Воздушный корабль

ГЛАВА VIII

Въ одной изъ кормовыхъ каютъ для дяди Прюдана и Филя Эванса были приготовлены двѣ мягкія койки съ чистымъ бѣльемъ и теплыми одѣялами. Вообще имъ доставляли полный комфортъ. Если они не заснули тотчасъ же, то только потому, что сами не хотѣли, или, вѣрнѣе, по причинѣ обуревавшихъ ихъ треволненій. Куда они ѣдутъ? Куда ихъ везутъ? Какіе-такіе опыты хотятъ имъ показать совершенно вопреки ихъ желанію? Чѣмъ все это кончится и чего въ концѣ-концовъ желаетъ добиться инженеръ Робюръ? — Вотъ вопросы, которые невольно лѣзли въ голову нашимъ баллонистамъ и причиняли имъ немалое безпокойство.

Лакея Фриколена помѣстили въ передней каютѣ черезъ стѣну отъ помѣщенія повара Альбатроса. Это сосѣдство было для негра очень пріятно. Онъ любилъ тереться около сильныхъ міра сего. Онъ скоро заснулъ, но сонъ его былъ тревоженъ. Ему все грезились паденія и катастрофы, душившія его тяжелымъ кошмаромъ.

Между тѣмъ на этотъ разъ воздушное плаваніе было совершенно безмятежно. Къ вечеру улегся даже малѣйшій вѣтерокъ. Кромѣ шуршанія винтовъ, не слышно было ни малѣйшаго звука. Временами лишь доносился съ земли свистъ бѣгущаго по рельсамъ

паровоза или иногда мычаніе коровъ. Странный инстинктъ: животныя чуяли надъ собою полета, летающей машины и мычали отъ страха, когда она надъ ними пролетала.

На другой день, 14-го іюня, дядя Прюданъ и Филь Эвансъ вышли въ шестомъ часу утра на платформу или, если можно сказать, на палубу аэронефа. Тамъ было все то же, что и наканунѣ: часовой стоялъ по-прежнему на носу воздушнаго корабля, рулевой — у кормы.

Зачѣмъ былъ нуженъ этотъ часовой? Неужели можно было опасаться столкновенія съ какимъ-нибудь подобнымъ же аппаратомъ? Трудно это допустить. У Робюра еще не было подражателей. Что же касается до встрѣчи съ какимъ-нибудь пущеннымъ аэростатомъ, то подобная случайность была слишкомъ мало вѣроятна, такъ что и не стоило принимать ее въ разсчетъ. Во всякомъ случаѣ не аэронефу грозила бѣда отъ столкновенія; потому что желѣзный горшокъ столкнулся бы съ глинянымъ. Альбатросъ въ этомъ случаѣ ничего не терялъ.

Такъ не могло ли случиться какого-нибудь другого столкновенія? Въ томъ-то и дѣло, что да. Воздушный корабль очень легко могъ натолкнуться на вершину какой-нибудь встрѣчной горы, которой бы онъ почему-нибудь не могъ объѣхать. Горы для него были то же, что для корабля подводныя скалы, и онъ долженъ былъ лавировать между ними, какъ корабль лавируетъ въ морѣ между рифами.

Инженеръ управлялъ своимъ аэронефомъ совершенно такъ, какъ капитанъ командуетъ на морѣ кораблемъ, принимая во вниманіе высоту горныхъ вершинъ на землѣ. Когда аэронефу приходилось летѣть надъ гористою мѣстностью, тогда необходимо было принимать извѣстныя предосторожности.

Взглянувъ на разстилавшуюся подъ ними мѣстность, дядя Прюданъ и Филь Эвансъ замѣтили большое озеро, надъ южнымъ концомъ котораго пролеталъ въ эту минуту Альбатросъ. Они заключили изъ этого, что за ночь они пролетѣли озеро Эри по всей длинѣ. Такъ какъ направленіе полета было восточное, то это значило, что въ скоромъ времени воздушный корабль полетитъ надъ озеромъ Мичиганомъ.

— Конечно, такъ! — сказалъ Филь Эвансъ. — Эта масса крышъ вонъ тамъ на горизонтѣ — это, разумѣется, Чикаго.

Это было вѣрно. То былъ дѣйствительно городъ Чикаго, къ которому, какъ радіусы къ центру, сбѣгаются семнадцать рельсовыхъ линій, — городъ, властитель Запада, обширный пріемникъ, въ которомъ собираются произведенія Индіаны, Огіо, Висконсина, Миссури и всѣхъ провинцій, составляющихъ западную часть Союза.

