Воздушные рабочие войны. Часть 1

XII

— Спасибо, Иван Филиппович, выручили. И Семену Трофимовичу мою благодарность передайте, — Сашка от души пожал руку Назарову, все-таки капитан здорово помог им во время пребывания в Тамбове. И личным автомобилем и звонками на заводы и сейчас с полуторкой.

— Да было бы за что, товарищ Стаин, — Назаров тоже был доволен. И тем, что московский гость оказался не проблемным обычным парнем, без амбиций и закидонов, и тем, что он наконец-то уезжает, а самое главное уезжает довольным. Московские знакомцы из Управления шепнули по секрету, что подполковник очень не прост и вхож к наркому и самому товарищу Сталину. Да оно и видно. И по званию, и по наградам.

Сашка с Назаровым с улыбкой посмотрели на суетящуюся около полуторки Дарью Ильиничну.

— Володя, ты с этим ящиком поосторожней, там посуда и керосин. Разольется, провоняет все — причитала она, семеня рядом с Зиминым. А Сашка недоумевал, как можно в небольшой комнатке в бараке хранить столько хлама и зачем все это тащить в Москву. Но спорить с Петькиной мамой не стал, они с Лидой и так еле-еле уговорили ее на переезд. И то решающим стало то, что в Москве она сможет чаще видеть сына, что далеко не факт, учитывая их возможную переброску на фронт. Комнату свою Никифоровы оставили соседям тете Нине с дядей Мишей, которым буквально неделю назад пришла похоронка на старшего сына. Оттого и была женщина не очень приветлива при их первой встрече. А сколько слез было пролито тетей Дашей, словно она покидает не темную каморку в бараке, а царский дворец.

А как иначе? Здесь она жила с мужем, здесь появился на свет сын, а потом дочь. Здесь знакома каждая трещинка, каждая скрипучая половица. Вот эту полочку смастерил Степушка. И топчан для сына, когда Петруша подрос. А вот этот буфет они покупали вместе у запитого шепелявого мужика на рынке, он еще так неприятно смотрел на нее. А Степан, заметив эти сальные взгляды, чуть не избил похабника. Но мужик все равно продал буфет, видимо, уж очень сильно нужны были деньги. А табуретки уже Петя делал. Хорошие табуретки, справные. И как все это бросить, как оставить? А Нинка-змеюка глазами поблескивает, сына схоронила, а все туда же! Эх, дура, дура! Разве ж можно так о людях?! Хорошая она, Нинка-то. Да и не от радости глаза блестят, от горя. Плакала опять. Она, как похоронку получила, постоянно плачет. Горюшко-то какое по земле ходит! Война проклятущая!

Нет! Нечего за старое цепляться! Надо ехать! Там сынок — Петечка! Надо рядом с ним быть! Может быть, тогда убережет, спасет, защитит кровинушку от войны! И эта мысль, что если она будет рядом с сыном, с ним ничего страшного не случится, мирила Дарью Ильиничну с предстоящим переездом.

Зато Петькина сестренка была в восторге. И от того, что поедет жить в саму Москву и от того что увидит брата и что полетит на загадочном боевом вертолете. Впервые слышит о таком, но, наверное, что-то очень страшное и грозное, раз Петька, его друг — товарищ Стаин и Лидка — Петькина невеста, летая на этих вертолетах, заработали столько наград. Сашку Верка воспринимала только, как товарища Стаина, командира брата, подполковника, Героя Советского Союза и орденоносца. Вот она вырастет и тоже станет вертолетчицей! Девочка это твердо для себя решила. Уж больно притягательно и красиво смотрелась тётёха Лидка в новой форме с погонами, заломленном направо синем берете и орденом Красного Знамени на груди! Да и не тётёха она уже! Вон какая стала! Верка аж обзавидовалась. Ничего, дайте только подрасти и она всем покажет!

Зато сколько разговоров было в школе и на улице, как завидовали ей одноклассники! Еще сильней, чем сама Верка завидовала Лидке. Завидовать, конечно, плохо и недостойно пионерки, но она же не ерунде какой-то завидует, а боевым подвигам. Ну и чуть-чуть красивой форме, но совсем-совсем капельку! А еще Верке не терпелось познакомиться с Валентиной, сестрой товарища Стаина. У такого геройского человека, как товарищ Стаин, наверняка и сестра такая же!

