Война в потемках

Глава 11 Теория сумерек

В просторном, залитом холодным белым светом зале Совета Фамайа были только его члены. Анмай мрачно оглядывал его. Им оставалось всего десять дней до окончательной проверки про-Эвергета, и вот, все планы рухнули из-за глупости Маонея Талу. Вэру, правда, не считал, что Талу виновен — он его назначил и потому виноват сам… но незачем тратить время попусту.

Он широко зевнул и покосился на Олту Лайту, — та готовилась читать доклад. Маоней не очень хорошо разбирался в физике, этот Ами — еще меньше, но, если ему поверят — можно ожидать нападения в любую минуту.

Его размышления прервал голос Олты. Она кратко коснулась причин утечки информации, затем подробно — того, что стало известно ССГ и перешла к главному — возможности внезапного удара по Фамайа.

— Благодаря дальним радарам и спутникам-наблюдателям на стационарных орбитах мы можем обнаружить пуск любой вражеской ракеты. Для их перехвата будут применены наземные ракеты ПРО и Стражи — орбитальные бомбы-лазеры. Это гамма-лазеры с ядерной накачкой. К сожалению, каждый из них может уничтожить только одну цель, хотя и на очень большом расстоянии. На орбите сейчас восемь Стражей, 24 резервных находятся в пусковых шахтах здесь, в состоянии полной готовности. Наземная ПРО Хаоса насчитывает 130 ракет дальнего, надатмосферного перехвата и 210 — ближнего. В Товии имеется по сто ракет каждого типа. Всего на пусковых установках размещено 860 противоракет. Все они несут нейтронные боеголовки. Однако, эффективность наших систем ПРО представляется недостаточной — по наиболее объективным оценкам девяносто процентов. Даже нескольких десятков прорвавшихся ракет будет достаточно для нанесения Фамайа неприемлемого ущерба.

В связи с этим нам представляется предпочтительным нанесение в случае необходимости упреждающего удара с помощью новейшего оружия — струйных бомб. Это сверхмощные термоядерные заряды, дающие при взрыве дисковидный поток продуктов распада. При его разлете в верхних слоях атмосферы возникает мощнейший импульс электромагнитного излучения — он уничтожит радары, электросети, и, возможно, системы управления ядерным оружием ССГ. Нам известно, что в ССГ не предусмотрена защита от этого эффекта. В настоящее время мы вывели на низкие орбиты двадцать таких зарядов. При получении команды они смогут за считанные минуты достигнуть атмосферы. Защита наших сетей уже подготовлена и будет применена одновременно со взрывами. План этой операции сверен и может быть исполнен в любой момент. Однако, для концентрации спутников-бомб над территорией ССГ нам потребуется шесть часов. Постоянно над ней находится четыре заряда. Мы полагаем, что хватит и этого, но не уверены.

Разумеется, полномасштабная ядерная атака может быть применена нами только в качестве ответа на внезапный удар ССГ. Она предусматривает активацию струйных бомб, а затем запуск МБР по установленным целям.

Сейчас в боевой готовности находится 5014 стратегических ядерных боеголовок, установленных на 1048 МБР семи различных моделей, большей частью — Х-55. Все боеголовки — термоядерные, сконструированные из материалов, дающих при взрыве минимум радиоактивных осадков. У противника втрое больше ядерных зарядов, причем более мощных, но размещенных преимущественно на дальних бомбардировщиках. МБР у них тоже примерно тысяча. Все они находятся на территории Суфейна и сильно уступают нашим в надежности и точности. Если у наших ракет, использующих спутниковое наведение, точность — 1/10 вэйда, то у них — примерно полмили. К сожалению, даже несмотря на спутниковые съемки, нам неизвестны координаты всех баз, на которых ССГ может хранить ядерное оружие. Поэтому, чтобы накрыть все подозрительные места, придется использовать все наши ракеты и их даже может не хватить; придется также нанести ряд ударов по городам, чтобы полностью разрушить инфраструктуру ССГ и сделать невозможным ведение войны обычными средствами. В списке целей — 168 городов. По предварительным оценкам, наш ответный удар приведет к гибели ста миллионов человек. Это число возрастет вдвое в течение месяца, ввиду отдаленных последствий ядерных взрывов. Мы не намерены наносить удары по их ядерным реакторам и атомным оружейным заводам, чтобы снизить радиоактивное заражение.

Олта погасила свет. На экране поплыли карты и схемы обезоруживающих и ответно-встречных ударов. Каждому стало ясно, что если их атакуют внезапно, нельзя будет разбить ССГ без опасных потерь. Но жизненно важные центры Фамайа будут сохранены в любом случае.

Начались прения. Оглядывая зал, Вэру заметил на всех лицах неприкрытый страх перед тем, что они обсуждали. Они боялись. О немедленном нанесении упреждающего удара никто не желал и слушать. Не было никакой уверенности в том, что он сможет предотвратить встречный удар ССГ — за которым неизбежно следовал сокрушительный ответ Фамайа. После него она оказывалась в несомненно выигрышном положении — но никто не мог поручиться, что при одновременном взрыве тысяч ядерных зарядов не возникнет дальних, неизученных последствий, которые погубят и их. Залп всех стратегических ракет Фамайа «весил» три тысячи мегатонн; ядерный потенциал ССГ был на порядок больше. Использованный всего на треть, он вызвал бы убийственное повышение радиационного фона. Дым зажженых ядерными взрывами пожаров вызвал бы понижение температуры и гибель растительности, а электромагнитный импульс мог разрушить и их сети, несмотря на защиту.

Мнения колебались. Одни предлагали предъявить ССГ ультиматум со сроком достаточным, чтобы закончить про-Эвергет, другие вообще предлагали вновь начать переговоры — уже с открытыми картами. Первое решение получило 230 голосов, второе — 270. Воздержавшихся не было. Анмай устало откинулся назад.

Он понимал, что принятое решение практически ни к чему не приведет — они будут топтаться на месте год, два или больше — а время работало вовсе не на них. Тем не менее, он ощутил облегчение. Разве не об этом он мечтал? Сейчас ему хотелось только одного — вернуться домой, лечь и ни о чем не думать. Только…

Единый Правитель мог поддержать решение, которое не прошло в Совете. Правда, потом голосование повторялось, и, если решение не принималось вновь, то предметом следующего становилось соответствие Правителя его месту. И, если он решит, то должен объяснить причины — таков закон.

Олта нетерпеливо смотрела на него. Вэру показалось, что он падает вниз. Он испугался, зная, что все ждут от него решения об ультиматуме — из-за его неосмотрительных слов, сказанных здесь же, в этом зале.

Вдруг ему стало смешно, но это был невеселый смех, почти истерика. Что он мог выбрать — в такой ситуации? С одной стороны Проект и судьба цивилизации, с другой — возможность гибели его страны. А если Фамайа не победит ССГ — она тоже погибнет. Сгниет. Короче, выбора у него просто нет — он должен сделать все для объединения мира — любой ценой — или о будущем можно просто забыть. Он должен играть со смертью — чтобы не погибло все!

Вэру встряхнул головой, вспомнив, как стоял у жерла шахты. Что ж, он предвидел, что такой день настанет. И еще он знал, что выбора, на самом деле, не бывает — разве что между долгом и изменой.

Больше всего ему хотелось убежать. Он боялся принять такое решение, но еще больше он боялся предать будущее своей страны. Если он откажется, это не будет иметь последствий — никаких. Но все же… Ладно, чего он боится? Войны? Ну не самоубийцы же они! Да и его шкуре она ничем особым не грозит. Расправы ЧК, неизбежной, если Фамайа проиграет? Они попробуют, но вовсе не обязательно достигнут цели — у него ведь тоже есть сторонники. Остановки работ Проекта из-за военной разрухи? Это лишь риск, не неизбежность, и плато Хаос теперь почти полностью автономно.

Но над всеми этими аргументами господствовал один: он должен был сделать все, чтобы спасти свой народ — ту его часть, что еще не стала чудовищной. Остальное неважно. Если он умрет — то с сознанием, что не мог сделать больше. А ССГ… впрочем, все в их власти.

Он поднялся, вглядываясь в затихший зал. Среди смуглых лиц терялись немногочисленные светлокожие. Но все были величественными и мудрыми — воистину лучшие умы всех ста народов Фамайа. «И их должен переубедить растерянный мальчишка! — подумал он. — И злой. Ведь на самом деле ты хочешь разрушить страну, замучившую мою мать, правда? Интересно, что бы они сказали, если бы узнали об этом?» Он усмехнулся своим мыслям и заговорил:

— Великий Совет! Нам предстоит принять решение, важнее которого мы не принимали — и не примем. Я решаю поддержать предъявление ультиматума, — он заметил, что по залу пронесся вздох облегчения, причем, не только среди его сторонников. Взять чужой груз легко, а нести…

— Я попытаюсь объяснить мотивы, а затем вы все решите окончательно. Прежде всего, сохранение равновесия сил больше невозможно. ССГ, зная о про-Эвергете, несомненно, попытается упредить нас, но они должны понимать, что нападение на Фамайа станет для них самоубийством. Выберут ли они гибель в попытке уничтожить нас или сдачу? Перед ними стоит дилемма, предсказать решение которой мы не можем. Наиболее разумным для нас представляется сделать вид, что ничего не изменилось, тем более, что свой про-Эвергет они смогут построить только лет через десять. Но, когда это случится, мы умрем. Это проклятое оружие слишком эффективно — тот, кто опережает противника хотя бы на секунду, уничтожает его мгновенно и полностью, не рискуя ничем. Не подлежит сомнению, что они пойдут на это, чтобы избавиться от смертельной угрозы. Поэтому, про-Эвергет в ССГ не должен быть построен — а этому мы никоим образом не можем помешать без войны, об опасностях которой вы уже знаете. Вы спросите — не проще ли, не дожидаясь неизбежного, ликвидировать наше государство и передать работы Проекта ССГ? — в зале раздались возмущенные крики.

— Я вижу, что нет! Но дело не в вашем тщеславии. Они просто не смогут их продолжить. Это требует огромной концентрации усилий и ресурсов, достижимой, увы, лишь в условиях тоталитарного государства. При той системе, что существует в ССГ, им просто не удастся добиться выделения нужных средств — пока не появятся непосредственные признаки опасности. Но тогда будет уже поздно, и все, чего мы достигли за двадцать веков нашей истории, — все погибнет, не оставив вообще никакого следа! Поэтому мы обязаны принять решение, как бы тяжело оно ни было. Сейчас решается — жить ли Фамайа, или бесславно погибнуть. Да, война ужасна, но наши враги тоже хотят жить и вероятность победы — бескровной — весьма велика. При существующем соотношении сил мы можем понести серьезные потери, но потерпеть поражение мы уже не можем! Даже при самом худшем исходе плато Хаос сохранится и мы сможем продолжить работы — даже в одиночестве, хотя это и будет очень трудно! И я не стал бы дожидаться пуска про-Эвергета — он еще слишком ненадежен и вероятность непредвиденной ошибки, которая может стать роковой, слишком велика!

Вэру вдруг охватил подъем, его глаза блестели.

— Пусть и ценой возможных жертв, но мы не только спасем нашу цивилизацию, но и подарим ей всю Вселенную! И не бойтесь войны! Если ССГ примет ультиматум, — мы объединим силы для работы над общим спасением. Если нет — мы сделали все, что могли.

