Война в потемках

Глава 10 Равновесие страха

Маоней Талу вернулся с очередных переговоров в прекрасном настроении — хотя с момента открытия Йалис прошло уже полгода, никто в ССГ о нем так и не узнал. Работы на плато Хаос были завершены, вскоре предстояли испытания про-Эвергета — уже не на территории Фамайа. Об этом ему вчера рассказал Найте. Так что Талу тревожило лишь необычайно большое количество пробиравшихся с востока повстанцев в здешних лесах. Они буквально наводнили эту местность и их растущие отряды вели настоящую партизанскую войну. Всего месяц назад они разгромили управу в одном из ближайших к Соаре селений, убив несколько чиновников. Когда взвод Внутренней Армии — 32 солдата на одном БТР и двух грузовиках — выдвинулся для пресечения беспорядков, повстанцы атаковали его из засады с помощью бутылок с бензином и ручных гранат. Тех, кто успел выскочить из машин, расстреливали из автоматов и добивали топорами. Повстанцы сожгли штабной БТР и один из грузовиков, убили командира взвода и еще 18 солдат. Бой занял считанные минуты. Судя по тому, что повстанцы потерь не имели, сопротивления оказано не было. Впрочем, значительная часть вины за разгром лежала на командире отделения, находившегося в третьей машине, которая отстала и не попала в засаду — перетрусив, он просто развернулся и уехал.

С бандой было поручено разобраться истребителям. Но, так как ситуация в области требовала контроля, Талу не решился послать туда весь батальон, а только два тяжелых БТР, военный грузовик и командирскую машину с рацией, — фактически, два взвода численностью в 66 файа, причем у них не было гранат, так как присланная им партия стала причиной нескольких несчастных случаев. В банде было уже примерно семьдесят мятежников с несколькими базуками и результатом засады стала бойня. Вся техника была сожжена, ранен 31 файа и убито 14, в том числе все командиры. Потерь у повстанцев вновь не было, но вскоре уже весь батальон первого истребительного отряда окружил их в их лесном лагере и полностью уничтожил, сам потеряв 30 бойцов.

А всего семь дней назад отряд из 90 повстанцев атаковал аэродром в Сире, убив 15 солдат Внутренней Армии и уничтожив один легкий истребитель «Футура». Вскоре после этого присланные из Товии беспилотные самолеты выследили их и батальону истребителей — более пятисот файа — удалось окружить его. После двух часов ожесточеннейшего боя, в котором погибло сорок файа и тринадцать повстанцев, остальные прорвали кольцо окружения и начали отходить, то и дело устраивая засады. В конце концов файа, утомленные тяжелым переходом и понесшие большие потери, прекратили преследование.

Переговоры тоже не принесли особых результатов — до сих пор самым крупным достижением Талу было соглашение о культурном обмене: две сотни юных файа погрузили в автобусы и свозили на экскурсию в Хонахт.

Талу имел возможность наблюдать множество широко открытых глаз и разинутых ртов — а когда экскурсия кончилась, он не досчитался четырех подопечных: им так понравилось, что они решили остаться. С разоружением же так ничего и не вышло — ССГ ни на пядь не собирался уступать Фамайа. Маоней искренне надеялся, что данная поездка была последней — скоро конец его унылым обязанностям и возвращение в любимую Товию. С каждым днем он все острее ощущал, как ему не хватает этого величественного города, так не похожего на остальные, его изобилия веселой молодежи и огромных зданий.

Он хотел сделать что-то особенное в честь победы — это действительно была победа. Скоро Фамайа поглотит ССГ, а он… не знал, как это отметить!

Талу задумался, перебирая варианты. В Товии у него было мало поводов для таких личных праздников — но, когда они все же случались, ему не приходилось выбирать. Там у него было несколько подруг — именно подруг, не больше — с которыми он мог разделить свою радость. Независимо от того, с кем он встречался, ритуал был неизменным: бездумная веселая болтовня с поеданием добытых по случаю вкусностей, поцелуи, объятия… и Талу засыпал мокрый, обессилевший, но беспредельно счастливый. Здесь было иначе. Соарские девушки сильно отличались от столичных — они казались Талу невежами, и даже внешне выглядели более хрупкими и менее красивыми, — хотя это не помешало ему завести подруг и здесь. Он мог пойти к любой из них — но только не с такой вестью.

«Расскажу все моим «беглым» — пусть позлятся!» — решил он и рассмеялся, представив себе эту сцену. Талу понимал, что идея не из самых хороших, но непробиваемая враждебность пленников истощила его терпение.