Наконец, последний узел был закинут в вертолет, еще раз пожав руку Назарову Сашка, игнорируя умоляющие взгляды Верки, направился к вертолету.

— Володя, готовы?

— Готовы, товарищ подполковник, — отрапортовал Зимин, отряхивая рукав гимнастерки. Сашке было плевать на такое нарушение, не на плацу, чай.

— Тогда рассаживай пассажиров и полетели. Домой хочу, в корпус.

— Прошу, милые дамы, — паясничая Володя подставил согнутую калачиком руку Дарье Ильиничне и приглашающе махнул второй рукой. Женщина, вцепилась в подставленный локоть, было видно, что лететь ей страшно. Сашка посмотрел на Петькину маму, на насупленную Верку и скомандовал:

— Лида, давай с тетей Дашей в салон, пригляди там за ней. А ты, мелкая, в кабину. Но смотри мне, руками ничего не трогать и не галдеть! — он погрозил Верке пальцем.

— Урррааа! — раздался на весь аэродром радостный пронзительный девчачий визг, — ничего не буду трогать, честное пионерское под салютом, — она вскинула руку к лицу, — и молчать буду! — нетерпеливо запрыгала вокруг Сашки Вера и вдруг, резко остановившись, воскликнула: — Я не мееелкаая!

— Ну, раз не мелкая, полезай в кабину. Лида, помоги ей, — все-таки в этом вертолете кабина была расположена высоковато, и залазить туда приходилось по довольно неудобной лесенке. Сам же Сашка пошел вокруг вертолета. Зимин отличный механик, но перед вылетом надо все проверять самому.

А Вера уже устроилась в кабине, восторженно крутя головой. Глаза ее радостно поблескивали, рыжая челка задорно выбивалась из-под шлема. Руки девочка дисциплинированно сложила на колени, при этом от нетерпения и любопытства она чуть не подпрыгивала на месте, ерзая на парашюте. Она в самом настоящем боевом вертолете, да еще и на месте пилота, вот даже рычаг управления перед ней, жаль потрогать нельзя, она честное пионерское слово дала! Эх, и похвастаться некому! И задаваку Катьку она теперь не скоро увидит и других своих подружек и друзей. На секундочку стало грустно. Но долго унывать Верка не умела и уже спустя мгновенье снова вертела головой.

Сашка закончил осмотр и полез на свое место. Плюхнувшись в кресло, покрутился, устраиваясь поудобней, и повернулся к Верке. Благодаря помощи Лиды девочка была полностью готова. Ремни застегнуты, шлемофон подключен к СПУ. Только парашют не надет, но он ей и не нужен, все равно не умеет пользоваться, а учить нет времени и нужды, случись что-то прыгать будет вместе с Сашкой. Только вот лучше бы ничего не случилось у него мама друга в салоне. Сашка надел шлемофон и, подцепив кабель к разъему, включил СПУ в режим внутренней связи:

— Ну что, не мелкая, — он весело посмотрел на возмущенно испепеляющую его взглядом Верку, — готова?

— Я не не мелкая!!! Готова!!! — выпалила девочка.

— Тогда слушай и запоминай, — посерьезнел Сашка, — Связь у тебя настроена только на меня. Но пока не разрешу, сидишь и молчишь. Понятно?

— Понятно, чай не дурочка! — обиженно буркнула Верка. А потом, поняв, что обиды свои лучше не показывать, а то передумает товарищ Стаин и выгонит из кабины в салон к мамке, закивала, — Я не буду болтать, я, когда надо, молчать умею.

— Я знаю, — тепло улыбнулся Сашка, словно прочитав ее мысли, — ты же Никифорова. Но инструктаж я провести обязан. Положено так. Вера кивнула, и, закусив губу, приготовилась слушать. — Все мои команды выполнять быстро и не переспрашивая, ну и руками ничего не трогать я тебе уже говорил. Понятно?

— Понятно!

— Повтори, что понятно?

Верка по привычке хотела было взбрыкнуть, но тут же взяла себя в руки:

— Молчать, команды выполнять быстро, ничего не трогать.

