Война в потемках

Глава 14 Последний день

Найте Лай поднялся, устало потягиваясь. В командном бункере Цитадели царила тревожная тишина. Он прошелся по залу, взглянул на притихших операторов и вновь сел, склонившись над своим дневником. В последнее время для него это был единственный способ отвлечься и собрать мысли.

«…Ну вот и все, — писал он, — армия повстанцев у укреплений «белой области», всего в двадцати милях от Товии. Уэрка предъявил нам ультиматум со сроком в сутки. Столько ему нужно, чтобы подтянуть основные силы. А ведь всего лишь два месяца назад мы праздновали победу! Теперь же нам осталось лишь защищать свои жизни, — а может, просто подороже их продать!

Пока здесь жив хоть один Высший, Уэрка не пройдет к Хаосу. Но вместе с ним появились и тучи…

Я понимаю, какая ответственность лежит на мне. Товия, с ее двумя миллионами жителей и беженцев, осталась последним оплотом не только Фамайа, но и цивилизации вообще, если не считать плато Хаос. Я знаю, что это будет решающая и последняя битва. В надвигающейся армии Уэрки больше миллиона солдат и все отлично вооруженные. Основную ее часть составили изменники из Внутренней Армии. У них (примерно) 7200 бронетранспортов, 3600 танков, 5000 минометов, 2500 орудий, до пятисот боевых вертолетов, а у нас только пять корпусов Внутренней Армии, сохранивших верность присяге, — 150 тысяч солдат, 25 тысяч гарнизона Цитадели и 27048 файа из истребительных отрядов. Это так мало! Кроме первого товийского, здесь лишь 14-й истребительный, единственный, который сумел пробиться в столицу. И то лишь потому, что я его вовремя вызвал! Остальные 18 просто перестали существовать. Единственный резерв нашей армии — 400 тысяч юношей-файа, б.ч. молодых Высших из других городов, и 90 тысяч юношей-людей, которые хотят и готовы драться вместе с нами. Они организовали ополчение и они отважны, но я не хочу пользоваться их отвагой».

Найте встряхнул головой. Думать об этом не хотелось. Он вздохнул.

«Оружия и боеприпасов у нас вполне достаточно, продовольствия нам хватит более чем на год и при увеличенном населении. Боевой техники у нас тоже много: 4843 бронетранспортов, 1860 «Химер», 178 самоходных орудий, 355 боевых вертолетов, 123 универсальных «Футуры», базук больше тринадцати тысяч. К тому же, Товия довольно удобна для обороны — древние строители недаром основали город на границе пустыни. С севера нас прикрывает скалистый Товийский хребет, ощетинившийся цепью фортов, с юга — водохранилище шириной в несколько миль. Я отправил туда всех истребителей, пусть держатся до последнего! Главное — сохранить плотину. С востока повстанцы вряд ли сунутся. Там каналы и пруды Товийской АЭС, химические заводы, наконец, «Золотые сады». Там ополченцы — в их стойкости я не сомневаюсь, но будет ли ее достаточно? А вот запад… Там нет никаких естественных препятствий, из укреплений — лишь несколько старых фортов на окраине города, построенных еще из кирпича. Там все оставшиеся части Внутренней Армии. О том, чтобы удержать всю «белую область», не стоит и мечтать. Я уже приказал оставить весь южный берег реки Товия, чтобы не растягивать линии обороны. Противник занял его. Там множество резиденций, санаториев и других мест отдыха. Армия Уэрки неплохо устроилась! Они не сожгли ни одного дома. Там же осталось много припасов, которые мы не успели вывезти и осаждающим хватит их месяца на два. А нам, боюсь, придется отвести войска в сам город. Периметр «белой области» слишком велик».

Он тщательно проверил сделанные приготовления, пытаясь найти еще что-нибудь для защиты столицы.

«Да! У нас есть 24 16-дюймовых орудия Цитадели и к каждому по 1400 снарядов! Тут есть еще 36 шестидюймовых, а всего в Товии — 768 стационарных орудий, установленных в броневых башнях на фортах. Большей частью, правда, это трехдюймовые. Снаряды есть — 378576 шести и 774576 трехдюймовых. Патронов крупнокалиберных — 1,4, обычных — 2,1 миллиарда: прежде, чем остановиться, наши военные заводы использовали все запасы сырья. Вражеской авиации бояться не стоит — в Товии есть 275 ЗРК, плюс сто атомных противоракет».

Найте ощутил проблеск надежды — еще не все потеряно. И небо над Товией все еще было ясным.

«Восточные ветры отгоняли пепловые тучи до тех пор, пока они не пришли с другой стороны планеты. На это ушло два месяца. Но теперь… — Он помедлил. — Да, еще есть надежда. В «Золотых садах» — 60 тысяч гекс, уже полностью вооруженных и боеспособных. А в «Серебряных садах», в десяти милях к востоку от Товии — 36810 «бывших». Не очень много, но все же… И в цистернах наших химических заводов сотни тысяч тонн ядов: хлора, фосгена, метилизоцианата и других. Это тоже стоит обдумать — на крайний случай. В конце концов, есть еще железная дорога, связывающая нас с Хаосом. Она будет цела еще минимум несколько дней. Правда, плато ничем не может нам помочь, напротив, туда беспрерывно вывозиться оборудование с наших заводов, необходимое, чтобы замкнуть технологические цепи».

