Война в потемках

Глава 8 Открытый путь

На четырнадцатый день после открытия Анмай стоял у терминала своего компьютера, проверяя результаты расчетов — весьма благоприятные. Теперь, после двух недель напряженной работы теоретиков и вычислителей, стало ясно, чтоЙалис можно полностью контролировать, управляя не только направлением, но и размерами зоны изменения, причем с точностью до мили. Когда переделка коллайдера завершится, в их руках окажется абсолютное оружие. Анмай слабо улыбнулся — возможно, тогда они обойдутся и без войны. Если бы только успеть построить прототип Эвергета — про-Эвергет, как его теперь называли — до того, как информация о нем утечет за пределы плато Хаос и самой Фамайа!

Он задумался. Работы наверняка займут всего несколько месяцев. Но будет ли работать коллайдер, на создание которого ушло двадцать лет работы и девяносто миллиардов лан,[21] и который не был даже толком испытан?

Уникальный детектор для исследования элементарных частиц безжалостно разобрали с использованием мощных резаков. Сейчас зал был уже расчищен, и в нем начались монтажные работы. Они шли одновременно со строительными — зал надлежало дополнительно укрепить, чтобы защитить про-Эвергет. Разработкой машины занималась целая армия конструкторов, но теоретиков было привлечено еще больше — следовало выяснить, не проявятся ли еще «непредвиденные эффекты».

Анмай встряхнул головой. Никто не ожидал отдаленных последствий Йалис, но они были. Еще бы! Ведь лептокварки оказались стабильными частицами…

Плохо взаимодействуя с обычным веществом, они постепенно рассеивались, так что кошмары со временем слабели. Были и более неприятные вещи, относившиеся скорее к психологии, чем к физике, но это не делало их менее зловещими. С людьми и файа было еще не так плохо. Сны о надвигающейся тьме беспокоили их обычно недолго и ничем не проявлялись во время бодрствования. А вот животные повсюду, где прошелЙалис, стали беспричинно агрессивными. Причем, приступы ярости чередовались с оцепенением, когда они сидели неподвижно, как бы глядя внутрь себя. После каждого такого периода их агрессивность возрастала, пока не переходила в безумное бешенство, которое не прекращалось до смерти. Вдобавок, такие твари проявляли странную тягу к организации, животным совершенно не свойственную. И, самое худшее — Ираус Лапро, командир четырнадцатого истребительного отряда, размещенного в Ревии, сообщил, что там была уничтожена напавшая на пост группа из семи мирных граждан, проявлявших все признаки «синдрома Йалис»; теперь подобные названия плодились с угрожающей быстротой. Было ли все это проявлением некоего пробуждавшегося коллективного разума? Анмай не знал. В этой организации не было ничего разумного, только нечто… нечто чуждое.

Он вновь встряхнул волосами. Ему припомнился длинный список беспричинных нападений, совершенных гексами и «бывшими» с внезапной потерей нейрокибернетического контроля. Если даже нейроуправление не могло устранить эту опасность, то что говорить о диких тварях — буллсквидах, ваки, и даже атпи? Даже домашние животные… Анмай вспомнил, как два дня назад огромная масса атпи атаковала поселок Уру, искусав 45 человек. Некоторые умерли, а некоторые… сошли с ума.

Были и более серьезные неприятности. Пришлось отравить 126 тысяч молодых гекс, еще не прошедших киберимплантации, — они стали слишком агрессивны. Истребительные отряды работали не покладая рук, ведя в пораженных районах упорную борьбу со странно агрессивными животными — и не только. В Кор-Мэ банда фанатиков-националистов захватила одно из селений, Арту где, уничтожив гарнизон из 12 солдат, устроила засаду на дороге, по которой должно было подойти подкрепление. Неверно оценив масштаб происходящего, власти послали для уничтожения повстанцев всего взвод истребителей. В коротком бою из 36 файа 8 были убиты и 12 ранены, повстанцы потеряли 3 человек убитыми и 15 — ранеными. Не привыкшие к ожесточенному отпору истребители обратились в паническое бегство и повстанцы преследовали их на протяжении трех километров. Конфуз был полный.