— Молодец! Выйдет из тебя летчик! — поддержал ее Сашка, и девочка тут же расплылась в улыбке. А парень уже готовился к взлету. Когда машина оторвалась от земли, в наушниках у парня раздался тихий писк. Кинув взгляд на Веру, он увидел, что девчушка побелевшими пальцами ухватилась за пристежные ремни. — Вера, ты в порядке? — обеспокоенно спросил Сашка. Девочка повернула к нему покрывшееся от волнения красными пятнами лицо:

— Да, — в глубине ее зеленоватых глаз плескались радость, восторг и счастье, а еще что-то такое, что люди, знакомые с авиацией, называют жаждой неба.

Долетели нормально, с посадкой на дозаправку в Рязани. Дарья Ильинична освоилась и уже чувствовала себя не так скованно, можно было возвращать Лиду в кабину. Но под умоляющим взглядом на удивление притихшей Веры Сашке не хватило духу отправить девочку в салон к матери. Так и садился он на родной аэродром с Верой Никифоровой в качестве второго пилота. Верка вела себя образцово, за все время полета не сказав ни одного слова без дела, что для нее было настоящим подвигом. И лишь когда на подлете к Москве к ним в сопровождение пристроилась пара МиГов она, забывшись, с восторженным криком попыталась приникнуть к блистеру, только вот ремни не пустили.

— Товарищ Стаин, — повернулась она к Сашке, — а мы над Кремлем пролетать будем?

— Нет, над Кремлем летать запрещено, собьют — вспомнилось хулиганство в Тамбове. Ох, чует пятая точка не останется тот пролет без последствий. Хотя, если сразу не наказали, уже не накажут.

— Эх, жалко, — расстроилась девочка.

— Ничего, на первомайском параде посмотрите на Кремль, — утешил ее Сашка. Правда он не знал, будут ли допущены на парад обычные зрители, но уж как-нибудь договорится со Спиридоновым[i] или Берией, чтоб нашли укромное местечко для девочек, посмотреть хоть одним глазком на парад. Ради сестры Сашка был готов потревожить своего наркома даже с такой ерундой. Вера радостно кивнула.

Зато как гордо и с каким деланым спокойствием она, под удивленными взглядами встречающих, включая Петьку, самостоятельно спускалась из кабины. Только хватило ее ненадолго, и едва коснувшись ногами земли она, взвизгнув, повисла на шее у брата, взахлеб рассказывая ему о своем первом полете. А Никифоров, крепко прижав к себе сестренку, вглядывался в люк салона, откуда с опаской, настороженно оглядываясь по сторонам, спускалась мама.

— Ну, слезай с меня, егоза, — смеясь, еле как отцепил от себя сестру Петр, — дай маму встретить.

— Ага, — Вера отлипла от брата и вдруг опомнившись заметила окружающих их военных с улыбкой посматривающих на встречу брата с сестрой, — Здрастье, — смущенно поздоровалась девочка и тут же завертела головой по сторонам. Неподалеку, обняв товарища Стаина и уткнувшись лицом ему в комбинезон, стояла девочка в военной форме. Верка тут же взяла на ум, что надо будет обязательно поговорить с братом, чтобы и ей раздобыл такую же форму. Ну, вот и пришла пора знакомиться.

— Товарищ Стаин, а это Ваша сестра? Валя? — тихонько спросила девочка, приблизившись к Сашке с Валей.

— Да. Валя, знакомься, это Вера, — Сашка развернул девочку заплаканным лицом к сестре Никифорова, — будете вместе в школу ходить. Только Вера в четвертый класс, а ты в третий.

— Привет, — Вера открыто улыбнулась.

— Здравствуй, — Валя, может, и хотела бы улыбнуться в ответ, но не получалось. Уж очень тоскливо было на душе. Приезд Никифоровых означал, что ей придется уехать в Москву, ходить в школу. А брат, новые взрослые подружки из ночного авиаполка останутся здесь или, вообще, улетят на фронт. Не справедливо! И обидно! Она тоже хочет на фронт с братом. Уж там наверняка не страшнее будет, чем в Ленинграде. А когда рядом Саша ей, вообще, ничего не страшно! Она подняла взгляд на брата: — А ты опять на фронт?