Найте мрачно усмехнулся. Его мысли невольно перешли к Товийской АЭС, продолжавшей исправно снабжать город энергией и теплом. Он представил себе шесть огромных кубов ее энергоблоков, скрытых под склонами плато, и вдруг улыбнулся веселее.

«Света нам хватит. В худшем случае мы умрем при свете. Ведь Цитадель тоже питают атомные реакторы! Я не собираюсь умирать, но все же… это интересная ситуация. Повстанцам надо любой ценой захватить Товию, иначе им всем конец. Ведь на них сзади напирают хаос и тьма, орды безумцев, тварей и, наконец, холод. Мы, поэтому же, не можем ее оставить — нам некуда идти. А Цитадель неприступна! Интересно, что будет, когда неодолимая сила столкнется с непреодолимым препятствием? Лучше подумай, что еще можно сделать для усиления обороны! Уэрка уже переправился на северный берег реки Товия с запада, а скоро переправится и на востоке, хотя мы взорвали все мосты».

Найте томно потянулся и подошел к большой проекционной карте города. Вокруг него шли зубчатые красные линии — рубежи укреплений. Они странно напоминали государственный герб — большое кольцо «белой области» окружало окрестности столицы и на севере доходило до Товийских гор. Его пересекали две поперечных укрепленные полосы — вдоль берега реки Товия и вдоль гребня плато. В центре была Цитадель, а по окраинам города проходили соединяющие линии. Там, на западной окраине, несколько тысяч машин, сотни тысяч людей и файа спешно возводили новые укрепления, чтобы замкнуть внутреннее кольцо. Но все же, им недоставало сил для обороны даже столь ограниченной территории…

Ну а полицейские? В Товии их двадцать тысяч и их надежность внушает компетентным органам сильные опасения. Послать и их на передовую? За порядком уследит и сама ЧК, это ее главная обязанность…

Найте спрятал дневник, затем вызвал Абраса Бору и с ходу выдал ему свое предложение. Генеральный комиссар промолчал. Он выглядел угрюмым и уставшим, мрачно разглядывая Найте. Хотя Лай месяцами не вылезал из подземелий Цитадели, он ничуть не изменился, его глаза живо блестели. Он всегда думал о том, что нужно сделать, а не о том, что случилось. Как и Анмай Вэру.

— Моим людям не нравится быть солдатами, — наконец сказал Бору, — мы защищаем порядок, а не убиваем!

— А разве это не защита порядка? И вообще — прикажут, враз понравится!

Бору презрительно хмыкнул.

— Вряд ли. Поэтому я не могу отдать такой приказ.

— Но я второй заместитель Единого Правителя, заместитель по безопасности, а вы всего лишь начальник столичной полиции. Другой уже и не осталось. Поэтому вы обязаны подчиниться!

— Нет, не обязан! Ни ЧК, ни Внешней Армии больше нет. Государства Фамайа — тоже. Осталась лишь кучка фанатиков вроде тебя, сопляк! Ты сидишь здесь лишь потому, что тебя назначил сюда другой сопляк, дорвавшийся до власти. Сидя в Цитадели, ты легко посылаешь людей на смерть! Хватит!

Глаза Найте удивленно распахнулись.

— Абрас, что с вами? Вы понимаете, что говорите? В городе осадное положение. Прямое неподчинение приказу — это мятеж. С мятежниками теперь не церемонятся. Я прошу исполнить мой приказ, иначе вас… — он провел ладонью по горлу и поднял ее вверх со скрипучим звуком. — Понятно?

— Не смей мне угрожать! Я вдвое старше тебя и я не позволю, чтобы паршивый мальчишка…

— Может, у вас есть предложение получше моего? — перебил его Найте. Его уже ничего не могло удивить.

Бору вздохнул.

— Да. Нужно прекратить войну, впустить повстанцев в город. А потом… попытаться выжить. Погибло уже столько людей, что каждая новая смерть…

— То есть, капитулировать? А вы знаете, что за такие предложения теперь расстреливают на месте? И потом, вас-то Уэрка, может быть, и примет, а вот меня — нет!

— Уходите, — устало сказал Бору, — улетайте на плато Хаос, возьмите всех, кто согласится пойти с вами.

— Чтобы потом, после зимы, началась война между Товией и Хаосом? Или вы надеетесь их объединить, — после всего, что произошло? Я сомневаюсь, что «беглые» способны прощать, — однажды я отпустил одного. Через сутки он попытался перерезать мне горло. Мне жаль, что я не могу согласиться с вами — но я прошу вас подчиниться! Иначе здесь будет война, и немедленно!