Наученные горьким опытом истребители уже не пытались атаковать сами. Они незаметно «вели» отряд повстанцев, пока тот не был окружен ротой Внутренней Армии, — всего более сотни солдат и четыре бронетранспорта. В ходе короткого, но ожесточенного боя солдаты потеряли 19 человек убитыми, один БТР получил повреждения и вышел из строя. Два повстанца были убиты, восемь ранены, трое из них взяты в плен. Среди трофеев оказалась очень мощная ранцевая радиостанция и пять новых автоматов, — и то, и другое производства Тиссена.

Анмай вдруг усмехнулся — Найте Лай пока неплохо справлялся со своими обязанностями. Ему же оставалось заняться про-Эвергетом. Да и новые дополнения физических теорий были очень интересны, хотя и не имели практического применения — пока. Он с особенным усердием изучал их — его очень интересовало, можно ли с помощью Эвергета опрокинуть световой барьер.

Он вновь взглянул на экран — да, можно, но для такой машины потребуется ускоритель, разгоняющий протоны до энергии в 1017 Гэв — не стоило и надеяться на его постройку, по крайней мере, при его жизни. Но это ничуть его не волновало — может быть, потому, что работы по пересадке сознания тоже шли полным ходом.

Эта наивная мысль заставила его улыбнуться. Проблема была адски сложной и не было известно даже — разрешима она или нет. А он сам не спал уже больше суток, изучая бесполезные — в данной ситуации — расчеты.

Анмай выключил машину и лег прямо на покрытый коврами пол. Он с наслаждением потянулся, а затем расслабил усталые мышцы. Было уютно и тепло, одиночество навевало легкую, мечтательную грусть — Хьютай не вылезала со строительства про-Эвергета. У нее всегда был неподдельный интерес к новому. А столь важное дело явно требовало ее личного участия — и, самое забавное, ее помощь действительно пришлась очень кстати. До встречи с ним она была сборщиком приборов — начинающим, но неплохим и не забыла, чему ее учили. На стройке она мало походила на красавицу, которая прилетела сюда с ним. Правда, он не скучал в ее отсутствие — дел было столько…

Сидя в одиночестве над расчетами и зная, что ему никто не помешает, Анмай скинул всю одежду — здесь не было жарко, просто обнаженным он чувствовал себя свободнее, как ни забавно это было.

«Похоже, во мне слишком много от моих диких предков, — лениво подумал он, — тех, кто две тысячи лет жил на мертвом сейчас севере».

Перед ним проходил длинный ряд видений — наполовину воспоминаний, наполовину фантазий. Маленькая группа смуглых беглецов, спасшаяся на сумрачном севере от безжалостных бионических охотников Межрасового Альянса… Долгие годы скитаний в пустом мире, отравленном радиацией… Неожиданно быстрое превращение стаи диких охотников в народ, строивший каменные здания и выплавлявший сталь…

Бесконечные, безжалостные войны, дикие по своей жестокости, привели к объединению племен файа в одно целое. Уже тысячу лет назад они создали единую страну — Фамайа, занявшую весь пустынный и унылый северный материк, ныне задохнувшийся под ледниками. Имена Объединителей были живы и поныне. Вождя, окончившего последнюю войну и основавшего Товию — не эту, а погребенную под вечным снегом, звали Анмай Вэру.

«Почему меня тоже назвали этим старинным именем — Широкоглазый? — подумал Анмай. — А он носил его в честь еще более древнего героя, который вывел нас из рабства Альянса… — он вспомнил высеченное на скале лицо. Если отбросить неровности камня, то их лица были очень похожи. — Может, Строитель Вэру — его дальний потомок? И я — тоже? Откуда вообще взялись мои предки? Как мне хочется верить, что где-то в космосе есть другие файа — не такие дикие, как мы!»

