"Тогда пошли", - сказал Грас.


Небрежно кивнув, Гирундо подошел к трубачам, ожидавшим неподалеку. Он положил руку на плечо ближайшего из них и заговорил низким, небрежным голосом. Трубач и его товарищи поднесли свои рожки к губам и протрубили, призывая к вниманию. Мгновение спустя другие музыканты по всему кольцу передали призыв ожидающим мужчинам.


Солдаты пришли в действие, как будто они исполняли какой-то замысловатый танец. Метатели дротиков и камней начали стрелять по верхушке стены, пытаясь очистить ее от Ментеше. Лучники, выбежавшие вперед, чтобы оказаться на расстоянии выстрела, добавили к этому обычные стрелы. Мужчины сбрасывали в ров препятствия, чтобы атакующие могли приобрести штурмовые лестницы для штурма стен.


"Вперед! Вперед!" - закричали сержанты. "Продолжайте двигаться, боги проклинают ваши глупые, пустые головы!"


Медленнее, чем они могли бы, Ментеше осознали, что люди Граса пытаются штурмовать Йозгат. Зазвучали их собственные рожки, на более резких, дерзких нотах, чем те, что использовали аворнийские трубачи. Грас мог слышать их гортанные крики тревоги, а также их собственных офицеров и младших офицеров, выкрикивающих команды и советы, вероятно, не сильно отличающиеся от того, что использовали его люди. Любой, кто не спешил в атаке, мог попасть в беду, как со стороны врага, так и со своей собственной стороны.


Глухой стук камней, ударяющихся о стену, был похож на гигантскую посадку сенокоса за сенокосилкой. Двигатели стонали и лязгали, когда ремесленники натягивали лебедки и загружали на них новые каменные шары и дротики. Они клацали, свистели и взбрыкивали, когда ракеты летели в Йозгата.


"Вперед лестницы!" Крикнул Гирундо.


Было ли это слишком рано? Достаточно ли препятствий было сброшено в ров, чтобы поддержать лестницы и людей, которые будут по ним взбираться? Грас подумал, что ему следовало бы подождать немного дольше, прежде чем отдавать команду. Но он также знал, что мог ошибаться. Гирундо обладал острым умом в таких вещах.


"Вперед!" - крикнул король. "Ты можешь это сделать!"


Он надеялся, что они смогут это сделать. Теперь солнце поднялось над горизонтом, заливая светом сельскую местность. Аворнцы начали подниматься по лестнице. Ментеше на вершине стены толкнул его раздвоенным шестом. Солдаты на нем с воплями упали обратно на землю.


Тяжелые камни обрушились на других солдат-альпинистов. Ментеше встретили остальных кипятком и раскаленным песком. Нескольким людям удалось укрыться на вершине стены — но ненадолго. Защитники налетели на них и сокрушили прежде, чем им удалось получить подкрепление. Грас выругался. Он знал, что слишком стар, чтобы возглавлять атаку по лестнице. Он знал это, но все равно хотел бы вести одного из них.


Гирундо наблюдал за битвой так же пристально, как и он сам, и выругался так же громко и нечестиво, когда ментеше затоптали аворнийский плацдарм на вершине стены. Теперь, его рот был так плотно сжат, как будто он пытался сдержать боль от раны, генерал повернулся к королю и сказал: "Я не думаю, что мы сможем подняться, ваше величество".


Грас уже начал опасаться того же самого. Несмотря на это, он спросил: "А как насчет дальней стороны стены, той, которую мы не можем видеть отсюда?"


"Рога принесли бы нам новости", - сказал Гирундо.


"Хм". Грас тоже это знал — по крайней мере, так же хорошо, как и Гирундо. Он искал предлоги, чтобы продолжить атаку. "Совсем никаких шансов, ты говоришь?"


"Если бы мы смогли продержаться на том небольшом участке, где мы добрались до стены, хотя бы минуту, тогда у нас был бы шанс, и хороший", - ответил генерал. "При нынешнем положении дел? Нет. Мы просто выбрасываем людей на ветер, и ничего особенного за них не получаем ".


Опрокинулась еще одна штурмовая лестница. До ушей Граса слабо донеслись испуганные крики падающих аворнийских солдат. Они могли бы доказать ему правоту Гирундо. Грас снова выругался. Гирундо сочувственно положил руку ему на плечо. "Эти вещи не всегда получаются именно так, как нам хотелось бы".


"Нет, а? Я бы никогда не заметил", - сказал Грас. Гирундо усмехнулся. Грас пнул землю и поднял облако пыли. Это ни к чему его не привело. Он поднял еще один. Затем его плечи поникли. "Прикажи отступать, будь оно проклято".


"Я сделаю это". Гирундо обратился к трубачам. Раздались скорбные звуки рога. Медленно, угрюмо аворнцы отступали от стен Йозгата. Поначалу защитники, казалось, думали, что отступление было уловкой. Когда они поняли, что это не так, что люди Граса действительно отступают, они улюлюкали и глумились так, как это сделал бы любой солдат, который отбросил своих врагов назад.


Грас сказал еще несколько вещей, которых он бы не сказал, если бы дела пошли лучше. Он поднял почти столько пыли, что она скрыла Йозгата. Он хотел, чтобы пыльная буря, подобная той, что обрушилась на его армию, обрушилась на крепость принца Коркута. Но эта буря не была естественной. Изгнанный не стал бы устраивать ничего подобного в крепости, которую удерживали его люди.


"Должны ли мы приготовиться попробовать это снова, ваше величество?" Спросил Гирундо. "В следующий раз мы можем застать их врасплох".


"Да, так что мы можем", - сказал Грас. "Но если мы этого не сделаем, во сколько это нам обойдется? Как долго мы можем продолжать попытки штурма стен, прежде чем мы отбросим нашу собственную армию или разрушим ее дух?"


"Это всегда интересный вопрос, не так ли?" Сказал Гирундо. "Ты не можешь узнать ответ так скоро, или я не думаю, что сможешь. Но мы должны быть в состоянии сказать, прежде чем попадем в беду, затолкав людей слишком далеко ".


"Да, мы должны", - мрачно согласился Грас. "Но будем ли мы?"


Прежде чем Гирундо смог ответить, курьер, от которого сильно пахло потом и лошадью, подошел и отдал честь, сказав: "Извините, ваше величество, но у меня для вас письмо от, э-э, другого короля".


"А ты?" Спросил Грас, невольно забавляясь. Даже после всех этих лет обычные люди не всегда знали, что делать с соглашением, которое он заключил с Ланиусом. Что ж, он и сам не всегда знал, что с этим делать, даже спустя столько лет. Он протянул руку. "Мне всегда интересно узнать, что скажет король Ланиус".


"Вот, пожалуйста". Всадник протянул ему конверт с посланием. Он открыл его, достал письмо, сломал печать, развернул лист и начал читать. Ланиус написал крупными буквами, которые без труда разобрал на расстоянии вытянутой руки. И вопрос, который задал другой король…


Грас начал смеяться, прежде чем сделал паузу, чтобы задуматься, что же было смешного. Вопрос не был необоснованным, особенно в свете того, что только что произошло перед стенами Йозгата — перед ними, да, и ненадолго на их вершине, но не за ними. Если бы аворнийская армия обошла их, тогда вопрос Ланиуса не требовал бы ответа так срочно.


При нынешнем положении вещей Грас был не в том положении, чтобы говорить, что у него есть идеи получше той, что выдвинул Ланиус. Все, о чем он думал, это пробовать все новые и новые атаки на стены в надежде, что одна из них сработает. Это была надежда, но не более чем надежда. План Ланиуса тоже не был гарантирован — далеко не гарантирован. Но Ментеше будут ждать еще чего-то подобного от аворнийской армии. Что бы еще вы ни могли сказать по этому поводу, схема Ланиуса была совсем не такой.


Грас вопреки своему желанию снова начал смеяться. Он потребовал перо и чернила. "Клянусь богами, мы посмотрим, кто будет смеяться, когда я закончу", - сказал он, когда писал.


Тинамус поклонился королю Ланиусу. "Здравствуйте, ваше величество", - сказал строитель. "Могу я, пожалуйста, поговорить с вами наедине?"


"Не понимаю, почему бы и нет", - ответил Ланиус. "Тогда почему бы тебе не выйти в сад и не рассказать мне, что у тебя на уме?"


Что-то явно было. Тинамус выглядел бледным и обеспокоенным, как будто плохо спал. Стражники вышли вместе с ним и королем, но держались достаточно далеко, чтобы позволить им поговорить так, чтобы их никто не подслушал. Бабочки порхали с цветка на цветок. Иногда Ланиусу нравилось выходить на улицу с наступлением сумерек, когда бабочек заменяли жужжащие бражники.


Красота сада была утрачена Тинамусом. Его умные руки скручивались и корчились. У них могли быть свои жизни — несчастливые жизни —. "Я даже не знаю, с чего начать", - сказал он.


"Многие люди думают, что начало - одно из лучших мест", - заметил Ланиус.


Его сарказм пролетел прямо над головой Тинамуса. Все еще держась за руки, строитель спросил: "Тебе когда—нибудь снились ... плохие сны?"


"О", - сказал Ланиус. Полдюжины слов, и все стало ясно — для него, вероятно, яснее, чем для Тинамуса. "Да, клянусь богами, понял. Значит, Изгнанный, наконец, тоже решил навестить тебя, не так ли?"


Тинамус выглядел изумленным, затем ошеломленным. "Как ты вообще мог это знать?" Требовательно спросил Тинамус.


"Ты спросил меня, были ли у меня плохие сны. Единственные настолько плохие сны - от ... него", - сказал Ланиус. "Что он тебе сказал?"


"Что он собирался наказать меня за то, что я построил то, что я построил для тебя", - ответил Тинамус. "Что я заслужил наказание, потому что я доставлял неприятности самому себе".


"Поздравляю", - мрачно сказал Ланиус.


Это поразило цель — поразило цель и разозлило Тинамуса. "Ты не должен шутить над несчастьем других людей", - сказал он.


"Я не был. Я бы не стал. Я не такой", - сказал Ланиус. "Но если Изгнанный заботится о тебе настолько, чтобы послать тебе сон, ты сделал что-то, что ему не нравится. И что в этом такого плохого?"


"Строишь шикарное место для своего как его там — твоего монкэта, правильно — чтобы бегать?" Воскликнула Тинамус. "Это безумие. Изгнанный должен быть не в своем уме, чтобы беспокоиться об этом даже на мгновение."


"Изгнанный - это великое множество вещей, большинство из которых неприятны", - сказал Ланиус. "Он не в своем уме".


Тинамус покачал головой в упрямом неверии. "Он должен быть — либо это, либо он является в моих снах для чего-то, что не имеет ничего общего с тем, что я построил для тебя, что бы он ни говорил".


Король Ланиус предполагал, что это возможно. Он не знал всего, что сделал Тинамус. Но он находил это примерно таким же вероятным, как Орталис, отложивший свои кнуты и прекративший охоту. Король спросил: "Ты знаешь Коллурио, дрессировщика животных?"


"Я не думаю, что встречался с ним. Я знаю его имя — но я полагаю, что многие люди здесь знают его имя". Взгляд Тинамуса стал острее. "Подожди. Разве я не слышал где-то, что он тренирует животных для тебя?"


"Я не знаю, слышал ты это или нет, но это правда". Ланиус наклонился, чтобы понюхать желтую розу. Цветок был прекрасен. Однако, как обычно, он подумал, что красные пахнут слаще. Он повернулся обратно к Тинамусу. "Вот кое-что, о чем ты, вероятно, не слышал — ему тоже снились сны от Изгнанного".


"Дрессировщик животных?" Глаза Тинамуса расширились. "Клянусь бородой Олора, ваше величество, почему?"


"Потому что он делает что-то, что не нравится Изгнанному. Мне тоже, и у меня были эти сны. И тебе тоже — и теперь они у тебя тоже были". Ланиус протянул руку. "Итак, ты видишь, что я имел в виду, когда поздравлял тебя".


Архитектор посмотрел на короля, посмотрел на его протянутую руку, как будто не мог поверить в то, что видел и слышал. Даже после того, как он пожал протянутую руку, он все еще выглядел озадаченным. "Дрессировщик животных. я. Почему Изгнанный должен заботиться о таких, как мы? Вы король Аворниса, ваше величество. По крайней мере, в том, что он беспокоился о вас, есть какой-то смысл."


"Рад, что ты так думаешь", - сухо сказал Ланиус. "Есть много людей, которые сказали бы, что все, что я когда-либо делаю, это играю с животными и роюсь в архивах, и поэтому никто вообще не должен беспокоиться обо мне — даже люди, не говоря уже об Изгнанном".


Теперь Тинамус уставился на него по-новому. Ланиус понял, что строитель не ожидал услышать от него ничего подобного. Ланиус пожал плечами. Тинамус сегодня получал всевозможные сюрпризы. После сна от Изгнанного жалоба от короля, скорее всего, не будет иметь такого большого значения. И, конечно же, Тинамус спросил: "Что— что мне делать — что я могу сделать ... если ... если он посетит меня снова?"


"Ты мало что можешь сделать", - ответил Ланиус, - "за исключением того, что помни, что он не может причинить тебе вреда ни в одном из этих снов. Он может напугать тебя так, что ты почти пожелаешь умереть, но он не может причинить тебе вреда. В противном случае я бы давным-давно умер, как и некоторые другие люди ".


Тинамус кивнул. "Хорошо, ваше величество. Спасибо. Это действительно помогает — во всяком случае, немного. Не могли бы вы сказать мне, кто еще, кроме вас и дрессировщика животных?"


"У тебя могло бы быть меньше проблем с ним, если бы ты не знал". Ланиус подождал, будет ли Тинамус настаивать на нем даже так. Архитектор не сказал больше ни слова. Король ни капельки не удивился.



ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ



Всякий раз, когда повозки достигали аворнийской армии, осаждающей Йозгат, Грас вздыхал с облегчением. Ментеше делали все возможное, чтобы нарушить его связь с севером. Иногда это лучшее было пугающе хорошо. Теоретически, он контролировал все между Йозгатом и Стурой. Теория была замечательной. На практике кочевники могли совершать набеги, когда и как им заблагорассудится.