— Ты фанатик и убийца. Тебе не жаль людей, никому из вас их не жаль! Вы начали войну, пытаясь захватить весь мир — и уничтожили его. Теперь вы хотите уничтожить всех оставшихся, чтобы только вы владели миром, когда тьма рассеется. Но этого не будет! Либо выживут все, либо никто. И я сделаю все, чтобы остановить вас, Найте Лай! Вы арестованы. Все ваши дальнейшие действия являются нарушением закона!

— Ты, дурак! Как ты доберешься до меня здесь? — Лай стукнул по пульту управления оружием Цитадели, — ты сам бросаешь своих людей на смерть!

— Они сами так решили! И я сделаю все, что смогу!

— Все? А гексы? А наши орудия? А миллион молодежи, которая ненавидит полицию? У вас нет никаких шансов. Или ты исполнишь мой приказ, или я отдам свой!

— Я тоже отдам свой! И я не один. Уэрка до вас доберется!

— В следующий раз мы встретимся в суде, изменник!

Найте гневно прошелся по бункеру. Как ни странно, он даже был рад случившемуся — раскрытому так вовремя заговору, по крайней мере. Теперь он думал о том, что делать дальше. Двадцать тысяч полицейских, не имеющих тяжелого вооружения, не смогут справиться с 150-тысячной армией. Но если Уэрка перейдет в наступление, она не сможет покинуть своих позиций…

А если покинет и начнется наступление?

— Включите все помехогенераторы Цитадели на полную мощность! Забейте все полицейские каналы! И чтобы ни одна крыса не ускользнула из города, ни одна! — он продолжал отдавать необходимые приказы.

Когда поступили подтверждения и на картах-схемах двинулись войска, Найте облегченно вздохнул. Да, бунт Бору был опасен, но он начался слишком рано, и кто может поддержать его здесь? Не подполье же, не поднявшееся выше разбрасывания листовок? И не религиозные секты, которые не смеют носа высунуть из-за ЧК. Может быть, беженцы? Но те, кто ненавидит Фамайа, не стали бы бежать в ее последний оплот. А вот уголовники с радостью поддержат любую смуту, дающую возможность для грабежей. И чиновники, ненавидящие власть со времен Второй Революции…

Найте вновь подошел к пульту. Было невыносимо сидеть здесь и ждать результата. Отдав все приказы, какие только мог, он решил отправиться в город.

Вскоре из подземного ангара у подножия Цитадели выполз вертолет. Одноместная машина, похожая на угловатую черную осу, легко поднялась в воздух.

У внешних ворот Цитадели уже шел бой. Полицейские расстреляли из базук здание охраны, превратив его в груду дымящихся развалин, затем взорвали ворота вместе с частью стены и сейчас колонна оранжевых патрульных автомобилей, петляя, поднималась наверх. Найте видел, как на треугольных массивах внешних фортов повернулись орудийные башни, опустились стволы. Тут же засверкали вспышки выстрелов. После каждого над колонной появлялся рой дымков. В машинах разлетались стекла, они теряли управление, слетали с дороги, напарываясь на ежи и взрываясь. Фигурки, выскакивавшие из остановившихся машин, при новых вспышках сметало, как метлой. Вспышки появились и над сгрудившимися перед воротами машинами. Осколочно-кассетные снаряды оказались страшным оружием — за считанные минуты из нескольких сотен нападавших в живых не осталось никого.

«Для начала сойдет, — подумал Найте. — В качестве крепости товийская Цитадель не имела успеха — за все двести лет истории Фамайа она ни разу не подвергалась осаде или штурму. Зато теперь… Интересно, штурмовали ли ее, когда наша история еще не началась?»

Найте помотал головой. У ворот заводов «Химеры» он заметил десяток новых танков, напротив — разбитый ресторан, горящие обломки патрульных автомашин и россыпь трупов в синем. Здесь тоже все было в порядке.

Направив вертолет к водохранилищу, Лай скоро заметил полицейский катер, на полной скорости идущий к южному берегу. С носа катера по машине ударил пулемет, по бронестеклу защелкало, перед глазами зарябили трассы пуль. В ответ из-под коротких крыльев вырвалась ракета. Над разбитой палубой вместе с дымом взметнулась вода и катер затонул за считанные секунды. Его экипаж составлял десять человек, но на поверхности не осталось никого. Найте, сжав зубы, повернул назад.

Кружа над городом, он непрерывно получал доклады. Самым важным было то, что никому из мятежников не удалось вырваться из Товии. Занимающие оборону части Внутренней Армии, патрулирующие водохранилище вертолеты и мониторы уничтожили всех беглецов, потопили несколько катеров. Едва четверть полицейских поддержала мятеж. Остальные торопливо — чтобы их не убили — сдавались, и немедля, вместе с оружием, отправлялись на передовую.