Вооружившись превосходнымъ морскимъ биноклемъ, найденнымъ у себя въ каютѣ, дядя Прюданъ безъ труда различилъ главнѣйшія городскія зданія. Его товарищъ указалъ ему церкви, общественныя зданія, многочисленные «элеваторы», или механическіе хлѣбные амбары, и огромный отель Шермана, похожій на крупную игральную кость, потому что его многочисленныя окна по каждому фасаду сильно напоминаютъ очки на игральныхъ костяхъ.

— Если это Чикаго, — сказалъ дядя Прюданъ, — то значитъ мы летимъ нѣсколько западнѣе, чѣмъ бы слѣдовало для возвращенія въ Пенсильванію.

Если бъ у дяди Прюдана было намѣреніе побудить Робюра къ принятію болѣе восточнаго направленія, то онъ не могъ бы этого сдѣлать по той простой причинѣ, что инженеръ все утро не показывался изъ своей каюты. Неизвѣстно, занимался онъ или спалъ. Плѣнные баллонисты сѣли завтракать, не повидавшись съ нимъ.

Скорость Альбатроса со вчерашняго дня не перемѣнилась. Вѣтеръ былъ незначительный и дулъ съ востока, температура тоже была очень сносная. Разговаривая между собою и поджидая инженера, дядя Прюданъ и Филь Эвансъ прохаживались по палубѣ подъ вертѣвшимися у нихъ надъ головою винтами.

Такимъ образомъ они проѣхали штатъ Иллинойсъ по южной границѣ въ два съ половиной часа.

Аэронефъ пролетѣлъ надъ Миссисипи, матерью водъ, при чемъ бѣжавшіе по рѣкѣ громадные двухъэтажные пароходы казались не болѣе лодокъ. Потомъ Альбатросъ направился къ Іовѣ и пролетѣлъ въ виду Іова-Сити въ одиннадцатомъ часу утра.

По этой территоріи тянулось нѣсколько холмистыхъ кряжей въ косомъ направленіи съ юга на сѣверо-западъ. Холмы были не высоки, такъ что поднимать аэронефъ выше не понадобилось.

Впрочемъ, даже и эти холмы скоро понизились, уступивъ мѣсто гладкимъ равнинамъ Іовы, раскинутымъ по всей западной части и по Небраскѣ. Эти необозримыя преріи тянутся, какъ извѣстно, вплоть до самыхъ Утесистыхъ горъ. Тамъ и сямъ бѣжали многочисленные гіо, притоки Миссури и ея притоковъ. На ихъ берегахъ виднѣлись города и деревни, рѣдѣвшіе по мѣрѣ того, какъ Альбатросъ все больше и больше уносился на Дальній Западъ (Far West).

За весь день не случилось ничего особеннаго. Дядю Прюдана и Филя Эванса совершенно предоставили самимъ себѣ. Даже Фриколена они видѣли лишь мелькомъ. Негръ лежалъ на палубѣ около носа аэронефа съ закрытыми глазами, точно въ обморокѣ отъ головокруженія. На самомъ дѣлѣ у него не было никакого головокруженія, онъ просто закрылъ глаза отъ страха, не желая ничего видѣть.

Въ два часа Альбатросъ пролетѣлъ надъ Омагой на границѣ Небраски. Городъ Омага — настоящій узелъ громаднаго Тихоокеанскаго рельсоваго пути, проложеннаго на полторы тысячи миль между Нью-Іоркомъ и Санъ-Франциско. На одну минуту мелькнули желтыя воды Миссури, потомъ самый городъ съ деревянными и кирпичными ломами, расположенный какъразъ въ центрѣ этого громаднаго бассейна, словно пряжка на желѣзномъ поясѣ, перехватывающемъ талію Сѣверной Америки. Не было никакого сомнѣнія, что въ то время, какъ пассажиры Альбатроса любовались воздушнымъ кораблемъ, жители Омаги могли въ свою очередь видѣть пролетавшій надъ ними воздушный корабль. Но удивленіе мирныхъ обывателей при видѣ летящаго аппарата во всякомъ случаѣ было меньше изумленія президента и секретаря Вельдонскаго института, которые на этомъ аппаратѣ ѣхали.

Во всякомъ случаѣ слѣдовало ожидать, что все это дастъ обильную пищу для газетныхъ толковъ и объяснитъ, наконецъ, необъяснимый феноменъ, уже давно приковавшій къ себѣ вниманіе цѣлаго свѣта.