Его прервал командующий Внешней Армией.

— Вы понимаете, что они могут ответить на ультиматум, — но только не словами? Что, если мы подвергнемся внезапному нападению?

— Мы на него ответим, только и всего. Если на нас нападут, если на призыв к объединению мы получим удар, мы будем защищаться, зная, что мы были правы! Мы защищаем не свои жизни. Мы защищаем возможность разорвать цепь судьбы. Если Эвергет будет построен, наши потомки смогут переделывать мир по своей воле — сами стоить его, а не страдать в нем. Мы уничтожим страдания навсегда.

Эти слова удивили самого Вэру, но он был им рад.

— И последнее. Всем известно, что наши нейрокибернетики нашли способ перемещать сознание и память из тела в тело. Поскольку тела возможно выращивать искусственно, по желанию, любые — это практически бессмертие! Если это будет осуществлено, то мы — мы сами, увидим плоды наших трудов. Увидим солнце, звезды — все, чего мы ныне лишены, увидим весь мир, как бы велик он ни был! Я сказал. Решайте!

К удивлению Вэру, никто после его речи не отрицал, что предъявить ультиматум необходимо. Но вот что делать, если его не примут? О том, чтобы нанести ядерный удар первыми, не могло быть и речи — были вещи, на которые они просто не смели идти.

Конечно, в случае отказа ССГ от капитуляции можно было начать обычную войну, имеющую целью присоединение территории противника — понятно, пока лишь на Арке. Но, зная состояние Фамайа, ученые сомневались, что она будет успешной — даже если ССГ будет обезоружен ударами струйных бомб. Поскольку все их усилия были сосредоточены на производстве ядерного оружия, обычное, оставленное без должного внимания, успело устареть.

Массу средств поглощало строительство систем ПРО и глубинных убежищ — они потребовались, когда у ССГ стало много межконтинентальных ракет. Зато современных бомбардировщиков-невидимок у Фамайа было уже очень мало. Хуже всего обстояло дело с атомными подводными лодками — они разрабатывались очень давно, но в море пока не было ни одной. Производители тянули время, уверяя, что АПЛ окажутся бесполезными из-за повышенной шумности. А у ССГ уже было несколько таких лодок. И, даже если все пройдет по плану — что потом? Кто кого возьмет в плен на самом деле?

Впрочем, споры были недолгими — никому не хотелось особо углубляться в такие вещи. Все облегченно вздохнули, когда Олта Лайту объявила голосование.

Вэру уселся, ожидая решения Совета, понимая — слишком хорошо — что от него зависит и его жизнь. Все карты открыты. Слишком многие здесь хотели бы победы ССГ. Если Совет скажет «нет» — его почти наверняка тут же сместят, а тогда он автоматически лишится всякой защиты. И тогда…

По мере подсчета голосов напряжение возрастало. Наконец появились результаты — «за» — 268, «против» — 232.

В зале поднялся шум. Сторонники ультиматума радостно переговаривались, приветствовали Вэру. Противники сидели молча, они выглядели напуганными. Несколько из них вскочили и кинулись к нему — их тут же вывела охрана.

— Я голосовала против, но, поскольку между правителями не должно быть разногласий, я присоединяюсь! — Олта Лайту вышла.

Анмай последовал за ней. Уже целуясь в спальне с Хьютай, он ощутил облегчение. Решение, хотя и самое рискованное, было принято. Теперь ему оставалось только пройти весь избранный им путь — до конца.

После предъявления ультиматума ССГ — это случилось в те же сутки, 190-е после открытия Йалис, — Вэру решил слетать с Хьютай на берег Пустынного Моря. Это могло показаться безумием — ввиду угрозы войны ему надлежало быть на командном пункте, — но эта возможность увидеть чистое небо казалась ему почему-то последней. Впрочем, было и еще одно: он знал своих противников и знал, что они ничего не посмеют предпринять, не представляя, где он и чем занимается. Лишь Найте и его файа знали, куда он на самом деле отправился.

Они летели в полном одиночестве — северный берег Моря был совершенно безлюден и им не стоило опасаться нежелательных встреч. Анмай посадил вертолет на каменный квадрат, окруженный высокой стеной. Единственный проем в ней запирала массивная решетка с цифровым замком — предосторожность вовсе не лишняя, так как здесь водились зипхеды и пустынные лемуры.

Едва они приземлились, Хьютай сразу побежала к берегу. Через минуту Вэру подошел к ней. Черные волны, едва отблескивая в свете зари, беззвучно накатывались на песок низкого побережья. После суматохи и шума Хаоса тишина казалась почти невыносимой.

— Здесь очень спокойно, — сказала Хьютай, — я бы хотела побыть здесь подольше. Я выросла в приюте и так редко бывала одна…

— Мы сможем быть здесь, пока не истечет срок — десять дней. Но я чувствую, они ответят раньше — атакой или миром, не знаю!

Больше всего Анмай боялся отсутствия всякого ответа — тогда им пришлось бы нападать первыми. Это было бы невыносимо. Но на месте правителей ССГ он поступил бы именно так — не совершать самоубийственного нападения, а поставить противника в неприятную позицию «иди и возьми сам». Вэру выбросил из головы эти мысли и осмотрелся.

У их ног начиналось безмолвное поблескивающее море, простершееся до пустынного горизонта. Над ним стояла немеркнущая, неподвижная заря, сияющая голубовато-белым светом поразительной чистоты. Не верилось, что это — лишь отблеск пламени Бездны на тучах космической пыли.

Анмай обернулся. Необозримый ряд серых узких колонн выходил из-за горизонта на востоке и терялся за ним же на западе. Каменные монолиты были очень высоки — не меньше вэйда каждый — и казались еще выше из-за рядов параллельных линий на торцах. А за ними теснились стены, кубы, пирамиды — то серые, то золотисто-коричневые, то черные. И надо всем простерлось дымчато-темное небо. Тонкая линия света, рассекавшая его, притягивала взгляд. Она казалась мостом, идущим из бесконечности в бесконечность, что, впрочем, соответствовало истине. До Нити были больше триллиона миль, но сияние пробивалось сквозь пыль. Глядя на нее, Анмай пытался представить…

Она проходила сквозь их галактику, рассекала неизмеримую бездну пустоты, другие галактики и шла… куда? Есть ли конец у бесконечности?

Он опустил голову. Всякий раз, когда он видел это, его охватывало странное, тревожное влечение к этим безднам — влечение почти столь же сильное, как влечение к Хьютай. В окружавших его безмолвных просторах было нечто неизмеримо печальное — мир, который существовал миллиарды лет и которому остались… в лучшем случае тысячи. Ему вдруг показалось, что он уже видел это… и когда-нибудь снова увидит — очень нескоро… и очень далеко отсюда. Это было больше, чем надежда, но тяжелая печаль, охватившая его при виде Пустынного Моря, не проходила.

— Давай купаться! — Хьютай скинула сандалии, ногой попробовала воду. — Холодная!

Она решительно скинула все остальное и бросилась в волны. Анмай, рассмеявшись, последовал за ней. Хьютай плыла, шумно взбивая воду, но при том — очень быстро. Несмотря на все усилия, он не мог ее догнать. Она ловко подныривала, появляясь то сбоку, то за его спиной. Наконец, Вэру начал дрожать от холода. Подплыв к берегу, он встал на дно и огляделся. Хьютай нигде не было видно, но, прислушавшись, он уловил отдаленный плеск.

Вдруг что-то мягко коснулось его бока, скользнуло по животу… Его инстинктивно дернувшаяся рука попала в слизь, жадно облепившую пальцы. Лишь тогда он заметил огромное, едва светящееся голубое пятно бакта.

Слизь обхватила его вокруг талии и стала подниматься выше; когда она достигла ребер, кожу начало жечь. Анмай освободился одним коротким рывком, вложив в него все силы, и тут же упал, окунувшись с головой в воду. Поднимаясь, он опять попал босой ногой в слизь, перевернулся на живот и рванулся еще раз. Освободившись окончательно, он чуть отплыл и выпрямился.

— Хьютай! На берег быстро! — закричал он, набрав побольше воздуха; и сам последовал своему совету.

Когда он выбрался на пляж, любимой там не было; прежде, чем он повернулся, увесистый ком сырого песка метко ударил его в спину между лопатками. Анмай вскрикнул и отскочил. Вышедшая из воды Хьютай засмеялась.

— У тебя такой испуганный вид! Ой, ты светишься!

Вэру бросился в море, оттирая песком приставшую к коже слизь. Жгучая боль медленно стихала под действием холодной воды.

— Это был бакт? Он обжег тебя?

Вэру молча кивнул.

— У тебя кожа светилась — это выглядело очень странно.

Он выбрался на берег, дрожа от холода.

— С тобой уже бывало такое?

Анмай слабо улыбнулся.

— Однажды. Но тогда бакт обхватил меня целиком, я еле вырвался… а потом весь светился!

— Было очень больно?

— Ну, я валялся на песке и не мог двинуться, не мог издать ни звука, хотя мне очень этого хотелось! Бакты выделяют парализующий жертву яд, — пояснил он. — Я выбрался на берег прежде, чем он начал действовать и лежал так долго, не зная, пройдет это, или нет. Я очень испугался… — он замолчал, чувствуя, как обожженную кожу стало пощипывать, потом холодить. Голова закружилась, собственное тело показалось ему очень легким. Хотелось лечь и не двигаться.

— Бежим туда! — он показал на далекие стены, — заодно и согреемся!

Они помчались наперегонки, из-под их босых ног летел песок. Хьютай сразу вырвалась вперед и исчезла из виду, обогнув колонну.

Вблизи та была огромна — каждая из пяти казавшихся тонкими линиями борозд была шире человеческого роста. За ней Анмай обогнал девушку. Он повернул к массивной каменной пирамиде, одним махом взлетел вверх по ее уступам и уселся у венчавшей сооружение наклонной плиты. Хьютай устроилась рядом с ним. Он чувствовал, что все следы отравления исчезли, осталось лишь возбуждение. Но его можно было отнести на счет тесно прижавшейся к его боку любимой.

Отсюда, с высоты, равнина казалась еще более печальной. Силуэты колонн черными тенями рассекали сияние туманности, вокруг громоздились странные сооружения. Слева возвышался огромный дырчатый куб, прошитый сквозными шахтами четырех размеров — словно каждую его сторону разделили на девять квадратов и выбросили средний, потом повторили процедуру с оставшимися квадратами еще трижды. Каждый проем был втрое меньше предыдущего, но даже в самые маленькие легко можно было залезть. Видимый сбоку, куб выглядел жутковато — множество черных глаз-окон, в глубине которых виднелся смутный, таинственный свет.

— Здесь страшно, — тихо сказала Хьютай, — но мне это нравится. — Ее узкая крепкая ладонь легла на его руку. — Слушай, давай полазим здесь — ведь за тем мы и приехали!

Анмай промолчал. Ему не хотелось подниматься, хотя его спину и подошвы леденил мертвый холод камня. Но Хьютай просто спустилась вниз и ему оставалось только последовать за ней.

Скользнув в узкую дыру, Хьютай выпрямилась и, схватившись за верхний край шахты, подтянулась наверх, в более широкую, где свободно можно было ходить. Они двинулись в темную глубину, обходя маленькие шахты и перешагивая по краям большие. Ступать приходилось осторожно — камень покрывало множество квадратных углублений всевозможных размеров.