Чтобы заставить их пожалеть об этом, он приказал специальному обозу прибыть в Йозгат. В фургонах не было мешков с пшеницей и бобами. Вместо этого лучники лежали под обычными брезентовыми чехлами. Это была неудобная поездка для мужчин, но не убыточная. Конечно же, кочевники напали на повозки и сопровождавших их всадников.


Как всегда, ментеше были свирепыми, лихими и бесстрашными. Они атаковали фургоны, как будто они были волками, и эти фургоны были полны сырого мяса. Очень часто такого рода нападки обращали в бегство сопровождающих и позволяли Ментеше поступать с фургонами и людьми, которые их вели, как им заблагорассудится.


Очень часто — но не в этот раз. Аворнийские офицеры выкрикивали слова команды. Сорвались брезентовые чехлы. Выскочили лучники, которым нелегко было прятаться. Они были готовы заставить Ментеше заплатить. Они выпускали залп за залпом по наступающим кочевникам с близкого расстояния.


Ментеше, те, кто выжил в ловушке, ускакали еще более яростно, чем они наступали на обоз. Слух об уловке, должно быть, быстро распространился, потому что после этого нападения на фургоны на некоторое время ослабли. Когда лучники с триумфом выстроились в линию вокруг Йозгата, Грас дал каждому из них бонус в двадцать серебряных монет.


Тем временем осада продолжалась. Грас решил отказаться от еще одного тотального штурма стен. Защитники были слишком сильны, чтобы он мог рассчитывать на успех. Вместо этого он попробовал что-то другое. Он приказал солдатам, говорившим на языке ментеше, кричать людям, осажденным в Йозгате, что они могут свободно покинуть город, если сдадутся, и что единственное, что они защищают, - это тщеславие принца Коркута.


Он не ожидал немедленных результатов — и это хорошо, потому что он их не получил. Он надеялся, что пойманные в ловушку кочевники начнут переговариваться между собой и в конце концов решат, что у них не так уж много шансов выбраться живыми, если они продолжат сражаться.


"Они, должно быть, там обеспокоены — не так ли?" он спросил Гирундо.


"Никто не должен быть никем", - ответил генерал, что было не тем, что Грас хотел услышать. Гирундо добавил: "Хотя, скажу вам, ваше величество, если бы я был заперт там, я бы волновался".


Это было больше похоже на правду. "Я думал о том же", - сказал Грас. "Может быть, они повернутся против Коркута. Может быть, они даже сделают это раньше ..." Его голос затих.


"До чего?" Спросил Гирундо.


"Прежде чем мы попробуем что-нибудь еще", — сказал Грас - ответ, который не был ответом.


Гирундо, которого никто не дурак, понял это сразу. "Какие еще вещи вы имеете в виду, ваше величество? Из того, что сказали вы, инженеры и Птероклс, не похоже, что подрыв стен сработает. Я готов снова попытаться взять их штурмом, как только ты дашь слово, но я не знаю, насколько велики наши шансы там. Или..." Он щелкнул пальцами и ухмыльнулся королю. "В конце концов, ты придумал какой-то способ дать нашим людям крылья".


"Хотел бы я этого", - сказал Грас. "Это сделало бы это военное дело намного проще — до тех пор, пока ментеше, черногорцы и фервинги тоже не научатся летать".


"Так всегда бывает", - согласился генерал. "Это тоже не займет много времени. Но что вы имеете в виду, если они не отправляют крыльвов из города Аворнис?"


Грасу почему-то не хотелось вдаваться в подробности. Он покачал головой. "Неохотно" было неподходящим словом. "Смущенный" было намного ближе к истине. "Когда я начну — если я начну — я расскажу тебе, я обещаю", - сказал он. "Прямо сейчас… ну, кто знает, слушает ли ... он?"


"Я знаю, о чем ты мне говоришь. Ты хочешь сказать, что не хочешь говорить об этом", - сказал Гирундо. "Ты придумал что-то странное, не так ли? Бьюсь об заклад, я знаю, что это. Бьюсь об заклад, это что-то, что король Ланиус извлек из архивов, не так ли?"


"Нет", - сказал Грас. "Что это не так. Я могу сказать тебе правду там, и я принесу в этом клятву, если хочешь".


Гирундо только пожал плечами. "Не берите в голову, ваше величество. Если король Ланиус не становится странным, то я ожидаю, что вы становитесь странным. Я не уверен, что хочу об этом знать." Все еще качая головой, он ушел.


Грас рассмеялся. Если бы Гирундо действительно беспокоился о состоянии своего рассудка, генерал не постеснялся бы сказать об этом. Гирундо редко стеснялся что-либо говорить. На данный момент он, казалось, был готов поверить, что Грас знал, что делает. Грас хотел бы, чтобы он сам был так уверен в этом.


После того, как он лег спать той ночью, Изгнанный явился ему во сне. Видя эти холодно совершенные черты перед собой, Грас испытал другое желание — чтобы было лучшее слово для описания этих проявлений. Сон даже не начал отдавать им должное.


"Ты замышляешь что-то против меня", - заявил изгнанный бог без предисловий.


"Ну, конечно, хочу". Грас не видел смысла отрицать это.


"Ты думаешь, что сможешь перехитрить меня". Изгнанный криво усмехнулся. "С таким же успехом можно думать, что кошка может перехитрить тебя. Ты ближе к кошке — ты ближе к червю — чем ты ко мне.


Вероятно, он был прав насчет этого. Грас никогда не приобщался к божественности. Тем не менее, множество котов перехитрили его в тот или иной момент. Он не сказал этого Изгнанному.


Меньше всего ему хотелось, чтобы изгнанный бог думал в таком ключе. Все, что он сказал, было: "Я рискну".


"Ты поднимаешь змей позади себя, и ты этого не знаешь", - сказал Изгнанный.


"Я рискну", - флегматично повторил Грас. Чем меньше он отдаст, тем лучше.


"Что бы ты ни пытался выдвинуть против меня, я заберу это до того, как это дойдет до тебя".


"Может быть". Грас знал, что он все еще спит. Он почувствовал, что все равно пожимает плечами, как будто он и Изгнанный действительно были лицом к лицу, а не разделены милями и барьером сознания. "Однако, если бы ты мог делать все, о чем говоришь, ты бы давным-давно покорил Аворнис".


"Ты увидишь, что я могу сделать. Ты увидишь, на что способны твои собственные плоть и кровь, твои собственные родственники. И да возрадуешься ты этому". Еще больше смеха вырвалось из уст изгнанного бога. Грас проснулся с потеками по лицу. Его сердце колотилось так, как будто готово было вырваться из груди.


Медленно возвращалось обычное сознание. Внутри павильона горела лампа, отбрасывая тусклый, мерцающий свет и наполняя воздух запахом горячего оливкового масла. Грас поднялся на ноги. Заскулил комар.


Он склонил голову набок и прислушался. Тут и там люди тихо переговаривались. Чуть поодаль фыркнула лошадь — или, возможно, мул. Была середина ночи. Все, что имело хоть какой-то смысл, спали.


Часовые у павильона Граса должны были бодрствовать и быть начеку. Один из них тихо заговорил с остальными. Через мгновение Грас разобрал, что он говорил. Король тихо рассмеялся. Впервые он услышал эту шутку, когда его борода была не более чем пушком на щеках. Некоторые вещи снова становились новыми для каждого поколения.


Он снял ночную рубашку через голову и снова надел тунику и мешковатые бриджи. Ночная рубашка была более удобной, но он бы шокировал охранников, если бы остался в ней. Когда он вышел из павильона в темноту за его пределами, он все равно их шокировал. "Что вы делаете не спите, ваше величество?" - спросил один из них, как будто он был малышом, которого мать застала бегающим по ночам.


"Плохой сон". Ответ Граса звучал так, как мог бы ответить и малыш.


"Тебе следует снова лечь спать". Но часовой не мог поднять его и уложить в постель, как это могла бы сделать мать с блуждающим маленьким мальчиком. Когда король вышел в ночь, его гвардейцы могли сопровождать его только на почтительном расстоянии.


Грас посмотрел в сторону стен Йозгата. Вдоль них мерцали факелы. В свете, отбрасываемом этими факелами, он мог видеть людей, движущихся туда-сюда. Он думал о ночном нападении на Ментеше в городе. Это не выглядело хорошей идеей. Защитники казались слишком бдительными. Какой позор, подумал он.


Он не планировал идти к палатке Птероклса, но его ноги думали сами за себя. Он также не был удивлен, когда полог палатки открылся и волшебник вышел. Птероклс был в ночной рубашке — ему было все равно, что подумают люди. И, похоже, он не удивился, увидев Граса. "Здравствуйте, ваше величество", - сказал он; они могли встретиться за завтраком.


"Привет". Грас тоже звучал как ни в чем не бывало. "Плохой сон?"


"Да, собственно говоря", - сказал волшебник. "Вы тоже, я так понимаю?"


"Это верно". Грас кивнул. "Он... зол на нас". Ему удалось криво пожать плечами. "Разбивает мне сердце".


"Мой тоже". Птероклс тоже пытался казаться небрежным. Ему не так уж повезло. "Э—э-э, ты знаешь, почему он на нас сердит?"


"Да, у меня есть кое-какая идея", - признал Грас. Птероклс послал ему раздраженный взгляд. "Не потрудишься ли ты сказать мне, почему?"


"Потому что мы пытаемся вернуть Скипетр Милосердия".


Теперь раздражение сменилось раздражением. "Благодарю вас, ваше величество. Я уже подозревал это. Почему он особенно раздражен сейчас?"


"Потому что мы собираемся попробовать что-то новое и непохожее", - ответил Грас.


"Ага! Теперь мы переходим к делу", - сказал волшебник. "Что мы собираемся попробовать нового и непохожего?"


"Определенно, сегодня вечером тепло, не так ли?" Сказал Грас.


Он подождал, пока Птероклс начнет брызгать слюной и дымиться. Это было одно из самых привлекательных зрелищ лагерной жизни. Но Птероклс разочаровал его. Все, что он сказал, было: "Поскольку меня считают колдуном, и даже довольно порядочным, не думаете ли вы, что я имею право знать?"


Грас улыбнулся. "Почему, когда это не имеет ничего общего с колдовством?"


"Я понимаю". Поклон Птероклса был шедевром сарказма. "Вы просто войдете, возьмете Скипетр Милосердия, скажете: "Большое вам спасибо, ваше Высочество" принцу Коркуту и неторопливо выйдете".


"На самом деле, - ответил Грас, - да".


Ланиус наносил последние штрихи на эскиз, когда Орталис вошел в небольшую комнату для аудиенций, выходящую окнами на север, которую он использовал как студию, и оглянулся через плечо. "Что это?" - Спросил законный сын Граса.


"На что это похоже?" Спросил Ланиус.


"Беспорядок". Орталис редко заботился о такте. После дальнейшего изучения он добавил: "Это не город Аворнис. Какой смысл рисовать где-то еще?"


"Я подумал, что это было интересно. Я хотел нарисовать место, которое было бы совсем не похоже на это", - сказал Ланиус.


Его шурин хмыкнул. "Ну, ты сделал это, все в порядке. Это ни на что не похоже. Значит, ты выдумал это из своей головы, не так ли?"


"Можно сказать и так". Ланиус этого не говорил. Он просто согласился, что Орталис мог бы. Он подождал, заметит ли Орталис.


К его облегчению, Орталис этого не сделал. Он сказал: "Иногда тебе приходят в голову самые странные идеи", - и ушел.


Это вполне устраивало Ланиуса. Он вернулся к наброску, время от времени останавливаясь, чтобы свериться с древней рукописью, которую он взял из архива. Он тихо рассмеялся. Когда он начал рисовать, в те дни, когда Грас ему совсем не доверял, он делал это, чтобы продать эскизы и заработать немного больше серебра. Тогда он рисовал монкотов, а не городские пейзажи.


Он отступил назад и посмотрел на эту. Орталис был прав. Это ни капельки не походило на город Аворнис. В чем ему действительно нужно было быть уверенным, так это в том, что эти три башни были правильно выровнены. Он сделал все, что мог, руководствуясь тем, что говорилось в этой рукописи и паре других. Если они были неправы… Если они были неправы, он потратил впустую много денег, усилий и времени, вот и все.


Когда у него все получилось так, как он хотел — так, как, по его убеждению, должно было быть, — он написал Грасу письмо, в котором точно объяснил, как другой король должен использовать эскиз. Он положил и свое произведение искусства, и письмо в тубус для сообщений. "Передайте слово другим, кто отправится на юг — вас могут беспокоить дурные сны", - сказал он курьеру, которому передал тубус.


"Я не боюсь снов, ваше величество", - ответил мужчина. "Я не думаю, что кто-то боится, по крайней мере, после того, как он вырастет".


"Эти сны напугают взрослого", - твердо сказал Ланиус. "Передай слово дальше. Я не выдумываю это. Они не причинят тебе вреда, но ты не узнаешь, что такое страх, пока его не испытаешь ".


"Хорошо, ваше величество". Голос курьера звучал так, как будто он больше потакал ему, чем что-либо еще, но это было в порядке вещей, пока он помнил, что сказал ему Ланиус.


Но затем он исчез, и Ланиусу не оставалось ничего, кроме беспокойства. Он отправился в великий собор, чтобы помолиться богам на небесах. Он не знал, сколько пользы это принесет, но и не представлял, как это может навредить.


Конечно, когда король Аворниса посетил великий собор, он пошел не один. Его сопровождали стражники. То же самое сделал секретарь, чтобы записать все, что он сказал, что могло потребовать записи. И он не мог просто навестить и помолиться. О нем нужно было доложить архипастырю. В своей малиновой мантии Ансер выглядел святым человеком до мозга костей. Когда он подошел поговорить с Ланиусом после того, как король закончил молитву, стражники и даже секретарь отошли на почтительное расстояние.


"Вы не выглядите очень счастливым, ваше величество", - сказал он.


"По правде говоря, я не такой". Ланиус не чувствовал, что может вдаваться в подробности; подобно Сосии и Гирундо, Ансер был одним из тех, кого Изгнанный не беспокоил ночными визитами.


"Я знаю, что тебе нужно сделать", - сказал теперь архипастырь.


"О? Что?" Спросил Ланиус.


Другой человек в красных одеждах говорил бы об очищении своего духа, об отказе от своей воли и принятии указов богов. Ансер? Ансер сказал: "Ты должен отправиться на охоту. Ничто так не отвлекает тебя от мыслей, как охота".


