, как быка на убой.

— А конница? — удивленно посмотрела на него Гудрун.

— Всадники стоят в миле отсюда. Легат думает, что они еще в Моравии, — пояснил Кий. — Я приказал захватить одну сигнальную башню на правом берегу и передать ложное сообщение. Они, конечно, скоро узнают об этом, но будет уже поздно.

Дочь Сигурда усмехнулась, обнажив крупные и желтоватые, как у лошади, зубы, и Кий отвел в глаза в сторону. Он внезапно понял, почему валькирии девственны. Да она же страшна, как знатный обрин, а своей секирой может развалить воина до пупа. И кто в здравом уме такую бабу захочет? А если по пьяному делу попробовать? — проснулся в нем мужской азарт.

— Чур меня! — сказал он негромко, а потом добавил. — Тебе, конунг Гудрун Сигурддоттер выпадет самый почетный жребий. И если ты справишься, я при всех признаю тебя достойной славы твоего отца.

Гудрун молча склонила голову. Именно об этом она всегда и мечтала: быть принятой воинами как равная. Кий тонко уловил ее надежды и умело сыграл на них. Он заулыбался в усы и вспомнил песенку, что пел ему в детстве отец.

На хвастуна не нужен нож,

Ему немножко подпоёшь

И делай с ним, что хошь.

— Воистину, как легко управлять тщеславными глупцами, — буркнул он. — Девка хочет славы и готова сложить ради этого свою тупую башку. Да пожалуйста! А вдруг у нее получится! Кстати… Может, все-таки попробовать? Нет! Я столько не выпью!

***

Марш легиона — штука непростая, и учат этому не один год. Впереди идет разведка, а позади — отряды прикрытия. Потому что растягивается такое войско на целую милю, а если с обозами, то и больше. И даже в таких случаях бывают эпические провалы, как например, битва в Тевтобургском лесу, где римляне потеряли три полных легиона со вспомогательными войсками. Этот случай проходят на командирских курсах, и Мстиша, который дураком отнюдь не был, знал о нем прекрасно. Именно поэтому разведчики тщательно проверяли все кусты, осматривали деревья, не надрублены ли, чтобы завалить дорогу, а щиты у воинов могли быть переброшены на руку в мгновение ока. Легион шел с опаской. Он прощупывал путь, выбрасывая вперед щупальца конных разъездов.

Вот они и на месте. Впереди клубилось огромное войско. Тысяч восемь, а то и все десять словен. Не сказать, что легат Мстиша испугался, но в такую толпу словене до сих пор никогда не собирались. Полуголое воинство, где доспех носил едва лишь один из пятидесяти, сильным противником не было. И воевали словене одинаково. Сначала бросаются вперед, оглушая жуткими воплями, засыпают тучей стрел и дротиков, а после нескольких неудачных натисков обращаются в бегство. В притворное бегство, как правило. Могли и добычу бросить, чтобы в тот момент, когда настигающий враг, обуянный жадностью, начнет грабеж, снова напасть на него. Словене не любили затяжных полевых боев и никогда не ввязывались в них. Они гарантированно проигрывали в них германской пехоте, намертво спаянной строем и дисциплиной. Но что толку от дисциплины, если армия может зайти в лес и не выйти оттуда, перебитая из засад. Вот к такому сражению Мстиша и готовился. Он увидел князя Кия, который в пурпурном плаще проскакал вдоль войска, подняв руку. А потом мятежник подъехал и к ним.

— Воины! Я Кий Самославич, князь из Золотого рода! Я воюю за правое дело! За наследство, что мне от отца положено! Переходи ко мне, и тогда, после моей победы я каждому выдам по пятьдесят рублей награды!

Воины сжали зубы, но молчали! Пятьдесят рублей! Сдуреть можно!

— Проваливай, изменник! — выехал вперед Мстиша. — Мы присягу не рушим!

— Сразись со мной, если не трус! — глумливо крикнул Кий.

— По уставу не положено, а то сам не знаешь, — сплюнул Мстиша и занял место позади войска, окруженный трубачами, барабанщиками, вестовыми и охраной. Легат скомандовал. — Лучники! Бей!