— А можно подняться выше? — тихо спросила Хьютай, увидев засыпанный песком квадратный внутренний дворик.

— Можно попробовать в маленькой шахте. Стены здесь неровные…

Хьютай мгновенно исчезла в одном из узких отверстий; оттуда донесся шорох кожи по камню. Вэру последовал за ней, судорожно хватаясь за кромки боковых шахт. Лезть вверх, цепляясь за углубления в стенах, было несложно, но Хьютай карабкалась, как одержимая. Она остановилась лишь достигнув огромного центрального проема. Когда Вэру, подтянувшись, выбрался наверх, она весело приветствовала его. Руки и ноги Хьютай покрылись каменной пылью, но она, взобравшись на тридцатиметровую высоту не самым удобным способом, даже не запыхалась.

Со всех сторон их окружала пронизанная шахтами масса камня — тысячи окон, в которых был только сумрак или призрачный свет зари. Они обошли все четыре больших проема, осторожно обходя зияющие шахты и бесстрашно перепрыгивая углы огромного центрального провала. Здесь не было даже пыли и покрывающий стены рисунок был виден отлично. Присмотревшись, Анмай обнаружил, что он повторяет узор шахт — сеть углубленных квадратов, все уменьшавшихся, так, что самые маленькие уже нельзя было различить. Они сплошь покрывали камень. Он понял, что в идеале такая фигура будет иметь объем, и, в то же время, не будет иметь его; и подозвал Хьютай — чтобы поделиться открытием.

— Это наглядное представление математического понятия. Другие фигуры подобны этой, хотя аналогия не всегда очевидна. Забавно, но раньше я не замечал этого!

— Но зачем это было сделано?

— Зачем? У меня есть одно объяснение. Недавно мы перехватили сообщение — межзвездное послание. Мы не все сумели понять в нем, но это было нечто вроде… предупреждения о чудовищном оружии или процессе — не знаю. Там говорилось, что суть этого явления подобна кривой Пеано, не имеющей объема, но заполняющей собой любой объем. Это, — он взмахнул рукой, — ее трехмерный аналог, безобъемная губка. Но это лишь математическое отражение, причем, не в нашей математике. Какова физическая суть угрозы — мы не знаем.

— Значит, весь этот берег… предупреждение? — Хьютай задумалась; ее лицо стало в этот миг хмурым и красивым.

— Не знаю. Может, это сообщение относится к Нити, — он показал на мерцающее в проемах лезвие света, — хотя вряд ли. Нити не могут иметь концов — либо это кольца, либо они бесконечной длины. Хотя у них нет толщины, по крайней мере, измеримой, но есть масса и очень большая — одна миля весит больше Уарка! Мы находимся между Нитью и Бездной, и только это нас спасает. Если бы не она — наш мир был бы притянут и разрушен давным-давно. Лишь благодаря ей мы еще живы. Но она уже уходит в сторону…

— Но что она такое?

— Трудно сказать. Все наши сведения о ней — из посланий иных рас, которые мы понимаем лишь частично. Нить… как бы это объяснить… скорее топологический дефект в пространстве, чем вещество, сродни магнитным монополям, но только линия, а не точка. Они — узлы всех существующих полей, сгустки квантов всех взаимодействий — и лептокварков тоже! Они изменяют реальность, делая возможными невозможные вещи, — распад протона, например, но, к счастью, лишь в непосредственной близости. Если Нить задевает планету, луну, любую массу, происходит аннигиляция, взрыв — мы их фиксируем. Сейчас мы видим величайшую силу Вселенной — одну из них. А сколько есть такого, о чем мы не знаем, сидя в этой проклятой пыли? Мы используем знания других цивилизаций, но не можем быть уверены, что их смысл — тот, что мы думаем!

Хьютай не ответила, задумчиво глядя вверх; ее большие глаза стали неподвижными. Лишь когда он прикоснулся к ее плечу, она вздрогнула, словно очнувшись.

— Мне показалось, что я стояла тут целую вечность. Так странно думать, что наши предки пришли оттуда — сюда. Миновав эти неизмеримые бездны. Неужели у них уже тогда был Эвергет?

Они уселись на краю внешнего проема, высоко над пустыней, свесив босые ноги в пустоту и глядя на спутанные лохмотья туманности. Анмай задумался.

— Возможно, но не обязательно. Эти постройки не очень технологичны, они сделаны из обычного бетона или сплавленного песка. Те, кто может менять законы природы, строили бы лучше!

— Так как же они сюда попали?

Вэру заглянул за край проема, его лицо стало хмурым.

— Путешествовать между звезд можно множеством способов… А мы находимся в центре галактики. Звезды здесь расположены очень тесно, до ближайшей всего тридцать миллиардов миль. Но они все слабые, большей частью — красные карлики, и их не видно за пылью. Если взять телескоп, улавливающий инфракрасные лучи, — какие стоят у нас на стационарных спутниках, — то все небо будет усыпано ими! На Хаосе испытывают мультипланар с лазерным проектором — он переводит изображение в видимый свет — и я видел то же, что и наши предки… Это поразительное зрелище! И мучительное — так много миров, может быть, лучших… и недоступных для нас. Здесь очень много водорода, — достаточно, чтобы корабль с прямоточным термоядерным двигателем мог лететь к любой звезде! Это много проще фотонной ракеты с аннигиляционным двигателем, а тем более…

— Но почему мы не строим таких? Ведь все плато Хаос питают термоядерные реакторы! А вы хотите перескочить через, минимум, две ступени технологической лестницы — такое редко получается!

— На термоядерной ракете можно достичь ближних звезд, да, — но не выйти из туманности, где все приближается к Бездне. Впрочем, в ближайшие лет сто у нас все равно не хватит ресурсов и знаний, чтобы построить даже самый простой звездолет. И мы хотим получить больше, чем просто спасение…

Хьютай отвернулась.

— Сейчас нам еще рано выбирать пути среди звезд. Мы должны закончить то, что начали здесь. Иного выбора нам не осталось. Но у нас уже есть несколько космических кораблей с ядерно-термическими двигателями. Ты настоял на их постройке, хотя на них некуда лететь.

— Вообще-то есть. Мы уже изучили… наших попутчиков. Это просто мертвые шары, Хьютай, но наши телескопы обнаружили миры, подобные Уарку. Даже на наших примитивных ракетах их можно достичь месяцев за шесть…

— Я бы хотела побывать на них!

— Через месяц полета ты получишь смертельную дозу радиации. Несмотря на лучшую доступную нам защиту.

— Жаль. Я полетела бы. Даже если не смогла бы вернуться. Вместе с тобой, конечно. Стать матерью-прародительницей для целого мира… я думаю, это достойная цель.

Они помолчали.

— Здесь, на ветру, холодно, — сказал Анмай через минуту. — Учти, спускаться гораздо труднее.

Хьютай знала, что он прав. Когда они выбрались на песок, она устало прислонилась к боку куба. Анмай сел рядом с ней. Вдруг, краем глаза, он заметил странную белесую фигуру, показавшуюся из-за стены — она была метрах в двухстах или трехстах и тотчас исчезла, едва он повернул голову. Но Вэру знал, что ему не показалось.

— Здесь лемуры, — очень тихо сказал он.

Они бегом вернулись к вертолету и Вэру взял из машины автоматическую винтовку. Лишь после этого они пошли к морю, за своими вещами.

— Надеюсь, тебе достаточно этого? — спросил он, одеваясь. — Лемуры умеют нападать внезапно.

— Но теперь-то нам нечего бояться, правда? — Хьютай показала на оружие в его руке. — Я хочу увидеть тут как можно больше.

— Куда же мы пойдем?

Она улыбнулась ему, невозмутимо поправляя волосы.

— Туда, где всего страшнее!

Песок набивался в сандалии и паре пришлось снять их. Впрочем, им нравилось идти босиком по его холодной, мягкой, податливой поверхности. Странные сооружения вокруг были восхитительно таинственными. Они пробирались по узким шахтам полузасыпанных дырчатых кубов или, взявшись за руки, шли по идущим вниз проходам среди свернутых спиралью стен — те какими-то извернутыми изгибами переходили в гладкие дыры неведомой глубины, из которых невесомо поднимался влажный, пахнущий теплой плесенью воздух. Пустые арки вели в открытые дворики, лежавшие метра на два ниже поверхности пустыни. В основания ограждавших их стен углублялось множество квадратных нор, таких низких, что вползти в них можно было лишь на четвереньках.

Хьютай неизменно выбирала самые темные и зловеще выглядевшие места. Она вела его все дальше. Кроме строго геометрических форм стали попадаться округлые топологические, иногда сплетавшиеся в головоломные узлы. Анмай чувствовал, что за ними все время следят — белесые фигуры показывались и исчезали прежде, чем он успевал взглянуть на них.

Следуя за любимой, скрывшейся в совершенно темном узком проходе у основания дырчатого многогранника, он вдруг подумал, что столь упорные поиски затаившегося зла могут привести прямо к нему. Когда он впервые, в возрасте четырнадцати лет, попал сюда, то делал то же самое, ошалев от безнаказанности, пока не…

Его размышления прервал удивленный вскрик, а затем удаляющийся шорох. Он инстинктивно бросился вперед. Его цепкая босая ступня вывернулась, тщетно пытаясь удержаться на гладком склоне. Анмай упал, заскользил, и, съехав на несколько метров, полетел вниз, в едва заметно блестевшую воду. Он успел вытянуться и вошел в нее руками вперед. Удар не оглушил его, и вынырнув, он понял, что оказался на дне цилиндрической шахты. Четыре глубоких каменных ниши над самой водой были едва различимы в царящей здесь темноте. Выше зияло множество узких наклонных жерл, а над ними едва заметно светился круг неба. Взобраться наверх по гладкой отвесной стене было невозможно; Анмай подплыл к низкой каменной платформе и в через миг уже отряхивался. Хьютай присоединилась к нему секундой позже. Оба дрожали. Вода была почти ледяной.

— Надо смотреть под ноги, — сказал Вэру, пытаясь сдержать ярость. Он утопил винтовку и жалел, что не догадался взять с собой хотя бы нож.

— Пол внезапно стал гладким, — тихо ответила Хьютай. — Когда я наступила на него. Так бывает?

— Не знаю, — Анмай торопливо выбрался из промокшей насквозь одежды. Хьютай последовала его примеру. — Зато я знаю, как устроены эти штуки. В общих чертах. Здесь, вообще-то, есть выход, но он внизу, под водой. Его еще нужно найти, — он поежился. — Ты думаешь, это будет приятно?

— А разве у нас есть выбор? — она подняла его руку.

Огонек на браслете квантовой связи погас — проникшая внутрь вода испортила механизм. Анмай в бешенстве замахнулся на подругу, потом вдруг отвернулся и сел у стены, опустив голову.

— Прости, — тихо сказал он. — Но ты понимаешь, что здесь, так далеко от вертолета, нас не найдут, если мы застрянем?

— Я виновата, извини. Но нырять придется все же тебе — у тебя это лучше получается.

Анмай усмехнулся и, глубоко вдохнув, бросился в воду. Он погрузился метров на двадцать, но так и не достиг дна, а всплывая со страхом услышал глухой тянущий стон в глубине, — далеко, но все его тело завибрировало. Шахта явно сообщалась с морем, где жили не одни только бакты. Тем не менее, он нырял еще несколько раз, пока не нашел проем; тот оказался не очень глубоко.