— Не знаю. Как прикажут, — в уголках глаз девочки появились слезинки, Сашка аккуратно вытер их пальцем и, присев перед Валей на корточки, слегка щелкнул ее по носу: — Отставить мокроту! Не позорь наш славный корпус. У нас у каждого свои задачи, у меня приказы выполнять, а у тебя учиться! Это тоже мой тебе приказ, как командира корпуса. Так что, курсант Егорова, держи хвост пистолетом! — почему надо держать хвост пистолетом и как это должно выглядеть Сашка и сам не знал, но так когда-то говорила мама, желая подбодрить, а теперь так говорит он, — давай, покажи здесь все Вере. Как старослужащая новобранцу, — Сашка улыбнулся. — Но сначала помогите вещи разгрузить из вертолета! Все. Кругом, марш!

— Есть помочь разгрузить вертолет и показать все вновь прибывшим! — Валя, на зависть смотрящей на все это восторженными, широко раскрытыми глазами Верке, красуясь, четко вскинула ладонь к беретику и развернувшись по строевому через левое плечо, и когда только научилась, шагнула к Никифоровой, — Пойдем, Вера. Надо разгрузить вертолет. А потом я тебе тут все покажу.

Девчушки, тихонько болтая о чем-то своем, направились к вертолету, а Сашка повернулся к трущемуся тут же Ивеличу:

— Привет, Коля, — Сашка протянул замполиту руку, — говори, что стряслось.

— Привет, Саня, — Ивелич ответил на рукопожатие, — пока ничего. Нарком звонил, просил, чтоб ты с ним связался, как только сядешь.

— Так сразу надо было доложить! — сердито высказал Сашка, нарком по пустякам тревожить не будет.

— Ничего, пять минут, роли не играют. Было бы что-то срочное, тебя бы и в небе достали, — усмехнулся майор.

— Это да, — согласился Стаин и быстрым шагом направился к штабу.

Берия ответил практически сразу, как будто ждал звонка:

— Прибыл? — раздался в трубке его тихий голос.

— Прибыл, товарищ Берия.

— Хорошо, — Лаврентий Павлович замолчал, шурша бумагами, и после паузы спросил: — Когда планируешь закончить со своими делами?

— Завтра повезу детей в школу, а Дарью Ильиничну на квартиру. Пока документы оформим, пока заселим Никифоровых. Весь день займет, думаю, — осторожно ответил Стаин. Неспроста нарком интересуется его планами, значит есть дело.

— С документами не суетись, я к Дарье Ильиничне пришлю своего человека, он все устроит. Напишете с Петром заявление на передачу аттестата на семью и оставите Никифоровой. Дальше без вас разберемся. Со школой помощь требуется?

— Нет, товарищ нарком, — ну точно что-то надо, иначе занимался бы лично Берия такими мелочами, у него и своих забот не вагон даже, а целый эшелон и не один, — со школой все вопросы решены.

— Хорошо. Тогда завтра занимайся своими делами, одноклассников своих, кто свободен от службы, возьми с собой, пусть покажутся в школе, сейчас такой агитации особое внимание уделяется. А послезавтра к тебе прибудет майор Ганин, он и введет тебя в курс дела. Послезавтра к вечеру жду от вас предложений по выполнению поставленной боевой задачи. Товарищ Иванов разрешил использовать любые средства, включая технику из его личного резерва, — личным резервом Сталина называли технику с Ковчега.

— Понял, товарищ нарком! Может тогда личные вопросы отложить?

— Не надо. Занимайся, чем планировал. Ты же в отпуске, — в трубке послышался смешок. Да уж отпуск получился странный, как и не отпуск вовсе.

— Есть, завтра заниматься своими делами, а послезавтра к вечеру представить план по выполнению боевой задачи поставленной майором Ганиным! — привычно повторил распоряжение Берии Сашка.