Мятежники пытались захватить аэропорт, АЭС, оружейные склады и заводы. Но охрана всюду была предупреждена заранее и нападавших встречал шквал огня. Найте застал уже агонию бунта. Повсюду группы пёстро одетых ополченцев отлавливали мятежников. Те и не думали сопротивляться, спеша сдаться в плен. Вскоре все было кончено. Мятежники были переловлены или убиты, полицейские участки захвачены все, причем, почти без сопротивления. В руках повстанцев осталось лишь здание главного полицейского управления Фамайа — старинное, занимающее целиком громадный квартал.

Это здание, составленное из нескольких многоэтажных корпусов с примыкающей тюрьмой, окруженной массивной стеной с башнями, походило на крепость. Как сообщил командующий осадой, внутри засело больше трех тысяч мятежников — все, какие еще остались в Товии. Здесь они оказывали яростное сопротивление.

— Знаете, что сделал этот Бору? — донесся до Найте приглушенный голос командира. — Он выпустил всех, кто сидел в тюрьме, всех!

— Но там же было пять тысяч заключенных — большей частью уголовников, но было и две тысячи осужденных за особо опасные преступления против государства. Их всех собирались завтра отправить в «Золотые сады»!

— Он не просто их отпустил. Им всем вернули их одежду, документы, раздали оружие, провели инструктаж…

— Передайте ЧК, пусть немедля займется этим!

— Уже передали. Многих поймали ополченцы.

Найте прервал связь, направив машину к управлению. Штурм здания тоже вели ополченцы. Их первую атаку встретил шквал огня из винтовок и пулеметов и площади вокруг здания покрыла густая россыпь неподвижных тел, — большей частью в зеленой, как у Талу, одежде.

Сейчас ополченцы уже не атаковали. Они вели перестрелку, укрывшись в соседних зданиях. Подошедшие «Химеры» методично расстреливали управление. Толстые, старинной кладки стены крошились под ударами снарядов, но явно не спешили трескаться и оседать.

Заметив штурмовой вертолет с эмблемой Третьего Правителя на днище, ополченцы вновь пошли в атаку. Они густой волной высыпали из укрытий и побежали вслед за двинувшимися танками. «Химеры» подошли вплотную, стреляя в упор по окнам и амбразурам. Ополченцев же вновь встретил ливень пуль. Найте видел, как стали падать и корчиться люди, файа… Уцелевшие вновь рассеялись и отошли назад. Танки, лишившись прикрытия, отошли тоже. Перед зданием остались лишь тела, к которым добавились сотни новых. А сколько их тут всего? Тысячи?

Найте заметил, что, хотя штурм отбит, стрельба из окон управления не прекращалась. Он с ужасом понял, что мятежники добивают раненых, расстреливая всех, кто еще шевелится, и решетят пулями мертвых, чтобы в их смерти не было никаких сомнений. Он судорожно схватился за ручки наведения ракет, но тут ему в голову пришла более удачная мысль. Он схватил микрофон.

— Немедленно отведите войска!

— Но…

— Немедленно, если не хотите, чтобы их тоже накрыло!

— Есть!

Найте связался с Цитаделью. На несколько минут внизу воцарилась тревожная тишина. Затем над Цитаделью полыхнуло ослепительно-белое пламя, багровеющее и расплывающееся дымной тучей, — казалось, что крепость взорвалась. Через несколько секунд восемнадцать 16-дюймовых снарядов, весом больше тонны каждый, ударили в здание полицейского управления. Оно поднялось на воздух и исчезло, взорвавшись тучей обломков.

Через тридцать секунд последовал второй залп, на сей раз, бетонобойными снарядами. Гигантская туча пыли и дыма еще росла, и их взрыв почти не был заметен. Они, пробивая уцелевшие стены, пронизывая толщи завалов и полутораметровые железобетонные перекрытия, взорвались в подвалах управления, круша перегородки и выжигая вакуумным огнем все, что там находилось. Когда огромную тучу пыли снесло ветром, здание исчезло, на его месте не осталось даже развалин.

Найте увидел неровное поле битого кирпича, из которого торчали обломанные торцы гигантских бетонных балок. Было ясно, что ничего живого остаться там не могло. От взрыва 36 сверхтяжелых снарядов далеко вокруг вылетели стекла, но разрушений все же не было.

Внизу вновь появились танки и ополченцы. Когда Найте вышел из приземлившейся машины, они дружно приветствовали его. Лай один не разделял всеобщего ликования, глядя на лежавшие вокруг развалин трупы. «С этого надо было начинать, — подумал он. — Предъявить ультиматум и, если бы они не сдались… А я, из-за глупого желания полетать, погубил тысячи жизней и каждая невосполнима!»

Его отвлек крик солдат, обнаруживших в уцелевшем на краю развалин блокгаузе железную дверь. Найте вспомнил, что под управлением, на глубине в четверть вэйда, находится противоатомный бункер, и там…

Солдаты взорвали эту дверь, всадив в нее шесть реактивных гранат, и исчезли внизу. Они вернулись минут через пятнадцать, вытащив наружу Абраса Бору и его штаб. Раздались оглушительные крики ополченцев, требующих смерти предателей.