Когда он, отогреваясь, прижался к дрожащей, но не пытавшейся отстраниться Хьютай, та сказала:

— Я подвела тебя. Мне очень стыдно.

— Ну, я все же отыскал выход… — он замолк, глядя на воду в шахте.

Она колебалась — или это еще не улеглась рябь?

Когда через секунду в шахте гулко плеснуло, Хьютай вздрогнула, прижимаясь к нему.

— Это лишь рыба!

— Да? Конечно, но некоторые из них могут перекусить нас с тобой пополам!

В шахте вновь плеснуло. Затем из воды бесшумно поднялось черное тело, воронкой расширявшееся кверху. У жуткого создания не было ни морды, ни глаз — лишь огромная зияющая пасть, скрывающая в своей глубине треугольник острых челюстей. Тварь повернулась, словно высматривая их, затем двинулась к нише.

Пара попятилась, но, отступив на несколько шагов, уперлась спинами в камень. Хьютай вскрикнула. Анмай закрыл ее собой. Едва он подумал, что тварь, наткнувшись на край ниши, не сможет двигаться дальше, как та, словно в страшном сне, опустила воронку и с жутким хлюпаньем поползла к ним по полу. Теперь она напоминала гигантскую, толщиной с его ногу, пиявку. Ее движения были мощными, но странно медленными и неуверенными. Судорожные толчки почти невидимого в темноте черного тела вызывали страх и отвращение. Вэру испуганно всматривался во мрак подземелья. Умхаги, смертельно опасные в воде, вне ее были почти беспомощны — но их челюсти даже на суше могли спокойно отхватить ступню. Тварь все вытягивалась из воды и подползла уже так близко, что вот-вот могла их коснуться…

Руки Хьютай отчаянно вцепились ему в плечи, она всхлипнула. Он сбросил их, на мгновение накрыв ладонью испуганно вздрогнувший живот девушки, потом, неожиданно для себя, высоко прыгнул и приземлился на тело твари, сразу за пастью. Скользкая шкура под его босыми ногами глубоко вмялась, хрустнули хрящи и длинное тело застыло, судорожно подергиваясь. Осторожно поднявшись, Вэру с усилием сбросил тяжелую тушу обратно в воду — она тут же исчезла в ней — и обернулся. Хьютай застыла, закрыв глаза и прижав руки ко рту. Через несколько секунд ей удалось заговорить.

— Ты цел?

— Нет, если ты о стыде. Мы испугались твари, у которой нет даже скелета! Умхаги — что-то среднее между червем и рыбой. Хордовые, но не позвоночные. Земноводные.

— А тебе не было страшно? Дотронуться до такого…

Вэру, став на колени, мыл покрытые слизью ладони.

— Страшно. Но ты так испугалась…

— За тебя! Он мог тебя схватить.

Он сел, чтобы вымыть ступни.

— Не думаю. Он был… медлителен. И вряд ли он хотел напасть на нас. Скорее всего — просто отложить яйца или что-то в этом роде.

— Отложить в нас?

Он сильно рванул ее за руку.

— Хватит! Если тебе нравится себя запугивать, учти — нам придется нырять туда, чтобы выбраться!

Хьютай вздрогнула.

— Там могут оказаться другие — еще больше.

— Да, но у нас просто нет выхода. Через несколько часов сюда прилетят, только когда — и кто — нас найдет, я не знаю. Здесь живут рхарриты, между прочим. Внизу что-то пело в воде. Я слышал. Если появится он… Я бы предпочел, чтобы умхаг откусил мне руки и ноги — это простая смерть.

— Но если умхаг схватит под водой?

Анмай улыбнулся.

— Схватит — вырывайся. Ты сильная. Ладно, ныряем. Проем прямо под нами.

Он бросился в воду, не дожидаясь Хьютай.

Погрузившись на несколько метров, Вэру вплыл в горизонтальный туннель, оказавшийся очень длинным — лишь секунд через тридцать он достиг второй вертикальной шахты. Когда он жадно хватал воздух, снизу его ударило что-то твердое. Анмай яростно отпихнул это, но оно не менее яростно рвалось наверх. Прежде, чем он успел испугаться, раздался всплеск, затем — громкий вдох, отдавшийся наверху гулким эхом.

— Хьютай?

Ответом было жуткое шипение, затем что-то твердое и острое сильно вцепилось ему в шею. Он отчаянно рванулся в сторону, едва не захлебнувшись. Раздался веселый смех.

— Ну, знаешь ли!

— А ты бросил меня, а сейчас попал мне пяткой в лоб! — Она подплыла ближе. — Тут ничего не видно и нельзя взобраться наверх. Нам придется нырять еще раз!

Вновь вплыв в туннель, они почувствовали, как сзади толчками пошла вода. Анмай всем телом ощутил, что за ними плывет что-то очень большое и сильное. Едва всплыв в новой шахте, он попробовал взобраться наверх — тщетно, стенки были гладкими, как стекло. Им пришлось снова нырять, ожидая, что рхаррит окажется у выхода в туннель раньше их.

Их бегство превратилось в пытку. Всплывая в каждой шахте, Анмай хватал воздух и пытался взобраться наверх — но всякий раз безуспешно, и они вновь ныряли, стараясь плыть как можно быстрее. С каждым разом движение приближалось, его мышцы и легкие болели, сердце бешено колотилось. Он понимал, что их спасают лишь огромные размеры чудовища — даже в широком туннеле рхаррит не мог двигаться свободно. Лишь в седьмой шахте они, уже окоченев до полусмерти и едва двигаясь от усталости, смогли выбраться на низкую каменную платформу. Здесь было совершенно темно, и, пройдя несколько шагов, Анмай наткнулся на глухую стену. Едва они прижались друг к другу, пытаясь согреться, как в шахте шумно заплескало. Затем поднявшаяся вода захлестнула их ноги. Рхаррит всплывал.

— У меня шея поцарапана, — крикнул Вэру, — а этой твари достаточно учуять даже каплю крови! Нам нужно быстро найти выход!

Они пошли вдоль платформы, — а бурлящая вода поднималась все выше, заливая их колени и бедра. Стена была круглой и всюду глухой, хотя… Подпрыгнув, Вэру нащупал ее верхний край и через секунду они перекатились через него. Здесь тоже было совершенно темно, а от свиста Хьютай раскатилось долгое шипящее эхо — стало ясно, что они в широком длинном коридоре.

Отступив от края, Анмай наткнулся на гладкую стену. Секундой позже внизу плеснуло, полетели брызги. Нечто невидимое с огромной силой рассекло воздух — их даже обдало ветром — и вскользь зацепило Вэру, отбросив его в сторону. Оно было холодное и твердое — его словно ударили резиновой дубинкой поперек живота. Он откатился, сбив с ног Хьютай. Нечто еще несколько раз рассекло воздух, затем раздался оглушительный хриплый крик, от которого загудело все подземелье. Несколько секунд спустя Анмай сообразил, что сидит на полу, дрожа от страха — настолько этот крик ошарашил его. Сейчас не было слышно ни звука, но в воздухе висел незнакомый едкий запах. Хьютай, невидимая в темноте, всхлипнула.

— Тише. Вряд ли здесь, наверху, кто-то есть, но лучше без шума.

— Что… кто это был?

— Я думаю, рхаррит. Не знаю, откуда их завезли, но они появились здесь вместе с нами. Гексы по сравнению с ними безобидны.

Хьютай поежилась.

— Я читала о них. Они… неглупые. И убивают… страшно.

— Пока мы вдали от воды, он ничего нам не сделает. Ступай на пальцы. Рхаррит чувствует даже малейшее сотрясение.

Они пошли вдоль стены, держась за руки. Через равные промежутки времени до них доносился слабый плеск. Анмай понял, что они идут обратно, а плещет в тех шахтах, из которых они безуспешно пытались выбраться.

— Он знает, куда мы идем, — тихо сказал Вэру. — Он знает это место и не упустит нас, если снова придется нырять. Пошли дальше.

Их путешествие по темному туннелю показалась дрожащей от холода Хьютай вечностью. А ведь она успела облазить всю Цитадель Товии, спускаясь даже на самые нижние ярусы… Внезапно она наткнулась на чащу тонких шершавых колонн, стоявших так тесно, что между ними пришлось протискиваться боком. Колонны перекрывали друг друга и лишь миновав несколько рядов, Хьютай увидела слабый зеленоватый свет. Он мало походил на серебряное сияние туманности, но она бросилась вперед, потянув за собой Вэру.

За колоннами туннель полого спускался вниз, выходя в залитый водой зал, похожий на огромный бассейн; в нем густо плавали зеленовато тлеющие бесформенные пятна бактов. В дальней стене зала тоже был туннель — затопленный; внутри него из воды островом выступал граненый каменный массив. На нем, как на пьедестале, разливалось резкое, бело-голубое сияние. Заметив, что ослепительно яркий свет не отражается на воде и стенах, Вэру затащил Хьютай обратно, в темноту.

— Береги глаза. Достаточно хоть минуту смотреть на эту дрянь — и ты ослепнешь часов на десять, а то и больше.

— Откуда ты знаешь? И что это?

— Ну, я однажды уже попался в такую ловушку — с той разницей, что за колоннами был скат и вернуться назад было нельзя. Мне было очень страшно, пока не…

— Но что может светиться так долго? Это радиоактивность?

— Какой-то вид ультрафиолетовой лампы. Энергию поставляют глубинные гидротермы… я думаю. Это место… уходит очень глубоко.

Хьютай поежилась.

— Спасибо. Но кто мог построить такое?

— Этого никто не знает. Нам известно лишь, что во времена владычества Альянса в эти лабиринты пускали… наших соплеменников. Они имели шанс выбраться, но это удавалось немногим. Это все снималось… я видел эти… записи… рисунки… те, что сохранились. Это были почти дети, Хьютай, подростки — мальчики, девочки… их сбрасывали сюда по три, по пять… нагих. Они пытались спастись… вытащить друг друга, но это редко им удавалось.

— Не очень вдохновляет, — Хьютай прижалась к нему, обвив его руками, и Анмай почувствовал, что она вся дрожит. — Мне холодно.

Он сел, прислонившись плечами к стене и подтянув ноги. Хьютай опустилась на его колени, откинувшись назад. Ее спина прижалась к его груди, ноги легли поверх его собственных, а лицо оказалось совсем рядом. Их руки встретились на ее животе.

— Уже очень давно мне не было так уютно, — она потянулась и повела лопатками, устраиваясь поудобнее.

— Мне тоже. Но вряд ли это поможет — мы лишь сильнее закоченеем от неподвижности.

— Ну, если надо согреться, то есть средства и посильнее, — она встала.

Вэру тоже поднялся и стал растирать ее холодную спину, плечи, грудь… Она то же делала с ним. Скоро Анмай забыл про холод. Его охватил нетерпеливый томный жар, он потянулся к ее губам… и в это мгновение услышал слабый шум. Они застыли. Из глубины туннеля донеслось шарканье — несомненно, шаги, и шагающих было много. Хьютай ощутила, как напряглись его мышцы.

— Отходим за колонны. Только не оборачивайся, ладно?

Они вышли в зеленоватое сияние и попятились по шершавому наклонному полу. Шаги приближались. Затем из-за колонн показалось несколько мертвенно-белых фигур. Хьютай вскрикнула.

— Пустынные лемуры!