Маоней шел в квартал ЧК пешком, и ему бросились в глаза происходящие перемены. Хотя телевидение не сообщало совершенно ничего необычного, лица у прохожих были почему-то встревоженные. Множество тяжелых грузовиков с каким-то грузом и без проносилось по улицам. Уже на территории управления он заметил рабочих, выносивших хлам из бункера в подвале главного здания. Эти странные приготовления встревожили и его.

Устроившись в своем кабинете, Талу задумался. Кого вызвать первым? Уэрка подошел бы больше, но он решил начать с Ами. Хотя тот мог и не оценить новости, она напугала бы его сильнее; Маоней, помнивший, как тот вывел из строя нейроуправление — что стоило жизни многим файа, — не хотел упускать такой возможности.

Когда Ами привели, он демонстративно выложил на стол химический пистолет, стреляющий едкой жидкостью — такие использовали тюремные надзиратели. Ами смотрел на него с ненавистью — полгода одиночного заключения только усилили ее.

— Заключенный Ами Сурми, — начал Талу, — вы хотите узнать истинные причины Кен-Карского мятежа?

Ами промолчал.

Талу, довольно усмехаясь, начал рассказывать. Он говорил долго, не упуская ни одной подробности, закончил сообщением о скором пуске про-Эвергета и замолк, с нетерпением ожидая реакции.

— Значит, никто не знает? — спросил Ами, его глаза вспыхнули.

— Нет!

— Так узнают!

Внезапно он бросился на Талу. Тот схватил пистолет и прицелился, но выстрелить не успел: Ами, перегнувшись через стол, наотмашь ударил его в лицо. Талу опрокинулся на спину, вместе с креслом. Прежде, чем он опомнился, Ами перепрыгнул стол и набросился на него, ударив затылком об пол и вырвав пистолет.

— Убить бы тебя, да времени нет! — в кабинет ворвались привлеченные грохотом охранники и дежурный.

Укрывшись за столом, Ами выстрелил в них — все трое повалились на пол, кашляя, чихая и икая. Задержав дыхание, он выскочил в коридор, бросился за поворот, ведущий к тюрьме, ключом, сорванным на бегу с пояса дежурного, открыл бронированную дверь.

Сидевшие в караульной охранники тупо уставились на него. Прикрыв дверь, Ами разрядил в щель всю обойму — изнутри донесся хоровой визг. Набрав побольше воздуха, он ворвался в комнату. Семеро здоровенных стражников в слезах корчились на полу. Ами сорвал один из висевших на стене противогазов и запер дверь на засов.

Прежде всего, он сунул за пояс два их пистолета, оглушив стонущих пинками, затем бросился к пульту, управляющему дверями, и переставил все переключатели в положение «открыто». Когда подоспели надзиратели, Ами с усмешкой уложил их всего двумя выстрелами.

В затихшей тюрьме раздался призыв к восстанию; когда открыли камеры на обоих этажах и в подвале, собралось больше ста человек.

Ами быстро отыскал Уэрку. Под его руководством заключенные разобрали оружие охранников и заряды — в открытом сейфе их оказалось больше сотни. Замелькали ножи и через минуту все охранники были мертвы; Уэрка и не подумал их спасать, хотя все они были людьми.

Вооруженные химическими пистолетами «беглые» выстроились напротив уже гудящей от ударов двери; за ними нетерпеливо толкались остальные, сжимая в руках что попало. Уэрка с кривой усмешкой отодвинул засов.

В лица оторопевших чрезвычайщиков с ломами ударил залп химических пистолетов. В коридоре было не больше двадцати файа и заключенные тут же смяли их. Вновь замелькали ножи и ломы, раздались крики умирающих. Покончив с ними, «беглые» кинулись вперед. Спешившие на помощь охранники бросились прочь. Вслед им затрещали выстрелы — у ломавших дверь были обычные пистолеты. Несколько беглецов повалилось, и толпа тут же набросилась на них.

Талу, с трудом выбравшийся из своего кабинета, лицом к лицу столкнулся с дико орущей толпой, размахивающей окровавленными ножами. Он рванулся назад и запер дверь — она тут же затрещала под ударами ломов. Затравленно оглядевшись, он кинулся к окну. Стекло вместе с рамой вылетело от брошенного им кресла. Едва он вскочил на подоконник, дверь рухнула.

У Талу хватило ума не сигать наотмашь со второго этажа. Сначала он повис на руках, рискуя, что ему раздробят пальцы, и только потом прыгнул. Он упал удачно, но после падения его охватила мучительная слабость и он никак не мог подняться. Рядом с ним взорвался выброшенный из окна телевизор, чуть не разбив ему голову — Талу обдало осколками. Он с трудом смог перекатиться — в то место, где он только что лежал, ударил лом, пробив асфальт и войдя глубоко в землю. При мысли, что он мог пронзить его тело, юношу замутило.