Это последние слова, которые обычно слышны на поле боя. После этого команды подаются ревом труб и грохотом барабанов. Ничего другого не услыхать в криках и звоне оружия. И даже десятнику порой непросто достучаться до своего бойца, залитого до бровей яростью и воинским куражом.

Все пошло именно так, как и ожидал легат Мстиша. Туда дротиков и стрел, а потом первый натиск. Ударили — отбежали. Ударили-отбежали. Снова залп дротиков, а в ответ — туча стрел и плюмбат, которые скосили сотню врагов в первые же минуты. Словене собрались и ударили снова, а легион увяз в плотной сече, не ожидая беды. А она уже набирала ход, не спеша горячить коней. Тяжелые всадники! Они прятались неподалеку, ожидая своего часа. А как только получили сигнал, то вышли на простор. Поначалу они шли шагом, потом рысью, и лишь затем, подойдя на бросок копья, перешли в галоп. Три сотни мораванских клибанариев, краса и гордость Словении, ударили в правый фланг легиона и смяли его. А Мстиша, который уже ничего не успевал сделать, заорал трубачам.

— Каре! Каре!

Хриплый рев раздался над полем, и легион, отбиваясь от наседающих словен и всадников, начал пятиться назад, чтобы собрать квадрат, ощетинившийся в стороны копьями. Раненых тащили в центр, а строй, как и бывает при внезапных перестроениях, потерял свою монолитность и зазиял прорехами. Это же не учения, это настоящий бой.

— Гудрун! — заорал Кий. — Твой выход!

Отряды данов с ревом бросились вперед, разрывая проход между сотнями, что еще не успели сомкнуть строй. Не делали так германцы, глупость это и ребячество. Они никогда не бегали, они шли плотными шеренгами, сомкнув чешую щитов и выставив копья. Но сегодня все получилось. Солдаты оторопели, увидев, как на них несется воющая, словно дикий зверь, девка исполинского роста, которая сходу отрубила наконечники выставленных в ее сторону копий и ударила ближнего воина огромным сапогом прямо в грудь. Тот упал, а она разбила ему голову и заревела торжествующе. Жидкий строй, который пытался в этом месте собрать угол каре, развалился, а в прорыв ринулась свежая пехота данов, которая пробивалась прямо к центру.

— Да что это за тварь? — удивился Мстиша, который потащил меч из ножен. Он заорал. — Сомкнуть строй!

Легион худо-бедно собирался в непроходимый для тяжелой конницы квадрат, да только из-за леса показалась аварские лучники во главе с ханом Юруком. Всадники закружили, заливая тучей стрел пехотный строй, и воинам из легиона стало туго. Одно дело пересидеть такую атаку, укрывшись щитом, а совсем другое — биться под градом острых жал. Воины начали валиться наземь десятками…

А в центре каре бились даны. Гудрун Сигурддоттер отбросила сломанный меч и изрубленный в щепки щит, подхватила с земли двуручную секиру и кинулась туда, где увидела всадника в алом плаще и в шлеме с высоким плюмажем. Два десятка самых знатных воинов, закованных в доспех, шли рядом с ней, прорубая широкую просеку. Уже пали все трубачи и барабанщики, а знаменосец воткнул в землю древко легионного знамени и бился рядом, не подпуская к нему врага. Гудрун сделала финт топором, пропустила удар в закованную железом грудь и незатейливо ткнула лезвием в лицо, словно копьем. Знаменосец упал, обливаясь кровью, а следующий удар развалил напополам его плечо.

— Есть! — заорала Гудрун, схватив древко. — Их знамя у нас! Держи его! — сказала она дану, стоявшему рядом, перехватила топор поудобнее и ринулась на воина в алом плаще.

Мстиша бился с тремя сразу, и одного убил. Пока его спасал только добрый доспех, который принял на себя десяток ударов. Знамя! — билась в голове единственная мысль. — Не приведи святой Георгий, если знамя потеряем! Позор какой! Огромная девка со слипшимися от пота рыжеватыми волосами бесновалась с двуручной секирой, размахивая ей, словно прутиком. На его глазах она зарубила знаменосца, воина, образцово отслужившего почти пятнадцать лет, и теперь искала новую жертву.