Черезъ часъ Альбатросъ миновалъ Омагу. Онъ поднимался къ западу, удаляясь отъ Платривера, долиною котораго идетъ черезъ прерію Тихоокеанская желѣзная дорога. Этимъ, разумѣется, дядя Прюданъ и Филь Эвансъ не могли остаться довольны.

— Значитъ, онъ серьезно задумалъ исполнить свое нелѣпое намѣреніе — завезти насъ Богъ знаетъ куда? — сказалъ одинъ изъ нихъ.

— И не обращая вниманія на нашу неохоту, — добавилъ другой. — Ну, ужъ этотъ Робюръ!.. Берегись онъ!.. Я не такой человѣкъ, чтобы это позволить или простить.

— Я тоже! — возразилъ Филь Эвансъ.

— Но, дядя Прюданъ, совѣтую вамъ не горячиться. Право, лучше будетъ, если вы себя сдержите до поры, до времени.

— Мнѣ… сдерживаться!..

— Да. Подавите, удержите свой гнѣвъ до болѣе удобнаго времени.

Въ пять часовъ, миновавъ Черныя Боры, поросшія кедромъ и сосною, Альбатросъ уже летѣлъ надъ территоріей, которая по справедливости носитъ названіе безплодныхъ пустырей Небраски. Эта мѣстность представляетъ изъ себя настоящій хаосъ обнаженныхъ бурыхъ холмовъ и сѣрыхъ утесовъ. Издали утесы эти принимали самыя причудливыя формы. Тамъ и сямъ виднѣлись развалины средневѣковыхъ построекъ съ крѣпкими башнями.

Въ дѣйствительности эти безплодные пустыни являются какимъ-то громаднымъ кладбищемъ, на которомъ въ безчисленномъ множествѣ бѣлѣются остатки мамонтовъ, фелоній и даже ископаемаго человѣка, занесенные сюда какимъ-нибудь геологическимъ переворотомъ первыхъ вѣковъ исторіи земной коры.

Къ вечеру бассейнъ Платривера остался позади. На всемъ протяженіи огромнаго кругозора, открывавшагося съ Альбатроса, виднѣлась только одна безконечная равнина.

Ночью глубокую тишину тверди нарушали уже не свистки локомотивовъ и пароходовъ, а громкое протяжное мычаніе, явственно доносившееся повременимъ до Альбатроса. То были стада бизоновъ, проходившія по преріи. Когда мычаніе умолкало, тогда слышалось шуршаніе травы подъ ногами животныхъ, похожее на отдаленный плескъ наводненія.

Затѣмъ отъ времени до времени раздавался то вой волка, то лай лисицы, то мяуканье дикой кошки, то завываніе койота, этой туземной собаки, вполнѣ заслужившей свое названіе звучнымъ лаемъ.

Въ чистомъ воздухѣ разливался сильный смѣшанный запахъ мяты, шалфея, тмина и смолистыхъ деревьевъ.

Наконецъ, ко всѣмъ прочимъ ночнымъ звукамъ присоединялся еще зловѣщій лай, похожій на лай койота, но на самомъ дѣлѣ производимый краснокожими индѣйцами. Впрочемъ, оба звука такъ похожи одинъ на другой, что только опытное ухо піонера можетъ безошибочно отличить настоящій крикъ звѣря отъ человѣческаго подражанія- ему.

На другой день, 15 іюня, Филь Эвансъ вышелъ изъ своей каюты въ пять. часовъ утра. Онъ надѣялся хоть въ этотъ день повидаться съ Робюромъ. Желая знать, почему инженеръ не показывался весь вчерашній день, онъ обратился съ вопросомъ къ Томасу Тернеру.

Томъ Тернеръ, англичанинъ родомъ, былъ широкоплечій, крѣпкій мужчина лѣтъ сорока-пяти, съ типичною головой въ Гогартовскомъ вкусѣ.

— Увидимъ ли мы сегодня инженера Робюра? — спросилъ Филь Эвансъ.

— Не знаю, — отвѣчалъ Томъ Тернеръ.

— Но вѣдь не можетъ же быть, чтобы его не было дома?

— Этого нельзя утверждать.

— Въ такомъ случаѣ, когда же онъ вернется?

— Когда найдетъ это нужнымъ.

Томъ Тернеръ повернулся и ушелъ къ себѣ въ каюту.