— Эх, Саша, Саша. И когда ты из сапогов вырастешь уже? — непонятно к чему проговорил Берия и положил трубку. Значит все-таки дело, и дело непростое, учитывая, кто давал команду. Но это потом, а пока надо поговорить с Яковом Яковлевичем, хоть в общих чертах узнать, как обстоят дела в корпусе. Потом к Милю. Нужны машины! Летчики должны летать, а не стоять в очереди за небом! Затем к Максимову, через неделю первый выпуск, а сейчас уже прибывают новые курсанты и курсантки. Ага, теперь так. В училище будут учиться и парни и девушки, и это хорошо, война не женское дело. Летать пусть летают: туристов катают, докторов в отдаленные районы, поля удобряют. А воевать лучше мужчинам. А еще лучше вообще не воевать. Любить, дружить, гулять в парках. Сашка, прогуливаясь с Лидой по Тамбову, вдруг поймал себя на мысли, что стал забывать, каково это, жить мирной жизнью. Когда не убивают и не умирают, не бомбят, не разрушают. А наоборот, создают, творят, живут. От той жизни в памяти остались мама с сестренкой в лучах летнего солнца в день их расставания и какие-то иногда вспоминающиеся моменты, и все. Пустота. Как и не было ее, той жизни до Ковчега.

— Ну что, товарищи курсанты, навестим родную школу? — Сашка с улыбкой и гордостью оглядел бывших одноклассников. Вернее теперь уже однополчан. Потому что этих ребят и девчат сложно назвать учениками. Они и курсантов-то переросли быстро. Константин Симонов знал, о чем пишет, когда устами генерала Кузмича сказал, что война это ускоренная жизнь. Только вот Сашка не читал «Живые и мертвые», он даже не знал о такой книге, а до истины этой дошел сам, разумением своим фронтовым, без всяких подсказок. — Орлы! — усмехнулся он, глядя как выпячивают грудь с медалью «За отвагу» братья. Да и Игорь с Колькой от них не отстают, пусть наград еще не заработали, но вид уже имеют бравый и даже приобрели легкую небрежность в форме. Чуть заметную. Отличающую старослужащего от зеленого новобранца. Вот паразиты! Не положено им еще! Но замечание по этому поводу Сашка делать не стал, пусть покрасуются. Сегодня можно. А в казарме им летчики и технари объяснять, что можно, а что нельзя. — И орлицы! — а это уже Насте с Ленкой. Эти наоборот подтянуты, затянуты и отглажены с иголочки. Да еще и красавицы! Хоть на картинку. Или в кино! Правда, прически коротковаты, не девичьи. Но это они у «ведьм» срисовали. Да и правильно. Это здесь в Люберцах, все условия — мыло, баня, парикмахер. Ага, есть у них и такая единица. По совместительству. Девочка из курсанток, после школы поработать успела в парикмахерской. А потом война и училище. Вот и стригла она девчонок и ребят. Ивелич ей где-то настоящие инструменты раздобыл — ножницы разные, машинку еще какую-то дребедень. А вот на фронте уже тяжелее с гигиеной. То, что было у них на Волховском это скорее исключение из правил. А так Сашка помотался по фронтовым аэродромам, посмотрел, как люди живут. Так что пусть лучше ходят бритые-стриженные, чем насекомых потом выводить. — Двинули? — парень вопросительно посмотрел на ребят.

— Полетели, Пчел, — за всех ответила Волкова, — сам же развел тут строевой смотр, — Ленка не была бы «Язвой», если б не вставила свои пять копеек. Но ей можно. В экипажах отношения сложились не уставные. Да и какой устав, звания, если сегодня вы уставщиной заняты, а завтра горите вместе, падая на землю? Может где-то и по-другому, а у них в эскадрильи так. И менять Сашка ничего не собирался. Может потом, когда придут другие люди и придется, а пока его все устраивает.

— Язва, — развел руками Стаин и все, включая Волкову рассмеялись. И в этом тоже были перемены. Разве еще месяца два назад допустила бы Ленка, чтоб над ней кто-то, пусть даже дружески подтрунивал и смеялся? — Валя, Вера, — крикнул Сашка подружкам, с любопытством осматривающим двор и их новый дом. В самой квартире они уже побывали.

Девочки быстро нашли общий язык, и уже к вечеру по расположению носилось два неугомонных вихря. Валя слишком буквально поняла команду «показать все». Но лишнего девочки себе не позволяли и куда нельзя не лазили. Вот и сейчас они мгновенно оказались перед Сашкой, вытянувшись по стойке смирно и поедая его глазами. На Верке, кстати, красовалась точная копия формы Валентины. Вот же пигалицы! Веревки из девчонок вьют! Это значит портнихи вечером, а то и ночью, после учебы, вместо того, чтобы отдыхать, сидели и шили Вере форму. Прав сто раз, товарищ Сталин. Не место детям в воинской части!