Действительно, лица существ, лишенные подбородков, большеротые, с почти рудиментарными носами, напоминали морды этих животных. Покрывающий тела и лица белесый пух и огромные желтые глаза лишь усиливали сходство. Заметив их, твари на секунду застыли, затем, закрыв глаза и протянув вперед руки, пошли к ним. Анмай вздрогнул — лемуры уже долго жили в подземелье и знали все ловушки. Он не представлял, сколько времени они бродят в этих туннелях — наверняка минимум несколько лет. А может быть — и веков. Все они были с явными признаками истощения. Вэру подумал, что может справиться с тварями — хотя их было так много, что он даже не мог всех пересчитать; но одна мысль о прикосновении к этим жутким подобиям людей вызывала неодолимое отвращение. Он еще немного попятился, искоса посмотрев на любимую. Хьютай выглядела очень внимательной, но не испуганной и такой красивой, что у него замерло сердце. Ее гладкий живот, вогнутый плавным изгибом, был весь в грязных отпечатках ладоней, широкий, крепкий, круглый зад тоже был покрыт размазанными грязными разводами и это казалось ему почему-то неодолимо привлекательным… ничто, кроме ее жизни, не имело сейчас значения и это было так естественно…

— Не отходи назад, — тихо сказал он. Хьютай замерла сразу за его спиной, а за ней, в нескольких шагах, была вода — он вздрогнул, представив, что может вынырнуть оттуда. В это мгновение лемуры бросились на него.

Анмай изо всей силы ударил босой ногой первую тварь — она отлетела назад и сбила еще одну. Потом напирающая вонючая масса просто опрокинула его. Он упал на спину, бешено отбиваясь сразу от нескольких гадин.

Хьютай вдруг крикнула — так, что зазвенел воздух. Лемуры шарахнулись от нее, как от огня, и она сама бросилась на них. Несмотря на все, Анмай невольно любовался ей — Богиня Ночи в неистовой ярости. Только белые зубы и белки громадных глаз выделялись на ее смуглой коже, под которой перекатывались крепкие мускулы. Она была не такой сильной, как он, но более ловкой и быстрой. Ее удары были безжалостно точны, глаза страшновато блестели. Еще семнадцатилетней девчонкой она жестоко, в кровь, избила трех парней, напавших на нее, но Анмай чувствовал, что в основе ее ярости лежит страх. Очень сильный страх.

На какие-то мгновения ей удалось отогнать лемуров. Вэру успел подняться, они стали спиной к спине, отбиваясь от замкнувших кольцо тварей. Те, как безумные, бросались вперед, пытаясь схватить их за руки или вцепиться мелкими, похожими на иголки зубами. Несколько нападавших уже корчились на полу, но другие не обращали на них никакого внимания.

Анмай заметил, что их пытаются оттеснить к воде и это очень ему не понравилось. Вода волновалась все сильнее и вдруг вспучилась куполом. Из него в облаке брызг вырвался длинный серый хлыст. Сначала Вэру подумал, что это щупальце, но у него не было ни крючьев, ни присосок. На шею это тоже не походило — его не венчала никакая голова. Больше всего это напоминало хобот — нескольких метров в длину, расширяющийся к основанию; его покрывала гладкая, глянцевито-блестящая серая кожа. Тупой конец хобота был диаметром в голову, а основание, пожалуй, в обхват; когда его верхушка на мгновение повернулась к Вэру, он увидел там рот, точнее, зияющее черное отверстие, похожее на трубу — в нем не было никаких зубов. Качнувшись, хобот описал полукруг и устремился к его голове с огромной скоростью.

Анмай действовал инстинктивно, совершенно бездумно — схватив за руку Хьютай, бросился под замах, опередив смерть лишь на мгновение.

Хобот с молниеносной быстротой обрушился на лемуров, расшвыряв их, как кегли; тем не менее, он успел схватить одного из них и притом странным образом. Он не обернулся вокруг, а с удивительной точностью наделся на голову лемура. Полностью скрыв ее, он застыл неподвижно, зато тело лемура пронзили страшные судороги — казалось, его бьет током высокого напряжения. Вэру сам вздрогнул, представив, что происходит с головой несчастной твари. Рхаррит очень редко убивал тех, кто живет на суше: он как-то изменял их, превращал буквально в свои автономные органы, доставлявшие ему еду. Если они не могли этого сделать, то становились едой сами, вот как сейчас — несколько секунд спустя чудовище и его жертва исчезли под водой. Остальные лемуры в панике бросились прочь и пара последовала за ними.

— Там, с другой стороны, наверняка есть выход, — сказал Анмай. — Мы должны найти его быстро, пока рхаррит не обогнал нас.

Они пробирались вдоль стены, не медля, но осторожно — лемуры все еще метались вокруг, иногда натыкаясь на них. Но в темноте эти создания были слепы, а босые ноги пары ступали беззвучно. Им удалось миновать эту жуткую галерею, получив всего несколько ссадин. С другой стороны туннеля был такой же частокол колонн, а за ним сверху пробивался свет. Почти отвесная ступенчатая шахта вела на вершину низкой пирамиды. Заметив их, выбравшиеся на поверхность лемуры разбежались.

— Мы просто свернули не в ту сторону, — сказала Хьютай.

Они осмотрелись. За пирамидой, там, где должен был быть зал, возвышался монолитный каменный блок высотой метров в двадцать. В его квадратном торце был проем; к нему вдоль стены вела узкая лестница.

— Давай заглянем туда, — предложила Хьютай.

— Ты не хочешь вернуться? — спросил Вэру. Из одежды у них остался лишь сигнальный браслет на двоих.

— Не думаю, что нам стоит бояться лемуров, — Хьютай пожала плечами. — Неужели ты никогда не действовал назло своему страху?

Поднявшись к проему, они увидели, что от главного туннеля отходит множество других; каждый кончался скатом-шахтой и лишь в самом дальнем нашлась винтовая лестница, идущая вниз. Она выходила на узкий уступ, обрывавшийся в пустоту, — в тот самый, сплошь покрытый бактами огромный бассейн, под самым потолком.

Когда они осторожно спустились по ней, их лица окрасил зеленовато-багровый свет. Было совершенно непонятно, что заставляет бактов собираться в лишенном пищи месте. В своде зияли нижние устья шахт. Анмай не хотел представлять, кто — и чем — приманил тварей сюда.

— Здесь ест рхаррит, — тихо сказал он. — Это место построено для него. Они живут очень долго и, может быть, здесь никогда не было другого хозяина.

Они осмотрелись. Внизу, метрах в десяти, на воде тлели пятна светящейся смерти. Лемуры застыли на краю бассейна, явно ожидая чего-то. Глаза их были по-прежнему закрыты.

Анмай заметил, что один бакт порозовел, а затем вдруг стал уменьшаться — его втягивала поднявшаяся снизу черная воронка. Скоро раздувшийся умхаг исчез внизу, зато показался второй. Лемуры зашлепали ладонями по воде; едва умхаг приблизился к ним, они вцепились в него и вытащили на пол, раздирая руками и зубами еще бьющееся тело. Но умхаг не сдавался легко: взмах могучего хвоста сбросил одного из лемуров в воду и он немедленно попал в объятия бакта. У истощенного создания не было сил вырваться, и оно лишь билось, пронзительно визжа. Его крик казался почти человеческим, но слизь обволокла его, проникла в рот, и все звуки, издаваемые несчастным, прекратились. Анмай молча смотрел, как темный силуэт, замирая, дергается внутри медленно розовеющей глыбы. Он знал, что переваривание жертвы будет продолжаться не одну неделю.

— Жуткое место, — сказала Хьютай. Она задумчиво провела ладонью по стенке ниши. Здесь, с каждой стороны был закругленный выступ, приходившийся на уровень ее талии. — Я думаю, это очень удобно… — ее насмешливые глаза не отрывались от его глаз — глубокие, темные, ждущие…

Анмай обнял подругу, целуя ее, затем приподнял, подхватив под бедра. Хьютай обвила ногами его стан, негромко вскрикнув, когда он вошел в нее. Ее быстрые ладошки замерли на его плечах, пятки уперлись в его зад. Ее дыхание скоро стало прерывистым, грудь высоко поднялась, меж приоткрывшихся губ блеснули белые зубы. Она откинула голову. Анмай опустил ресницы, скользя губами по ее горлу. Он владел любимой уже тысячи раз, но так и не смог привыкнуть до конца к этому чуду…

Вдруг Хьютай резко вздрогнула, ее тело напряглось.

— Он смотрит на нас, — сказала она.

Анмай оглянулся. Прямо под ними из воды выступал серый гладкий бугор — и на нем блестел жуткий, непроницаемо-черный глаз едва ли не в обхват его рук. Давление этого взгляда было физически ощутимым. У Вэру похолодело в груди, по коже густо пошли мурашки. Он попробовал высвободиться — но Хьютай вцепилась в его плечи и двинулась так резко, что он вскрикнул. Его тело невольно ответило ей, сливаясь в одном ритме с яростно-быстрыми движениями подруги. Он даже не представлял, что сможет испытывать такое дикое удовольствие — просто потому, что оно менее всего соответствовало этому месту.

Рхаррит приподнялся. Из воды поднялась чудовищная голова, более похожая на голову насекомого, чем зверя — глаза помещались по ее бокам, глядя в разные стороны, — затем погрузилась.

А мгновением позже вверх взметнулся хобот и струя воды, толстая и твердая, как бревно, ударила в пару, сшибив ее вниз.

Падая, они успели разомкнуть объятия. Анмай вошел в воду ногами вперед, а секундой позже едва не захлебнулся, сильно ударившись спиной обо что-то гладкое и твердое — похоже, об глаз рхаррита. Развернувшись и изо всех сил оттолкнувшись от него, он прянул в сторону, надеясь, что всплывет прямо у среза туннеля — до него было всего метров семь.

Едва он вынырнул, что-то тяжелое и мягкое облепило его голову и плечи, не давая дышать. Анмай яростно рванулся, разорвав пленку слизи, и одним бешеным ударом ног бросил себя к туннелю. Здесь, к счастью, оказалось неглубоко, он сразу встал и осмотрелся — Хьютай не было. Сердце его замерло, но секундой позже она тоже вынырнула у входа, как тюлень. Он подхватил ее и без слов откинул назад. Они были далеко от выхода — в туннеле с лампой — но Анмай сомневался, что выжил бы, если бы поплыл в ту сторону. Свалившись на рхаррита, он на какие-то мгновения смутил или оглушил его; наверное, лишь поэтому им вообще удалось спастись.

Они вместе стали медленно отступать, пятясь по колено в воде, таща свисавшие с их тел лохмотья слизи. Когда их спины уперлись в пьедестал лампы, Анмай почувствовал, что кожу снова начинает жечь. И тут в бассейне словно разорвался снаряд. Хобот вырвался из воды прямо напротив них и устремился вперед, как копье. Анмай смотрел, как странно медленно к его лицу приближается зияющее жерло. Он уже мог видеть покрывающие его изнутри присоски и выросты. Лишь в самое последнее мгновение он опомнился и, рванувшись в сторону, упал. Хобот врезался в купол лампы. Плотно обхватив ее, он засветился изнутри багрянцем. Хьютай взвизгнула, далеко отпрыгнув, и неловко плюхнулась в воду. Они взглянули друг на друга, потом бросились в спасительную темноту.