Ланиус не смеялся. Он всегда знал, что Ансер не был духовным лидером, в котором нуждался Аворнис в трудные времена. Он не был тем, в ком нуждалось королевство, но он был тем, что у него было. И Аворнис совершил с ним несколько великих дел в качестве архипреступника. Какое отношение он имел ко всему этому, вероятно, будет другим вопросом.


"Ты действительно должен", - настаивал он. "Да, даже ты. Я знаю, что тебя не волнует охота, но как тебе может не нравиться лес?"


"Если бы тебе больше нравился лес, ты бы весь покрылся волосами и начал ходить на четвереньках", - сказал Ланиус. Ансер добродушно рассмеялся. Король продолжал: "Кроме того, я действительно не могу прямо сейчас. Слишком много всего происходит на юге. Я не могу покинуть дворец".


"Почему бы и нет?" Спросил Ансер. "Что бы ты ни делал здесь, наверху, это не изменит того, как пойдут дела там, внизу, не так ли?"


Я надеюсь, что так и будет, подумал Ланиус. вслух он сказал: "Я хочу знать".


"Ну, хорошо". Голос архипрелата звучал терпеливо и насмешливо одновременно. Он также был очень похож на своего отца, что позабавило Ланиуса. Ансер продолжал: "Если тебе нужно быть в курсе всего каждый час дня и ночи, ты можешь посылать курьеров из леса во дворец. Таким образом, вы услышите новости не намного позже, чем если бы остались здесь. И я не думаю, что всадники сильно напугали бы игру ". Он говорил как человек, приносящий огромную жертву, и, без сомнения, так и думал.


Из-за того, что он так усердно работал, чтобы пойти навстречу Ланиусу, король не видел, как он мог сказать "нет", не показавшись грубым. "Хорошо. Ты уговорил меня на это ", - сказал он, и Ансер широко ухмыльнулся.


"Хорошо. Пошли. Я встречу тебя перед дворцом, как только смогу переодеться и позвать своих загонщиков", - сказал он. С его точки зрения, любой предлог для того, чтобы покинуть город, был хорош. Его церковные обязанности не беспокоили его ни на мгновение.


Смеясь, Ланиус поднял руку. "Давай сделаем это первым делом завтра утром", - сказал он. "Не знаю, как вы, но у меня есть кое-какие дела, о которых мне нужно позаботиться перед отъездом".


"Портит удовольствие". Но Ансер тоже смеялся. "Хорошо, ваше величество, значит, завтра утром. Тогда тебе лучше не придумывать мне никаких оправданий, это все, что я могу сказать, или я поднимусь за кафедру и начну кричать о еретиках ".


Если бы он имел в виду это, Аворнису понадобился бы новый архистратиг. Ведущих священнослужителей, которые поднимались за кафедру и доставляли королям неприятности, нужно было заменить. В противном случае, они думали, что это они управляют королевством. Архипреосвященный Букко управлял, когда Ланиус был мальчиком. Какое—то время он был прав - он возглавлял регентский совет. К сожалению, он провел его не слишком хорошо.


Но у Ансера не было амбиций в этом направлении. Если бы правление Аворнисом означало все охотничьи поездки и всех оленей, которых он хотел, он мог бы отнестись к идее более серьезно. При таком положении вещей шансов не было.


"Веселись", - сказала Сосия, когда Ланиус сказал ей, куда собирается. "Ты не бегаешь за служанками, когда встречаешься с Ансером". Если он этого не делал, она не возражала, что бы он ни делал.


Он кивнул. "Нет, это твой брат".


Сосия поморщилась. "Я не это имела в виду", - сказала она. Если Орталис гонялся за служанками по лесу, он с такой же вероятностью застрелил бы их ради забавы, как и сделал бы с ними что-нибудь еще.


"Сегодня вечером я покажу тебе, что я делаю для развлечения", - сказал Ланиус.


"О, ты сделаешь это, не так ли?" Сосия искоса взглянула на него.


Он тоже сделал это и наслаждался этим так сильно, как надеялся. По всем признакам, его жена тоже сделала. После последнего поцелуя они оба перевернулись на другой бок и заснули. Следующее, что осознал Ланиус, это то, что он смотрит в нечеловечески красивое лицо Изгнанного. "Червь, ты думаешь, что сможешь обмануть меня!" - взревел изгнанный бог.


"Как я мог это сделать?" Сказал Ланиус так невинно, как только мог. "Я всего лишь мужчина. Ты, должно быть, знаешь намного больше меня, все, что я попытаюсь, будет для тебя ясно как день ".


"Ты издеваешься надо мной? Ты смеешь издеваться надо мной? Ты заплатишь за это!"


"Я уже плачу за очень многие вещи", - сказал Ланиус. "После всего этого, что значит еще одна?"


"Мое проклятие еще тяжелее падет на тебя и твою жалкую шутку о королевстве, построенном из грязи, соломы и палок". Казалось, что Изгнанный готов взорваться от ярости. Сколько времени прошло с тех пор, как у кого-то хватало наглости подшучивать над ним? С тех пор, как он был низвергнут с небес? Ланиус бы не удивился.


Каким-то образом изгнанный бог не оставил короля в таком ужасе, как обычно. Или, может быть, Ланиус понял, даже во сне, что злость Изгнанного на него, вероятно, будет лучше, чем злость его на Граса. Все умственные способности Ланиуса были целы, как и всегда в снах, которые посылал Изгнанный. Обычно от этого ему становилось только хуже. Здесь, сейчас, он обратил это себе на пользу. "Я знаю, почему они послали тебя на землю", - сказал король.


"А ты?" Изгнанный, казалось, наклонился к нему. Даже если сейчас Ланиус был менее напуган, чем в некоторых других снах, это встревожило его. Смертельным голосом Изгнанный спросил: "Почему?"


"Потому что ты зануда", - ответило воплощение Ланиуса из сна.


Яростный рев Изгнанного был таким оглушительным, что Ланиусу на мгновение показалось, что это реальный звук, а не воображаемый. Он вырвался из сна, словно выпущенный из камнемета, как он привык делать, когда спасался от одного из снов изгнанного бога. Пот струился по его лицу и стекал по бокам от подмышек. Его сердце бешено колотилось.


"В чем дело?" Спросила Сосия размытым от сна голосом.


"Дурной сон". Ответ Ланиуса, как обычно, был правдив, но неадекватен.


"В последнее время у тебя их было много". Его жена говорила так сочувственно, как только могла, несмотря на зевоту.


"Может быть, я и сделал". Ланиус знал, что сделал. Изгнанный почувствовал, что он делает что-то необычное, и мучил его из-за этого. До сих пор Изгнанный не понял, что имел в виду король. Больше всего на свете Ланиус хотел, чтобы это частичное неведение продолжалось.


Сосия похлопала по подушке. "Ну что ж, возвращайся в постель". Она снова зевнула.


"Возможно, позже". Как обычно после одного из таких потрясений, Ланиус был слишком взволнован, чтобы спать. Он встал и направился к двери. Он положил руку на щеколду, прежде чем заметил, что он голый. Это дало бы любому слуге, проходящему по дворцовым коридорам посреди ночи, тему для разговора.


Он надел самое легкое и простое одеяние, которое у него было, сшитое из смеси шелка и льна. Никто не ожидал, что он наденет тяжелое парадное одеяние, в какой бы час это ни было. Он открыл дверь, выскользнул и закрыл ее за собой так тихо, как только мог.


Во дворце было сумрачно и тихо. Горело всего несколько факелов, что экономило топливо. Маленький мотылек порхал вокруг одного из тех, что еще мерцали. Было бы жаль, если бы он полетел в пламя.


А как насчет меня? он задавался вопросом. Лечу ли я в пламя, когда иду против Изгнанного? Многие до него сожгли себя. Он не думал, что это произойдет. Но сколько других думали так же? Разве они не были уверены, что делают что-то замечательное, что-то такое, что заставит аворнийцев помнить свои имена до скончания времен? Конечно, они думали. Единственная проблема заключалась в том, что они ошибались. Ему оставалось надеяться, что это не так.


Кто-то вышел из-за угла. Это был Орталис. Казалось, он был так же удивлен, увидев Ланиуса, как Ланиус был удивлен, увидев его. "О, привет", - сказал сын Граса. "Что ты делаешь не спишь в это время ночи?"


"Я мог бы задать тебе тот же вопрос", - сказал Ланиус. "Что касается меня, мне приснился сон, который разбудил меня". Этого было бы достаточно. Он не хотел или намеревался вдаваться в подробности.


Одна из бровей Орталиса удивленно приподнялась. "Правда? На самом деле, я тоже".


"Неужели?" Ланиус был не только удивлен, но и напуган. Сон, достаточно плохой, чтобы поднять Орталиса с постели, скорее всего, исходил от Изгнанного. Зачем изгнанному богу понадобилось посылать Орталису сны? Без всякой уважительной причины — Ланиус поставил бы на это свою жизнь. Осторожно он спросил: "Кошмар был очень плохим?"


"Кошмар?" Орталис уставился на него, разинув рот, как будто тот внезапно начал лепетать по-фервингски. "Кошмар?" он повторил; возможно, он не поверил своим ушам. "Это был самый чудесный сон, который у меня когда-либо был в жизни".


"Было ли это?" Спросил Ланиус, снова удивленный.


"Это, безусловно, было!" Орталис никогда раньше ни о чем, даже об охоте, не говорил с таким энтузиазмом. Ланиус посмеялся над собой. Он сделал немало ошибочных выводов. Это выглядело как одно из самых неправильных действий. Что ж, хорошо, подумал он.


"Вот вы где, ваше величество". Курьер с усталым голосом вручил Грасу трубку для сообщений.


"Спасибо", - сказал король, а затем сочувственно: "У вас были какие-нибудь проблемы с тем, чтобы спуститься сюда?"


"Разве я когда-нибудь!" Курьер оживился, вспоминая. "Эта кучка кочевников начала преследовать меня, и я боялся, что они поймают меня прежде, чем я доберусь до нашего следующего маленького форта. Но затем другая группа Ментеше вышла со стороны, и я действительно подумал, что мне конец. Однако вместо того, чтобы преследовать меня, они врезались друг в друга, и я ушел ".


"Рад за тебя!" Сказал Грас. "Приятно знать, что гражданская война между Коркутом и Санджаром все еще продолжается".


Знать это было особенно приятно после того, как Бори-Барс повел армию сторонников обоих принцев против аворнийцев. Возможно, Изгнанный не потрудился объединить Ментеше, если только на карту не было поставлено что-то более важное, чем один курьер. Или, возможно, шаманы Санджара действительно разработали способ удержать его от этого. Грас надеялся на это.


"Мне тоже всю дорогу снились плохие сны", - сказал курьер. "Но боги на небесах наблюдали за мной и хранили меня в безопасности".


"Без сомнения", - с сомнением сказал Грас. Как часто боги на небесах обращали хоть какое-то внимание на то, что происходило здесь, в материальном мире? Недостаточно часто. Но, даже если Грасу было трудно оставаться уверенным в них, он не хотел подорвать веру другого человека, поэтому он ограничился этим.


Он открыл конверт для сообщений и вытащил письмо, находившееся внутри.


Вместе с ним появился еще один лист. Грас первым развернул этот. Это был набросок города, каким он виден снаружи. Грас моргнул. Он знал, что Ланиус умеет рисовать, но понятия не имел, что другой король настолько хорош.


Он начал уделять свое внимание письму, затем снова перевел взгляд на набросок. От этого наброска его взгляд метнулся к стенам Йозгата. "Клянусь богами!" - пробормотал он. Ланиус оказался не только лучше, чем он думал, но и намного лучше, чем он предполагал. В этом не могло быть сомнений — другой король создал выдающийся портрет города, которого он никогда не видел.


Ланиус допустил ошибки. Текстура камня не совсем соответствовала текстуре стен Йозгата, а пропорции башен были слегка нарушены. Но это был безошибочно Йозгат.


Более чем неохотно Грас свернул рисунок и сломал печать на письме. Закончив читать, он покачал головой в невольном восхищении и уважении. Письмо было таким же точным, как и набросок, и, как и в нем, содержало несколько деталей, которые были не совсем такими, какими они должны были быть.


Как и в случае с эскизом, это не обеспокоило Граса. Они просто напомнили ему, что Ланиус был человеком — несмотря на весь свой ум, он не видел всего, что можно было увидеть. Заметив это, Грас почувствовал огромное облегчение. Он решил, что, в конце концов, все еще может быть какой-то смысл в том, чтобы он получил свою долю короны.


И здесь он очень ясно увидел, что нужно сделать. Он подошел к палатке Птероклса и просунул голову внутрь. "О, хорошо", - сказал он. "Ты здесь".


"Нет, не совсем", - ответил волшебник. "Но я рассчитываю вернуться довольно скоро".


"Э—э... верно", - сказал Грас. "Тебе было интересно, как мы заберем Скипетр Милосердия у Йозгата".


"Что-то подобное приходило мне в голову, да", - согласился Птероклс. "Однако ты сказал мне, что это не мое дело". Обида торчала из него повсюду, как колючки у ежа.


"Ну, в конце концов, это может быть". Грас сунул ему письмо Ланиуса. "Вот, прочти это и скажи мне, что ты думаешь".


Птероклс повиновался. Чем больше он читал, тем более изумленным выглядел. Закончив, он выпалил: "Это самая безумная вещь, о которой я когда-либо слышал".


"Только то, что я сказал, когда король Ланиус рассказал мне об этом прошлой зимой", - ответил Грас. "Хотя, предположим, мы забудем, что это безумие. Предположим, мы посмотрим, каковы шансы, что это сработает. Больше, чем немного, ты не находишь? Вот, посмотри и на это тоже ". Он показал рисунок Йозгата, сделанный Птероклсом Ланиусом.


"Борода Олора!" - воскликнул волшебник, сразу узнав ее. "Это — удивительно, не так ли?"


"В значительной степени так", - сказал Грас. "Он никогда даже не заходил так далеко в Стуру, не говоря уже о чем-то поблизости отсюда".


"Тем не менее, у него все записано. Везде, где это имеет значение, у него все записано", - сказал Птероклс, и Грас кивнул. Птероклс спросил: "Какое отношение я имею ко всему этому?"