Но и его здешние предки не были дикарями. Они строили города, он помнил руины той, первой Товии — она никогда не видела врага в своих стенах, помнил пирамиду Вэйда Объединителя среди ее развалин — она одна устояла, пережив создавший ее народ…

Древние файа были жестоки — им не было равных в безжалостных военных хитростях. Но одновременно это был упорный и мечтательный народ, поклонявшийся звездам и солнцу, что так редко навещало их землю. Каждый год, во время летнего солнцестояния, вся молодежь — совершеннолетние, но еще не имевшие детей — собиралась в больших открытых храмах. Они были босыми, в белой одежде, с золотыми браслетами на руках и ногах. Они несли большие зеркала из полированного серебра — и всегда находился один, приносивший себя в жертву священному солнцу. Его нагим привязывали к алтарю и остальные направляли на него зеркала, сжигая в солнечном пламени… а потом имя отважного высекалось на устоях храма… он видел их, длинные, длинные списки наивных, несчастных безумцев…

Единство Фамайа, ее золотой век, когда была создана культура файа, продолжался триста лет. Потом страна вновь распалась на княжества, города, племена, дичающие и враждующие друг с другом. Народ мечтателей и воинов так и не смог построить своей цивилизации — хотя и пытался. Сколько прекрасных произведений искусства, зданий, дорог было тогда создано! Но единство распалось, и файа стали мало создавать, но зато ревностно сохраняли созданное… Это было время медленного, незаметного упадка — он длился четыреста лет, когда файа мечтали о будущем, живя памятью о прошлом. В конце осталось совсем немного городов, верных временам Империи Файа — Товия в их числе. Остальные жили по законам диких племен, но и они не забывали былое. Несмотря на войны, то было самое счастливое время файа — они были свободны… Как бы Вэру хотел жить тогда, в каком-нибудь маленьком городе! Это было время мечтаний о золотом прошлом и неведомом будущем… и предчувствия грядущей страшной судьбы.

Анмай открыл глаза. Напротив, на стене, висела большая картина, написанная еще до Катастрофы. На ней была изображена прибрежная пустыня Фамайа — море песка до горизонта. Из дюн, словно каменный лес, торчали массивы диких, рваных скал. Вблизи они были черными, вдали скрывались в рыжевато-красной дымке. Сама уходящая в бесконечность равнина была безмерно спокойной, печальной — но и мирной. Большой золотистый диск заходящего солнца застыл, наполовину скрытый за утесами. Легенды говорили, что у горизонта на него можно было смотреть не щурясь.

На выступе скалы, высоко над пустыней, сидел нагой юноша. Его задумчивое, серьезное лицо было обращено к голубому, с зеленоватым оттенком небу. Вокруг заходящего солнца то светилось темным золотом. Неведомо как чувствовалось, что дымчатый воздух полон влаги и что там очень тепло — если бы солнце не скрывалось на половину года, пустыни там не было бы. На небе, несмотря на солнечный свет, виднелись россыпи мутноватых звезд. Они были повсюду, кроме…

Анмай посмотрел туда, куда был устремлен задумчивый взгляд юноши. Там, едва заметная, на полнеба расползлась бледная туманность, тлеющая в центре зловеще-красным огнем.

Пока файа мечтали, Уарк неотвратимо приближался к Бездне. Ее излучение усиливалось, в и так теплом мире становилось все жарче, потом живущие высоко в горах начали умирать от странных болезней. А туманность все росла и звезды стали гаснуть одна за другой. На обеих южных материках — Арке и Суфейне, начались засухи, страшные грозы, тайфуны опустошали побережья. Жара становилась невыносимой, люди там умирали от голода и болезней — но во время отчаянной борьбы их знания росли, сердца ожесточались. И, наконец, они обратили внимание на сумрачную, холодную Фамайа. А файа лишь мечтали!