Туннель круто шел вверх, но вскоре делался горизонтальным. Там, где рхаррит уже не мог их достать, они обернулись, держась за руки. Едва видимый хобот сводили страшные судороги — такие же, какие сводили несчастного лемура. В бассейне бурлила вода и даже пол под ними содрогался. Вдруг, после особенно яростного спазма, раздался резкий, похожий на приглушенный выстрел звук — словно лопнуло толстое стекло, — и конец хобота сжался. Но свет не погас, он вспыхнул ярко — даже сквозь толстый слой плоти. В то же мгновение раздался шипящий, трескучий взрыв. Хобот освободился и теперь бешено бился об стены. В ослепительном свете Вэру увидел, что жерло превратилось в обугленную кровоточащую дыру.

Свет тоже стал другим — не мертвенное сияние, а яростный блеск вольтовой дуги, в котором все казалось неестественно ярким и четким. Дуга угасала, уходя вглубь монолита, и пара попятилась в туннель. Хобот исчез, теперь они слышали лишь, как яростно бурлит вода в бассейне, да время от времени от беззвучных ударов содрогался пол. На месте лампы осталась дыра, в глубине которой трещало, мерцал свет. Из нее густо шел дым, потом с негромким хлопком вырвалось пламя. Пара вновь начала отступать, и вовремя — треск усилился, пламя из дыры столбом ударило в потолок и секундой позже грохнул взрыв — пьедестал разлетелся, как стеклянный, по стенам защелкали осколки. Их оглушило и сбило с ног, но не задело. В туннеле зашипело, забулькала вода, затем все стихло и невыносимая едкая вонь заполнила все вокруг.

Откашлявшись, они осмотрелись. Слабый блеск разлохмаченных бактов едва проникал снизу, продолжение туннеля скрывал мрак. Анмай попробовал подняться — и не смог. Жгучая боль, сводившая бедра, сменилась онемением, он уже не чувствовал тела. Хьютай с испугом склонилась над ним, коснулась ладонью груди — сердце билось ровно, но Вэру едва мог прикрыть глаза. Вокруг все плыло, кожа горела, словно охваченная огнем. По ней расползалась мерцающая багрянцем слизь. Хьютай попыталась стереть ее ладонями, опомнилась, растерянно застыла, и вновь бросилась обтирать слизь, на сей раз своими волосами, хотя на ее коже тоже повсюду рдели обрывки бакта…

Анмай погрузился в багровое марево мучительной боли, но потом она стала понемногу стихать. Хьютай, сама едва двигаясь, усадила его у стены и села рядом, согревая своим телом. Он чувствовал, как она дрожит, чувствовал ее страх — она боялась, боялась, что не сможет его защитить, беспомощного… Внизу поднялась возня, что-то плескало. С другой стороны туннеля несколько раз доносился тихий шорох и свист — всякий раз Хьютай вздрагивала, инстинктивно прижимаясь к нему.

— Это была ловушка, — вдруг тихо сказала она. — Ловушка для таких, как мы, глупых пар, решивших отпраздновать победу. Я уже второй раз подряд подвожу тебя. Но теперь мы вряд ли выберемся. А если ты сможешь… я все равно останусь здесь. Тебе нужна другая, лучшая подруга.

Анмай протянул руку, прикоснувшись к ее ступне. Он обнаружил, что снова может говорить.

— Без тебя у меня не будет жизни, ты же знаешь. Здесь нет безвыходных ловушек: не всегда можно найти выход, но он существует.

Настроение Хьютай изменилось.

— Тебе лучше? Ты скоро сможешь идти?

Он слабо улыбнулся.

— Я не знаю.

Казалось, целая вечность прошла, прежде чем Анмай вновь смог двигаться. Все это время Хьютай сидела рядом, напряженно вглядываясь во мрак, и клочья слизи тлели в ее густых волосах, словно сотни зеленых светящихся глаз.

Когда Вэру убедился, что мышцы вновь ему подчиняются, они пошли дальше, скоро оказавшись в полной темноте. Пол под их ногами круто пошел вниз, в тянущий теплом мрак, и они остановились в растерянности.

— Это не похоже на выход, — почти беззвучно произнесла Хьютай. — Я не хочу идти туда. Может быть, я и дура, но тепло — это жизнь, активность. Я бы предпочла ледяной холод. Смертельный.

— Нам нельзя больше приближаться к воде, — так же тихо ответил Анмай. — Мы ранили рхаррита и он все еще здесь. И мы тоже.

Туннель сузился. Теперь это были тесные щели, изгибавшиеся и ветвившиеся через каждые несколько шагов. Выбирать путь тут можно было только наугад, а двигаться пришлось очень осторожно — из пола и стен торчало множество коротких каменных клинков, и между ними едва хватало места для их босых ног. То и дело попадались круглые гладкие углубления, заполненные водой — ступить хотя бы в одно, означало поскользнуться и напороться на каменные ножи. Пара мучительно медленно пробиралась во влажном непроницаемом мраке. Иногда проход становился столь узким, что можно было идти только боком. Анмай едва дыша протискивался между каменными массивами, чувствуя, как сразу множество лезвий касается его бедер, рук, живота…

С каждым шагом ощущение разлитой вокруг тайной жизни возрастало — в воздухе висела беззвучная вибрация, ощущавшаяся скорее сознанием, чем телом. Эхо их шагов причудливо дробилось во тьме. Иногда они попадали в крошечные залы, где в обсидиановых стенах скользили призрачные блестки цвета, не поддающегося описанию. Их обдавало странными токами густого теплого воздуха, они слышали мертвенные потрескивания, однажды — тихий свист. Пару раз Вэру казалось, что сам камень движется под ним, словно живой…

Потом проход превратился просто в бесформенную бугристую нору, где пришлось ползти на животе. Камень, что самое странное, был не холодный и не грубый, а теплый и гладкий, словно кожа.

Нора выводила в округлое, приплюснутое помещение, наполовину залитое теплой водой — Анмай погрузился в нее по плечи, ощутив странный, смутно приятный зуд — через нее шел электрический ток, но несильный. В воздухе тоже висело мягкое тепло, а вибрация обволакивала их со всех сторон. Пять плоских, полупрозрачных глыб, немного не доходивших до кровли, испускали мертвенно-белый свет, отблескивающий на множестве растущих внутрь громадных шипов, — из-за них стены и свод зала казались мохнатыми. Пол был покрыт кристаллическим инеем, который впивался в подошвы, словно мириады крохотных иголочек.

— Что это за место? — удивленно спросила Хьютай. — Я никогда не слышала о таком.

— Я тоже. Наверное, мы в ядре.

— В ядре чего?

— Некоторые строения здесь… живые. Так, по крайней мере, считается. Но никто и никогда не описывал ничего подобного.

Они осторожно приблизились к центру помещения. В потолке зияла звездообразная, словно разодранная брешь, темная, но из второй такой бреши, в полу, пробивался голубоватый свет. Опустив лицо в воду, Анмай увидел такую же рваную, звездообразную шахту, из стен которой выступали светящиеся кристаллы. Она уходила вниз очень глубоко — так глубоко, что не было видно дна и от взгляда в этот немыслимый калейдоскоп начинала кружиться голова. Если бы не вода, он легко мог бы спуститься туда. Анмай смотрел вниз, наверное, минуту, пока не стало жечь в груди.

Подняв голову, он увидел, что Хьютай приникла к одной из светящихся глыб. Поверхность ее состояла из бритвенно-острых изгибов, но их очертания позволяли буквально прильнуть к ней. Анмай видел, что подруга прижалась к кристаллу обнаженной грудью и бедрами и ее нагое тело бьет тугая дрожь — именно эти глыбы были источником пронизывающего воду электричества. Он невольно подумал, что она чувствует — голова Хьютай была откинута, ресницы опущены, рот приоткрыт — но в этот миг девушка вскрикнула, резко отпрыгнув назад.

— Она движется!

Не раздалось ни единого звука, но лес каменных шипов пришел в движение. Они двигались слепо, медленно — собственно, едва заметно — но неотвратимо тесня их к глыбам, бритвенное кружево которых переливалось с незаметной быстротой — глаз не улавливал движения, но при каждом новом взгляде рисунок кружев был уже иным.

Анмай обнял подругу, отчаянно прижав ее к себе. Еще никогда ему не доводилось испытывать такого страха. Выхода не было — лес каменных клинков уже перекрыл его. Их смерть не будет мучительной — скорее, наоборот — но от этого не менее долгой.

— Вверх! — крикнула Хьютай.

Анмай опомнился. Подхватив подругу под бедра, он поднял ее — Хьютай встала ему на плечи, потом подтянулась и исчезла в дыре. Тут же развернувшись, она едва ли не до пояса свесилась вниз, протянув ему руку. Анмай ухватился за ее запястье… локоть… потом за плечо и, наконец, за край бреши. Лишь тогда он увидел, что она сама держалась только пальцами левой, неловко вывернутой руки.

Поднявшись, они замерли, тесно прижавшись друг к другу. Хьютай уткнулась лицом ему в шею, вздрагивая от пережитого напряжения. Анмай гладил ее руки, плечи, чувствуя, как в груди горит сердце. Она спасла ему жизнь сейчас, и, может быть, раньше, во время битвы с лемурами. Ему было мучительно стыдно, и еще к стыду примешивался страх — он знал, что Хьютай, единственная, постарается принять первой любой предназначенный ему удар…

Ощутив движение воздуха, Анмай взглянул вверх. Лишь миг спустя он понял, что едва заметный бледный кружок, словно плавающий перед глазами — это небо, видимое со дна шахты.

— Я нашел выход, — сказал он Хьютай.

К их счастью, шахта оказалась достаточно узкой — в ней можно было подняться, упираясь руками и ногами в противоположные стены; так они и поступили. Но времени это заняло куда больше, чем они думали. Усталые мышцы Вэру плохо слушались и отчаянно болели — а он понимал, что стоит ему хоть на секунду расслабиться, и он не только упадет вниз, но и сшибет следующую за ним любимую…

Потом они выбрались на гладкую базальтовую плоскость и какое-то время лежали рядом на холодном камне, крепко сплетя руки и часто дыша. Глядя на бескрайнее небо над собой — оно занимало весь обзор его глаз — Анмай испытывал удивительно глубокое счастье. Чуть повернув голову, он встретил такой же косой взгляд Хьютай. Они тихо рассмеялись, потом вместе поднялись на ноги, чтобы обойти огромный прямоугольник. Тогда им стало ясно, что радоваться рано — шахта выходила на верхнюю грань уже знакомого им монолитного блока. Немудрено, что они так устали. Эта ловушка была безвыходной — ее называли убийцей последней надежды. Выбравшись под небо, пленник должен был вновь возвратиться в гибельное подземелье — или умереть.

На счастье пары, прошедшие тысячелетия разрушили западню — ветер намел с севера бархан, поднявшийся до половины высоты блока. Анмай повис на руках и толкнулся изо всех сил, чтобы не зацепить стену. Он спрыгнул на склон. Текучая холодная масса взметнулась, словно разорвался снаряд, потом Анмай мягко и быстро заскользил вместе с ней вниз и вдруг она накрыла его пугающей, душащей тяжестью. Отчаянно, напрягая все силы, задыхаясь, он смог выбраться — освободив сначала только плечи и голову, ноги были еще глубоко. Его бока ходили ходуном в судорожных попытках набрать побольше воздуха. Едва он выпрямился, непрерывно чихая от набившейся в нос пыли, новая лавина подсекла его ноги. Анмай начал разрывать ладонями толщу оползня, пока не показалась рука Хьютай. Едва освободившись от стекающего с ее тела песка, девушка села, обхватив руками колени, и задумалась. Вэру сел почти в той же позе, любуясь подругой. Странно, но еще никогда он не чувствовал себя таким живым, как сейчас. И не испытывал такой глубокой, уверенной радости.