"Я не знаю наверняка, но я скажу тебе, что я имел в виду", - сказал Грас, и он сказал.


Птероклс уставился на него, затем расхохотался. "Да, я могу это сделать", - сказал он, все еще смеясь. "Если подумать, я тебе для этого не нужен. Самое неуклюжее, самое неуклюжее пьяное подобие волшебника в мире могло бы это сделать ".


"Ну, я не знаю самого неуклюжего, с самыми неуклюжими пальцами пьяного оправдания волшебника в мире, и я знаю тебя", - резонно сказал Грас. "Я все еще думаю, что ты тоже справился бы с работой лучше, чем он".


"За это? Ты можешь быть удивлен", - сказал ему Птероклс.


"Возможно, я мог бы им быть, но лучше бы мне им не быть, если ты понимаешь, что я имею в виду". Когда Грас хотел, он мог казаться королем на все сто.


Птероклс поклонился в знак согласия. "Да, ваше величество. Дайте мне знать, когда".


"Я это сделаю. Очевидно, пока нет", - сказал Грас.


"Да. Очевидно". Птероклс начал хихикать, но на этот раз не совсем закончил. Его голос был совершенно серьезен, когда он сказал: "Вы знаете, ваше величество, я немного удивлен — может быть, даже больше, чем немного удивлен, — что письмо и этот набросок благополучно добрались сюда. Им пришлось пересечь ужасно много земель, на которые Ментеше могут совершить набег, прежде чем они это сделали ".


"Забавно, что ты так говоришь". Грас рассказал ему историю о чудом спасшемся от кочевников курьере.


"Это.. интересно, - задумчиво произнес Птероклс. "И еще интереснее, что две банды Ментеше должны были поссориться друг с другом, ты так не думаешь?"


"На самом деле, я так и сделал", - ответил Грас. "Когда я услышал это, это заставило меня задуматься, действительно ли волшебники Санджара разработали заклинание, чтобы не дать Изгнанному завладеть ими. Тот посланник сказал, что они собираются попробовать это, но я бы солгал, если бы сказал, что поверил ему ".


"Возможность. Определенно возможность".


Судя по тому, как Птероклс это сказал, он не воспринимал такую возможность всерьез. "О чем ты думал?" Грас спросил его.


"Ну, это действительно приходило мне в голову… Если бы боги на небесах собирались вмешиваться в дела материального мира, они могли бы поступить именно так. Небольшая неразбериха в нужное время имела бы большое значение, и кто мог бы потом что-либо доказать? Даже — он. Волшебник посмотрел на юг, в сторону гор Арголид.


Грас тоже. Был ли Изгнанный там, внизу, скрежещущим зубами из-за того, что его приспешники не поймали того курьера? Это действительно казалось возможным. Казалось ли это вероятным? Грас указал на Птероклса. "Если — он — не сможет ничего доказать, ты тоже не сможешь".


"О, я знаю это, ваше величество", - весело сказал Птероклс. "Но это дает нам пищу для размышлений, не так ли?"


Волна Граса охватила частокол, окружающий Йозгат. "Мне уже есть о чем подумать, большое тебе спасибо". Он сделал паузу. "Однако было бы неплохо, не так ли, поверить, что боги на небесах уделяют немного внимания — совсем немного, заметьте — тому, что происходит здесь, внизу?"


"Посмотрим, как все обернется", - сказал Птероклс. "Это может нам что-то сказать, так или иначе".


"Да, это возможно", - сказал Грас. "Вопрос в том, скажет ли это нам все, что мы хотим услышать?"


"Мы узнаем", - сказал Птероклс.


"Очень хорошо". Грас рассмеялся и поклонился. "Пока ты придерживаешься этого, ты можешь пророчествовать о чем угодно".


"Быть терпеливым - хорошее начало к тайне всей мудрости", - сказал Птероклс.


"Без сомнения, ты прав. Большинству людей это также одна из самых трудных задач для управления". Грас покачал головой. "Нет— это неправильно. Большинство людей не могут с этим справиться. Возьми меня — я не могу дождаться, когда смогу продолжить." Он посмотрел на рисунок, присланный Ланиусом. "Я знаю, что я могу сделать тем временем. Я могу обойти Йозгат, пока не найду место, где это лучше всего соответствует тому, что я действительно вижу ".


"Хорошо", - сказал Птероклс. "Тогда ты будешь готов, или настолько готов, насколько это возможно. Я не знал, что король — э-э, другой король — может так хорошо рисовать".


"Я тоже", - признал Грас. "Ланиус.. время от времени будет тебя удивлять".


Он отправился по кругу аворнийских линий, неся рисунок и переводя взгляд с него на стены и город за ними примерно через каждые пятьдесят шагов. Другой король сказал в своем письме, что он был настолько точен, насколько мог. Грас поверил ему. Ланиус был точен, даже когда не особенно стремился к этому. Когда он это сделал, он был обязан быть действительно очень точным.


Он должен был быть — и он был. Грас перевел взгляд с рисунка на стены еще через несколько шагов, затем медленно кивнул сам себе. Он снова свернул рисунок. Ему не нужно было идти дальше. "Здесь", - сказал он. "Прямо здесь".



ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ



Ланиус расхаживал по дворцу в агонии беспокойства. Каждый раз, когда приходил курьер, он встречал этого человека и выхватывал трубку для сообщений у него из рук. Каждый раз, когда сообщение оказывалось чем-то обычным из провинций, король раздраженно рычал. Обычно Ланиус не был склонен к рычанию. Люди бросали на него странные, даже испуганные взгляды.


Слухам не потребовалось много времени, чтобы начать циркулировать. Люди говорили о нем, когда думали, что он не слушает. Иногда, однако, он находился просто за углом в коридоре. Некоторые из слуг подумали, что он и Сосия снова поссорились.


Другие слуги были убеждены, что он либо поссорился с новой хозяйкой, либо сделал ей ребенка. Поскольку в данный момент у него не было любовницы, это тоже было неправдой. Если бы они знали, что он беспокоился о том, благополучно ли письмо и набросок дошли до Йозгата, они были бы убеждены, что он сошел с ума.


Но Ланиус не мог удержаться от резкости. Слуги тихо ходили вокруг него. Будь у него другой характер, ему, возможно, понравилось бы сеять тревогу во дворце и наказывать людей, когда они делали что-то не так, неважно, насколько незначительное. Как бы то ни было, он сожалел об их страхе, когда замечал это.


Три дня спустя наконец пришло письмо, которого он так долго ждал. Он едва не набросился на курьера, который вручил ему конверт с посланием. Когда он узнал королевскую печать на письме, он заорал. Когда он сломал печать, развернул письмо и узнал четкий, простой почерк Граса, он снова вскрикнул.


Ваше величество, с помощью богов у меня есть ваше письмо и ваш эскиз, написал другой король. Возможно, я даже имею в виду это вместо того, чтобы приклеивать его ради набивки или украшения. Эскиз довольно хорош, достаточно хорош, чтобы его можно было использовать по назначению. Когда все остальное будет готово, мы продолжим. И, поскольку боги следили за тем, что ты в последний раз прислал мне, я смею надеяться, что они продолжат присматривать за нашими начинаниями. Его подпись была торопливыми каракулями, совсем не похожими на остальной его почерк.


"Ха!" - сказал Ланиус, а затем снова "Ха!".


"Новости хорошие, ваше величество?" спросил курьер.


"Новости очень хорошие", - ответил Ланиус. "Да, клянусь бородой Олора, действительно очень хорошие". Он порылся в сумке на поясе. Как обычно, он никогда не знал, какую сумму денег он там найдет. Казалось, горсть серебра сделала свое дело. Он сунул ее курьеру, сказав: "А это за хорошие новости".


"Благодарю вас, ваше величество". Мужчина поклонился и вышел.


Какое-то время Ланиус был так же счастлив, как и встревожен. Некоторые из служанок восклицали между собой, догадываясь — ошибочно, — почему он казался таким довольным. Какими бы ошибочными ни были их догадки, они были забавными и непристойными, и Ланиусу снова было трудно удержаться от громкого смеха, когда он подслушал их.


Но его тревоги вернулись раньше, чем ему хотелось бы. Грас получил его письмо и эскиз, который к нему прилагался — хорошо. Другому королю было бы труднее продвигаться вперед без них. Но самих по себе их было недостаточно, чтобы позволить ему идти вперед. Пока Ланиус не убедился, что может.. что ж, что оставалось делать, кроме как беспокоиться?


Грас с немалым любопытством разглядывал вновь прибывших на линию осады вокруг Йозгата. Двое мужчин были очень похожи друг на друга, если бы не разница в возрасте в целое поколение. У каждого из них было вытянутое лицо и большой нос. Усы старшего мужчины были тронуты сединой, у младшего просто пропал пушок молодости. Они даже стояли одинаково. У них обоих была слегка театральная манера, как будто они никогда не прекращали выступать.


И в этот момент они оба поставили кубки с вином так быстро, как только могли. Мужчина постарше сказал: "Прошу прощения, ваше величество, но если бы мы знали, что путешествие сюда будет таким, каким оно было, я не думаю, что вы смогли бы найти в мире достаточно золота, чтобы заставить нас совершить его".


"Почему это, Коллурио?" Спросил Грас, хотя подозревал, что уже знал ответ.


Дрессировщик животных осушил свой кубок, прежде чем ответить. Он снова наполнил его вином из кувшина в павильоне Граса. "Почему?" он повторил. "Я скажу тебе почему — потому что я думал, что нас убьют дюжину раз, вот почему".


"Всего дюжина?" пробормотал его сын.


"Ну, я не знаю. Через некоторое время я потерял нить событий, "Парус Коллурио "Все началось с того, что в лодку, в которой мы находились, когда пересекали Стуру, врезалось бревно и чуть не сбросило нас в реку. Клянусь богами на небесах, я не знаю, что бы я сделал — я так и не научился плавать ".


"А?" - сказал Грас. "Как ты был спасен?"


"Ну, гребцы тянули как сумасшедшие, и в последний момент бревно слегка качнулось, так что оно врезалось в самую корму лодки —"


"Ты имеешь в виду корму", - сказал Грас, подумав: "Сухопутный житель".


"Как бы вы это ни называли". Коллурио не был склонен привередничать: "В любом случае, бревно просто отскочило, можно сказать, и развернуло нас, но не перевернуло".


У него никогда не было причин учить слово "опрокидываться". Грас не предполагал, что сейчас ему понадобится урок лексики. Король не думал, что это бревно соскользнуло со Стуры случайно. Он надеялся, что тот тоже не отклонился в последний момент случайно. "Что произошло дальше?" он спросил.


Коллурио толкнул локтем своего сына. "Ты расскажи это, Кринитус".


"Хорошо", - сказал молодой человек. "Это было, когда фургону пришлось бежать к форту примерно на пол-прыжка впереди Ментеше".


"Ты имеешь в виду, это было в первый раз", - сказал Коллурио.


"Ну, да". Кринитус кивнул. "В первый раз. Но несколько улан выехали из форта, и по какой-то причине кочевник не стал преследовать нас. Они, должно быть, думали, что солдаты собираются напасть на них. Мне показалось, что аворнийцев было недостаточно для этого, но я не собираюсь жаловаться, поверьте мне ".


"Я тоже", - сказал Коллурио. Он посмотрел на Граса. "Я подумал то же самое, что и мой сын. Нас спасло не что иное, как милосердие королевы Келеи".


Я надеюсь, что ты прав, подумал Грас. Что он сказал, было: "Я так понимаю, у тебя были еще какие-то чудеса избежания?"


"Их целый вагон", - сказал Коллурио и рассмеялся собственному остроумию. "Некоторые из гонщиков, с которыми мы разговаривали, сказали, что подобные вещи случаются постоянно. Однако, если они это сделают, я не понимаю, как сюда вообще что-то попадет, и это правда ".


"Иногда чего-то не происходит", - сказал Грас. "Я рад, что вы двое сделали это. И, не хочу вас обидеть, я еще больше рад, что сделал монкэт".


Коллурио почесал свой похожий на лемех носа. "Король Ланиус продолжал и продолжал говорить о том, что зверь важнее, чем я понимал. Я бы сказал ему, что он сумасшедший, если бы он не был королем — вероятно, мне не следовало говорить вам этого, не так ли, ваше величество?"


"У меня время от времени возникали те же мысли о короле Ланиусе", - ответил Грас, "но я должен признать, что ошибался чаще, чем был прав".


"Это может быть. Да, это может быть", - ответил Коллурио, наливая еще вина себе и Кринитусу. Он и его сын быстро напились бы, если бы продолжали в том же духе. Он продолжил: "Помимо того, что он был королем, еще одна вещь, которая заставляла меня держать свой дурацкий рот на замке, были эти сны. Вы знаете об этих снах, ваше величество? Король Ланиус сказал, что вы знали".


"О, да". Грас поднял свой собственный кубок в знак приветствия дрессировщику животных. "Я знаю об этих снах, и я также знаю, кто их посылает. Добро пожаловать в клуб. Нас не так уж много. Мы - те люди, которые беспокоят его." Он посмотрел на юг, в сторону гор Арголид.


Коллурио вздрогнул. "Его Величество — я имею в виду, его другое Величество — сказал мне то же самое. Я скажу вам то, что сказал ему — я мог бы обойтись без такой чести".


"Хотел бы я, чтобы мне приснился один из этих снов". Кринитус казался обиженным из-за того, что его оставили в стороне.


"Не надо". Грас и Коллурио произнесли одно и то же слово одновременно. Грас продолжил: "Если немного повезет — и я думаю, что сейчас только немного везения, а не те огромные куски, которые нам понадобились бы некоторое время назад, — говорю я, если немного повезет, у него больше не будет шансов беспокоить нас подобным образом".


"Как это, ваше величество?" Коллурио говорил как крайне озадаченный человек. "Я пытался, и я пытался, но я просто не могу расшифровать это. Зачем мы привели монката к стенам Йозгата?"


Если Коллурио не мог этого видеть, то — при такой толике удачи — Изгнанный тоже этого не увидит. Птероклс был застигнут врасплох, когда Грас объяснил это. Птероклс, на самом деле, был совершенно поражен. "Почему?" - спросил король. "Я скажу тебе почему".


"Пожалуйста!" На этот раз Коллурио и Кринитус говорили вместе.