— Нет! Мы их не убьем! — закричал Найте. — У нас каждая жизнь на счету! Их отправят в «Золотые сады» и превратят в «бывших». А тебя, — он подошел к Бору, — мы посадим в тюрьму Цитадели. Там ты будешь сидеть до тех пор, пока война не закончится и мы не восстановим нормальный суд. Там ты ответишь за все, — он обвел развалины и лежащие вокруг тела. — Как я и сказал.

Абрас Бору не ответил. Вдруг он ударил в грудь стоявшего сбоку охранника и вырвал у него автомат, направив оружие на Найте. Тот успел лишь вздрогнуть, когда раздалась очередь — и Бору упал, прошитый пулями второго стража. Лай даже не успел испугаться и теперь смотрел на труп с растерянностью и изумлением.

Истми Сурт осторожно пробирался по улицам Товии. Он никогда раньше не бывал в ней и не представлял, где здесь можно найти убежище. Происшедшее ошеломило его. Всего час назад он был просто куском мяса, которому уже завтра предстояло стать «бывшим». А теперь он, свободный, шел по улицам огромного города. Он ничего не понимал, когда его вывели из камеры, вернули его одежду и документы, дали деньги и оружие, а потом просто вышвырнули вон, сказав лишь, где его могут схватить чрезвычайщики. Истми с недоверием потрогал пистолет с парой обойм, пересчитал ланы — оказалось три сотни. Тем не менее, ему надо было где-то укрыться — стайки попадавшеся по пути молодежи смотрели на него с подозрением.

— Молодой человек! Идите сюда!

Истми увидел, что его зовет пожилой, представительно одетый мужчина с угрюмым лицом. Он подошел.

— Вас тоже выпустили из тюрьмы?

— Да. Но что тут происходит? Революция?

— Увы, лишь мятеж, — мужчина кратко объяснил ему происходящее.

— Тогда я немедленно возвращаюсь — им нужна моя помощь!

— Перестаньте! Нас для того и выпустили, чтобы мы остались в живых, укрылись бы где-нибудь и дождались наших. Я живу один и вы можете укрыться у меня.

— А кто вы такой?

— Я Керс Уэйра, режиссер, теперь уже бывший. Идемте.

Керс зашел в ближайший магазин. Он вернулся с новой курткой и шляпой, надев ее на удивленного Истми.

— У вас прическа коротковата, да и лицо обтянуто — сколько вы сидели?

— Семь лет.

— О, боже! Идемте скорее.

Позади них, в центре города, раздавалась частая стрельба, которую то и дело заглушали отрывистые удары танковых пушек. Сурт непроизвольно ускорил шаг и вдруг остановился. Впереди стояла группа вызывающе одетой, вооруженной молодежи.

— Это ополченцы Найте. Идемте, надеюсь нас они не тронут.

Едва они двинулись, на улице показался бешено мчавшийся полицейский автомобиль. За ним следовал автобус с полицейской эмблемой. Истми успел заметить внутри него, кроме водителя и людей в синем, несколько бледных лиц, несомненно, бывших заключенных.

Ополченцы замахали руками, требуя остановиться. Первая машина повернула прямо на них. Лохматый юноша в зеленой тунике выскочил вперед и бросил фосфорную гранату, чудом увернувшись от колес. Она пробила ветровое стекло и взорвалась в салоне, разлетевшись тысячами расплавленных, дымно пылающих брызг. Резко вильнув в сторону, машина опрокинулась. Раздался страшный крик. Сурт увидел, что в горящей железной коробке бьются два человека. Со всех сторон сбегались ополченцы, их собралось уже человек тридцать. Они ничего не делали, только смотрели, жадно, с выражением звериного любопытства на лицах. Истми схватился за пистолет. Керс рванул его за руку.

— Они нас убьют!

Самый старший из ополченцев, видимо, командир, сказал:

— Привыкайте, мальчики, нам еще придется насмотреться и не на такое!

Сурт сжал зубы и отвернулся. Они поспешно прошли мимо чадного костра, окруженного безмолвными зрителями. Вскоре впереди вновь показались вооруженные юноши, донеслись вопли и звон стекла.

— Там шестой полицейский участок. Давайте обойдем.

— Нет! Я хочу получше рассмотреть этих!..

На площади перед небольшим зданием собралось сотни две ополченцев. Они уже разбили все стекла и вывески, и теперь выводили испуганных полицейских. Другие тащили из здания мебель и документы, которые тут же свалили в кучу и подожгли; Сурт заметил файа в черной форме ЧК, тщетно пытавшихся остановить погром.

Один из юношей взобрался наверх и начал срывать закрепленную над входом полицейскую эмблему. Из окна второго этажа выглянул человек с золотыми нашивками комиссара, поднял пистолет и выстрелил в лицо хулигану; тот сорвался и упал с тупым деревянным стуком. Раздались крики, началась стрельба. Вскоре ополченцы вытащили на площадь раненого комиссара, за ним еще одного своего товарища, убитого в перестрелке. Под полные ярости крики собравшейся толпы они набросились на раненого и стали бить его ногами. Керс и Сурт ушли, не дожидаясь конца этой сцены.