Не умея выразить свою благодарность иначе, он коснулся губами ее пыльной ступни — сразу над пальцами. Хьютай удивленно и чуть насмешливо взглянула на него.

— Коварство создателей этого места беспощадно, но мы прошли сквозь него, — тихо сказал он. — Вместе, рука в руке. Это счастье — любить тебя.

Лицо Хьютай стало хмурым.

— Наш ультиматум может вызвать войну. Так или иначе, но прежний мир будет разрушен. В этом есть и моя доля. Я вела себя безрассудно, но считала, что если я невиновна, со мной ничего не случится, понимаешь? Теперь я знаю, что права. — Ее взгляд был твердым.

Анмай улыбнулся.

— Думаю, я тоже. Пошли назад.

Они возвращались к вертолету по сумрачному лабиринту дюн, вдали от берега — там, где не могло быть лемуров и тени сливались с их смуглой кожей. Гигантский каменный куб служил им ориентиром. Никто не помешал им.

Когда они отлежались и поели, Вэру вывел из люка открытый вездеход. Одетые, но босиком, они уселись в него. Анмай поехал на восток, показывая особо примечательные постройки, все более причудливые. Внезапно Хьютай увидела огромный стальной шпиль на основании из низких каменных платформ. Шпили поменьше окружали его по спирали, поднимаясь все выше.

Это сооружение выделялось из всех своей формой и светлым блеском металла. Казалось, оно неистово устремляется к недостижимому небу, — и останавливается в безысходном отчаянии. Это впечатление усиливали черные бесформенные развалины, громоздившиеся у его основания. И, в отличие от остальных построек, отмеченных печатью тысячелетий, оно казалось совсем новым.

— Что это? Оно словно противоположно остальным!

— Это построили мы, — печально сказал Вэру, — работы закончены всего год назад. Я сам проектировал его, точнее, участвовал в проектировании…

— Но зачем?

— Ты уже сказала. Оно должно было быть здесь — ты же подумала, что оно стояло здесь всегда! Здесь, — он показал на развалины, — был огромный лабиринт, построенный с учетом психологии файа. Вошедший внутрь не мог выйти, хотя выход был открыт. То, что казалось выходом, вело в хитроумные ловушки. Попавший в них умирал мучительной смертью от голода, холода, или много худших вещей. Я не знал этого и сам пошел туда… долго пытался выбраться, потом упал вниз… Тут есть огромная система подводных туннелей и шахт. Наконец я оказался в тупике… его пол уходил прямо в пруд с бактами. Вода была рядом, но я не мог пить… Я просидел там два дня, а потом меня нашли, чисто случайно. Тару был очень недоволен! Я решил, что на месте западни должно быть нечто, зовущее к звездам. Как бы я хотел увидеть их!

Хьютай промолчала. Поднявшись по лестницам платформ, они безмолвно подошли к основанию иглы и застыли у гладкой стальной стены, казалось, вздымавшейся до небес. Хьютай осторожно потрогала металл.

— Очень странно… не могу поверить, что это вышло из твоего воображения. Неужели мы сможем все, — если захочем, и сумеем сделать?

Они долго стояли у зовущей в небо иглы и размышляли — каждый о своем.

Они провели здесь три дня, объехали и облетели все северное побережье. Хьютай довелось увидеть намного более неприятные места, чем логово рхаррита, но она уже не рвалась туда спускаться, особенно теперь — ведь Йалис прошел и здесь, и сильнее, чем в других местах. Бесконечные ряды чуждых построек, зловещие развалины Остсо, кости, лежавшие внутри живых конструкций, — все это веяло тоской истаявшей темной древности; каждый раз они возвращались к шпилю и долго сидели рядом. Их уже ждали на Хаосе, но они не хотели улетать.

— Здесь печально но, может быть, поэтому я хотела бы жить здесь… все время, — тихо сказала Хьютай на исходе третьего дня.

— И я тоже. Не знаю, доведется ли, но это решится скоро — так или иначе!

— Когда я летела сюда, я видела острова. Мне хотелось бы вновь увидеть их!

— У нас нет времени, но я согласен. Быть может, у нас уже вообще его нет.

Анмай направил вертолет на восток, к самой окраине Пустынного Моря. Они опустились на вершину огромного черного монолита, на ровное плато, усыпанное камнями, где возвышались пологие холмы. Между ними блестели многочисленные озера.

Когда они вышли, холодный воздух растрепал их волосы. По небу быстро мчались бледные клочковатые облака. Если прислушаться, можно было уловить слабый шум ветра. Он то стихал, то становился громче, но не прекращался никогда.

Им пришлось долго идти, карабкаясь по камням, прежде чем они смогли сесть рядом, на самой кромке берега, свесив ноги в бездну. Чуть отблескивая на выступах, черный обрыв отвесно уходил вниз, на глубину полумили; далекие призрачно-бледные волны плывущего тумана скрывали бесконечный морской простор. Над ним возвышались другие черные острова. Каждый был таинственен и недоступен, словно другой мир. Холодное голубоватое сияние туманности делало все вокруг призрачным и нереальным. На его фоне ползли бесконечные тени облаков, другие облака быстро и бесшумно проносились прямо над их головами.

Хьютай замерла неподвижно, ее широко открытые глаза впитывали свет, исходивший из бесконечных глубин — он летел к ним больше года. Бездна была очень далеко, но расстояние до нее все быстрей уменьшалось.

— Как странно, — она говорила словно во сне, — самые страшные явления природы в то же время и наиболее прекрасны. Почему? Не знаю. Может быть, знаешь ты?

Вэру широко открытыми неподвижными глазами тоже смотрел на немеркнущую полосу… заката? восхода?

— Нет, но Бездна многому нас научила. Наблюдения за ней дали нам ключ к Эвергету. А через сколько столетий мы дошли бы до теории суперструн, если бы у нас не было наглядного примера? — он показал на мертвенное сияние Нити. — Если бы наш мир оказался вдали от нее — мы тоже никогда не достигли бы этого… Ведь всего несколько лет назад наши ученые считали Нить непознаваемым явлением!

— Странно… Лишь на краю смерти можно обрести всемогущество. Неужели никто больше не открыл этой тайны?

— В бесконечной Вселенной? Вряд ли. Там есть расы, существующие миллиарды лет; они должны знать все.

Он помолчал.

— Иногда нам удается перехватить сообщения, послания других цивилизаций. Большинство совершенно непонятно, но некоторые можно расшифровать. Мы знаем, что другие достигали большего, чем мы. Но они никогда не использовали Йалис. Сделанное изменение остается навсегда и продолжает действовать даже когда надобность в нем отпадает. И никто не может предвидеть последствий.

Хьютай не ответила. Она помолчала, потом предложила обойти остров. Путешествие затянулось — он казался бесконечным, одинаковым, и в то же время — разным. Немало времени прошло, прежде чем они достигли противоположного берега. Тут было темнее, обрыв уходил во тьму, из которой вдали едва выступал смутной полосой северный берег Моря. Над ним поднимались горы Акнака, окружавшие Внутреннюю Пустыню. Их бледные очертания были очень четкими и такими неподвижно-застывшими, что казались нарисованными и неправдоподобными, словно во сне. В призрачном полумраке нельзя было оценить расстояния. Казалось, они столь же далеки, как сияние туманности.

Хьютай осторожно заглянула за край обрыва.

— Здесь можно спуститься вниз?

— Снова захотелось пообщаться с бактами? В детстве я неплохо лазил по скалам, но давай лучше найдем самое высокое место. Кажется, это тот холм.

Идти до холма пришлось долго, а потом еще дольше взбираться наверх по крутому каменистому склону. Наконец, утомленная Хьютай уселась на самой вершине.

— Не устала?

— Немного. А ты?

— Тоже.

Они замолчали, оглядываясь вокруг. Весь остров был как на ладони — бесплодное каменистое плато, обрывавшееся в туманную пустоту. Хьютай откинулась на выступ скалы — самую вершину острова, глядя в сумрачное, беззвездное небо. Ползущие со всех сторон облака казались неподвижными, словно острова сами плыли куда-то в воздушном океане…

— Как я завидую файа, жившим до нас! Они видели солнце. Звезд было так много, что никогда не бывало темноты. А теперь мы видим это лишь на картинках!

— Это и впрямь сильно затруднило исследования. Мы знаем, как устроен центр галактики, но о ее окраинах не знаем вообще ничего! И о том, как устроена Вселенная — тоже! А чужие, странные, знания не заменят наших…

Она ткнула его локтем в бок.

— Опять ты о своем! Я думаю… здесь очень спокойное место. Даже если будет война, здесь все останется так же. И нас никто не найдет…

— Если мы захотим этого… И… древние говорили, что острова Пустынного Моря подобны крепостям с воздвигнутыми богами стенами. Считается, что причалить, а тем более взобраться наверх их невозможно, но иногда это удавалось. Обитатели Остсо плавали по всему Морю, они знали его, как никто другой… Говорят, здесь укрывались последние члены Общины. А на этом острове никто никогда не бывал. Его обрывы неприступны.

Она усмехнулась.

— В детстве я мечтала оказаться с любимым на необитаемом острове — мечта сбылась!

Прямо на них плыло облако, похожее на гигантскую птицу. У Хьютай внезапно захватило дух, но ничего не произошло, облако исчезло, лишь ненадолго погрузив их в холодный туман. Поежившись, Вэру спросил:

— Ты не замерзла?

— Нет, если ты хочешь… согреть меня. Я хочу просто подумать. Мне еще никогда не было так спокойно…

Высоко над ними вспыхнул болид. Он стремительно пересек небо, залив все вокруг трепещущим светом, и исчез за линией горизонта. Через несколько минут до них донеслись глухие раскаты грома.

— Они стали падать слишком часто. А может, это пришельцы?

— Нет. Это не похоже на космический корабль… я надеюсь.

— Почему? И ты никогда не рассказывал мне о Других!

Вэру задумался.

— Большинству файа лучше вовсе не знать об этом. Но тебе я скажу. Здесь, в центре галактики, где все звезды невелики и стары, обитает множество цивилизаций. Мы полагаем, что они все гуманны, мудры и так далее, но это неправда!

Он повернулся к ней.

— Недавно во Внутренней Пустыне упали обломки того, что было космическим кораблем. К счастью, все жизненные формы на его борту были мертвы, но они погибли в момент удара! Они были разумны… и чудовищны, не имели ничего общего с нами. Нет, это не самое страшное. Их обиталище не имело никакой движущей сути. И это не часть разбитого корабля — они двигали его… сами. Там были книги… записи… непонятные, но изображения… Большинство звезд здесь вдвое старше нашего солнца, и их планеты — тоже. Жизнь там существует много миллиардов лет, но далеко не всегда она порождает разум. Чаще всего эволюция не достигает того, что мы считаем ее естественной целью. Она идет в стороны, вспять, останавливается, движется снова… Млекопитающие — не последнее звено на эволюционной лестнице. Существуют миры, полные жизни, но эта жизнь настолько многообразная, старая, перешедшая все пределы, что нам она бы показалась чудовищной. И что мы знаем об истории нашего мира? О том, какова наша истинная родина? И кто мы сами? Потомки хищных прайдов — или лишь выведенное искусственно подобие человека? Теперь ты понимаешь, почему я не могу говорить об этом?