Конечно, они уже давно торговали с югом, но широкие штормовые моря ограничивали аппетит охочих до чужих земель. Когда появились паровые суда, ситуация изменилась. Началась война — она была долгой и кровавой. Файа, умело воевавшие друг с другом, не хотели сдаваться. Но с луками нельзя противостоять артиллерии и винтовкам — даже при самой отчаянной отваге! Множество племен было перебито до последнего младенца, прибрежные земли потеряны. С Фамайа было бы покончено, — если бы не отвага и хитрость ее сыновей… и дочерей! ее пустынные, дикие просторы и длинные полярные ночи, когда файа возвращали то, что у них отнимали днем. У них скоро тоже появилось огнестрельное оружие — увы, не без помощи готовых на все за золото перебежчиков.

Война тянулась без конца, файа били и они принуждены были строить свою промышленность на ходу. И они справились: в конце врагу противостояли уже равные по вооружению армии. Файа вновь объединились — медленно и мучительно, но даже единое их государство не могло противостоять всему миру. На юге условия жизни становились невыносимыми, в экваториальном поясе температура была уже непереносима для человека. Суфэйн вымирал, горячие тучи затягивали небо — до парниковой катастрофы оставались считанные годы, хотя тогда они не знали этого… И тут солнце начало удаляться, тускнеть и гаснуть, чтобы уже никогда не вернуться. На Уарк пришла тьма, но сияние Бездны давало уже достаточно тепла и растения смогли осуществлять фотосинтез в УФ-диапазоне, хотя их продуктивность сильно снизилась.

В начавшемся хаосе именно файа оказались наиболее приспособленными. Колонисты бежали или были сброшены в море. Но потом пришел холод, и файа были не в силах противостоять ему. Покинуть родину и переселиться в Арк, на земли своих врагов, они не могли тоже — у них не было кораблей. Им оставалось только умереть. Но тут в крупнейшей из стран Арке — Ааене — произошел переворот, которые позднее назвали революцией. Кучка фанатиков-утопистов во главе с Джайлсом Монтеной, пришла к власти на волне массовой истерии. Когда она спала, их режим стал рассыпаться. Теряющие власть были готовы принять любую помощь — ее и обещали отчаявшиеся файа.

Обратившихся за помощью к врагу назвали предателями… но с севера, на перегруженных кораблях, уже прибывали многие тысячи безжалостных бойцов, привыкших воевать в меньшинстве, среди мрака и холода. Началась война, но файа, непрерывно получавшие пополнение, победили. Для них все обитатели Арка были врагами. Они никого не щадили, утверждая идеи Монтены с неслыханной доселе жестокостью. Очень скоро идеалисты исчезли, вся власть перешла к файа — и оставалась у них и поныне…

«Так наша победа стала нашим проклятием, — печально подумал Анмай. — Из мечтателей мы превратились в захватчиков и угнетателей, изо всех сил поддерживающих идеи Проекта — лишь потому, что развейся они — и нас постигнет обычная участь всех захватчиков. Ведь из населения Фамайа собственно файа составляют едва десятую часть!».

Вэру не очень любил свой народ. Он знал, что подобных ему, помнящих, осталось очень мало, — настолько мало, что он мог бы, при желании, собрать их всех здесь, на плато Хаос. А остальные… Возрождение не могло длиться долго. Распад того, что составляло сущность их народа, зашел уже слишком далеко, и, рано или поздно Фамайа объединится с ССГ. Но что тогда будет? Анмай не мог представить себе этого. Сейчас, лежа на полу просторной, полутемной комнаты, он чувствовал себя странно. В нее проникал приглушенный гул, за дверью слышались голоса, шаги, лязг металла — словно на огромном космическом корабле, готовящемся к взлету.

«Через полгода, когда про-Эвергет будет готов, мы действительно стартуем, — уже засыпая подумал он. — Но куда? В новую эпоху? В войну? Но наверняка — в неведомое, зыбкое будущее».

Когда он заснул, ему приснилась Хьютай — впервые за последних четырнадцать дней.