— Дело плохо, — сказал Уэйра, — эти дикари повсюду — на станциях метро, в троллейбусах, везде на транспорте — они ищут «беглых». Нам придется идти пешком. Старайтесь держаться спокойно, даже если увидите что-то возмутительное. В противном случае… ну, вы же понимаете…

По пути Сурт непрерывно крутил головой. В Товии, несмотря на осаду и войну, еще шла нормальная жизнь. Работали магазины, транспорт, улицы освещались. Он смотрел на гулявшую повсюду молодежь, на множество девушек, одетых — как и многие юноши — в весьма легкомысленные, выше колен, разноцветные туники, подпоясанные узорчатыми цепочками. Попадались и девицы, одетые в шорты и безрукавки на голое тело, расстегнутые до пупка, или в свободные футболки и длинные, но полупрозрачные юбки, — некоторые с поясами Высших. На их фоне Высшие-юноши в серых рабочих комбинезонах выглядели строго и сурово.

У всех были длинные лохматые волосы — по прическе товийского парня было трудно отличить от девушки. Молодежь обеих рас предпочитала обуваться в файские сандалии на босу ногу, но можно было встретить и просто босых, — из числа наиболее приверженных древним обычаям. Были и приверженцы новых — круглые лампы-трубки на их головах нельзя было отличить от нимбов; некоторые девушки были в длинных черных платьях, расшитых серебром, но веера цветных огоньков, закрепленных на длинных гибких усиках в прическах, придавали им особенно очаровательный вид. И всюду можно было заметить вооруженных ополченцев — юношей лет по 17–18, одетых так же, как и остальные.

Керс замолчал и прислушался. Стрельба в центре стихла.

— Взяли.

Они пошли дальше, но вдруг раздался резкий свист и страшный грохот. Земля задрожала, над центром города поднялось огромное облако пыли. Затем снова свист, грохот, содрогание земли…

— Это орудия Цитадели, — пояснил Уэйра испуганному Истми. — С Абрасом Бору и его мятежом покончено.

Встречая патрули, Керс то и дело сворачивал в стороны. Сурт с удивлением осматривался. Усыпанные цветными огнями огромные массивы городских зданий, пышная листва, в которой утопали широкие прямые улицы, их холодное синее освещение, незаметно заменявшее угасавший свет туманности, — все это поразило его. Царящую в Товии предгрозовую атмосферу дополняли черные, тяжелые тучи, медленно заполняющие небосвод, и патрулирующие улицы бронемашины из Цитадели. Возле школы Сурт заметил шумный митинг вооруженных юношей. У другой школы раздавали оружие.

— Раздают по спискам, чтобы они могли защищать свои дома. Дойдет очередь и до нас… — пояснил Уэйра.

Они забрели в огромный товийский парк, примыкающий к пляжу. Над ним возвышалось массивное прямоугольное здание, окруженное высокой, этажа в четыре, крепостной стеной. Его фасад уходил прямо в воду, над плоской крышей высилась огромная квадратная башня, примыкавшая к основному массиву.

Это был Старый Замок — единственное здание, построенное в Товии до Революции, но Сурт предпочел смотреть на пляж, полный купающейся, а больше играющей и дурачащейся молодежи. Он невольно залюбовался ими — так они были красивы. Они беззаботно резвились, хотя чуть поотдаль стояли плоские, едва возвышавшиеся над водой мониторы, а на едва видимом южном берегу уже не было никакой власти — только мятежники и хаос.

Когда они возвращались, Сурт заметил под огромными раскидистыми деревьями парка ресторан, прикрытый огромным тентом. В его центре был пруд, в нем плавали пластмассовые лебеди, очень похожие на настоящих, а вокруг сидела та же самая молодежь в купальных костюмах. Им явно было лень одеваться. Многие пары занимались любовью, не стесняясь никого, в самом парке и на прилегающем пляже. Больше всего Сурта поразило и возмутило то, что большинство пар были двухцветными — светлые и смуглые тела сплетались с самозабвенной чувственной яростью. У людей и файа не могло быть общих детей — и многим из них этот факт весьма нравился.

— Ничего удивительного, — ответил на его вопрос Уэйра, — полиции больше нет, следить за порядком некому. Кроме того, все знают, что скоро умрут. Чего им стесняться?

Когда они добрались до проспекта Революции, путь им преградила толпа. Найте в знак победы над мятежом и начала осады города решил устроить военный парад. Никаких обычных церемоний ввиду военного положения не было.

Впереди, на построившихся клином открытых машинах ехали офицеры Генштаба. За ними следовали солдаты Внутренней Армии, — но не с трудом пробившиеся в город, оборванные и изможденные, а из гарнизона Цитадели. Рослые парни в черной форме, панцырях и сферических защитных шлемах проходили монолитными батальонными квадратами. Их тяжелые башмаки резко стучали. В руках бойцы держали автоматы с примкнутыми штыками, на их поясах висели подсумки с запасными обоймами. Сурт насчитал пять тысяч солдат: Найте вывел из Цитадели меньше четверти ее отборного гарнизона.