Пришлось удовольствоваться этимъ отвѣтомъ. Положеніе баллонистовъ было неутѣшительное, тѣмъ болѣе, что, судя по показанію компаса, Альбатросъ продолжалъ летѣть на сѣверо-западъ…

Прежній унылый пейзажъ безплодныхъ пустырей Небраски смѣнился теперь восхитительнымъ живописнымъ ландшафтомъ.

Аэронефъ, успѣвши пролетѣть отъ Омаги уже тысячу километровъ, несся въ это время надъ страною, которой Филь Эвансъ не могъ узнать по той простой причинѣ, что никогда въ ней не былъ. Горные кряжи красиво увѣнчивались фортами, построенными для сдерживанія индѣйцевъ. Деревни встрѣчались рѣдко, города совсѣмъ не встрѣчались, жителей было мало. Трудно вѣрилось, что всего въ нѣсколькихъ градусахъ къ югу отсюда лежатъ кишащія народомъ золотоносныя поля Колорадо.

Вдали, — впрочемъ, еще довольно неясно, — начинали вырѣзываться очертанія горныхъ вершинъ, золотимыхъ утреннимъ солнцемъ.

То были Утесистыя или Скалистыя горы.

Еще раньше, съ самаго утра, дядю Прюдана и Филя

Эванса насквозь прохватилъ весьма чувствительный холодъ. Между тѣмъ солнце всходило блестящее и горячее, такъ что это пониженіе температуры нельзя было отнести къ перемѣнѣ погоды.

— Это значитъ, что Альбатросъ поднялся выше, — сказалъ Филь Эвансъ.

Дѣйствительно, барометръ, повѣшенный у входа въ центральную рубку, упалъ до 540 миллиметровъ, что означало подъемъ тысячи на три метровъ. Аэронефъ держался на такой значительной высотѣ вслѣдствіе гористой страны, надъ которою онъ пролеталъ.

Впрочемъ, съ часъ тому назадъ онъ миновалъ высоту еще ббльшую — свыше четырехъ тысячъ метровъ, потому что сзади него возвышались горы, покрытыя вѣчнымъ снѣгомъ.

Дядя Прюданъ и Филь Эвансъ усиленно припоминали, что это за страна, и никакъ не могли припомнить. У нихъ не было въ виду ни малѣйшаго признака, за который бы они могли серьезно ухватиться. За ночь Альбатросъ могъ сдѣлать какое угодно уклоненіе отъ прежняго пути, и это совершенно сбивало съ толку нашихъ злополучныхъ баллонистовъ.

Однако, послѣ долгаго обсужденія, перебравъ всевозможныя гипотезы, президентъ и секретарь остановились на предположеніи, что эта страна, кругомъ окаймленная горами, есть та новая территорія, которая постановленіемъ конгресса за мартъ 1872 года объявлена національнымъ паркомъ Соединенныхъ Штатовъ.

Они не ошиблись. Мѣстность была именно та самая. Она вполнѣ заслуживала названіе парка, но только парка грандіознаго, съ горами вмѣсто холмовъ, съ озерами вмѣсто прудовъ, съ рѣками вмѣсто ручейковъ и съ могучими гейзерами вмѣсто фонтановъ.

Въ нѣсколько минутъ Альбатросъ промчался надъ рѣкою Іеллостономъ, оставивъ по правую сторону отъ себя Стивенсонову гору, и достигъ озера, одноименнаго съ упомянутою рѣкой.

Какъ причудливы зигзаги береговой линіи этого бассейна! Какъ прихотливо разбросаны по немъ острова! Какой лазурный отблескъ посылаетъ отъ себя это гигантское зеркало! И сколько жизни вокругъ этого озера, одного изъ самыхъ высокихъ надъ уровнемъ моря на всемъ земномъ шарѣ! Тутъ и пеликаны, и лебеди, и чайки, и гуси, и казарки, и нырки. Мѣстами берега очень круты и покрыты зелеными елями и лиственницами, а внизу, подъ береговыми выступами, клубятся безчисленные бѣлые дымки, — то пары, вырывающіеся изъ-подъ земли, какъ изъ огромнаго резервуара, внутри котораго вѣчный огонь поддерживаетъ воду въ состояніи постояннаго кипѣнія.

Для повара представлялся великолѣпнѣйшій случай пополнить запасы корабельной провизіи форелью, единственною рыбою, живущей въ водѣ Іеллостонскаго озера. Но Альбатросъ держался на такой высотѣ, что для ловли не представлялось ни малѣйшей возможности, иначе уловъ навѣрное былъ бы чрезвычайно обиленъ.