Из окна раздались предсмертные крики оставшихся в кабинете охранников и дежурного — они не были столь проворны. Талу сумел подняться и на подгибающихся от слабости ногах побежал между казармами к главным воротам. Ему казалось, что он движется очень медленно, словно в кошмаре. Вслед ему раздалось несколько выстрелов, засвистели пули. Он упал и на четвереньках заполз в кусты. Яростно растирая отшибленные ноги, он огляделся.

Уэрка умело руководил повстанцами. Они не стали громить главное здание, а устремились на его первый этаж, напав на помещение дежурной части — единственное место, где им могли оказать сопротивление.

Хотя в двух казармах соарского управления ЧК размещался целый полк — 1200 бойцов, у них не было оружия — во избежание воровства оно хранилось в арсенале. Кинувшиеся туда чрезвычайщики отступились — нужны были ключи, а их уже захватили «беглые», разгромившие комендатуру на первом этаже. Среди попавших под обстрел бойцов началась паника — безоружные, они кинулись назад, под прикрытие казарм. Председатель соарской ЧК, пытавшийся навести порядок, упал, сраженный метким выстрелом из пистолета — Талу заметил стрелявшего из окна Уэрку. Оставшиеся в главном здании чрезвычайщики заперлись в кабинетах, не пытаясь напасть на «беглых» с тыла или даже отстреливаться.

Заключенные легко подавили сопротивление дежурных — их была всего дюжина, а «беглых» больше ста. Внезапность нападения и химические пистолеты обеспечили успех. Вооружившись автоматами, «беглые» через боковой выход бросились к арсеналу — в нем хранилось полторы тысячи одних только автоматических винтовок и сотня базук.

Талу поднялся и побежал к воротам. Когда он ворвался в будку охранников, те уже начали перестрелку с «беглыми», захватившими дежурную часть. Отпихнув протянутый ему пистолет, юноша выскочил на улицу, и, оглядевшись, побежал к крепости. Теперь Талу бежал легко и свободно — так он мог без остановки пробежать несколько миль.

Вскоре донесся рев моторов. Навстречу по шоссе, на полной скорости мчались шесть бронетранспортов товийского батальона — все, какие оказались заправлены и исправны. Передний притормозил, и Талу, как белка, вскочил на броню, устроившись по пояс в открытом люке.

Они уже подъезжали к управлению, когда там раздался страшный взрыв — в небо взметнулся ослепительный столб пламени, осветивший все вокруг, веером полетели обломки. В лицо Талу ударила твердая волна воздуха, машину подбросило. Впереди поднялась огромная туча пыли, над которой вырастал грибовидный столб дыма. Даже оглушенный, Маоней легко догадался, что произошло: заключенные не стали их дожидаться и сбежали, прихватив оружие. Вдобавок, они оставили в оружейном погребе гранату-растяжку. Бойцы чрезвычайки тоже кинулись за оружием и… В арсенале было восемьдесят тысяч гранат — ручных и для базук, пять миллионов патронов, и они взорвались сразу все…

Когда они подъехали к руинам управления, в клубах пыли и дыма стало видно, что на месте обоих бункеров с боеприпасами зияет огромная воронка. От стоявшего рядом арсенала не осталось и следа. Одна из казарм полностью рухнула, превратившись в груду щебня, от главного здания уцелело лишь северное крыло с примыкавшей к нему тюрьмой. Талу прикинул, что одних только убитых было не менее семисот.

От здания гаража с десятком фургонов осталась лишь груда панелей. Примыкавшее к нему высокое двухэтажное здание тюремных мастерских горело, стоявшее за ним двухэтажное бетонное здание нейрокибернетических лабораторий горело тоже. В домах на северной стороне Соары не осталось ни одного стекла, местами были снесены крыши. Из расспросов уцелевших стало ясно, что «беглые» переправились на западный берег, направляясь к границе — до нее был всего десяток миль. Мост тоже был взорван, и последовать за ними бронетранспорты не могли.

— Поднимайте вертолеты! — приказал Талу.

— С аэродрома Сиры уже летят три, — ответил командир роты. — Но несколько «беглых» уехали на вашей машине — они направились на юг.

— Тогда за ними! Ами и Уэрка наверняка там!

Талу знал, что все опять произошло из-за его глупости. Но теперь последствия могли быть куда серьезнее. Он попытался успокоить себя — кто мог предвидеть такое!