За армейцами медленно ехал бронетранспорт. На его крыше стоял сам Найте и командиры обоих истребительных отрядов. Их окружала охрана. Найте встретил шквал приветствий, явно искренних. Сурт так засмотрелся на правителя, что даже не вспомнил о своем пистолете.

К его удивлению, председатель ЧК ничем не походил на тирана. У него было красивое смуглое лицо и большие глаза, широко расставленные, как у всех файа. За ним шли бойцы истребительных отрядов — все рослые, отлично сложенные, ничуть не изголодавшиеся, хотя многим пришлось проделать длинный и очень трудный путь.

На них не было никакой брони, в руках — бесшумные автоматические винтовки с оптическими прицелами, на рубчатых стальных поясах висели длинные файские ножи. На каждом была ременная упряжь с многочисленными карманами, в которых размещались запасные обоймы и гранаты. Это были лучшие бойцы Фамайа, но сандалии на босу ногу и длинные лохматые волосы придавали им не слишком серьезный вид. Открытые воротники и сине-золотые ленты на непокрытых головах только дополняли его. Даже на параде они ступали почти беззвучно.

Хотя Истми не разбирался в эмблемах ЧК, он сразу понял, когда за первым отрядом пошел четырнадцатый, хотя формой их бойцы не различались. Прибывших из-под Ревии отличали суровые, с холодно блестевшими глазами лица. У каждого на счету был не один десяток убитых врагов. Опыт, накопленный годами войны в развалинах и подземельях испепеленной столицы, делал их самыми лучшими бойцами, которых только мог найти Найте.

Он вывел на парад более трети всех истребителей, надеясь произвести должное впечатление — оно было. Их встречали приветственными криками, хотя и не столь дружно, как его. Стрелков было восемь тысяч. За ними следовала тысяча файа с автоматическими пистолетами и муфточниками — короткими толстыми трубами с муфтами на обеих концах. Эти ручные ракетные установки были одинаково эффективны при уничтожении танков и вертолетов. Еще пятьсот файа несли длинные серые цилиндры с оптическими прицелами, новейшее оружие Фамайа — лазеры разового использования, доставленные неделю назад с плато Хаос. Источником энергии в них служили фтор и водород, находившиеся в баллонах под давлением в тысячу атмосфер. При выстреле они, смешиваясь, поступали в резонатор, который разрушался почти сразу — но этого было достаточно, чтобы дать луч, пробивающий стальную плиту толщиной в несколько сантиметров. Такое оружие было особенно эффективным при стрельбе по вертолетам и самолетам, особенно скоростным, поскольку било на мили и не требовало упреждения. Кроме лазеров, у стрелков тоже были автоматические пистолеты. Их отличали защитные зеркальные очки.

За пехотой следовало три тысячи гекс — лишь малая часть скопившихся в «Золотых садах». Тем не менее, движение закованных в черную броню, неторопливо покачивающихся громадин выглядело очень внушительно. Их головы скрывали шлемы из бронепластика причудливой формы, пасти защищали стальные пластины-челюсти с множеством коротких клинков. Огромные фасеточные очки из бронестекла и венчавшие головы пучки антенн создавали зловещее видение шествия армии чудовищных насекомых. У большинства этих тварей, кроме крупнокалиберных пулеметов или огнеметов, закрепленных на шлемах, были автоматические пушки или небольшие ракетные установки на спине. «Бывших» нигде видно не было, но…

Сурт обернулся, услышав крики за спиной. Крепкие ополченцы злобно заталкивали в огромный фургон группу бритых изможденных людей. Фургон был расписан цветущими деревьями, поверху шла крупная желтая надпись «Золотые сады». Он отвернулся.

Остальные молча смотрели на гекс. Их мерное движение гипнотизировало и казалось нереальным, словно во сне. Затем началась последняя и главная часть парада — прохождение техники. Первыми шли сорок бронетранспортов из Цитадели со спаренными автоматическими пушками на крышах — зенитными, но они годились и для стрельбы прямой наводкой. За ними следовало сорок же самоходных шестидюймовых орудий. Их высокие бронированные корпуса и длинные стволы заставили толпу почтительно притихнуть. Эти машины тоже были из Цитадели. Потом рев турбин возвестил о приближении «Химер». Их было здесь всего лишь сотни полторы — но земля дрожала, казалось, по ней течет сплошная река темной стали. В реве утонули все звуки. С наглухо задраенными люками, ряд за рядом проходили новейшие танки, обложенные, как мозаикой, сегментами активной брони. Сурт думал, что на этом парад закончится. Однако, вслед за танками показалось два десятка ракетных установок.