— Ты кто такая, ведьма? — крикнул ей Мстиша. — Иди-ка сюда, страшненькая! Я тебя приголублю!

— Я Гудрун Сигурддоттер! — оскалилась та в жуткой ухмылке. — Я валькирия, дева Одина!

— О! — понятливо кивнул Мстиша. — Ясное дело, что ты дева. Да кто на тебя позарится, чучело ты огородное!

— Ты будешь умирать долго! –многозначительно пообещала Гудрун, сплюнула на сухую землю и перехватила топор поудобнее. — Ну, иди сюда, малыш, покажи, какой ты храбрый.

Первый удар топора разнес щит легата, а от выпада меча девушка просто уклонилась. Ее руки были длиннее и, как с удивлением заметил легат, она оказалась отчаянной до безумия. Впрочем, баба есть баба. И стать не та, и умения воинского немного. Просто здоровенная и свирепая как волчица дурында. Может, она у себя там привыкла босяков бить, но против него ей не выстоять. Мстиша рубакой был отменным, а потому умело загонял ее веерными ударами, от которых девка едва уходила. Он уже видел в ее глазах тень страха, а значит, осталось немного. Только раненая нога мешала легату. Она начала неметь ниже колена, а он и не заметил, когда в горячке боя пропустил удар. Это случилось еще до нее. Железо меча и секиры столкнулись пару раз, выщербив лезвия, а потом Гудрун отпрыгнула на пару шагов в сторону, гибким кошачьим движением подняла с земли чей-то шлем и бросила его, попав прямо в лицо Мстише. Ей хватило секундной заминки, и через мгновение командующий легионом лежал на земле, зажимая культю ноги, отрубленной чуть ниже колена.

— Не позарятся, говоришь, — со змеиной улыбкой на губах произнесла она. — Да мне и не нужен никто. Нет достойных, слабаки одни вокруг. Девой в Валхаллу уйду и там найду себе храбреца по сердцу. Из тех, о ком саги сложили.

Гудрун обошла Мстишу по кругу, посмотрела критически, а потом еще раз ударила его топором, отрубив левую кисть. Мстиша упал навзничь и закрыл глаза. У него не осталось больше сил бороться, а жизнь покидала его вместе с кровью, что толчками била на жухлую осеннюю траву.

Кий, который вытер окровавленный меч, подъехал к хану кочагиров Юруку и похлопал его по плечу. Тот все сделал как надо. Легион, потерявший свое знамя, почти всех командиров и половину личного состава, истекая кровью, отходил к лесу. Воины сбились в малые каре, по сотням и полусотням, а потому шанс уцелеть у них все еще оставался.

— Нет, Мстиша, ты был небезнадежен, — милостиво сказал Кий, оглядывая поле боя, усеянное телами. — Вон как воинов хорошо выучил. Да только не тебе со мной тягаться. А, кстати, где же наш легат? — говорил князь сам себе, объезжая на коне разбросанные тут и там тела. — А вот он! Рука отрублена, нога… Кто же это у нас такой свирепый? Я, кажется, догадался! Интересно, как это у нашей доброй служанки Литы такая дочь выросла? Наверное, вся в папу пошла…

— Куда пойдем теперь, конунг? — Гудрун с окровавленной секирой на плече стояла рядом и протягивала ему легионное знамя.

— На Новгород, Гудрун, — ответил Кий. — Надо взять его до холодов. Тогда у нас будет крыша над головой, соль, серебро и железо. И много зерна. А весной мы возьмем Братиславу.

— Почему мы не пошли туда сразу? — удивилась Гудрун.

— Оставить в тылу целый легион, сестрицу Умилу с ее баварами и все племя хорутан? — поморщился Кий. — Это плохая идея. Они точно ударили бы нам в спину. И я очень надеюсь, что Солеград мне сдадут добром, когда поймут, что я побеждаю. Там лежат горы золота. Я найму конницу в Италии, и тогда мне будет не страшно войско братца Берислава. Я его в порошок сотру.