Черезъ озеро аэронефъ пролетѣлъ въ три четверти часа, а вскорѣ потомъ миновалъ и гейзеры, могущіе соперничать съ исландскими. Перегнувшись черезъ платформу, дядя Прюданъ и Филь Эвансъ съ удовольствіемъ любовались бьющими кверху столбами горячей воды. Самые замѣчательные изъ гейзеровъ извѣстны подъ своими особенными для каждаго названіями. Такъ, тутъ былъ Вѣеръ, струи котораго расположены въ видѣ вѣера; былъ «Укрѣпленный Замокъ», словно отстрѣливающійся отъ врага горизонтально наклонными тромбами; былъ «Вѣрный Старикъ» въ радужной діадемѣ и наконецъ могучій «Гигантъ», бьющій огромнымъ вертикальнымъ столбомъ въ двадцать футовъ толщины и болѣе двухсотъ метровъ высоты.

Вѣроятно, Робюру уже достаточно были извѣстны всѣ прелести этого чуднаго пейзажа, потому что онъ все еще не показывался. Быть можетъ, онъ направилъ

сюда свой корабль только для того, чтобы доставить удовольствіе гостямъ? Какъ бы то ни было, но онъ не шелъ выслушивать ихъ благодарность. Онъ не показался даже и въ семь часовъ утра, когда Альбатросъ началъ опасный переѣздъ надъ Скалистыми горами.

Извѣстно, что эта горная цѣпь проходитъ черезъ всю Сѣверную Америку точно спинной хребетъ и служитъ какъ бы продолженіемъ мексиканскихъ Андовъ. Самая высокая ихъ вершина — пикъ Джемсъ достигаетъ безъ малаго двѣнадцать тысячъ футовъ.

Конечно, Альбатросу стоило только участить удары своихъ винтовъ, чтобы, подобно орлу или кондору, разомъ подняться надъ всею горною цѣпью и затѣмъ со всего размаха спуститься въ Орегонъ или Утахъ, но въ этомъ маневрѣ не было ни малѣйшей надобности. Въ этой горной цѣпи есть значительные перерывы, служащіе какъ бы проходами. Черезъ одинъ изъ такихъ перерывовъ, или такъ-называемый Бриджерскій проходъ, проложено между прочимъ полотно Тихоокеанской дороги.

Въ такой прорывъ направился и Альбатросъ, умѣривъ свой ходъ, чтобы не натолкнуться на стѣну. Рулевой увѣренно правилъ послушнымъ рулемъ. Какъ ни были вооружены противъ Робюровой системы наши баллонисты, однако и они не могли отрицать, что воздушный корабль маневрируетъ замѣчательно.

Перелетъ черезъ горную цѣпь былъ оконченъ въ два часа съ половиной, и Альбатросъ принялъ свою прежнюю скорость въ сто километровъ въ часъ. Онъ направился на сѣверъ, пересѣкая территорію Утаха и приближаясь къ землѣ. Онъ уже спустился до нѣсколькихъ сотъ метровъ, какъ вдругъ вниманіе дяди Прюдана и Филя Эванса привлекли рѣзкіе свистки.

То былъ пассажирскій поѣздъ Тихоокеанской желѣзной дороги, мчавшійся на всѣхъ парахъ къ городу Большого Соленаго озера.

Тогда, повинуясь тайному приказанію, Альбатросъ спустился еще ниже, слѣдуя за летѣвшимъ поѣздомъ.

Его замѣтили. Изъ оконъ вагоновъ стали выглядывать головы, множество пассажировъ повысыпало на тормазы, чтобы лучше разглядѣть летающую машину. Нѣкоторые смѣльчаки такъ даже взобрались на крыши вагоновъ. Воздухъ, огласился привѣтственными криками. Но даже и это не заставило Робюра показаться на платформѣ.

Альбатросъ спустился еще ниже, не уменьшая скорости винтовъ, и полетѣлъ тише, чтобы не перегнать поѣздъ и летѣть вровень съ нимъ. Онъ летѣлъ какъ огромный жукъ, тогда какъ могъ бы летѣть хищною птицей. Онъ маневрировалъ вправо и влѣво, взадъ и впередъ, выказывая передъ всѣми свое искусство, и гордо распустилъ свой черный флагъ съ золотымъ солнцемъ, которому оберъ-кондукторъ поѣзда салютовалъ звѣзднымъ знаменемъ Соединенныхъ Штатовъ.