— Пойдемте с директором школы знакомиться, — улыбнулся им Сашка, и, обняв девочек за плечи, направился в сторону школы. Остальные потянулись за ним. Стаин еще оглянулся посмотреть, закончили ли красноармейцы из хозроты разгрузку скарба Никифоровых. Два бойца, как раз закрывали борт. Вот и отлично! А со всем остальным Дарья Ильинична с Петькой справятся. Он хотел оставить им в помощь Лену с Настей, но Никифоровы отказались, а Сашка навязывать не стал. И так Дарья Ильинична все время чего-то боялась, о чем-то переживала. Пусть побудет наедине с сыном, может полегче ей станет, успокоится. Все-таки в части поговорить нормально им не удалось, не то место, да и время.

Так веселой гурьбой они и ввалились в школьный двор. Шли уроки, в окнах торчали стриженые макушки и бантики. Но стоило ребятам пройти половину пути к школьному крыльцу, как все окна оказались буквально облеплены любопытными детскими и не очень детскими мордашками. Не отставали от учеников и учителя, вглядываясь в лица военных и с удивлением узнавая в них недавних своих учеников. И такое внимание было приятно. Все, включая Валю с Верой подтянулись и создали подобие строя, впереди которого вышагивал Сашка. Так по парадно-строевому они и зашли в холл, задорно поздоровавшись со старенькой уборщицей тетей Любой, подслеповато щурившейся на ребят, пытаясь понять, почему эти незнакомые военные так тепло, как с родным человеком здороваются с ней. И откуда они знают ее имя?

У дверей директорского кабинета Сашка остановился, оглядел свое воинство и решительно постучался в дверь.

— Да-да! Заходите! — раздался знакомый голос.

— Можно, Елена Петровна? — просунул голову в кабинет Сашка.

— Заходи Саша, — тепло улыбнулась ему учительница, — сестру привел?

— И ее тоже. Нас много, — загадочно улыбнулся Сашка.

— Ну, заходите все, — удивленно пригласила женщина, — надеюсь, поместитесь, — она растерянно развела руками, поднявшись из-за стола. Со Стаиным можно ожидать чего угодно. Этот и Политбюро в школу притащить может, если сам товарищ Берия на счет его сестры договаривается, а товарищ Мехлис по одному звонку вдовы давно погибшего своего сотрудника лично мчится его выручать из-под ареста.

— Здравствуйте, Елена Петровна, — раздался такой родной и знакомый ученический гвалт и в кабинет, в котором тут же стало тесно, ввалились ее бывшие ученики.

— Ой, ребята, здравствуйте! — всплеснула руками учительница — Какие вы стали! Теперь ничем от Саши не отличаетесь! — улыбнулась она, — И уже с наградами! И когда успели только?! — конечно, она помнила, что Стаин рассказывал о наградах ребят и как их награждали, но по учительской, въевшейся в саму ее суть привычке, обязана была похвалить учеников за их достижения, показать, как она ими гордится. И она ими действительно искренне гордилась! Ведь любое достижение ученика, есть достижение и его учителя. За это она и любила свою работу. Именно вот за такие моменты радости и гордости. Значит хорошо, правильно она выучила ребят, настоящими советскими людьми! — Что же вы стоите! Рассаживайтесь, давайте. Мальчики, кому места не хватит, в соседнем классе урока нет, возьмите оттуда стул. А я пока за водой схожу.

— Я схожу, — хором воскликнули Настя с Леной, столкнувшись руками над графином и расхохотавшись.

— Вместе? — спросила Лена.

— Вместе! — кивнула Настя. И девушки, схватив графин, выскочили за дверь. Туда же быстренько метнулся Бунин и вскоре вернулся со стулом, на который тут же и уселся, показав язык Кольке, оставшемуся без места. Вскоре вернулись девушки и через десяток минут они швыркали чай, наперебой рассказывая учительнице про свои фронтовые похождения, про учебу, про полеты. И если б не военная форма и погоны, могло показаться, что ученики обсуждают с любимой учительницей свою школьную жизнь. А она с материнской улыбкой кивает, где-то хвалит, а где-то и журит. Так за разговорами они едва не забыли о двух девочках, ради которых они сюда и пришли. И вспомнили только тогда, когда Вера бойко попросилась выйти в коридор, раз уж тут всем не до них с Валей. Пришлось заниматься оформлением учениц. Вести их знакомить с учителями и классом. А потом ребят растащили по классам, где они повторяли свой рассказ про службу, только уже перед учениками. Жалко только, что их класс с их уходом развалился. Разбежались ребята по госпиталям да дружинам, решив, к огорчению Елены Петровны, столько сил и нервов положившей, чтобы в их школе с приближением к Москве фронта, не отменяли занятия, доучиваться после войны.