Бронетранспорт делал на шоссе восемьдесят миль в час, ветер бил в лицо, рвал волосы. «Правительственная машина даст и сто!» — с тоской подумал юноша.

Он попытался связаться с заставой — тщетно, частоты не совпадали. Уже взлетевшие летчики выслеживали основную группу «беглых», для остальных вертолетов не оказалось горючего. Больше им помочь никто не мог — Маоней бросил за беглецами всех уцелевших чрезвычайщиков, чтобы уничтожить их, но «беглые» действовали по уже отработанной схеме: заметив колонну, они атаковали её из засады, с трех сторон. В коротком бою они уничтожили 90 файа из 104, включая всех офицеров, один старый танк, штабной БТР и все 11 грузовиков.

«И эти болваны часовые на окраине Соары пропустили правительственную машину, даже не глядя, кто в ней сидит!» — Талу охватила ярость. Он понял, что его страна уже давно гнила заживо.

Когда они через полчаса подъехали к заставе, все было уже кончено. У обеих торцов моста лежали выбитые ворота, а свою сине-золотую машину Талу увидел на той стороне. Со слов испуганных часовых стало ясно, что она проскочила, несмотря на ожесточенный обстрел: ее бронированный корпус перенес удары пуль без всякого вреда. Вдруг Талу заметил на той стороне Ами, окруженного солдатами-тиссами. Он тоже узнал его и весело помахал пачкой секретных документов, оставленных юношей в машине.

— Вперед! Верните «беглых»! — обезумев от ярости, заорал Маоней.

Солдаты подчинились приказу.

Керт Рисси выслушивал доклады наблюдателей, заметивших на стороне Фамайа сильный взрыв, когда его отвлекли крики часовых. Кинувшись к окну, он увидел, как знакомый правительственный автомобиль файа сбил ворота на той стороне и несется по пограничному мосту. Вслед ему затрещали автоматные очереди, от брони полетели искры. Его часовые имели строгий приказ не стрелять в таких случаях — это могли быть перебежчики.

Предположение подтвердилось, когда, сбив их ворота, машина тут же остановилась. Из нее выскочило несколько изможденных людей в арестантской одежде.

Пятнадцатью минутами позже, когда он с ужасом слушал сбивчивый и непонятный рассказ Ами, раздался рев. С той стороны подошли бронетранспорты. На переднем он с удивлением заметил Маонея Талу. Ами, выбежавший на улицу, весело помахал ему рукой. Лицо юного файа исказилось от ярости, он выкрикнул несколько неразборчивых слов и машины рванулись вперед.

С ужасом и недоверием Керт видел, как черная громадина пересекла белую линию посреди моста — линию границы. В то же мгновение раздался взрыв — наблюдатель в бункере заставы немедля замкнул рубильник.

Когда под машиной в пламени разлетелись плиты настила, она опрокинулась, с грохотом обрушилась в реку и исчезла в ней. Вода забурлила, потом ее густо покрыли головы всплывавших файа. Под смех солдат-тиссов они поплыли к своему берегу, карабкаясь наверх.

Выбравшегося на берег Талу трясло от унижения и холода: ему пришлось вновь бросить пояс Высшего, тянувший его на дно. А повторная процедура выдачи нового была весьма неприятна.

— Вы нарушили границу Тиссена — это преступление! — крикнул подбежавший командир заставы.

— Это «беглые» нарушили ее! — заорал Талу. — Я все равно верну их сюда. Подводите машины!

Бронетранспорты встали на площади колесо к колесу, вплотную к ограде.

— Что вы собираетесь делать? — с испугом спросил командир.

— Стрелять!

— Но это же война!

— Война начнется, если я не верну «беглых» назад. И я не прощу тиссам смертей, — среди выбравшихся на берег мокрых и безоружных бойцов не хватало минимум пятерых. — Нет никакого смысла… Огонь!

Маоней Талу издал дикий воинственный крик, когда снаряды пяти автоматических пушек разнесли на куски караульную будку на том берегу, часового, стоявшего возле нее и его правительственный автомобиль. Тиссы резво кинулись в бункер, но успели не все — трех последних очередь снарядов превратила в разлетавшиеся клочья. Наблюдательная вышка с двумя солдатами и беззвучно стреляющим пулеметом плавно накренилась и рухнула. Трассирующие снаряды били по зданию вражеской заставы, с ослепительными вспышками рвались в комнатах, облаками искр разбивались о стены. Взрывы вздымали целые тучи земли на том берегу — за пылью и дымом уже ничего не было видно. За двадцать секунд было выпущено больше тысячи снарядов, в каждом из которых было тридцать грамм очень сильной взрывчатки.