"Чтобы взять Скипетр Милосердия, вот почему", - сказал Грас.


Два дрессировщика животных, среднего возраста и молодой, посмотрели на него с одинаковым выражением. На их лицах у обоих было написано: "Ваше величество, вы не в своем уме". Больше всего Граса беспокоило то, что они были склонны — действительно, были слишком вероятны — оказаться абсолютно правыми.


И снова Ланиус с тревогой ждал вестей с юга. Он хотел быть уверен, что Паунсер (и, не совсем случайно, Коллурио и Кринитус) добрались до аворнийских сооружений, окружающих Йозгат. Если только он не ошибался, и если Изгнанный и Ментеше не были одурачены лучше, чем он думал, они сделают все, что в их силах, чтобы остановить монкэта и его тренеров. Если бы они сделали…


Если они вернутся, я начну с другого зверя — и с другими дрессировщиками, подумал король. Нет, я начну с нескольких монкотов и отправлю их вниз по отдельности.


Это была хорошая идея. Чем больше он смотрел на это, тем больше ему хотелось, чтобы он сделал это на этот раз, вместо того, чтобы перекладывать все на пушистые плечи Паунсера. Но у Паунсера были преимущества перед всеми остальными. Им потребовалось бы больше времени, чтобы узнать то, что им нужно было знать — то, что, как он надеялся, им нужно было знать.


Однако, если что-то пойдет не так в этот предвыборный сезон, будет ли у него когда-нибудь шанс отправить больше монкэтов к югу от Стуры? Сможет ли Грас снова осадить Йозгат? Ланиус не был уверен. Тем не менее, у него было чувство, что это был лучший шанс Аворниса, возможно, единственный шанс Аворниса.


Это чувство только усилило его желание узнать, что происходит там, на юге.


Даже если бы Паунсер благополучно добрался до Йозгата, это не было гарантией того, что монкат добьется успеха. Ланиус остро осознавал, насколько старыми были описания города, которые он использовал. Он ничего не мог с этим поделать; они были самыми новыми из тех, что у него были. Если бы не архивы, у него бы их не было. Планы улиц мало изменились, даже после того, как Ментеше удерживали город в течение многих лет. Он видел, как это доказывалось после осады Трабзуна. Он должен был верить, что это справедливо и для Йозгата.


Ланиус изо всех сил старался не показывать своего волнения всякий раз, когда во дворец приходил курьер, и не показывать своего разочарования, когда курьеры передавали ему сообщения, которые не имели никакого отношения к тому, что происходило вокруг Йозгата. Это было нелегко, и становилось все труднее по мере того, как день шел за днем, а с юга не было никаких новостей.


Что бы я ни услышал, на самом деле это не имеет значения, сказал он себе. Это будут всего лишь слова о том, что уже произошло, и я ничего не смогу с этим поделать, так или иначе. Это было правдой, но это было слабым утешением. Он хотел чувствовать, он хотел знать, что то, что он сделал, имело значение.


Если бы это имело значение. Это была другая сторона медали, та сторона, о которой он не хотел думать. Так или иначе, он узнает.


Когда Грас, наконец, отправил письмо, оно сказало ему меньше, чем он хотел. Грас привел вескую причину для этого, но все равно оставил Ланиуса разочарованным. После обычных приветствий, написал другой король, Вам будет приятно услышать, что двое ваших бесстрашных дрессировщиков и животное, которого они дрессировали, благополучно добрались сюда. Это после приключений, которые позорят те, что описаны в твоем недавнем письме и наброске. Он описал некоторые из них, затем продолжил, каким бы опасным ни было путешествие, они благополучно прибыли, что я воспринимаю как хороший знак. Может быть, боги на небесах все-таки уделяют немного внимания, совсем немного, материальному миру. Я смею надеяться.


Теперь мы ждем безлунной ночи. Получив его, мы выясним, умнее ли мы, чем думаем, или только лучше умеем обманывать самих себя — или позволяем себя одурачить. Далее следовала его подпись.


Взглянув на дату на письме, Ланиус увидел, что Грас написал его двумя неделями ранее. Тогда луна приближалась к полнолунию. Теперь она уменьшалась к новолунию. У Граса были свои безлунные ночи, если он хотел их.


Возможно, Грас уже сделал то, что нужно было сделать. Возможно, известие уже в пути. Ланиус надеялся, что это так. Он также надеялся, что Олор, Келеа и остальные обращали внимание на то, что происходило здесь, внизу, как и предполагал другой король. Изгнанный совершенно очевидно не хотел, чтобы письмо и набросок Ланиуса или Коллурио, Кринитуса и Паунсера попали к Йозгату. Так же очевидно, что они сделали это. Если боги на небесах не помогли им, то кто? Вообще никто? Ланиус не мог в это поверить, не тогда, когда Изгнанный пытался остановить их.


Опять же, он не был уверен, что боги могли здесь сделать. Материальный мир не был их собственной сферой. Конечно, боги не вмешивались напрямую. Олор не метал молнию. Келеа не разбрасывала цветы по ландшафту, чтобы отвлечь Ментеше. То, что, похоже, распространилось, было замешательством — и замешательство не было материальным.


"Впереди захватывающие времена", - пробормотал Ланиус. Он надеялся, что они будут захватывающими. Через мгновение он покачал головой. Он надеялся, что они будут захватывающими правильным образом. Даже если бы Изгнанный одержал победу, было бы много волнений. Но это было бы не то, что хотел знать Аворнис.


Мы скоро узнаем, подумал король. Он задавался вопросом, сможет ли он почувствовать перемену, если все пойдет хорошо. Затем он задался вопросом, сможет ли он почувствовать изменения, если они пойдут ужасно неправильно. Мы узнаем, снова подумал он. Или, может быть, он уже узнал, и ответ был отрицательным.


"Я узнаю, если узнаю", - сказал он и засмеялся. Когда он узнает, он поймет, над чем ему действительно есть над чем смеяться — если у него вообще что-то есть.


"Черный, как внутренности овцы", - пробормотал Коллурио.


"Не так уж и плохо", - сказал Грас. Но ведь дрессировщик животных прожил почти всю свою жизнь в городе Аворнис, где всегда горели факелы, лампы и свечи, чтобы не допустить наступления ночи. Было достаточно темно, и более чем достаточно. В небе сияли только звезды. Поблизости от короля и его товарищей не горело ни одного лагерного костра. На стенах Йозгата горело несколько факелов, но Ментеше не использовали их свет, чтобы выглянуть наружу. Защитники города просто хотели убедиться, что смогут увидеть, как аворнанцы неожиданно присоединятся к ним на стенах.


Грас почти неслышно рассмеялся. Какое-то время у них там будет компания, все в порядке. Но это была бы не та компания, которую они искали — Грас всем сердцем надеялся, что это будет не так, во всяком случае — и она не задержалась бы здесь надолго.


"Все готово?" - прошептал король. Когда никто не сказал ему "нет", он кивнул сам себе и сказал: "Тогда давай попробуем".


Солдаты тихо отодвинули в сторону заостренные бревна, чтобы проделать брешь в частоколе. Другие солдаты перекинули трап через ров, окружавший изгородь из кольев. Грас, Коллурио, Кринитус и Птероклс подождали, прежде чем перейти границу. Взглянув на Йозгата, Коллурио сказал: "Другой король действительно знал эту часть города, не так ли? Башни, которые он нарисовал на эскизе, находятся точно в том же месте, что и в Йозгате ".


"Все ли внутри этой части города такое же, как в срезе, который он приказал построить Тинамусу?" Спросил Кринитус.


"Хороший вопрос", - сказал Грас. "Я не знаю ответа на этот вопрос. Я не думаю, что король Ланиус знал ответ на этот вопрос. Он надеялся, что ситуация не слишком изменилась, и я тоже. Скоро мы увидим".


Словно его слова послужили сигналом, аворнийские лучники и осадные машины далеко по всей линии начали стрелять в Йозгата. Люди Граса делали это почти — но не совсем — наугад уже несколько дней. Ментеше отреагировали во многом так, как король на это и надеялся. Они послали людей на угрожаемый участок и не особо беспокоились о какой-либо другой части стены.


"Сейчас", - сказал Грас. Он, дрессировщики и волшебник пересекли трап и поспешили ко рву. Коллурио нес клетку Прыгуна. Кринитус и Птероклс держали в руках длинный, тонкий шест. Плотники изготовили его в секциях в столице, а другие столяры объединили секции вместе, как только дрессировщик животных привез его в Йозгат.


Когда они добрались до края рва, Грас уставился на стену. Казалось, никто там, наверху, не обращал никакого внимания на то, что происходило за пределами города. Птероклс отметил то же самое, сказав: "Выглядит достаточно тихо".


"Да". Грас кивнул. "Мы собираемся попробовать это. Джентльмены, если вы будете так добры..."


Кринитус и Птероклс направили шест под углом к вершине стены. Наконец, после того, что казалось слишком долгим, дальний конец шеста коснулся зубцов наверху. "Как ты думаешь, кто-нибудь это слышал?" С тревогой спросил Кринитус.


Со стены не донеслось криков. Ни один Ментеше не подошел, чтобы схватиться за другой конец шеста. "Кажется, все в порядке", - пробормотал Грас. "Почему бы тебе не выпустить обезьяну из клетки, Коллурио?"


"Я сделаю это", - ответил дрессировщик животных, также тихим голосом. Он повозился с дверцей клетки. Когда дверь открылась, он сказал: "Надеюсь, поездка сюда не заставила зверя забыть, что он должен делать. Такое иногда случается, и у нас было ужасно долгое путешествие".


"Есть только один способ выяснить", - сказал Грас.


Паунсер издал затхлое мяуканье. Это было не совсем похоже на звуки, издаваемые обычными кошками, но было ближе к ним, чем что-либо еще. Обезьяна высунула голову из клетки, как будто не была уверена, что такие вольности допустимы. Когда на него никто не кричал и не тыкал, чтобы он убрался, он выбрался из клетки, потянулся — и уселся на землю, чтобы вылизать свой зад. "Жалкое создание!" Кринитус взорвался и сделал вид, что собирается пнуть его ногой.


Отец остановил его. "Оставь зверя в покое", - сказал он. "Он должен позаботиться о себе, прежде чем сможет позаботиться о том, чего мы от него хотим".


Прыгун перестал вылизываться. Грас мог определить момент, когда обезьяна заметила шест. Животное издало негромкий заинтересованный звук. В тот момент, когда Коллурио услышал это, он издал тихий довольный звук. Паунсер поднялся по шесту. С тем, что по сути было руками на всех четырех конечностях, монкат был менее грациозен, чем обычные кошки на земле. Однако, как только он начал взбираться на шест,… Монкат ухватился передними и задними лапами и поднялся быстрее и искуснее, чем Грас мог себе представить.


"Хвала богам!" Коллурио выдохнул. "Он все еще знает, что должен делать".


Неудивительно, что в его голосе звучит облегчение, подумал Грас. Если бы животное заартачилось, на кого бы свалилась вина? Это не свалилось бы на Паунсера. В конце концов, монкат был всего лишь монкатом. Он приземлился бы на Коллурио и Кринитусе.


"На вершину и на стену", - сказал младший тренер. "Я больше не чувствую его веса на шесте".


"Наверх и в Йозгат", - сказал Грас. Он все равно надеялся, что Паунсер отправится в Йозгат. Если бы обезьяна предпочла вместо этого прогуливаться вдоль стены, кто мог бы сказать, что произошло бы? Возможно, один из Ментеше там, наверху, нашел бы нового питомца. Или, может быть, поскольку город был в осаде, кто-нибудь из жителей равнин найдет ужин. Но Грас ничего не мог с этим поделать сейчас. Это зависело от Паунсера — и, возможно, от Птероклса. Грас повернулся к волшебнику. "Ты готов?"


"Да, ваше величество". Волшебник отвесил Грасу ироничный поклон. "Я нужен вам для этого заклинания примерно так же, как вам нужно разбить яйцо, уронив на него великий собор".


"Это мило", - безмятежно сказал Грас. "Ты говорил мне нечто подобное раньше. У меня есть ты, таким образом, мне не нужно никому больше рассказывать о том, что мы делаем, я знаю, что ты справишься с этим, и ты отлично справишься с этой задачей ".


Вместе со своими обычными колдовскими принадлежностями у Птероклса в поясной сумке было несколько маленьких кусочков сырой баранины, завернутых в ткань. Один из них он держал на ладони левой руки. В правой руке он держал наконечник стрелы, выпущенный со стен Йозгата. "Тот же трюк, который я использовал за пределами Трабзуна, только с новым поворотом", - отметил он. "Закон заражения означает, что наконечник стрелы, который был внутри Йозгата, все еще связан с этим местом".


Он начал петь тихим голосом, который никто на стенах не мог услышать. Когда он замолчал, кусок баранины исчез из его руки. "Это внутри города?" Спросил Грас. "Он там, где должен быть?"


"Да, ваше величество — именно там, где монкат должен его найти", - терпеливо ответил Птероклс. "Я говорил тебе, что волшебник-изгородь мог бы перемещать это мясо так же хорошо, как и я".


"Просто продолжай делать это", - сказал король. "Если это так просто, что оскорбляет твое достоинство, что ж, может быть, в следующий раз я попрошу тебя сделать что-нибудь посложнее, вот и все".


Птероклс повторял заклинание снова и снова. Кусок за куском баранины исчезали. По приглушенным комментариям волшебника Грас понял, что каждый кусочек все глубже проникает в Йозгата. Коллурио и Кринитус точно знали, где в модели города Паунсер привык получать свои награды, выполняя свою рутину. Настолько точно, насколько мог Птероклс, он раскладывал баранину в местах, соответствующих этим.


Волшебник начал заклинание еще раз, затем сделал паузу. "Ваше величество, это заклинание подойдет близко к цитадели. Там установлены магические чары. Если я проникну в них, я могу предупредить волшебника, который их установил. Должен ли я положить туда мясо в любом случае?"


"Нет!" Грас не был уверен, что он прав, но он не колебался. "Монкэт все равно продолжит, я думаю, и я не хочу предупреждать Ментеше. Несмотря ни на что, я не хочу предупреждать Ментеше. Возможно, нам придется попробовать это снова, и неожиданность поможет, если мы это сделаем ".