— Да. Но когда-нибудь ты скажешь.

Анмай молча склонил голову.

Они провели здесь два дня — обошли остров вдоль и поперек, взбирались на холмы, спускались в расщелины, купались в маленьких холодных озерах, а потом любили друг друга на их безмолвных берегах, под безграничным небом. Оно все отражалось в громадных глазах Хьютай и она сама казалась Вэру целой Вселенной — таинственной и непознаваемой. На исходе пятого дня их уединения он печально сказал:

— Мы должны возвращаться, нас ждут. Пока не истечет срок, мы сможем побродить в окрестностях Хаоса. Там не так романтично, зато намного безопаснее. И я буду всю жизнь помнить эти дни…

Хьютай задумалась.

— Жаль, но я чувствую, что сюда мы никогда не вернемся… или вернемся в другой жизни, в другом мире, в другой вечности.

Обоал Ааксо, председатель Совета Глав Свободных Государств, устало откинулся в кресле. Шел уже восьмой день из отпущенных им десяти, а они так и не знали, что ответить. Ааксо помнил, что в такой же ситуации оказались его предшественники, семьдесят пять лет назад. Им тоже был предложен этот выбор, и они отказались. Результат — гибель 310 миллионов человек, четверти человечества, уничтожение сотен городов, потеря огромной территории, исчезновение многих стран… И чудесное спасение, когда победивший враг прекратил неудержимое наступление и не возобновлял его, пока у ССГ не появилось оружие, гарантирующее мир. Тогда казалось, что это навсегда.

Он устало обхватил руками голову. Из-за окна едва доносился шум девятимиллионного Енора — столицы Суфейна.

Капитуляция была невозможна. То немногое, что они знали о Фамайа, делало немыслимым передачу судьбы 1300 миллионов человек под власть кучки тиранов. Обрывочные сведения — их приносили данные радиоперехвата, донесения агентов-одиночек, и, изредка, отчаянные беглецы, рисовали поистине чудовищный образ противника. Искусственное выведение и расселение кошмарных, никогда не существовавших на Уарке тварей, использование их для охраны заключенных, превращение самих заключенных в страшных рабов, управляемых чужой волей, — все это казалось дурным сном. Он помнил, сколько хлопот им доставляли пробиравшиеся через границу гексы. А исследователи могли сказать лишь, что это существа с совершенно чуждой ДНК, и не знали, что явилось исходным материалом. Столь глубокое вмешательство в структуру жизни считалось невозможным… но их враг создал армию из миллионов «принципиально невыводимых» монстров.

Неужели возможно и то, что сообщили новые беглецы? Неужели файа удалось создать машину, меняющую законы природы так, чтобы они становились убийственными? Это казалось бредом, но все же… что они могли создать, что выловить из чудовищного шепота межзвездного пространства?

Физики долго совещались. Они признавали, что такое возможно — в принципе. Но для достижения пороговой энергии требовались затраты таких ресурсов, что практически это было неосуществимо. А тот, кто рассказывал о про-Эвергете этому Талу, весьма благоразумно избегал технических деталей. Либо файа удалось создать совершенно новый тип ускорителя, либо они, не жалея денег и труда, построили обычный колоссальных размеров.

И что с того, что он обошелся бы минимум в сто миллиардов суфэйнских марок? Им же не пришлось выбивать их по грошу в парламенте! Но такое все же было слишком неправдоподобным… А если нет? Что им делать? В ультиматуме было сказано, что, когда истечет срок, Фамайа станет «воздействовать» на территорию ССГ со все возрастающей силой — пока не произойдет капитуляция или на ней не возникнут «условия необитаемой среды». В случае же ядерного нападения последует адекватный ответ. Было трудно поверить, что Фамайа пойдет на такое безумие. Они явно задумали что-то другое. Но что?

Узнать не было никакой возможности. При отсутствии любых официальных отношений оставалось уповать лишь на технические средства, но… Радиоперехват был неэффективен. Все важные передачи Фамайа были зашифрованы кодами, не поддающимися взлому. Самолеты-разведчики сбивались, едва перелетев границу. Шестьдесят лет назад Фамайа первой вышла в космос и установила над ним контроль, наводнив его своими спутниками и безжалостно сбивая спутники ССГ. Никто не знал эффективности их орбитальных разведчиков, но ведь враг разместил там и ядерное оружие! Его было немного, но оно все же представляло собой смертельную угрозу.

А ведь ССГ достиг уже столь многого! Построена первая термоядерная электростанция, первая космическая ракета взлетела еще пятьдесят лет назад — хотя ее тут же сбили перехватчики Фамайа, стерегущие космос. Впрочем, это было к лучшему. Они смогли сосредоточить все усилия на благополучии и безопасности ССГ. Файа вряд ли было известно, что в Суфейне успешно проведены работы по размещению ядерных ракет на АПЛ. Сейчас у них была всего одна такая лодка, но через два года их будет уже двадцать! Обнаружить и уничтожить их файа не смогут — их флот был чисто вспомогательным. Обезоруживающий удар Фамайа тогда становился невозможным. И вот теперь, когда атомные ракетоносцы уже сходят со стапелей и до завершения Проекта Защиты остаются считанные годы, им угрожает кучка мерзавцев, желающих власти над миром! Как жаль, что файа успели спохватится — еще пара лет и они не осмелилсь бы им угрожать!

Ааксо почувствовал возрастающий гнев. Он, наконец, принял решение… но не то, что ему было предложено.

Эксперты и советники предлагали ему тянуть время, не давая ответа, потом требовать начала переговоров, обсуждать условия капитуляции — время работало на них. Если все же дойдет до вторжения — вести оборонительные бои, избегая применения ядерного оружия и надеясь на то, что война ускорит разложение противника. Им было известно плачевное состояние фамайской Внутренней Армии. А когда файа пригрозят ядерным ударом — они могут принять условия капитуляции и взорвать врага изнутри, с помощью множества групп, засланных на территорию Фамайа и своего образа жизни. На их стороне был огромный численный перевес практически в любой области. И правда — тоже. Если 1300 миллионов свободных людей поднимутся…

Но лежавшее на его столе сообщение изменило все. У них было очень мало агентов в Фамайа, однако файа среди них попадались не реже других рас. После же предъявления ультиматума их стало гораздо больше — даже среди руководства Фамайа кое-кто считал, что Анмай Вэру просто сошел с ума. А это последнее донесение…

Совсем недавно к ним обратился командир одного из истребительных отрядов и предложил сотрудничество — это было совершенно неслыханно и удивительно. И среди его друзей явно были файа из очень высоких кругов — они, похоже, лично знали Анмая Вэру. Во всяком случае, подробности о нем, которые он сообщал, в ССГ знали всего пять или шесть наиболее информированных людей, а было много также совершенно новых. Он сообщал также, что Фамайа готовит «упреждающий» ядерный удар по наиболее густонаселенным областям ССГ. Он даже прислал план этого удара — изучив его, военные эксперты пришли в ужас. Такие подробности мог знать только непосредственно причастный к стратегическому планированию. Эта информация была чудовищной — но в ней содержалась надежда. Их неведомый друг уверял, что руководство Фамайа в большинстве не поддерживает план Вэру и готово заключить перемирие с ССГ — если оно избавит их от спятившей верхушки. Сообщение походило на крик отчаяния и содержало так много жизненно важной стратегической информации, что было бы безумием считать его фальшивкой. И все, что они смогли узнать, подтверждало его правоту.

Значит, нужно ударить первыми и использовать все преимущества внезапности. Им не потребуется даже атаковать саму Фамайа. В распоряжении ССГ были ракеты, невидимые для радаров, неуязвимые для ПРО. Даже если такие же ракеты есть у врага, это ничего не изменит. Достаточно уничтожить плато Хаос — логово тиранов, оплот тоталитаризма и войны, чтобы обезглавленная, погрязшая в угнетении империя файа рухнула. Он знал, что его поддержат многие, знал, что нельзя дожидаться нападения.

Ааксо вызвал своих помощников.

Примечания:

Вооруженные силы Фамайа.

Состоят из Внутренней (сухопутные войска) и Внешей Армий[22] (ВВС, ВМС, ракетные войска и истребительные отряды). Вся страна разделена на две зоны ответственности (внешнюю западную и внутреннюю восточную) по двадцать военных округов в каждой.

Внутренняя Армия - собственно сухопутные силы. Комплектация по призыву. В ее составе 200 дивизий — 265 тысяч офицеров и почти три миллиона солдат. Войска внутренней безопасности (конвойная стража и пр.) — до 1 миллиона солдат.

Вооружение:

— 11 тысяч танков;

— 20 тысяч БМП и БТР;

— 15 тысяч тяжелых орудий (калибром больше 100 мм).

Внешняя Армия - истребительные отряды и наземные войска, укомлектованные исключительно файа. В ее составе 120 дивизий — 27048 офицеров и 774 576 солдат. Плюс 25 тысяч в войсках специального назначения. Пограничная стража Фамайа насчитывает 84 полка по 1428 файа в каждом — всего 120 тыс.

Вооружение:

— 1400 танков;

— 1400 самоходных орудий;

— 178 ПУ ТР;

— 4843 тяжелых колесных БТР;

— 13 тысяч легких БТР;

— 5 тысяч СУ ПТРК;

— 5 тысяч тяжелых орудий;

— 2500 РСЗО;

— 250 CУ ЗРК;

— 50 тяжелых самоходных ракетных платформ ПРО.

— 1600 единиц тактического ядерного оружия.

ВВС Фамайа - это 378 676 файа личного состава, 355 стратегических бомбардировщиков (каждый несет 16 крылатых ракет с дальностью полета 1900 км), 7200 боевых и 1860 транспортных самолетов, 3600 боевых вертолетов. Спутниковая группировка насчитывает 300 аппаратов военного назначения, в том числе 50 спутников-истребителей и 20 сверхтяжелых спутников-бомб.

Файский флот - это 400 тысяч личного состава, 36810 морских пехотинцев, 30 эсминцев, 4 артиллерийских линкора, 5 линейных крейсеров, всего 275 боевых кораблей, в основном патрульных фрегатов и ракетных катеров.

Для сравнения: РВСН Суфейна имеют 1200 ядерных ракет на 60 базах (10 тыс. ядерных зарядов), 123 ПУ ПРО, 768 ПУ ТР.

Флот Суфейна:

— 12 ударных носителей (900 крылатых ракет, 2 х 12 х 155-мм орудийных установок, 24 ЗРК ближней зоны, 12 ЗРК дальней зоны, 16 вертолетов);

— 10 ударных авианосцев (на каждом — 72 бомбардировщика), экипаж 1300 человек + 500 морских пехотинцев);

— 15 эскортных авианосцев (250 человек экипажа, 48 истребителей, 3 самолета ДРЛО, 4 вертолета);

— 20 тяжелых крейсеров (6 х 2 х 130-мм орудийных установок (боезапас 6 х 750 снарядов), 6 вертолетов, 12 х 10 КР. Экипаж (штатный) — 60 офицеров, 500 матросов + 300 морских пехотинцев);

— 60 универсальных АПЛ.