На плоских бронированных самоходных платформах проплывали трубчатые контейнеры тактических ракет. Они били на сотню миль с точностью в несколько метров. Каждую платформу сопровождало два маленьких броневика с пулеметами, только что конфискованных у полиции. Они ехали впереди и позади них, словно сопровождающие линкоры эсминцы. Эти машины тоже были из Цитадели, но Истми с ужасом увидел на их бортах эмблему Внешней Армии — атом. Те же эмблемы украшали и передние части контейнеров. Их прохождение дополнил идущий с неба тяжелый гул — там волна за волной пролетали боевые вертолеты, затем с ревом пронеслись «Футуры» — перехватчики.

— Не может быть! Все ядерное оружие вывезено на плато Хаос. Но если… это чудовищно! — Керс побледнел, — если у них и осталось ядерное оружие, то они не посмеют его применить — иначе вся Товия исчезнет с лица земли!

Толпа, благоговейно замершая при прохождении ракетовозов, приветствовала возрождение самой грозной, Внешней Армии ликующими криками. Особенно старались ополченцы. Они не знали, что перед ними обыкновенные ракеты, начиненные обычной взрывчаткой и всего час назад украшенные этой грозной эмблемой. Но оружие было настоящим. На крепостных батареях осталась сотня противоракет, несущих нейтронные боеголовки; их пытались приспособить для поражения наземных целей.

Когда парад окончился, возникло стихийное шествие ополченцев. Их здесь было, наверное, несколько десятков тысяч. Шагали они нестройно, но зато усердно потрясали оружием и выкрикивали проклятия и угрозы в адрес мятежников и предателей. У них даже было некое подобие формы, но не военной. Она состояла лишь из рабочих штанов и сандалий, дополненных безрукавками из множества кармашков, — старыми бронежилетами из пенорезины и титановых пластин, у многих почему-то расстегнутых до пупка. Что это должно было означать — презрение к врагу, или просто желание продемонстрировать глазеющим девчонкам упругие, в крупную клетку мышцы, Сурт не знал. На шеях ополченцев красовались цепочки с какими-то амулетами. На их поясах вместе с подсумками висели длинные ножи. Длинные густые волосы у многих были связаны в высокие пучки на макушке, падая на спину на манер бунчука. Это напоминало армию дикарей, но с современным оружием — автоматы, штурмовые винтовки, массивные трубчатые ракетницы и ракетницы-огнеметы.

В дикой массе выделялись командиры-файа в серых рабочих комбинезонах, со стальными поясами Высших и лентами истребителей на непокрытых головах. У многих на рукавах были нашивки Академии. Сурту бросился в глаза юноша, у которого на голове был массивный стальной обруч — кольцо от подшипника большого диаметра. Всем, и бойцам и командирам ополчения, было по пятнадцать-двадцать лет.

Парад произвел на Истми угнетающее впечатление, тем более, что в его ходе небо полностью скрыли непроницаемые тучи, дававшие от фонарей тревожный, мутный и бледный отблеск. После парада Уэйра сказал:

— Ну вот и конец света. Остается лишь удивляться, как Найте удалось задержаться на этом уровне дикости.

Когда они уже подходили к его дому, с темного запада донеслись раскаты орудий. Осада Товии началась.

А с неба стал падать черный, невидимый глазу пепел.

Примечания: Товия

На Уарке существовало два города с таким названием, они были столицами Старой и Новой Фамайа.

Первая Товия была столицей Фамайа еще в те времена, когда та занимала одноименный материк. Ни о точном времени, ни о самих основателях города ничего не известно. Первоначально это было маленькое селение, построенное примерно двести лет спустя после Освобождения. Само слово «Товия» переводится как «удобный дом».

Это селение было известно тем, что в нем родился Анмай Вэру, позднее названный Строителем Вэру. В юности он был великим воином, но позднее проникся отвращением к войне — ведь все войны велись между родственными племенами. Прекратить их можно было лишь объединив страну.

Он поклялся сделать это — и это ему удалось. Хотя его племя ничем не выделялось из других, идею объединения страны поддержали многие. На месте своего родного селения он построил первый город Фамайа. Именно за это его и назвали Строителем Вэру. После его смерти Фамайа вновь распалась. Только пятьдесят лет спустя Вэйд Аркус объединил ее окончательно.

В знак своей победы он повелел построить в центре Товии пирамиду. Это было знаменитейшее из сооружений Товии и всей Фамайа. Она была высотой в 320 локтей, но позднее ее высота сама стала единицей длины — столь велика была ее слава.

За время существования Империи Товия стала огромным городом. В ней жило полмиллиона файа — очень много для тех диких времен. После распада Империи Товия стала столицей одноименного княжества. Его правителям постоянно приходилось вести войны, чтобы защитить город от своих одичавших соплеменников. Но к моменту начала войны за независимость только Товия осталась хранителем культуры файа. Именно поэтому она вновь стала столицей страны.

После Катастрофы жителям пришлось покинуть город. Они оставили его в полном порядке, надеясь когда-нибудь вернуться. Но этим надеждам не суждено было исполниться.

Товия до конца времен Уарка осталась мертвым городом. Тем не менее, она пережила и ту, возрожденную Товию. Ее улицы и сама пирамида Вэйда Объединителя навечно сгинули в пламени Бездны.