"Как пожелаешь". Птероклс принял свое решение. Большая часть того, что делало короля королем, заставляло людей принимать его выбор. Конечно, если они принимали слишком много неправильных решений…


"Я думаю, это хорошо. Я надеюсь, что это так", - сказал Коллурио. "Обезьяна - умное животное. Даже если некоторых наград не хватает, обычно это продолжается в ожидании найти остальное. Я видел так много ".


"Спасибо", - сказал ему Грас. Но он сделал свой выбор по причинам, в основном отличным от тех, которые назвал тренер. Он думал, что сделал бы это, даже если бы Коллурио сказал ему что-то другое.


"Тогда я положу эти другие части на обратном пути", - сказал Птероклс. "Хотел бы я знать, где именно в Йозгате сейчас находится Паунсер".


"Мы ничего не можем сделать, кроме как ждать", - сказал Грас. Каким бы правдивым это ни было, ему это не понравилось. Рано или поздно Ментеше должны были заметить его спутников и его самого, не говоря уже о шесте, который вел к стене.. не так ли? Бдительные люди уже должны были заметить их. Возможно, только возможно, боги помогали защитникам не замечать того, что происходило у них под носом. Или, может быть, Ментеше не были начеку, потому что не думали, что аворнанцы смогут выставить людей на стены без их ведома.


И они были правы. Аворнцы не могли незаметно провести людей на стены Йозгата. Но Ментеше не подумали о монкатах. Они, вероятно, никогда о них не слышали. То, чего они не знали ... может преподнести им сюрприз.


С другой стороны города продолжались звуки перестрелки. Грас услышал резкий стук, когда камень врезался в стену. Отдаленные крики говорили о том, что Ментеше это не понравилось. Но стены были хорошо сложены. Камнеметы могли долбить по ним долгое время — возможно, целую вечность — не разрушая их.


Время от времени в поле зрения появлялись летучие мыши и козодои, когда они подлетали близко к факелам, чтобы ловить насекомых в воздухе. Они не обращали на сражение никакого внимания; для них это значило не больше, чем для Граса вкус мотылька. Он задавался вопросом, должен ли он им завидовать.


Наступила темнота луны. До восхода солнца на небе не будет ничего, кроме звездного света. Хотя Грас и знал это, он обнаружил, что смотрит на восток. Это было не что иное, как глупость; если бы его чувства не говорили ему, что до рассвета еще далеко, положение звезд, когда они вращались по небу, изменило бы.


"Сколько еще?" Спросил Кринитус.


"Сколько бы времени это ни заняло", - ответил Грас. "Пока монкат не вернется, или пока мы не будем уверены, что этого не произойдет".


Коллурио указал не на восток, а на юг. "Что это?"


На мгновение Грасу показалось, что это красная звезда, которую он раньше не замечал, пульсирующая прямо над южным горизонтом. Когда он переехал из Стуры в Йозгат, северные созвездия висели на небе ниже, в то время как южные поднялись выше, и в поле зрения появилось несколько звезд, которых он никогда раньше не видел. Но потом он понял, что это не звезда. Он подумал об огромном прыгающем пламени, но это тоже показалось ему не совсем правильным. "Я не знаю, что это такое", - сказал он наконец.


Птероклс тоже посмотрел на пульсирующую точку алого света. "Разве это не примерно там, где… предполагается, что у него есть свое логово в горах Арголид?"


Грас задумался. "Да, я думаю, это так", - сказал он наконец. "Но почему мы можем видеть это сейчас? Он никогда раньше так не светился".


"Может быть, до сих пор ему не о чем было особенно беспокоиться", - сказал Птероклс. "Может быть..."


"Борода Олора", - прошептал Грас с благоговением в голосе. Если бы Ловкач проник сквозь защиту, это остановило бы самого смелого вора-человека вдали от его цели… О, если бы Паунсер это сделал.!


Как только эта мысль пришла в голову Грасу, Йозгат взбесился. Казалось, что все ментеше в городе одновременно начали кричать друг на друга. Все, что Грас мог видеть, это вершину стены. Это заставило его скрипнуть зубами от разочарования, поскольку это означало, что он мог получить лишь самое смутное представление о том, что происходило внизу, в самом Йозгате.


События на стене были достаточно оживленными. Ментеше бегал туда-сюда. Все они кричали во всю глотку. У некоторых из них были факелы, у других нет. Он стал свидетелем одного впечатляющего падения, когда житель равнин с факелом споткнулся о кого-то или что-то. Мужчина с шлепком упал. Его факел вылетел наружу, упал и с шипением угас во рву.


К счастью, это было немного дальше по стене от того места, где стояли король Аворниса, дрессировщики животных и волшебник. Даже падающий факел не бросал на них особого света. Никто из ментеше, казалось, понятия не имел, что они были там. Никто из жителей равнин, казалось, ни в малейшей степени не интересовался тем, что происходило за пределами Йозгата. Все их внимание сосредоточилось на том, что пошло не так внутри стен. То, что суматоха внутри может быть связана с аворнанцами снаружи, похоже, не приходило им в голову.


"Хотел бы я, чтобы кто-нибудь сказал мне, что город сойдет с ума, пока монкат находится внутри него", - обеспокоенно сказал Коллурио. "Я бы приучил зверя привыкать к шуму и суете. Таким образом, это может напугать его и заставить отказаться от того, чему он научился ".


Это было последнее, что Грас хотел услышать. Ланиус, ты подумал обо всем остальном. Почему ты не подумал и об этом тоже? Но он не винил — он не мог — по-настоящему винить другого короля. Ланиус взял идею, которая никому другому не пришла бы в голову, и воплотил ее в жизнь. И я тоже, клянусь богами. Я тоже, подумал Грас. "Мы зашли так далеко", - сказал он. "Если хоть немного повезет, мы сможем продвинуться так далеко, как нам нужно".


Внутри Йозгата раздалось еще больше криков. Кто-то проревел то, что явно было приказом. Кто-то другой прокричал то, что было столь же откровенным вызовом. Железо звякнуло о железо. Раненые кричали. Имели ли они хоть малейшее представление, почему они сражались друг с другом? Грас не стал бы ставить на это.


Это беспокоило не его. Это беспокоило их — и Изгнанного. Его беспокоил Нападающий. Где был монкэт? Что он делал? Делал ли он что-нибудь помимо того, что прятался от окружающего хаоса или, может быть, гонялся за вкусно пахнущей южной мышью? Грас не знал. Он не мог знать, даже если бы мог догадываться и надеяться. Его грызло незнание.


Основание шеста зашевелилось там, в грязи у края рва. Птероклс и Кринитус оба схватили его, оба удержали. Либо Ментеше нашли другой конец на краю стены и начали тянуть его вверх, либо…


Грас посмотрел на вершину работ Йозгата. "Там Паунсер!" — сказал он самым радостным шепотом, какой он когда-либо использовал.


Вниз спустился монкат, быстрый и грациозный, как всегда. Держал ли он что-нибудь в одной из своих когтистых лап? Ланиус ворчал, когда он воровал ложки с кухонь во дворце. Что он украл на этот раз и откуда?


"Мроу", - сказал монкат, покидая шест на твердую почву. Он свирепо посмотрел на Коллурио. Он взял у Птероклса кусок баранины.


"Нет, позволь мне", - сказал король Грас и торжественно вручил последнюю награду. И, пока Прыгун ел, Грас взял Скипетр Милосердия в свои руки.



ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ



"Ты!" Рев Изгнанного был полон ярости, отчаяния и безысходности. "Ты вор! Ты бандит! Ты разбойник! Ты забрал то, что принадлежит мне, то, на что ты не имеешь права. Ты думаешь, что можешь так пренебрегать мной?"


Во сне Ланиус смотрел на изгнанного бога. Как всегда, лицо Изгнанного казалось совершенно прекрасным, совершенно спокойным


... или так оно и было? Разве это не был едва заметный след морщинки в уголках его рта? Это испортило его нечеловечески холодное великолепие, как разбитое окно могло бы испортить здание.


И, независимо от того, насколько страстно звучал Изгнанный, он говорил неправду, не так, как это понимал Ланиус. "Много лет назад ты забрал то, что принадлежало Аворнису", - ответил король. "Как ты можешь жаловаться, когда мы делаем то, что должны сделать, чтобы вернуть его?"


"Это не то, чего заслуживают смертные. Это не то, что смертные должны осквернять своим прикосновением", - яростно сказал Изгнанный.


Ланиус покачал головой. Движение казалось абсолютно реальным, хотя, как всегда, когда он сталкивался с Изгнанным, он знал, что это сон. "Ты тот, чье прикосновение оскверняет его", - сказал Ланиус. "Если бы ты мог им воспользоваться, если бы тебе было предназначено им воспользоваться, ты бы смог это сделать сотни лет назад. Это не твое. Это не принадлежит тебе. Это не для тебя".


"Это мой ключ к возвращению небес", - сказал Изгнанный. "Это мое — мое, говорю тебе! С ним в моих руках так называемые боги, которые низвергли меня, не могут надеяться выстоять против меня ".


"Но он бесполезен в твоих руках, не так ли?" Сказал Ланиус. "Для тебя он вообще бесполезен. Ты даже не можешь поднять его. В то время как—" Он замолчал. Он не хотел говорить Изгнанному, что монкат может делать то, чего не мог изгнанный бог. Он не знал, был ли Паунсер все еще внутри Йозгата или ему удалось сбежать из города. Нет смысла говорить что-либо больше, чем было необходимо, и очень важно рассказывать Изгнанному как можно меньше.


Удача — или, возможно, покровительство богов на небесах — осталась с ним. Изгнанный был так взволнован; он не заметил колебаний Ланиуса и не стал выяснять, что могло их вызвать. "Это должно быть моим. Это должно быть моим. Он будет моим!" - крикнул Изгнанный.


"Он снова принадлежит Аворнису", - сказал Ланиус. "Он всегда был нашим, даже если ты украл его. Мы можем им воспользоваться. Мы можем — и мы сделаем это".


Грас воспользуется им, подумал Ланиус, прямо посреди своего сна. Даже тогда это раздражало его. Он понял, что Паунсер, который воровал кухонные ложки, может украсть и другие вещи, более грандиозные, если его должным образом обучить. Он попросил Тинамуса построить участок Йозгата в сельской местности. Он нанял Коллурио, чтобы убедиться, что монкэт научился тому, что должен был делать. Что такого сделал Грас по сравнению с этим, что дало ему право владеть Скипетром Милосердия?


Не успел он задать вопрос, как сразу же ответил на него. Грас повел аворнийскую армию с юга от Стуры к Йозгату. Без него Паунсер не смог бы подобраться к Скипетру ближе чем на пару сотен миль. Это могло бы дать другому королю определенные права на талисман, не так ли?


"Ты не знаешь, как им пользоваться", - сказал Изгнанный. "Я мог бы показать тебе..."


"Я уверен, что ты мог бы", - сухо сказал Ланиус. Но изгнанный бог, большую часть времени столь чувствительный к тону, казалось, не заметил этой сухости сейчас. Изгнанный нетерпеливо наклонился вперед — то есть нетерпеливо, пока Ланиус не добавил: "Я уверен, что ты мог бы — для своих собственных целей, но не для наших".


Изгнанный отступил. На лице, которое обычно было гладким, как полированный мрамор, появилось больше мелких морщинок. "Тогда умри!" - прогремел он. "Умри и представь, что любой, кто придет после тебя, когда-нибудь узнает твое имя".


Вместо того, чтобы умереть, Ланиус проснулся. Как всегда после встречи с Изгнанным во сне, ему понадобилось мгновение, чтобы осознать, что он в безопасности, и противостояние закончилось. Сосия что-то пробормотала рядом с ним. "Все в порядке, дорогая", - сказал он. На этот раз он осмелился надеяться, что все действительно в порядке.


Он задавался вопросом, узнает ли он, когда и если Паунсер украл Скипетр Милосердия. Ему все еще нужно было дождаться прибытия курьера с юга. Это займет некоторое время. Однако на этот раз он получил ответ с курьером или без него.


У него также было кое-что новое, чему можно было удивиться. Грас всегда говорил, что Скипетр Милосердия волнует его больше, чем поимка Йозгата. Он сказал это, да, но имел ли он это в виду?


Я полагаю, это будет зависеть от того, насколько хорошо он сможет использовать Скипетр, подумал Ланиус и медленно удивленно покачал головой. Использовать Скипетр? Действительно ли он когда-нибудь верил, что подумает такое? Он надеялся на это, да. Он сделал все, что мог, чтобы приблизить этот момент. Но действительно ли он, действительно ли он верил, что это наступит?


За свою жизнь он не мог сказать наверняка.


Он встал с кровати. Сосия снова что-то пробормотала, но продолжала дышать глубоко и ровно. Серый предрассветный свет просачивался сквозь закрытые ставни. Внизу, в Йозгате, он предполагал, что все еще будет темно. Летние дни на юге были короче. По контрасту, зимой там было больше солнечного света. Все как-то сгущалось. Ланиус снова кивнул. Да, все каким-то образом налаживалось, даже если иногда на это уходили столетия.


Король покинул королевскую спальню, улыбаясь самому себе. Он был единственным во всем городе Аворнисе, кто знал, что произошло на юге. Это почти заставило его захотеть поблагодарить Изгнанного. Почти. Изгнанный бог не дал ему знать, чтобы оказать ему услугу.


Я мог бы показать тебе… Ланиус вздрогнул. Нет, Изгнанный не имел в виду своего блага или Аворниса, предлагая подобное.


Уборщик остановился и поклонился, когда Ланиус прошел по коридору. "Вы рано вышли, ваше величество", - сказал старик.


"Не так рано, как ты", - ответил Ланиус. Подметальщик улыбнулся, кивнул и продолжил свою работу.


Ланиус бродил. Когда он выглянул в окно, утренние сумерки с каждой минутой становились ярче. Цветы в садах из серых превратились в свои обычные голубые, красные и золотые. Запели несколько птиц — не так много, как было бы ранней весной, но достаточно, чтобы подсластить утро. Еще больше метельщиков кланялись и приседали в реверансах, когда Ланиус проходил мимо. Отдаленные крики с кухни говорили о том, что повара готовятся к новому дню.