— Прекратить огонь! Вперед! — Талу вскочил на центральную машину.

Бронетранспорты повалили ограду, в тучах пыли сползая с откоса. Низко осев, они пересекли забурлившую реку и стали с ревом взбираться на чужой берег, снося остатки искромсанного взрывами заграждения.

Керт Рисси едва успел укрыться в бункере. Его спина была вся в крови и клочьях мяса — останках солдата, следовавшего за ним. В ушах у него звенело от беспрерывных взрывов. Ами и Уэрка сжались у стены.

— Уходите, мы их задержим! — крикнул Керт, указывая на запасной выход.

Не оборачиваясь, он схватил ручной пулемет и кинулся наверх. Файа выпрыгивали из остановившихся машин, рассыпаясь и стреляя во все стороны из автоматов. Их встретил огонь пограничников — завязалась отчаянная схватка. Оружие у обеих сторон было почти одинаковое, ярость тоже, — но файа было втрое больше, и их поддерживали бронетранспорты.

Талу, спрыгнув с брони, бросился вперед, тут же в дыму и суматохе налетев на пограничника Тиссена. Тот вскинул автомат, но прежде, чем он успел выстрелить, Талу сам прыгнул на него, словно зверь — оружия при нем не оказалось. Он сбил солдата с ног, пытаясь вырвать автомат, и это удалось ему, когда он впился зубами в державшую приклад руку. Взревев от боли, тисс легко отшвырнул его — вместе с оружием, в которое юноша вцепился намертво. Больше солдат не успел ничего сделать. Едва поднявшись, он снова упал, сраженный очередью из своего автомата.

На этом участие Маонея в сражении закончилось. Он упал на четвереньки, ободрав ладони о бетон, а потом его стало долго и мучительно рвать.

Рисси, установив пулемет в дверях бункера, бил по подбегающим черным фигурам — они падали одна за другой и оставались лежать, свернувшись в неестественных позах. За ними из дыма выплыл широкий лоб бронетранспорта, от которого пули отскакивали в безвредных фонтанах искр. Керт едва успел скользнуть вглубь бункера. Но и туда с ревом ворвалась струя огня, кипящая едким дымом. Оставаться внизу стало невозможно, в уши впивались дикие крики горящих заживо. Выбравшись через галерею запасного выхода, он осмотрелся.

Его пограничники успели рассыпаться по позициям и еще отстреливались, но файа обходили их со всех сторон, жгли огнеметами, расстреливали из пушек бронетранспортов, забрасывали гранатами. Тиссы не оставались в долгу — укрывшись в окопах, расстреливали нападавших, на его глазах взорвали из базук два бронетранспорта, но все было тщетно.

Рисси никогда не видел войны. Рев автоматических пушек, струи трассирующих пуль, дикие крики нападающих файа, вид его солдат, один за другим превращавшихся в кровавые клочья, ужаснули его. Не помня себя от страха, он бросился прочь.

Талу сидел у стены горящего здания заставы. Перед ним с гулом пылали два бронетранспорта. Вокруг суетились бойцы, таскавшие раненых. Несколько файа — командиры отделений и взводов — что-то говорили ему.

Маоней понял, что его безумная попытка вернуть беглецов провалилась. Командир роты был убит. Погибло еще восемнадцать бойцов, половина оставшихся была ранена. Хотя тела трех других «беглых» были найдены, ни Ами, ни Уэрки обнаружить не удалось. Искать их не было времени — в любой момент к тиссам могло подойти подкрепление.

— Все обратно, немедленно! — приказал он.

Бойцы спешно стали грузиться. Когда они переправились, Талу с тоской посмотрел на тот берег — там свет пожарища озарял лежавшие всюду трупы. Теперь он знал, чем была его отчаянная попытка вернуть «беглых» — решающим доказательством правдивости их рассказа. Из-за его глупости и злорадства начнется ядерная война.

Талу спрыгнул на землю и яростно потряс головой. Он знал, что такую ошибку уже ничем нельзя было искупить, знал, как будет реагировать на это Вэру, и у него засосало под ложечкой.

В следующую секунду он очнулся распластанным на бетоне, оглушенный грохотом. Все три бронетранспорта, вместе с сидевшими в них бойцами и ранеными, взорвались, превратившись в ревущие костры. Что-то взорвалось и внутри гаража, оттуда вырвалось пламя, сверху посыпались обломки. С трудом поднявшись, Талу успел заметить ракетоносный вертолет, разворачивающийся после удара. Тиссен больше не считал границу Фамайа неприкосновенной.