Тщетно плѣнники хотѣли воспользоваться случаемъ, чтобы дать знать на землю о постигшей ихъ участи. Тщетно надрывался президентъ Вельдонскаго института, крича громкимъ голосомъ:

— Я — дядя Прюданъ, изъ Филадельфіи!

Тщетно вторилъ ему секретарь:

— Я — Филь Эвансъ, секретарь Вельдонскаго института!

Никто не слыхалъ ихъ. Голоса ихъ терялись среди нескончаемаго ура, которымъ пассажиры поѣзда привѣтствовали аэронефъ.

На палубу вышли четверо изъ экипажа, и одинъ изъ нихъ протянулъ поѣзду кончикъ веревки, какъ дѣлаютъ моряки, когда обгонятъ какой-нибудь корабль. Кончикъ веревки — это ироническое предложеніе буксира.

Затѣмъ Альбатросъ снова пошелъ прежнимъ ходомъ и черезъ полчаса далеко оставилъ за собою поѣздъ, который вскорѣ совершенно исчезъ вдали.

Въ исходѣ перваго часа пополудни показался широкій дискъ, отражавшій солнечные лучи, точно огромный рефлекторъ.

— Это навѣрное столица мормоновъ. Сальтъ-Лэкъ-Сити! — вскричалъ дядя Прюданъ.

Это было вѣрно. То былъ дѣйствительно городъ Соленаго озера, а дискъ, отражавшій лучи, это была круглая крыша Табернакля, гдѣ собираются «вѣрные» и гдѣ ихъ свободно можетъ помѣститься десять тысячъ. Крыша Табернакля отсылала отъ себя солнечные лучи во всѣ стороны, точно выпуклое зеркало.

Большой городъ разстилался у подошвы Васагскихъ горъ, до половины склона покрытыхъ кедрами и соснами, на лѣвомъ берегу такъ-называемаго Іордана, вливающаго воды Утаха въ большое Соленое озеро (great-Salt-Lake). Кругомъ виднѣлись хорошо обработанныя поля; на лугахъ паслись безчисленныя стада барановъ.

Но это зрѣлище мелькнуло какъ тѣнь, и Альбатросъ понесся на юго-западъ съ усиленною скоростью, которая стала тѣмъ замѣтнѣе, что превосходила скорость вѣтра.

Вскорѣ воздушный, корабль уже летѣлъ надъ Невадой и ея золотоносною территоріей, которую только Сьерра отдѣляетъ отъ калифорнскихъ пріисковъ.

— Нѣтъ, мы положительно еще до ночи будемъ въ Санъ-Франциско! — сказалъ Филь Эвансъ.

— А потомъ что? — возразилъ дядя Прюданъ.

На это Филь Эвансъ ничего не могъ сказать.

Въ шесть часовъ вечера Альбатросъ перелетѣлъ черезъ Сьерру-Неваду въ томъ мѣстѣ, гдѣ находится проливъ Трукки. Черезъ этотъ проходъ идетъ желѣзная дорога. Теперь оставалось не болѣе трехсотъ километровъ, если не до Санъ-Франциско, то, по крайней мѣрѣ, до Сакраменто, главнаго города штата Калифорніи.

Скорость Альбатроса была такова, что куполъ Капитолія, едва показавшись на западномъ горизонтѣ, къ восьми часамъ вечера уже пропалъ на противоположной сторонѣ неба.

Въ эту минуту Робюръ появился на палубѣ.

— Инженеръ Робюръ, — сказалъ дядя Прюданъ, — мы доѣхали до границъ Америки. Мы полагаемъ, что пора бы прекратить шутку.

— Я никогда не шучу, — отвѣчалъ Робюръ.

Онъ далъ знакъ. Альбатросъ быстро спустился къ землѣ, но въ то же время полетѣлъ до того быстро, что пришлось укрыться въ каюту.

Едва успѣвъ затворить за собою дверь, дядя Прюданъ вскричалъ въ страшномъ гнѣвѣ:

— Еще немного — и я бы его задушилъ!

— Нужно попробовать, нельзя ли убѣжать, — отвѣчалъ Филь Эвансъ.

— Да… Будь, что будетъ.

Тутъ до нихъ донесся протяжный гулъ.

Это ревѣло море, разбиваясь о прибрежные утесы.

Воздушный корабль долетѣлъ до Тихаго океана.