Вышли из школы уставшие, но счастливые и довольные.

— Ну что делать будем? — спросил Сашка, — Время еще есть, увал Максимов вам до вечера подписал.

— Гулять!

— В кино!

— В Александровский! — посыпались предложения. И вдруг Настя тихонько спросила:

— А давайте к Нине в госпиталь сходим? Заодно с Аристархом Федоровичем поздороваемся, — кто такой Аристарх Федорович никто кроме Сашки, Лены и Насти не знал, но сходить к Нине согласились сразу. Вера с Валей тут же напросились с ними. Так сразу от школы и пошли в госпиталь. Шли, смеясь и перешучиваясь. Один раз пришлось показать документы патрулю, но тут все было комар носа не подточит.

Госпиталь встретил их знакомым противным запахом карболки, крови и гноя и обычной суетой. Узнав, где найти Царькова, направились туда, выпросив у суровой старшей медсестры халаты. Если б не Лена с Настей, которых она тут же узнала, не помогли бы даже Сашкино звание и награды.

— Аристарх Федорович, здравствуйте! — весело загалдели девушки, встретив доктора в коридоре. Царьков вгляделся в лица здоровающихся и, вспомнив их, улыбнулся:

— Лена и Настя? Как же, как же! Вас в форме и не узнать! И молодого человека хорошо помню. Обморожение лица второй степени, сквозное пулевое ранение брюшной полости, без повреждения внутренних органов и проникающее ранение верхней трети левого плеча без повреждения кости. Вот имя, прошу простить старика, запамятовал.

— Стаин. Саша, — напомнил о себе Сашка.

— Точно-точно Стаин. Музыкант. Наши медсестрички тебя еще долго вспоминали, — закивал доктор, — а вы ко мне? По какому вопросу? Рана открылась? — он обеспокоено посмотрел на Сашку

— Нет, что Вы, нормально вес! — успокоил его Сашка, и тут вмешалась Волкова.

— Мы подругу навестить пришли. Нину Кононову, она медсестрой тут служит — Ленке только сейчас пришло в голову, а почему они сразу пошли в госпиталь, ведь Нина может быть и дома?

— Ниночку? — переспросил Царьков, — Так нет ее.

— Дома, да? Не дежурит сегодня? — расстроенно протянула Лена.

— Нет. Вообще нет в госпитале ее. На фронт ушла, — Аристарх Федорович снял очки и протер их полой белого халата.

— Как на фронт?!

— Вот так, — доктор расстроенно покачал головой, — Пришел запрос из санитарного управления. Добровольцев набирали в какую-то спецчасть. Ниночка туда и пошла. Сказала, что подруги воюют и ей надо. А учиться после войны будет. Это безобразие! — вдруг вскрикнул доктор, задрав чеховскую бородку, — Ниночка очень талантлива, из нее получился бы отличный, просто замечательный хирург! А бинтовать бойцов и без нее найдется кому! — он сердито мотнул головой, и больше не обращая внимания на ребят, поспешил куда-то в конец коридора, где суетились люди в белых халатах.

— Ну что, в кино? — грустно спросил Сашка, весть о том, что Нина ушла на фронт сбила весь радостный настрой.

— Давайте просто погуляем? — тихонько попросила Настя, взяв Сашку под руку.

— Давайте, — согласилась Лена, по-хозяйски уцепившись за локоть Литвинова.

А остальным, включая Веру с Валей было все равно. Хотя нет, Верка с Валей лучше бы сходили в кино. Но их мнением никто не поинтересовался.

[i] Николай Кириллович Спиридонов (1902–1976) — начальник 3-го специального отдела НКВД СССР, генерал-лейтенант (1944). В 1942 году Начальник Управления коменданта Московского Кремля.