Кто—то вышел из-за угла - Орталис. "Доброе утро, ваше высочество", - сказал Ланиус, добавив: "Вы рано встали". Для Орталиса это было правдой больше, чем когда метельщик сказал ему это; законный сын Граса часто любил поваляться в постели дольше, чем большинство.


Орталис скорчил ужасную гримасу. "Кошмар", - сказал он. "Один из худших, которые у меня когда-либо были. Все в руинах". Он содрогнулся.


"Мне жаль". Ланиус поймал себя на том, что говорит искренне, что удивило его. "Мои сны были.. не такими уж плохими". Мог ли он когда-нибудь представить, что скажет такое после встречи с Изгнанным? Он знал, что это не так. Но было ли это правдой? Без сомнения, так оно и было.


Первый утренний солнечный луч проник в окно. Начался новый день.


Начался новый день. Внутри Йозгата, казалось, все еще царил хаос. Грас задавался вопросом, не разразилась ли гражданская война среди ментеше. Они открыли пару боковых ворот и пересекли ров по сходням, чтобы совершить набег на аворнийские заводы вокруг города, но не организовали тотальную атаку, которой он опасался. Может быть, они могли видеть, что такое нападение было безнадежным, независимо от того, насколько они были влюблены в Изгнанного.


Это — ну, это и некая вороватая обезьяна — оставили Скипетр Милосердия в руках Граса.


Он уставился на талисман в… благоговейный трепет был единственным словом, которое пришло ему в голову, но оно показалось ему слишком мягким. Рельефы на золотом посохе были настолько прекрасны, что он не понимал, как какой-либо чисто земной, просто человеческий ремесленник мог придать им форму. Они показывали богов на небесах с живостью, интимностью, которые должны были говорить о личном знании — и как мог простой ремесленник-человек надеяться достичь этого?


Большой синий драгоценный камень на вершине Скипетра сиял и искрился своей собственной жизнью. Грас не мог представить сапфир такого размера. Кроме того, цвет был неподходящим для сапфира, а ни один сапфир — более того, ни один известный ему земной драгоценный камень — не обладал таким внутренним огнем. Откуда он мог взяться? Вероятно, из того же места, что и это сокровенное знание богов.


Откуда бы он ни был взят, посох явно был из чистого золота. А посох из чистого золота такого размера должен был бы сделать Скипетр Милосердия намного, намного тяжелее, чем он был на самом деле. Как монкату вообще удалось вынести его из Йозгата? Очевидно, без особых проблем. И Грасу не составило труда поднять его. Когда он это сделал, на самом деле, казалось, что он вообще ничего не весил.


Ланиус что-то говорил об этом. Грас почесал голову, пытаясь вспомнить. Для тех, кто хотел использовать его правильно, Скипетр был светом — он сам становился светом. Те, кто поступил бы с ним иначе, вообще не смогли бы поднять его. Сам Изгнанный так и не нашел способа владеть им.


Иметь его было одно. Владеть им… Но почему он позволил себе попасть в его руки, если не для того, чтобы он владел им? Есть ли у меня сила? Грас задавался вопросом. Могу ли я это сделать? Должен ли я это сделать?


Он колебался. Но если у него не было сил, почему он — и Ланиус, и Королевство Аворнис — прошли через так много, чтобы достичь этого момента? Если эти годы усилий и имели какой-то смысл, так это то, что он должен был владеть Скипетром Милосердия.


Он махнул Скипетром на юг, к Арголидским горам, к Изгнанному. Он все еще казался легким, как перышко, в его руках, что ободрило его. Это то, что я должен был делать, подумал он. Он поворачивал драгоценный камень так и этак, словно лозоходец, ищущий воду.


И, как лозоходец чувствовал, где копать колодец, так и Грас знал, в какой момент он нацелил Скипетр Милосердия на изгнанного бога. Сила потрескивала в его руках, как будто поблизости ударила молния.


Волосы у него на затылке встали дыбом, также как если бы он оказался в эпицентре грозы. Во сне он знал, что Изгнанный был силен. Но он никогда не понимал, насколько силен был Изгнанный во сне. Теперь король столкнулся с ним, сохранив все свои способности, и был поражен тем, что он натворил в тех снах.


Вместе с этой поразительной силой он оценил меру ненависти Изгнанного — к нему, к материальному миру, к небесным богам, которые низвергли его в этот мир. Но под этой ненавистью Скипетр также показал ему страх Изгнанного.


Если бы он не знал об этом, ему было бы трудно поверить, что это было там, потому что его собственный страх тоже был велик. Но откровение Скипетра помогло ему набраться смелости. "Теперь мы встречаемся, пока я бодрствую", - сказал он.


Что, если мы сделаем? угрюмо спросил Изгнанный. Грас не мог слышать его так, как слышал во снах, но без проблем понял, что он имел в виду. Ты вор. Вы не придете к тому концу, к которому стремитесь, что бы вы с этим ни делали. Я говорил вам то же самое раньше, и говорил искренне.


Грас думал, что Скипетр Милосердия даст ему знать, лжет ли изгнанный бог. Сейчас он этого не понимал. Он пожал плечами. Насколько это имело значение? Далеко не так сильно, как удержание Изгнанного в каких-то разумных пределах. "Услышь меня", - сказал он, и Скипетр убедился, что Изгнанный действительно услышал его.


Ярость вернулась через Скипетр. Кто ты такой — что ты такое — чтобы так со мной разговаривать?


"Я король Аворниса", - сказал Грас. "Ты и твои сородичи терзали мое королевство с незапамятных времен. Я собираюсь призвать тебя к ответу за это. Ты понимаешь?"


В качестве ответа он получил еще один взрыв ярости, на этот раз достаточно сильный, чтобы ошеломить его. Но страх под ним остался. Изгнанный был уверен, что Грас сможет призвать его к ответу. Если бы Изгнанный не был уверен, Грас сам не был бы так уверен.


"Ты понимаешь?" он повторил, и что-то прозвучало вместе с его словами, что-то, что говорило о том, что Изгнанному лучше понять.


Я слышу тебя. Изгнанный мог бы быть цепным псом, выбегающим на улицу и обнаруживающим, внезапно и болезненно, длину и прочность цепи.


"Тогда выслушай это. С этого момента ты не будешь приказывать или поощрять Ментеше начать войну против Аворниса. Вы не будете приказывать или поощрять черногорцев к войне против Аворниса. Вы не будете приказывать или поощрять фервингов к войне против Аворниса. Ты не будешь помогать никому из этих людей или любым другим в их войнах против моего королевства. Силой Скипетра Милосердия я приказываю тебе повиноваться".


Смех Изгнанного все еще может сорвать кожу. Очень хорошо, маленький человек. Я сделаю так, как ты от меня здесь требуешь. Как ты прикажешь, так и будет. И это принесет вам меньше пользы, чем вы думаете.


Он мог оказаться прав. Ментеше, черногорцы и фервинги могли найти собственные причины для войны против Аворниса. Им не нужен был Изгнанный, чтобы подстегнуть их. Но Грас сказал: "Я воспользуюсь шансом. И, силой Скипетра Милосердия, я приказываю тебе отказаться от всех заклинаний, которые превращают людей в рабов или которые подавляют волю людей, чтобы они не знали или полностью не понимали, что делают, таких как те, которые ты использовал на Ментеше, когда люди Коркута и Санджара вместе напали на мои."


Ты смеешь требовать этого? Яростно сказал Изгнанный. Делай все, что в твоих силах, ибо здесь я не стану тебя слушать.


"Я серьезно", - сказал Грас. "Это мой приказ. Ты сделаешь так." Он напряг свою волю. Он применил его — и Скипетр Милосердия преумножил его. Сам по себе он не мог надеяться на победу. Изгнанный никогда бы даже не заметил его воли, не говоря уже о том, чтобы подчиниться ей. Изгнанный не заметил своей воли или воли Ланиуса, когда они начали кампанию, которая принесла Аворнису Скипетр Милосердия. То, что изгнанный бог не заметил, было, возможно, его величайшим недостатком.


Теперь он отбивался со всей своей грозной силой. Противостоять ему было все равно что противостоять ветру, морю, шторму. Его гнев и его могущество сокрушили Граса. Король нанес ответный удар. Благодаря Скипетру он мог чувствовать, как Изгнанный морщится, когда его удары достигают цели. Это было состязание, в котором два врага никогда не соприкасались, где их разделяло много миль. Но это ни о чем так не напоминало ему, как о двух сильных мужчинах, стоявших лицом к лицу и бивших друг друга по лицу, пока один из них либо не упал, либо, не в силах больше терпеть побои, сдался.


Дрожь — во всяком случае, таково было это ощущение — от Изгнанного заставила Граса тоже содрогнуться в невольном сочувствии. Хватит! изгнанный бог закричал. Хватит! Я сделаю, как ты говоришь. Эта проклятая штука, которую ты носишь, - мучение, подобное стае скорпионов!


Он сказал правду. Скипетр Милосердия позволил Грасу убедиться в этом. Король Аворниса облегченно и устало вздохнул. Скипетр позволил ему выиграть состязание воль, но не смог скрыть, что это было состязание, и тяжелое. Он чувствовал себя так, словно его избили с головы до ног.


"Ты мог бы принести столько добра в мир", - устало сказал он. "Почему ты вместо этого творишь зло?"


Теперь его приветствовало только непонимание. Я творю добро, ответил Изгнанный. Я делаю то, что хорошо для меня. О другом добре я ничего не знаю.


И снова Скипетр сказал Грасу, что он имел в виду именно это. Ни один человек не является злодеем в своих собственных глазах, подумал король. Большой опыт общения с мятежниками и разбойниками многому его научил. Должно быть, то же самое относится и к богам. Очень жаль.


Он задавался вопросом, может ли он использовать силу Скипетра, чтобы показать Изгнанному ошибочность его путей. Он попытался — и почувствовал, что терпит неудачу. Ничто из того, что он делал, не заставило изгнанного бога увидеть его точку зрения. Это был не вопрос отдачи приказов и принуждения к повиновению. Ему пришлось бы изменить сущность Изгнанного. И это, казалось, было за пределами даже Скипетра Милосердия.


Сможет ли он выяснить, как заставить Скипетр делать больше, чем он сделал с первой попытки? Сможет ли Ланиус? Кто мог сказать? Одно было ясно — теперь у них будет шанс. На протяжении веков королям Аворниса приходилось обходиться без него.


Поскольку сейчас он не мог изменить природу изгнанного бога, он решил вместо этого поработать с ним. "Помните, - сказал он, - теперь игра более равномерная. У нас есть Скипетр, и на этот раз мы намерены сохранить его. Если понадобится, мы воспользуемся им снова ".


Я вряд ли забуду, сказал Изгнанный. Сила есть сила. Власть есть власть. Кто бы мог подумать, что люди способны на такое? Возможно, он был человеком, рассказывающим о монкатах.


Кто бы мог подумать, что Паунсер способен на такое? Ланиус смог, и он заставил Граса тоже увидеть такую возможность. Нападающий был меньше, чем человек, намного меньше, но Ланиус не недооценивал зверя. Грас и Ланиус были меньше, чем боги, намного меньше, но Изгнанный не до конца учел, на что они способны. И теперь изгнанный бог расплачивался за это. Когда ему в последний раз приходилось расплачиваться? Когда его неблагодарные дети низвергли его с небес?


Грас всегда задавался вопросом, кто имел на это право, заслуживает ли тот, кто был богом Милваго, провести — вечность? — запертый здесь, в материальном мире. Он все еще не знал. Он сомневался, что когда-нибудь узнает. Но теперь у него было более твердое мнение, чем раньше.


Будь благодарен, что ты не толкнул меня дальше, маленький человек, сказал Изгнанный. Даже этот проклятый Скипетр зайдет не так далеко.


Может быть, он не понимал, что Грас уже так много узнал. И, возможно, это было к лучшему. Укротитель львов мог заставить своих зверей следовать их примеру, и они повиновались бы ему. Означало ли это, что человек, даже при поддержке своего кнута, был сильнее льва? Время от времени лев забывал о своей дрессировке — или вспоминал, что это такое. И когда это случалось, укротителя львов съедали.


"Да, без сомнения, так и будет", - сказал Грас, не показывая Изгнанному тревоги, которую он испытывал. Если бы укротитель львов выказал страх, его звери набросились бы на него в мгновение ока. Все так же смело король продолжил: "Тебе не мешало бы помнить, что у тебя есть свои пределы".


Вспышка ярости, которая прошла через Скипетр Милосердия, заставила его волосы встать дыбом. Это было буквально правдой; они поднялись над его головой, как это могло бы произойти, если бы рядом ударила молния. И он знал, что то, что он чувствовал, было лишь крошечной частью того, что Изгнанный послал ему. Скипетр снизил это до уровня, который простой человек мог бы постичь, не оставшись впоследствии безмозглым идиотом.


Со стороны человека это было бы раздраженным пожатием плеч, но Изгнанный фактически отвернулся, прервав связь между собой и Грасом. Грас отпустил его. Король сделал то, что намеревался сделать. Он посмотрел вниз на Скипетр, который все еще держал в правой руке, и покачал головой. Что он держал его… Если бы он мог вообразить, что когда-нибудь это произойдет, когда впервые занял трон, он был бы уверен, что не делает ничего, кроме как упражняет свое воображение.


Он снова вышел из своего шатра на утренний солнечный свет. Стражники перед шатром низко поклонились. Обычно они не делали этого для него — они принимали его как должное. Они выразили свое уважение Скипетру Милосердия. Птероклс тоже ждал там, и Коллурио, и Кринитус, и Гирундо, и Отус, и Фулька.


Грас рассмеялся. Все они ждали, чтобы увидеть, как он справился — или посмотреть, выжил ли он. Он поднял Скипетр Милосердия. Солнце заставило драгоценный камень сверкать, как живой. Когда Грас посмотрел на солнце, он был поражен, увидев, как низко оно все еще стоит на востоке. Судя по тому, что он чувствовал, противостояние с Изгнанным могло продолжаться часами. На самом деле, однако, это продолжалось всего несколько минут.


Когда Грас не заговорил сразу, Птероклс, Отус и Коллурио спросили: "Ну?" - одновременно и одинаковыми встревоженными тонами.


Это заставило Граса снова захотеть рассмеяться. Он не рассмеялся. Это было серьезное дело, поскольку никто не знал этого лучше, чем он. "Очень хорошо, и я благодарю вас", - сказал он. "Я встретил Изгнанного, и у него нет выбора, кроме как повиноваться Скипетру Милосердия". Он снова поднял его. Драгоценный камень сверкнул еще раз. Может быть, это не солнце отразилось от него. Может быть, у него действительно был внутренний огонь, своя собственная внутренняя жизнь.


Тогда они столпились вокруг него, восклицая и поздравляя его. То же самое сделали охранники павильона. Гирундо позволил себе хлопнуть его по спине. Грас совсем не возражал. Генерал, практичный человек, спросил: "Что вы выжали из него?"


"Во-первых, он больше не будет помогать или подстрекать кого-либо из наших соседей к войне против нас", - ответил Грас. Все, кто слышал его, приветствовали.


Он действительно задавался вопросом, было ли это обещание верным на все времена. Он бы не поставил на это. Если Скипетр когда-нибудь снова потеряется, или, может быть, даже если у Аворниса был король, которому не хватало воли, или силы, или чего-то еще, что ему было нужно, чтобы использовать Скипетр так, как он должен… В таком случае изгнанный бог вполне мог бы снова натворить бед. Но Грас осмеливался надеяться, что этот злой день, если когда-нибудь и наступит, будет через много лет.


"Ты сказал первое", - заметил Птероклс. "Это должно означать, что есть второе, может быть, даже третье". Он выжидательно ждал


"Есть — во всяком случае, второй". Грас кивнул: "Он больше не будет создавать или подкреплять заклинания рабства или даже более слабую магию, притупляющую разум, которую он использовал против Ментеше в этот сезон кампании".


На этот раз Отус и Фулька кричали громче остальных. Она обвила руками его шею и поцеловала в щеку, Он наслаждался этой свободой больше, чем той, которой воспользовался Гирундо, и на мгновение сжал ее, прежде чем отпустить. Он задавался вопросом, мог ли бы он получить от нее больше, и не был бы удивлен. С некоторым сожалением он отбросил эту идею в сторону. Он "наслаждался со многими женщинами, до и после того, как был женат, но он никогда не пытался переспать с женой друга, Он думал, что этот рекорд стоит сохранить.


"Есть ли третий?" Спросил Птероклс.


"Разве этих двух недостаточно?" Сказал Гирундо.


"Этих двоих достаточно", - сказал Грас. "Изгнанный ... такой, какой он есть. Я не думаю, что даже Скипетр Милосердия может сделать его кем-то другим. Единственный способ, которым он когда-либо изменится, - это решить, что он хочет или должен измениться, если он когда-нибудь это сделает. Если он не менялся так долго, я не думаю, что он изменится в ближайшее время ".


Он снова посмотрел на Скипетр. Заключалась ли вина в нем, или в Изгнанном, или в его собственном незнании того, как им пользоваться? Он не знал. Из-за этого невежества он не мог знать, ни сейчас, ни, возможно, никогда. Но он бы не удивился, если бы все трое были замешаны.


"Что будет дальше?" Спросил Гирундо. "Вы собираетесь продолжать осаду Йозгата? Или Скипетра Милосердия; достаточно?" Он смотрел на него с чем-то близким к собственному благоговению. Через мгновение он продолжил. "Отправиться домой, возможно, было бы лучше. Чем скорее мы сможем вернуть его Аворнису, тем меньше шансов у Ментеше снова украсть его. После очередной паузы он добавил: "Выбор за вами, ваше величество. Я знаю это. Я просто— можно сказать, размышлял вслух."


"Я понимаю. Я думал о том же самом — только более спокойно", - сказал Грас. Гирундо скорчил ему гримасу. Король продолжил: "Я думаю, мы вернемся. Я сказал Коркуту, что ему будут рады в этом месте, если он отдаст Скипетр, и я имел в виду именно это ".


"Со мной все в порядке", - сказал Гирундо. "Я просто надеюсь, что Изгнанный не доведет кочевников до истерики, чтобы вернуть его, вот и все".


"Он не может. Его Величество позаботился о том, чтобы он не смог", - указал Птероклс. Он также продолжал смотреть на Скипетр Милосердия. Отчасти выражение его лица было благоговейным, как у Гирундо; естественно, его вызвал Скипетр. Но его лицо также выражало сильное любопытство. Он хотел знать, на что вообще способен Скипетр и как он это делает.


Это на мгновение обеспокоило Граса, но только на мгновение. Он был уверен в одном — Скипетр не позволит использовать себя неправильно. Если бы Изгнанный не смог этого сделать, Птероклс тоже не смог бы. Грас сказал: "Нам нужно быть осторожными, несмотря ни на что. Ментеше, вероятно, нападут на нас, независимо от того, подстегнет их Изгнанный или нет. Они действительно поклоняются ему ".


"Я сделаю все, что в моих силах, ваше величество", - пообещал Гирундо. "Я полагаю, возможно, они смогут разбить всю армию. Впрочем, вы можете получить мою голову, если они застанут нас врасплох".


Если бы Ментеше застали аворнийцев врасплох, они, вероятно, забрали бы головы Гирундо и Граса тоже. Грас не указал на это. Вместо этого он взмахнул Скипетром. Судя по тому, как все взгляды, даже его собственные, следили за этим, он не мог бы придумать ничего более эффективного. Он сказал: "Давайте приготовимся отправиться домой".


Солдаты не пожалели бы о снятии осады. Большинству из них кампания понравилась гораздо больше, чем им самим. Поскольку Грас чувствовал то же самое, он не мог сердиться на них за это. И они, вероятно, остались бы здоровее в пути, чем осели здесь. Кишечные инфекции и другие болезни сократили больше осад, чем вражеские солдаты.


"Когда мы впервые встретились — когда ты был шкипером речной галеры, а я командовал отрядом всадников — ты когда-нибудь мечтал, что дойдет до… этого?" Спросил Гирундо.


"Нет", - ответил Грас. Если бы он попытался сказать "да", Гирундо не понадобился бы Скипетр Милосердия, чтобы понять, что он лжет. Он указал на генерала. "А как насчет тебя?"


"Я? Тогда все, о чем я беспокоился, это изгнать Ментеше из королевства. Казалось, этого было слишком много — много, а потом еще немного ".


"Это произошло, не так ли?" Грас согласился. Гирундо изобразил приветствие и ушел, чтобы начать подготовку к отходу из Йозгата.


"Ваше величество?" Спросил Отус, а затем сделал паузу. Только когда Грас кивнул, бывший раб продолжил: "Вы действительно имели это в виду, ваше Величество? Рабства больше нет? Все рабы снова стали самими собой?"


"Я… думаю, да", - осторожно ответил Грас. "Когда мы вернемся, мы пошлем всадников в деревни, где никогда не бывали наши волшебники. Тогда мы узнаем наверняка. Но это было обещание, которое я получил от Изгнанного. Я не верю, что он может нарушить обещание, данное им через Скипетр ".


"Это хорошо. Это лучше всего, что я могу придумать". Отус посмотрел на Скипетр, затем на юг. Когда его глаза снова обратились к королю, в них появился огонек. "Я бы тоже тебя поцеловал, но я знаю, что тебе больше нравится это от Фульки".


Грас рассмеялся. "Ну— да", - сказал он, и Отус рассмеялся вместе с ним. Мир казался свежим, новым и чудесным. Когда у него в последний раз было такое чувство? Может быть, после его первой девушки. Он покачал головой. Насколько он мог видеть, это было даже лучше того, и он никогда не представлял, что что-то может быть.


Что мне осталось делать? он задавался вопросом. В краткосрочной перспективе требовалось позаботиться о нескольких вещах. Он знал, что это такое. Он намеревался разобраться с ними. Но после этого? Как только он вернул Скипетр, разве все остальное не было разочарованием? Я побеспокоюсь об этом, когда вернусь в столицу, сказал он себе. Клянусь богами, у меня было много поводов для беспокойства и похуже.


Одной из вещей, о которой нужно было позаботиться сейчас, был разговор с Коркутом. Он подошел ко рву под флагом перемирия, но с достаточным количеством щитоносцев и другой охраны, чтобы убедиться, что Ментеше не смогут надеяться нарушить перемирие и убить его. Когда он позвал Коркута, один из защитников, который понимал Аворнан, крикнул в ответ, прося его подождать. Он помахал рукой, показывая, что подождет.


Полчаса спустя принц Ментеше поднялся на стену. "Чего ты хочешь?" он позвал на своем беглом аворнийском. "Ты знаешь, что Скипетр у меня", - сказал Грас.


"Я знаю, что он, э-э, исчез", - мрачно ответил Коркут. "Если ты говоришь, что он у тебя, я не назову тебя лжецом, хотя ты мог бы показать его мне".


"Нет", - сказал Грас, который оставил его в своем павильоне под охраной. Если бы он оказался где-нибудь рядом со стеной, было бы слишком вероятно, что Ментеше напали бы, чтобы вернуть его. "Он у меня. Верьте мне или нет, как хотите. Скипетр - это то, за чем я пришел. Я говорил вам это раньше. Поскольку он у меня, я возвращаюсь домой. Что касается меня, добро пожаловать в Йозгат. У твоего любящего сводного брата может быть другое представление об этом, но вы двое тоже рады друг другу ".


"Ты — возвращаешься домой?" Голос Коркута звучал так, как будто он не мог поверить своим ушам.


"Я говорил так с самого начала", - ответил Грас. "Если бы ты передал мне Скипетр тогда, у нас никогда бы не было осады с самого начала. Но ты должен знать, что я ухожу, потому что хочу, а не потому, что должен. Мы выиграли все стоячие бои против Ментеше. Мы можем выиграть еще одного — или трех, или четырех, — если понадобится ".


"Ты можешь сразиться с Упавшей Звездой, вор?" Спросил Коркут.


"Да", - прямо сказал Грас. "Я могу, и у меня есть, и если мне понадобится, я сделаю это снова". Это заставило ментеше, который понимал аворнийский, зашевелиться на стене, как он и надеялся. Остальные тоже зашевелятся, как только переведут это. Сказав то, что он пришел сказать, он вернулся за аворнийский частокол. Когда он снова посмотрел в сторону Йозгата, Коркут все еще был на стене, глядя ему вслед. Так, так. Грас улыбнулся. Теперь ему есть о чем подумать совершенно по-новому. Хорошо.


Снова ожидание. Ланиус всегда думал, что он терпеливый человек. Ему пришлось быть терпеливым. Его несколько раз оттесняли на задний план разными способами. Даже если бы Паунсер преуспел в Йозгате, он остался бы на заднем плане. Грас получил бы похвалу, и Грас заслужил бы… многое из этого, потому что он будет тем, кто будет владеть Скипетром Милосердия.


Но у него никогда не было бы шанса завладеть им, если бы Ланиусу не пришла в голову идея обучить Паунсера красть его.


Кое-что произошло далеко на юге. Сон, посланный Изгнанным, убедил его в этом. Но ему все еще нужен был человеческий источник новостей, источник, который он мог бы передать другим. То, что у него его еще не было, вызывало у него зуд сильнее, чем если бы он сидел в ванне, полной блох.


Он зарылся в архивы, чтобы не наброситься на того, кому не повезло столкнуться с ним. Он ожидал, что Грас, Коллурио, Птероклс, Гирундо и Отус — возможно, особенно Отус — радовались там, за пределами Йозгата. Он хотел иметь осязаемый повод порадоваться самому. Он хотел пробежаться по дворцовым коридорам, крича и размахивая руками, и целовать всех, кого встретит — стариков с метлами, служанок (если Сосии это не понравится, очень жаль — но он бы ее тоже поцеловал), толстых поваров, послов Черногора (не то чтобы сейчас поблизости были послы Черногора, но чем дольше он ждал письма, тем больше у них было шансов появиться), своих детей. Орталис? Ему пришлось подумать об этом, но в конце концов он кивнул. Он даже поцеловал бы Орталиса.


Но он не мог, не только из-за мечты. Ему нужно было что-то, написанное мужской рукой. Он жаждал этого — и у него этого не было.


Пока он этого не сделал, он зарылся в налоговые регистры, которые в обычное время ошеломили бы его — а ошеломить его было нелегко. Однако, пока он был сосредоточен на них, он не думал ни о чем другом.


Он узнал, что его пра-пра-пра-дедушка был вором и скрягой, человеком, которого любой разумный человек возненавидел бы с первого взгляда. В те дни произошло несколько восстаний. Предок Ланиуса расправился с ними со свирепой жестокостью, а затем обложил мятежников еще большим налогом, чтобы заставить их заплатить за их подавление. Король думал, что, будь он жив во времена своего многократного прадеда, он бы тоже захотел восстать.


И все же его собственный отец — сам суровый человек — вероятно, подавил бы восстания примерно таким же образом. И Мергус был довольно хорошим королем, насколько мог судить Ланиус. Чем больше смотришь на вещи, тем менее простыми они становятся.


Однажды днем кто-то постучал в тяжелые двери, отделявшие архив от остальной части дворца. Ланиус подпрыгнул и выругался. Он приучил слуг не беспокоить его здесь, если только это не конец света. Возможно, так оно и было.


Помня об этом, Ланиус не стал кричать на встревоженного слугу, ожидавшего снаружи. "Да?" В чем дело? он спросил своим обычным тоном.


На лице мужчины расцвело облегчение. "Ваше величество, вас ожидает курьер с юга".


"С юга? С юга от Стуры?" Спросил Ланиус, и слуга кивнул. "Что ж, тогда тебе лучше отвести меня к нему", - сказал король.


Слуга отвел его к курьеру, который ждал в приемной с кубком вина и ломтем черного хлеба. Мужчина вскочил на ноги и поклонился. "Ваше величество, я должен был сначала передать вам это", - сказал он и протянул Ланиусу довольно мятый клочок пергамента.


Ланиус сразу узнал твердую руку Граса. Пожалуйста, не ешьте человека, который носит это, если он побеспокоит вас, пока вы находитесь в архивах, написал другой король. Новости, которые он принесет, будут стоить того, чтобы их услышать. Румянец поднялся до самой макушки Ланиуса. Грас знал его слишком хорошо.


"Хорошо. Ты ешь здесь. Тебя не съедят", - сказал Ланиус, и курьер выдавил нервную улыбку. Ланиус протянул руку. "Сообщи мне новости, которые, по словам короля Граса, у тебя есть".

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги