Возвращение скипетра

Его пальцы дрожали, когда он сломал печать на письме, которое курьер достал из его тубуса. Теперь это будет официально. Теперь мир сможет узнать. Там снова был почерк другого короля. Монкэт принес его, Грас написал без предисловий. Он у меня. Я им воспользовался. Это даже более удивительно, чем мы надеялись. Я возвращаю его в город Аворнис. Он снова принадлежит королевству. В конце концов, Ланиус не бегал и не вопил. Он познал слишком много радости для этого. Он просто стоял там, улыбаясь, в то время как слезы текли по его лицу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Раньше, когда Грас оказывался у южного берега Стуры, северный берег всегда казался намного дальше, чем следовало предположить по ширине реки. Это было так, как будто он покидал другой мир, тот, который ненавидел его и не хотел, чтобы он сбежал.

Сейчас у него не было такого чувства. Возможно, это всегда было его воображением, но он так не думал. Он отмечал это слишком часто для этого.

Он повернулся к Гирундо, который ехал рядом с ним. "Когда мы вернемся в сам Аворнис со Скипетром Милосердия, все это действительно начнет казаться реальным", - сказал он.

"Для меня это уже имеет значение", - ответил генерал. "Когда Ментеше не пришли за нами толпами, чтобы попытаться вернуть Скипетр, вот тогда я точно понял, что ты обо всем позаботился".

"Изгнанный не смог натравить их на нас. Он не мог". Грас повторил это слово с изумлением в голосе. "И рабов больше нет. Никаких, насколько я могу судить."

"Не похоже на то", - согласился Гирундо. Рабы не были его главной заботой. Его гораздо больше заботили вспыльчивые всадники с луками двойного изгиба. "Кочевники совершали на нас набеги несколько раз, немного беспокоили нас — но это все". Он тоже казался удивленным.

Паромы ходили взад и вперед через Стуру. "Вы знаете, что нам придется сделать на днях? Нам придется перекинуть мост через реку", - сказал Грас. Гирундо посмотрел на него так, словно тот сошел с ума. Но до прихода Ментеше через Стуру были мосты. Почему бы не повторить?

Гирундо без труда облек свои возражения в слова, спросив: "Вы действительно хотите предоставить Ментеше бесплатную дорогу в королевство?"

"Если они их собственные люди, если они не кошачьи лапы Изгнанного, почему бы и нет?" Сказал Грас. "Я бы предпочел обменять их, чем все время выпускать в них стрелы".

"Я хотел бы сделать много вещей", - сказал Гирундо. "Это не значит, что я собираюсь их делать или даже что я должен их делать. Кочевники опасны даже в качестве своих собственных людей ".

Грас уставился на него. Обычно король отличался спокойным, хладнокровным здравым смыслом, а Гирундо был улыбчивым оптимистом, всегда уверенным, что все обернется к лучшему. Здесь они поменялись ролями. Гирундо всю свою карьеру беспокоился о Ментеше как о врагах; ему было нелегко изменить то, как он думал так долго. Грас мог это сделать. Но тогда у него было преимущество — он держал в руке Скипетр Милосердия.

Вместо моста их ждала речная галера, которая должна была переправить их через Стуру в Куманус. Это казалось подходящим. Он начал свое восхождение к короне в качестве капитана речной галеры. Теперь он вернет Скипетр Аворнису за один раз.

Он держал талисман, когда поднимался на борт галеры, и наслаждался благоговением на лицах офицеров и гребцов. Когда он начал смаковать его, возможно, чересчур сильно, Скипетр показался ему тяжелее, как бы предупреждая его, что, хотя он заслуживал всего того уважения, которое они ему оказывали, он этого не делал. Он рассмеялся. Смирение, очевидно, шло рука об руку с милосердием. Что ж, достаточно справедливо.

По приказу капитана гребец объявил гребок. Он использовал барабанную дробь, чтобы помочь матросам на носу услышать ритм. Грасу все это было так же знакомо, как пара старых ботинок. Он мог бы отдавать команды сам. Шкипером был молодой человек. Помнил ли он дни, когда Грас разгуливал по палубе такого корабля? Слышал ли он вообще о тех днях?

И были ли у этого молодого шкипера такие же амбиции, какие когда-то были у Граса? Мечтал ли он однажды сам надеть корону? О чем бы он ни мечтал, это будет не так грандиозно, как вернуть Скипетр Милосердия туда, где ему место. Отныне королям Аворниса и тем, кто жаждал стать королями, придется ставить перед собой цели поменьше. Большая цель, та, которая так долго ускользала от стольких людей, наконец была достигнута.

Галера стрелой пересекла реку. Причалы Кумануса становились все ближе. Затем корабль очень плавно подошел к пирсу. Матрос бросил веревку ожидавшему грузчику, который прикрепил нос судна к пирсу. На корме речной галеры другой дородный грузчик делал то же самое.

"Мы здесь, ваше величество", - тихо сказал капитан, как будто Грас не заметил бы этого, если бы ему не сказали.

"Клянусь богами, это так", - согласился Грас. Да, со Скипетром Милосердия в его руках эти первые три слова были чем-то большим, чем обычная фигура речи. Олор, Келеа и остальные боги на небесах, возможно, не слишком заботились о том, что происходит в материальном мире, но они заботились достаточно — или беспокоились достаточно — чтобы подарить человечеству Скипетр.

"Спустите трап", - приказал шкипер, и ворчащие матросы поспешили повиноваться. Капитан поклонился королю. "Продолжайте, ваше величество".

"Спасибо", - сказал Грас, что он и сделал. Сходни эхом отдавались под его сапогами. Они немного покачивались от движения реки на лодке. Глухой стук продолжался, когда Грас сошел с трапа, но движение прекратилось. Он направился к открытым воротам в стене вдоль реки. Он хотел наконец оказаться на настоящей аворнийской земле.

Вот. Теперь его ботинки глухо стучали по утрамбованной песчаной почве. Я сделал это, подумал он. Я принес Скипетр Милосердия домой.

К нему рысцой подбежали солдаты. На какой-то тревожный момент он задумался, должен ли он держать в руке меч, а не Скипетр. Если Изгнанный каким-то образом подкупил этих людей… С широкими ухмылками на лицах они столпились вокруг него, выкрикивая поздравления.

Из-за спины Птероклса раздался голос: "Все радуются, видя, как Скипетр Милосердия возвращается на свою родину".

"Похоже на то". Грас предположил бы, что Скипетр в лучшем случае легендарен для большинства людей или, что более вероятно, почти забыт.

Похоже, он ошибался. Память о талисмане и его силе сохранилась в большем количестве мест, чем дворец в городе Аворнис.

Тень поглотила его, когда он проходил через ворота. Затем он снова оказался на солнце и внутри стен Кумануса. Это была еще одна веха. Он видел впереди нечто большее — привезти Скипетр Милосердия в столицу, а затем перенести его во дворец. Аворнис ждал этого дня четыреста лет.

"Ваше величество!" Это не были поздравления. Это был женский голос, высокий, пронзительный и настойчивый. Она изо всех сил пыталась пробиться мимо солдат и пухлых чиновников, но ей не слишком везло.

"В чем дело?" Грас окликнул ее. Свободной рукой он сделал жест, чтобы она прошла. Казалось, никто этого не заметил. Затем он взмахнул Скипетром, и люди бросились врассыпную, чтобы убраться с пути женщины. Он не знал, как это произошло, но он не мог сомневаться, что это произошло.

Она упала перед ним на колени. Когда он помог ей подняться, грязь запачкала ее потертую шерстяную юбку. Она сказала: "Помогите мне, ваше величество! У моей маленькой дочери ужасная лихорадка. Она умрет, если ей в ближайшее время не станет лучше. Можешь ли ты… Можешь ли ты использовать Скипетр, чтобы спасти ее?"

"Я не знаю", - ответил Грас. Единственное, для чего он использовал Скипетр Милосердия, это поставить Изгнанного на его место и заставить его остаться там. Это… Это показалось ему более милосердным. "Отведи меня к ней", - сказал он женщине. "Я сделаю все, что смогу".

"Благословение Келеи на тебе", - сказала женщина. "Тогда пойдем со мной, и поторопись. Я только надеюсь, что она продержится, пока мы не вернемся туда".

Грас действительно пошел с ней, солдаты, Птероклс, Гирундо и покинутые чиновники толпились позади них. Женщина провела его по лабиринту переулков к тому, что было скорее лачугой, чем настоящим домом. Это его не удивило; ни ее одежда, ни манера говорить не предполагали большого богатства. Она распахнула дверь и указала вперед.

Внутри было чище, чем ожидал Грас. Маленькая девочка лежала на том, что явно было единственной кроватью. Она корчилась и бормотала, когда ее одолевали лихорадочные сны. Мать была права — она долго не протянет, только не так.

"Пожалуйста", - сказала женщина.

Не уверенный в том, что он собирался делать и как он собирался это сделать, Грас указал голубым камнем скипетра — нет, это был не сапфир; он был намного ярче и сверкающе, чем самый прекрасный сапфир, который кто—либо когда-либо видел, - на больную девушку. "Королева Келеа, пожалуйста, сделай так, чтобы она выздоровела", — сказал он, и ничего не произошло.

Когда он столкнулся с Изгнанным, он почувствовал, как сила струится через него. Сейчас он этого не чувствовал. Он вообще не чувствовал ничего особенного. Совершенно очевидно, что и умирающая маленькая девочка тоже.

Когда он столкнулся с Изгнанным, он вообще не взывал к богам на небесах. Он использовал Скипетр Милосердия, чтобы сосредоточиться и укрепить свою собственную волю, свою собственную решимость. Он попробовал это сейчас, желая, чтобы болезнь оставила девушку. Что-то пробежало вдоль его руки. Волосы на ней встали дыбом, снова, как это могло бы произойти при ударе грома и молнии в воздухе.

Маленькая девочка села в кровати. Судя по тому, как ахнула ее мать, это само по себе было отдельным чудом. "Мама", - сказала девочка. "Я хочу пить, мама". Она указала на Граса. "Кто этот старик в смешной одежде?"

С очередным вздохом женщина сказала: "Она не имела в виду ничего плохого, ваше величество. Ей всего шесть".

"Все в порядке". Грас погладил свою бороду. "Здесь больше никогда не будет темно. И я ношу забавно выглядящую одежду".

"Я хочу пить", - повторила девушка. "И я тоже голодна. Можно мне немного хлеба, масла и инжира?"

"Я принесу их тебе, дорогая, и немного разбавленного вина к ним". Ее мать умчалась и вернулась с едой и питьем. Когда она увидела, как девочка ела и пила, она разрыдалась. "У меня не так уж много, ваше величество. Впрочем, чего бы вы ни хотели от меня — вообще чего угодно — это ваше". Она снова опустилась перед ним на колени.

Он поднял ее. "Если я беру что-то за помощь маленькой девочке, я не заслуживаю носить эту смешную одежду, не так ли?" - мягко сказал он. Я не заслуживаю носить Скипетр Милосердия - вот что одновременно промелькнуло у него в голове.

"Да благословит тебя королева Келеа! Да благословит тебя король Олор!" - выдавила она между всхлипываниями.

"Все в порядке. Я рад, что смог что-то сделать, вот и все".

Когда Грас попытался призвать Келею, королева богов ничего ему не дала. С таким же успехом ее могло и не быть там, на небесах. Так подумал Грас, но только на мгновение. Да, он преуспел, проявив свою собственную волю, а не через нее. Но как Скипетр Милосердия попал в материальный мир, если не через богов на небесах? Он не был продуктом какого-то человеческого волшебника прошлых дней, и никто никогда не был настолько безумен или высокомерен, чтобы утверждать, что это так.

"Еще!" - сказала маленькая девочка так властно, как будто она, а не Эстрильда или Сосия были королевой Аворниса.

Когда женщина снова повернулась к кухне, Грас сказал: "Я не думаю, что я тебе здесь больше нужен. Хорошо заботься о ней, и я надеюсь, что с этого момента с ней все будет в порядке".

"Благодарю вас, ваше величество", - сказала женщина. "Я уверена, что она вернется. Что она может поделать, раз Скипетр благословил ее?"

"Честно говоря, я понятия не имею. Есть много вещей, которых я не знаю о Скипетре Милосердия — намного больше, чем я знаю, на самом деле ", - сказал ей Грас.

Она посмотрела на него так, словно не могла поверить своим ушам. "Как вы скромны, ваше величество!" - воскликнула она, а затем: "Кто когда-либо думал, что король может быть скромным?"

Это заставило его гордиться. Из-за его гордости Скипетр Милосердия заметно потяжелел. Он не хотел, чтобы он думал, какой он замечательный парень, по крайней мере, не по причинам, которые имели к этому какое-либо отношение. Он никогда не был особенно скромен, что бы ни думала эта благодарная женщина. Он никогда не был, нет, но теперь, возможно, ему придется быть таким.

"Все в порядке, ваше величество?" - окликнул стражник снаружи печального, обшарпанного домика.

Что могло бы привести здесь все в порядок? Примерно в пять раз больше денег, чем было у женщины сейчас. Грас не мог просто выйти и сказать "да", не подвергая эту женщину насмешкам над ним — и не заставляя себя заслужить это. "Все — достаточно хорошо", - сказал он.

"Все замечательно!" - сказала женщина. "Замечательно!" Она поцеловала Граса в щеку. Затем она подошла и поцеловала свою маленькую девочку, которая казалась такой здоровой, счастливой и жизнерадостной, как будто она ни дня в жизни не болела.

На улице гвардейцы и Птероклс смеялись. Грас надеялся, что мать маленькой девочки никогда не поймет почему. Люди короля знали о его репутации и, по крайней мере, задавались вопросом, отдала ли женщина все, чтобы отплатить ему. Она предложила это, все верно, и он отверг ее. Может быть, я наконец взрослею, подумал он. Некоторые вещи ты делаешь потому, что их нужно делать, а не из-за этого.

Птероклс и солдаты ухмыльнулись Грасу, когда он вышел. "Вы помогли маленькой девочке почувствовать себя лучше, ваше величество?" - спросил гвардеец. "Ты тоже заставил ее мать почувствовать себя лучше?" Снова смех.

Грас тоже ухмыльнулся. "Скипетр Милосердия вылечил девочку", - ответил он. "Увидев ее получше, мать была счастлива. И, - поспешно добавил он, - это единственное, что делало ее мать счастливой".

Стражники ухмыльнулись. Они продолжали дразнить его, пока он шел обратно к реке. Птероклс спросил: "Скипетр Милосердия вылечил маленькую девочку?"

"Да, как только я выясню, что делать", - ответил Грас.

"Я бы подумал, что обращение к королеве Келее поможет", - сказал волшебник.

"Я думал о том же, но это оказалось неверным", - сказал Грас. "Боги на небесах действительно мало что делают или, кажется, хотят делать в материальном мире. Когда я использовал свою собственную волю вместо того, чтобы призывать Келею, девушке стало лучше."

"Интересно. Стоит запомнить", - сказал Птероклс. "Конечно, если бы не боги на небесах, Скипетра Милосердия не было бы здесь, в материальном мире, чтобы мы могли им воспользоваться".

"Это тоже приходило мне в голову", - сказал Грас. "Я не собираюсь пытаться подняться выше своего положения. Если я это сделаю, Скипетр, вероятно, вообще не позволит мне им воспользоваться". Он посмотрел на талисман, как будто задаваясь вопросом, подойдет ли он ему.

Птероклс поклонился ему. "Ваше величество, я не думаю, что кто-то будет ссориться с вами из-за того, как вы использовали Скипетр и как вы будете им пользоваться. Я также не понимаю, как сам Скипетр может судить, что вы сделали что-то не так ".

"Надеюсь, что нет", - было все, что сказал Грас. Он не думал, что Скипетр Милосердия обнаружит, что он сделал что-то не так. Об остальном, что сказал волшебник… Он не был так уверен в этом. У Ланиуса, вероятно, были бы собственные идеи о Скипетре и о том, что с ним делать. У Ланиуса всегда были идеи; это было то, в чем он был лучшим. Здесь другой король, возможно, тоже имеет право посмотреть, как продвигались эти идеи. Если бы не Ланиус, Скипетр все еще был бы в Йозгате, а аворнанцы все еще осаждали бы это место без гарантии успеха.

Грас задумался, произведет ли на Орталиса впечатление возвращение домой Скипетра Милосердия. Он вздохнул. Если Скипетр не произвел впечатления на его законного сына, то ничто и никогда не произведет. Конечно, по имеющимся свидетельствам, было вполне возможно, что ничего не произойдет.

Ланиус взобрался на одного из королевских скакунов — крепкого мерина, а не жеребца, — чтобы выехать из города Аворнис и поприветствовать короля Граса и Скипетр Милосердия. Несколькими стойлами дальше в королевских конюшнях принц Орталис садился на гораздо более живого скакуна.

У великого собора были собственные конюшни. Его лошади, без сомнения, были значительно улучшены с тех пор, как Архипастырь Ансер облачился в красные одежды. Ланиус не мог отделаться от мысли, что кто-то более святой должен был носить эти одежды, чтобы должным образом благословить Скипетр. Но Скипетр, казалось, прекрасно справлялся сам по себе, независимо от того, кто надевал регалии архистратига.

Неподалеку принц Крекс радостно кричал. Он выезжал на собственном пони, чтобы поприветствовать своего дедушку, и не мог бы гордиться больше, если бы сам участвовал в кампании против Ментеше.

Что еще лучше — во всяком случае, с точки зрения Крекса — принцесса Питта, будучи моложе его и к тому же девушкой, отправится в путь с королевой Сосией в носилках. То, что Крекс сам делал это не раз, никак не убедило его, что это не детский путь.

"Я думаю, вы готовы, ваше величество", - сказал грум Ланиуса, в последний раз проверив сбрую лошади.

"Тогда пошли", - сказал Ланиус. Он, Крекс и Орталис вышли из своих стойл примерно в одно и то же время. Крекс помахал отцу. Ланиус помахал в ответ. Он также кивнул Орталису.

Как бы мало он ни любил своего шурина — что было мягко сказано, — он все же старался быть вежливым.

Орталис кивнул в ответ. "Значит, Скипетр Милосердия действительно прибудет сюда, не так ли?" сказал он.

"Если только твой отец не наговорил много лжи в своих письмах, так оно и есть", - ответил Ланиус. "После более чем четырехсот лет это наконец возвращается домой".

Он думал, что это число произведет впечатление на Орталиса. Оно определенно произвело на него впечатление. Но его шурин только пожал плечами. "Если мы все это время прекрасно обходились без него, я не понимаю, почему все поднимают такой шум по поводу его возвращения сейчас".

"Наконец-то у нас есть настоящее оружие против Изгнанного", - сказал Ланиус. "Как ты думаешь, почему Ментеше украли его в первую очередь?"

"Ментеше далеко"… где бы они ни были, - неопределенно сказал Орталис. Ланиус был потрясен, осознав, что он не знал, или ему было все равно, жили ли кочевники на юге, севере, западе или даже на востоке, где у Аворниса не было соседей, кроме моря. Орталис продолжил: "Где бы они ни были, они не собираются беспокоить нас здесь".

Против такого непобедимого невежества — и, что еще хуже, безразличия — с чего мог начать Ланиус? Ниоткуда. Во всяком случае, нигде, что он видел. Он решил не пытаться, сказав только: "Что ж, все остальные довольны этим. Ты ведь захочешь пойти с нами, не так ли?"

"Я здесь, не так ли?" - раздраженно сказал Орталис. "Я не позволю своему старику говорить, что я где-то прятался, когда он вернулся. Он бы годами снимал с меня очки, если бы я так поступил ". Его смешок был не из приятных. "Во всяком случае, если я не забью их первым".

"Что это должно означать?" Спросил Ланиус.

"Не обращай внимания", - ответил его шурин. "Мы собираемся поехать и отпраздновать этот день, верно? Yahoo! Ура!"

Ланиус не думал, что когда-либо слышал менее искреннее празднование. Но, опять же, было слишком поздно восстанавливать давние узы между отцом и сыном. Он просто сказал: "Тогда поехали", - и выехал из королевских конюшен.

"Я думаю, дядя Орталис предпочел бы заняться чем-нибудь другим", - сказал Крекс.

"Я думаю, ты прав, сынок", - согласился Ланиус. "Однако иногда даже взрослым приходится делать то, что они должны делать, а не то, что они хотят". Крекс выглядел так, как будто не хотел иметь ничего общего с такой неприятной мыслью.

Конные стражники, ехавшие впереди королевской свиты, проревели: "Освободите дорогу!" Жители столицы повиновались медленно, если они вообще повиновались. Ланиус тоже не думал, что хотел бы, чтобы кто-нибудь орал на него. Он сомневался, что офицерам кавалерии было бы интересно услышать что-либо подобное.

В конце концов, несмотря на еще более раздраженные выкрики, он, Крекс и Орталис заняли свои места за пределами города Аворнис. Через несколько минут к ним присоединился Архипастырь Ансер, за которым последовали женщины королевской семьи.

Вдалеке ждала пара всадников. Когда королевская семья была в сборе, один из мужчин поехал навстречу Ланиусу и его родственникам. Другой направил свою лошадь рысью назад, обогнул яблоневую рощу и скрылся из виду.

"Ваше величество!" - позвал всадник, приблизившийся к королю. "Ваше Величество, король Грас и остальные прибудут прямо сейчас".

"Хорошо", - сказал Ланиус.

Короткое время, пока он ждал, оживилось, когда к ним поспешил присоединиться Тинамус строитель. "Прошу прощения, ваше величество", - пробормотал Тинамус и, запинаясь, выдал горестную историю о том, что проспал, отвлекся по пути к воротам и дюжине других мелких катастроф.

"Неважно". Ланиус отмахнулся от всех извинений. "Теперь ты здесь, и это все, что действительно имеет значение".

Не успели эти слова слететь с его губ, как в поле зрения появился отряд из армии, осаждавшей Йозгат. Вслед за знаменосцами прискакали Грас и его спутники. Гирундо было легко заметить. Как и Птероклс, потому что он скакал на муле вместо лошади (сам не будучи великим наездником, Ланиус испытывал к волшебнику более чем небольшую симпатию). Когда отряд подъехал немного ближе, Ланиус узнал Омса и Фульку, которые ехали позади другого короля.

И там были Коллурио и его сын. Между ними катила повозка, которая везла клетку. Ланиус улыбнулся. Там был Паунсер, почти в самом начале. Единственная проблема заключалась в том, что монкат, вероятно, не хотел такой чести.

Вспышка синего света вернула взгляд Ланиуса обратно к Грасу. Другой король держал в левой руке Скипетр Милосердия. Благоговейный трепет охватил Ланиуса. Я приложил руку к тому, чтобы вернуть его сюда. Я действительно приложил.

"Это тот самый Скипетр?" Спросила Сосия.

"Это Скипетр", - ответил Ланиус.

"И эта глупая обезьяна украла его у Йозгата?" его жена настаивала.

"Да, это сделал Ловкач", - сказал Ланиус. "Хотя я не думаю, что Изгнанный считал кота глупым".

Сосия подумала об этом, прежде чем кивнуть. "Полагаю, что нет", - сказала она. "И заставить его сделать это было твоей идеей?" Ланиус гордо кивнул. Сосия перевела взгляд со Скипетра на повозку, везущую монката, и снова на Ланиуса. "Никому другому это не пришло бы в голову — я уверена в этом".

Хвалила ли она его, или это было что-то меньшее? Ланиус не был уверен и не испытывал желания спрашивать. Да ему и не нужно было. Грас отделился от головной группы и подъехал к нему. Скипетр Милосердия выглядел тем величественнее, чем ближе он подходил. "Ваше величество", - позвал Грас.

"Поздравляю, ваше величество", - ответил Ланиус. Это была такая же похвала Грасу, как и Скипетру. Другой король должен был знать не меньше.

Затем Грас сделал то, чего Ланиус не ожидал. Он протянул Скипетр Милосердия, сказав: "Вот. Возьми его ненадолго. Ты сделал столько же, чтобы вернуть его в Аворнис, сколько и я."

"Я?" Голос Ланиуса повысился до испуганного писка. Нет, он не думал, что другой король позволит ему наложить на него руку.

Прекрасно понимая его, Грас криво улыбнулся. "Одна из вещей, которую ты узнаешь, как только получишь Скипетр, заключается в том, что ты должен соответствовать тому, чтобы иметь его. Ты понимаешь, что я имею в виду?"

"Нет, не совсем", - признал Ланиус, "Но я думаю, что скоро узнаю". Он принял талисман от Граса.

Он был легче, чем казался. Он думал, что это из-за того, что он читал о нем, но держать его в руках все еще было неожиданностью. Это не заставило его внезапно почувствовать себя сильнее или умнее, чем он был мгновением ранее. Но это заставило его почувствовать себя больше, как будто он и его королевство таинственным образом слились. Он также мог чувствовать Изгнанного вдалеке — не то чтобы это казалось таким уж далеким отсюда, до гор Арголид, не со Скипетром в его руке. Он не пытался что-либо сказать изгнанному богу; из всего, что он знал, Грас сделал все, что нужно было сделать там. Медленно он сказал: "Спасибо. Я начинаю понимать".

Затем, еще медленнее, но с твердой решимостью, он вернул Скипетр Милосердия Грасу. "Спасибо", - сказал другой король. "Я подумал, не оставишь ли ты его себе".

Ланиус покачал головой. "Нет. Я не скажу тебе, что это не приходило мне в голову, потому что это приходило. Но ты должен быть способен отдать Скипетр Милосердия, чтобы заслужить право держать его, не так ли?"

"Я так и думал. Вот почему я вручил его тебе", - ответил Грас. "Хотя я не совсем аккуратно изложил это даже самому себе. Ты рассуждаешь здраво". Он внезапно ухмыльнулся. "И ты тоже думаешь криво. Если бы ты этого не сделал, Скипетр все еще находился бы в Йозгате".

"Для этого потребовались мы оба", - сказал Ланиус.

Грас кивнул. "Поезжайте со мной, ваше величество, и мы вместе покажем Скипетр жителям города".

"Я сделаю это". Ланиус задавался вопросом, попытается ли Грас отодвинуть его на задний план, празднуя возвращение Скипетра на Аворнис. Теперь он понял, что другой король не смог бы этого сделать. Чтобы заслужить Скипетр Милосердия, нужно было жить в соответствии с идеалами, которые он отстаивал. К этому, мягко говоря, потребовалось бы некоторое привыкание.

Трубачи протрубили фанфары, когда два короля Аворниса бок о бок въехали в город Аворнис. Грас поднял Скипетр Милосердия правой рукой, Ланиус - левой. Люди выстроились вдоль улиц и приветствовали. "Ура Скипетру!" - кричали они, и "Ура победе над Ментеше!" и "Ура победе над Изгнанным!" и "Боги на небесах любят нас!"

Любили ли боги на небесах аворнанцев? Или они просто боялись изгнанного Милваго? Ланиус понятия не имел. Если бы ему пришлось гадать, он бы предположил последнее, но он знал, что это было бы только предположение. Никто в материальном мире — за исключением, возможно, Изгнанного — по-настоящему не понимал богов на небесах, а Изгнанный не был склонен относиться к ним объективно.

Позади Граса и Ланиуса Архипастырь Ансер спел благодарственный гимн. Два короля улыбнулись друг другу. Нет, Ансер не был особенно набожен; любой, кто его знал, знал это. Но его сердце было на правильном месте. Именно сейчас это, казалось, имело большее значение.

Ланиусу захотелось оглянуться через плечо, чтобы посмотреть, что делает Орталис. Присутствие Орталиса за спиной заставляло его нервничать. Он сказал себе, что беспокоится по пустякам. Он сказал себе, да, но не мог заставить себя поверить в это.

Затем он сказал себе, что Орталис не стал бы предпринимать ничего возмутительного на глазах у всего города Аворниса. Это успокаивало.

Вместо того, чтобы отправиться во дворец, Грас возглавил процессию к великому собору. "Мы должны вознести благодарственную молитву богам на небесах", - сказал он. "Это меньшее, что мы можем сделать". С кривой усмешкой он добавил: "И, вероятно, это самое большее, что мы тоже можем сделать".

"Да, вероятно, так оно и есть", - согласился Ланиус. "Хотя ты прав — мы должны это сделать. Если им все равно, что ж, мы ничего не можем с этим поделать".

Большинство людей в Королевстве Аворнис, включая Архипреосвященного Ансера, знали о богах на небесах меньше, чем два короля. Зная меньше, большинство людей относились к богам серьезнее, чем Ланиус и Грас. Ни капли упрека не кольнуло Ланиуса после того, как эта мысль пришла ему в голову, хотя он все еще держал руку на Скипетре Милосердия.

Он взглянул на Скипетр. Он был прекрасен — возможно, даже сверхъестественно прекрасен, — но не его красота привлекла его внимание. Вот он, в его руке и руке Граса, но он все еще мог верить, что не воспринимал короля Олора, королеву Келею и остальных богов всерьез.

Он кивнул сам себе. Да, он мог в это поверить. Боги дали смертным один чудесный талисман, а затем, судя по всему, забыли о нем и забыли о человечестве. Двум королям предстояло выяснить, как вернуть его после того, как он был потерян так долго… не так ли? Если боги и вмешались в это, они сделали это слишком тонко, чтобы кто-нибудь заметил.

"Монкат! Монкат! Боги любят монкат!" - закричали несколько человек, стоявших перед шорной мастерской, когда мимо проехали сначала два короля, а затем клетка Паунсера.

У Олора, Келеа и остальных были причины любить Прыгуна, учитывая, что натворил зверь. Но любили ли они его раньше? Заставили ли они его полюбить ходить по кухням и воровать ложки? Они подали Ланиусу идею, что животное, которое крало ложки, может украсть и Скипетр? Он так не думал, но как он мог доказать, что был прав, сомневаясь в этом?

Он не мог и знал это. Как только эта идея пришла ему в голову, он также знал, что проведет остаток своей жизни в раздумьях.

Люди приветствовали принца Орталиса, проезжавшего по улицам города Аворниса. Единственная проблема заключалась в том, что они приветствовали не его. Все приветствия были в честь его отца, которого он ненавидел и боялся, и в честь его шурина, к которому он всегда испытывал насмешливое презрение.

Его это не забавляло, больше нет.

Что касается Скипетра Милосердия, то какой смысл поднимать такой шум из-за безделушки, в которой Аворнис явно не нуждался? Сколько лет он пропал? Ланиус говорил ему, но он забыл. Хотя многое — он это знал. Королевство развалилось, потому что его там не было? Конечно, нет.

Он пытался объяснить Ланиусу то, что было всего лишь здравым смыслом. Король не хотел слушать. Вместо этого он бормотал всевозможную мистическую чушь. Орталис знал, что это чепуха, но ему не хотелось спорить. Жизнь была слишком коротка.

Он задавался вопросом, почему он был так уверен, что Ланиус несет чушь. Это казалось очевидным, но почему? Возможно, это было как-то связано со снами, которые он видел в последнее время. У Ланиуса тоже были сны, но он, похоже, не получал от них удовольствия. Орталис задавался вопросом, что же все-таки не так с Ланиусом.

Как кто-то мог не наслаждаться снами, в которых он был самым могущественным человеком в королевстве, способным делать все, что он хотел, с кем бы он ни захотел? Они тоже казались такими реальными, как будто происходили на самом деле. И голос — тот самый Голос, — который вел его сквозь них, не умалял этого реализма. О, нет — как раз наоборот. От этого все казалось острее, насыщеннее.

Теперь он почти слышал этот Голос, хотя и бодрствовал. Он точно знал, что он будет говорить ему. Там были его отец и Ланиус, выезжающие перед ним. Они оба цеплялись за Скипетр Милосердия. Они думали, что это важно, даже если он этого не делал. Поскольку они это сделали, разве они не должны были позволить ему разделить это с ними?

Вопрос ответил сам собой, по крайней мере, в его сознании. Конечно, они должны были ответить. Но ответили бы они? Нет. Они даже не позволили ему приблизиться к нему. Было ли это справедливо? Было ли это справедливо? Маловероятно!

"Монкат! Монкат! Ура монкат!" - кричали люди. Орталис тоже считал это несправедливым. Глупое животное получило аплодисменты, но что он получил? Ничего.

Его отец, вероятно, думал, что он будет счастлив, проезжая здесь. Разве его отец не удерживал его от любых действий, когда дело касалось управления королевством? Разве его отец даже не пытался удержать его от женитьбы? Это была правда, все верно — нет смысла пытаться притворяться чем-то другим.

И разве его отец не подлизывался к Ланиусу изо всех сил? Это тоже было правдой — во всяком случае, правдой с точки зрения Орталиса. Его отец относился к Ланиусу больше как к сыну, чем к собственному законному отпрыску.

Теперь у меня есть собственный сын, подумал Орталис. Любой, кто думает, что не наденет корону — носите ее после меня, клянусь богами! — лучше подумайте еще раз.

Голубой драгоценный камень, венчавший Скипетр Милосердия, сверкал на солнце. Он привлек к нему все взгляды, включая Орталиса. Мне все равно, важно это или нет, сказал он себе. Если они думают, что это так, они должны отдать мне часть этого. Они должны, но они не будут, потому что хотят сохранить все это при себе.

Действительно ли это был его собственный голос в его голове, или это был Голос? Он не был уверен, так или иначе. На самом деле это не имело значения. Его голос и тот Голос говорили одно и то же.

Казалось, прошла вечность, и после остановки в соборе, казалось бы, без веской причины, процессия наконец вернулась во дворец. Орталис со вздохом облегчения соскользнул с лошади. Он был рад позволить конюху увести животное.

Люди продолжали придавать большое значение его отцу и Ланиусу. Никто не обращал на него никакого внимания. С таким же успехом его могло бы и не существовать. Его отец, вероятно, был бы счастливее, если бы его не было.

Ну, во всяком случае, у него все еще были друзья. Такие времена, как этот, показали ему, кто они такие. Капитан стражи по имени Серинус подошел к нему и сказал: "Довольно модное шоу — если тебе вообще нравятся подобные вещи".

Орталис скорчил гримасу. "Только между нами, я мог бы прожить без него".

"Держу пари, вы могли бы, ваше высочество", - сочувственно сказал Серинус. "Они когда-нибудь уделяли вам то внимание, которого вы заслуживаете? Мне так не кажется. Вряд ли это кажется правильным ".

"Конечно, нет". Другой друг Орталиса, лейтенант по имени Гигис, подошел как раз вовремя, чтобы услышать, как Серин заканчивает.

"Вопрос в том, что мы можем с этим поделать?" Сказал Орталис. Все трое склонили головы друг к другу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Король Грас восседал на Алмазном троне, Держа Скипетр Милосердия в правой руке. Когда он положил руку на подлокотник трона, основание Скипетра идеально вписалось в небольшое углубление там. Он улыбнулся про себя. Он замечал это уныние и раньше, но никогда по-настоящему не задумывался о том, почему оно появилось у трона.

По центральному проходу тронного зала к нему шел большой, дородный Фервинг по имени Гримоальд. У него было жесткое, румяное лицо, густая, седеющая рыжевато-коричневая борода и седеющие рыжевато-коричневые волосы, заплетенные сзади в косу, которая ни в малейшей степени не выглядела женственной. В сочетании с курткой из волчьей шкуры, которую он носил, он был почти так же похож на зверя, как и на человека.

Королевские гвардейцы перед троном, должно быть, подумали то же самое, потому что они ощетинились, как собаки, почуявшие волка. Гримоальд, однако, сделал вид, что не заметил этого. Он низко поклонился Грасу. На хорошем аворнийском, хотя и с гортанным акцентом, он сказал: "Ваше величество, я привез вам приветствия и поздравления от моего господина, короля Берто Фервингийского".

"Я всегда рад получать приветствия короля Берто, и я посылаю ему свои собственные", - ответил Грас. "Я также счастлив, что его королевство и мое так долго жили бок о бок в мире, и я надеюсь, что они будут жить в мире еще много лет".

Он имел в виду каждое слово из этого. Отец Берто подошел слишком близко к завоеванию Аворниса. Королю Дагиперту также почти удалось женить Ланиуса на своей дочери, что оставило бы ему доминирующее влияние в королевстве, а его внуку, если бы он у него был, вероятно, королю Аворниса и Фервингии. Берто, однако, был миролюбив и набожен по натуре — доказательство, если требовались доказательства, того, что сыновья часто сильно отличались от своих отцов.

Посол Берто снова поклонился. "Вы великодушны, ваше величество. Мой повелитель послал меня сюда, как только до него дошла весть о том, что Скипетр Милосердия вернулся в город Аворнис после своего, э-э, долгого отсутствия. Я вижу, новости были правдой." Он уставился на Скипетр с плохо скрываемым удивлением. Его глаза были голубыми, хотя и далеко не такими голубыми, как драгоценный камень, украшающий талисман.

"Да, это правда", - согласился Грас. "Король Ланиус и я оба сделали все, что могли, чтобы вывезти Скипетр из Йозгата. Между нами говоря, нам удалось". Он мог бы похвастаться своими собственными достижениями. Он мог бы, да, если бы не держал в руках Скипетр Милосердия. Оно не одобряло хвастовства, по крайней мере, в вопросах, связанных с ним.

Даже его скромности было достаточно, чтобы произвести впечатление на Гримоальда. "Его Величество, король Берто, хочет попросить вас об одолжении, если ваша доброта простирается так далеко", - сказал Фервинг.

"Я хотел бы услышать это первым", - сказал Грас. Он был рад обнаружить, что Скипетр не помешал ему быть обычно осторожным.

"Конечно", - сказал посланник. "Мой король интересуется, будут ли ему рады, если он совершит паломничество сюда, чтобы увидеть Скипетр Милосердия своими глазами".

"Он был бы очень желанным гостем", - сказал Грас, не колеблясь ни мгновения. "Ничто не сделало бы меня счастливее, чем принимать его здесь. Король Ланиус, я полагаю, встречался с ним. У меня не было привилегии, хотя я встречался с его отцом ". Они тоже пытались убить друг друга, но он не упомянул об этом.

Глаза Гримоальда сверкнули. Он был достаточно взрослым, чтобы помнить дни, когда Фервингия и Аворнис сражались война за войной. Возможно, он тосковал по тем дням. Грас не удивился бы, узнав, что многие фервинги сделали это; они всегда были свирепым народом, и, вероятно, потребуется больше, чем правление одного миролюбивого короля, чтобы сделать их кем-то другим. Но они не восстали против Берто, ни разу за все годы, прошедшие с тех пор, как он сменил Дагиперта.

Каким бы ни было мнение Гримоальда о минувших днях, он стал хорошим, солидным дипломатом. Еще раз поклонившись Грасу, он сказал: "Я передам ваше великодушное приглашение Его Величеству. Я уверен, что он будет гореть желанием отправиться в это путешествие ".

"Хорошо", - сказал Грас. "И, конечно, будут подарки для посланника по такому важному делу".

Гримоальд еще раз поклонился. "Вы слишком добры, ваше величество. Я не ожидал ничего подобного".

"Что ж, ожидали вы этого или нет, мне это доставляет удовольствие", - сказал Грас. Подарки для послов были обычным делом — и Гримоальд, без сомнения, прекрасно это знал. Сложные обычаи регулировали отношения между городами-государствами Черногор и Аворнисом. Договоренности с Фервингией были менее формальными, что означало, что Грас мог быть более щедрым, если бы захотел. Здесь он сделал выбор. Гримоальд произвел на него впечатление способного человека, которого он хотел видеть хорошо расположенным к нему и к его королевству.

Фервинг сказал: "Ты можешь быть уверен, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы выставить Аворниса в наилучшем свете". Тогда он понял, почему Грас дарил ему подарки. Хорошо.

После того, как Гримоальд отвесил свои последние поклоны и покинул тронный зал, Грас спустился с Алмазного трона. "Король Фервингии гостит здесь?" сказал один из его гвардейцев, ветеран — солдату было, возможно, сорок пять, недалеко от возраста Гримоальда. "Вряд ли это было так, как в старые времена, и это правда. Если бы Дагиперт, э-э, побывал здесь, он бы разнес дворец в пух и прах у нас на глазах."

"Да, то же самое приходило мне в голову", - ответил Грас. "И знаешь, что еще? Держу пари, Гримоальду это тоже пришло в голову. У него был такой взгляд".

"Ты так думаешь?" - спросил гвардеец. "Ну, я бы не удивился. Интересно, пытались ли мы убить друг друга, он и я, тогда, когда старик Берто сидел на их троне."

"Это может быть", - сказал Грас. "Однако есть еще кое-что". Он сделал паузу. Королевский гвардеец выжидающе кивнул. Грас продолжил: "Так будет лучше". Гвардеец снова кивнул, на этот раз в знак полного согласия.

Ланиус приблизился к Скипетру Милосердия украдкой, почти так, как будто он подкрадывался к нему. На самом деле, конечно, это было не так.

Он не мог, не тогда, когда столько гвардейцев все время наблюдали за ним. Никто не собирался снова удирать с ним, если двум королям Аворниса было что сказать по этому поводу.

Гвардейцы поклонились и отдали честь своему повелителю. Ланиус кивнул в ответ, пытаясь скрыть свои опасения. Он сжал Скипетр в руке и поднял. Он поднялся с бархатной подушечки, на которой лежал. Ланиус тихо вздохнул с облегчением и снова опустил его.

"Это чудесная вещь, ваше величество", - сказал стражник.

"Да, не так ли?" Ланиус согласился. Он не сказал гвардейцу — он не собирался никому говорить — Скипетр позволил ему забрать его, несмотря на то, что он тайком провел служанку в архив. Чего бы оно ни ожидало от королей Аворниса, оно не настаивало на святости. Он не был уверен. Если бы все обернулось по-другому, он бы раскаялся настолько, насколько мог — и отставил бы служанку в сторону. Возможно, этого было бы достаточно. Во всяком случае, он мог на это надеяться.

"Это действительно правда, что один из ваших монкотов украл Скипетр из Йозгата?" - спросил гвардеец.

"Это действительно правда", - торжественно сказал Ланиус. "И если ты мне не веришь, ты можешь спросить Паунсера".

Солдат начал кивать, затем остановился и послал ему взгляд, нечто среднее между насмешливым и обиженным. Ланиус улыбнулся про себя, продолжая свой путь. Он не хотел, чтобы люди принимали его как должное.

Король Грас вышел из-за угла. "Чему вы выглядите таким довольным, ваше величество?" Спросил Грас. "Скипетру?"

"Ну, в некотором роде, да". Ланиус оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что гвардеец не слышит, затем объяснил, как он сбил этого человека с толку.

Грас рассмеялся над ним. "Никогда не знаешь — может быть, монкат расскажет ему", - сказал другой король.

"Возможно, Паунсер бы так и сделал", - согласился Ланиус. "С этим зверем никогда не знаешь наверняка, пока не увидишь, что происходит".

"Возможно, боги на небесах действовали через него", - сказал Грас. "Мы никогда не узнаем наверняка".

"Возможно". Но Ланиус продолжал: "Я не могу представить лучшую маскировку для бога, чем обезьяна".

Это снова заставило Граса рассмеяться. "Без сомнения, ты прав. По крайней мере, Изгнанный не попал в него". Другой король шутил, но Ланиус все равно почувствовал озноб. Изгнанный, вероятно, мог бы сделать что-то подобное. Почему он этого не сделал? Единственный ответ, который пришел в голову Ланиусу, заключался в том, что, если изгнанный бог презирал людей, не должен ли он презирать животных еще больше?

Ланиус не сказал этого вслух. Никакие сны не беспокоили его с тех пор, как Скипетр вернулся в столицу, но кто мог сказать, как долго Изгнанный мог дотянуться даже сейчас? Вместо этого король сменил тему. "Так Берто действительно приезжает? Прошло много времени с тех пор, как я его видел. Я был еще мальчиком".

"Берто действительно идет. Да, действительно". Грас кивнул. "Гримоальд уже должен был вернуться в Фервингию, сказать ему, что мы были бы рады его видеть. И ты на голову выше меня, потому что я никогда не видел этого человека. Дагиперт… Дагиперт - это совсем другая история ".

"Во всех смыслах", - сказал Ланиус, и Грас снова кивнул. Ланиус продолжил: "Знаешь, забавно, что Берто более набожный, чем мы". Он подумал о своих забавах со служанкой. Скипетр Милосердия простил его — либо это, либо обнаружил, что нет ничего, что нуждалось бы в прощении. "Конечно, он тоже знает меньше, чем мы". Он одними губами произнес имя Мильваго, но не произнес его вслух. "Тоже неплохо", - закончил он. "Если бы Фервингия напала на нас, пока мы сражались с черногорами или ментеше..."

"Да, это прямо кошмар, не так ли?" Сказал Грас. "Я беспокоился об этом некоторое время после смерти Дагиперта. Я не мог поверить, что у этого старого тирана с железными руками мог быть сын, которого не заботило ничего, кроме молитв. Это лишний раз доказывает, что никогда нельзя сказать наверняка, не так ли?"

"Это действительно так". Ланиус одарил Граса коротким, но задумчивым взглядом.

К его острому смущению, его тесть снова расхохотался. Грас обвиняюще ткнул в него пальцем. "Клянусь бородой Олора, я знаю, о чем ты думаешь. Вы думаете, что смотрите на еще одного старого тирана с железными руками ".

"Ты не тиран", - выпалил Ланиус. Грас смеялся сильнее, чем когда-либо. Ланиус смутился больше, чем когда-либо.

"О, дорогой", - наконец прохрипел Грас. "Хуже всего то, что ты ни капельки не ошибаешься. Я никогда больше не буду молодым, это точно. И черногорцы, и ментеше, и многие аворнийские аристократы расскажут вам, какой я безжалостный негодяй. Если уж на то пошло, эти аворнийские аристократы, скорее всего, тоже назовут меня тираном.

"Я этого не делал", - добродетельно сказал Ланиус.

"Значит, ты этого не сделал", - согласился Грас. "И Скипетр Милосердия тоже не считает меня тираном, иначе он не позволил бы мне поднять его. И знаешь что? Меня больше волнует, что он думает, чем любого аворнийского дворянина."

Ланиус понятия не имел, мыслил ли Скипетр человеческими понятиями. Он был склонен сомневаться в этом. Но все равно он знал, что имел в виду другой король. "О, да", - сказал он, вспомнив свое облегчение незадолго до этого. "Скипетр - честный судья".

Грас улыбнулся. "Хочешь узнать что-нибудь забавное?"

"Я хотел бы узнать что-нибудь забавное", - ответил Ланиус.

"В эту минуту я едва ли знаю, как быть королем", - сказал его тесть. "У нас нет врагов. Черногорцы тихи. Ментеше тихи. Король Фервингии не просто спокоен — он отправляется сюда в паломничество. Даже наша знать ведет себя тихо. Что я должен делать? Сидеть на Алмазном троне и крутить большими пальцами?" Он начал крутить ими, хотя и не был на троне.

"Бывают проблемы и похуже", - сказал Ланиус и начал крутить собственные пальцы. Грас усмехнулся. Ланиус продолжал: "Наслаждайся тишиной, пока можешь, потому что это ненадолго. Так никогда не бывает. Черногорцам наскучит отсутствие пиратства. Рано или поздно Коркут или Санджар обязательно выиграют эту гражданскую войну. Тогда ментеше начнут пытаться отхватить кусочки от того, что мы завоевали к югу от Стуры, и, возможно, по эту сторону реки тоже. Им не нужен Изгнанный, чтобы захотеть совершить на нас набег."

"Эта мысль уже приходила мне в голову", - сказал Грас.

"Внутри Аворниса тоже не будет вечно тихо", - добавил Ланиус. "Тот, у кого много, решит, что, сколько бы у него ни было, этого недостаточно. И он обвинит в этом тебя — или, может быть, меня — и начнет создавать проблемы. Я не думаю, что это произойдет завтра, но и не думаю, что нам придется ждать очень долго ".

"Все это звучит разумно. Обычно вы действительно рассуждаете здраво, ваше величество. Так что мне снова будет о чем беспокоиться, не так ли? Мое сердце не разбилось бы, если бы я этого не сделал", - сказал Грас.

"Мне жаль, но, боюсь, тебе придется. Так уж устроено", - сказал Ланиус.

Грас только пожал плечами. "Знаешь, что еще? После возвращения Скипетра, прийти в восторг от любого из них будет нелегко". Ланиус подумал, что другой король шутит, затем еще раз взглянул на него и решил, что это не так.

Во сне Орталис держал Аворнис на ладони. Королевство принадлежало ему, и по праву. Он не знал, что случилось с его отцом или с Ланиусом, но их не было рядом, чтобы доставить ему неприятности. Он знал это.

"Видишь?" Голос сказал ему. "Ты можешь это сделать. Не позволяй никому говорить тебе, что ты не можешь этого сделать. Это королевство принадлежит тебе. Они могут попытаться помешать тебе забрать то, что принадлежит тебе, но им это не сойдет с рук, не так ли?"

"Нет!" - сказал сон-Орталис.

"Аворнис твой, а Маринус после тебя. Разве это не так?" спросил Голос.

"Тебе лучше поверить, что это так!" - ответил сон-Орталис.

"А если они попытаются украсть твое право первородства? Что ты будешь делать тогда?" спросил Голос. "Что ты можешь сделать тогда?"

"Накажи их!" - воскликнул Орталис из сна.

"Как бы ты это сделал?" - спросил Голос так гладко и вкрадчиво, как будто это было на каком-то элегантном приеме.

Ответ Орталиса был каким угодно, только не элегантным. "Кнутами!" он закричал. "Кнутами, пока они не закричат о пощаде. Или, может быть, я бы отвел их в лес и ... и поохотился на них! Да, может быть, я бы так и сделал!" Волнение захлестнуло его. Его отец, Ланиус и даже Ансер удерживали его от настоящей охоты на людей. Однако в его снах это было совершенно нормально. В его мечтах, в его особых мечтах, все шло именно так, как он хотел.

"Как только ты поймаешь их, ты сможешь повесить их головы на стену королевской спальни", - задумчиво произнес Голос. "Они бы там хорошо смотрелись".

"Они могут", - пробормотал Орталис. "Да, они просто могут".

"Может что?" Спросила Лимоса, прерывая сон и возвращая Орталиса к повседневной реальности. Это казалось гораздо менее реальным, чем яркая, оживленная сцена, которую он только что покинул. Его жена, не обращая внимания, продолжала: "Ты разговаривал во сне".

"Был ли я?" Орталис моргнул, там, в темноте своей спальни. Яркий свет, при котором он видел вещи перед своим мысленным взором, исчез, исчез. И все же чувство возбуждения, которое он испытывал в своих снах, осталось. Было возбуждение, а потом появилось возбуждение. "Может быть, я думал, что мог бы сделать ... это". Он потянулся к Лимозе.

Она пискнула, когда его руки блуждали по ней. "Что? Посреди ночи?" спросила она, как будто сама идея была преступлением против природы. Она оттолкнула его.

Когда она делала что-то подобное, это только возбуждало его еще больше. "Да, посреди ночи", - сказал он и снова начал ласкать ее.

Если бы она продолжала сопротивляться, он бы взял ее силой. Ему это нравилось, хотя Лимозе это нравилось меньше, чем особый трепет от удара кнутом. Но она, должно быть, решила, что он собирается делать то, что хочет, независимо от того, придет она с ним или нет, и что ей будет веселее с ним. Вместо того, чтобы пытаться отбиться от него, она начала поглаживать его по очереди и подстегивать.

Его почти не нужно было уговаривать. Он ехал домой, снова и снова, пока Лимоза не ахнула и не задрожала под ним. Мгновение спустя он тоже израсходовал себя. "Может быть, тебе стоит почаще разговаривать во сне", - промурлыкала Лимоза.

"Возможно, мне следует", - сказал Орталис. Он встал, воспользовался ночным горшком и снова лег. Сон пришел быстро, но все его сны были обычными.

Проснувшись на следующее утро, он почувствовал себя слегка обманутым. Даже улыбка Лимозы, яркая, как солнечный свет за окном, не смогла прогнать это чувство прочь от него. В его снах, его особых снах, он был таким, каким должен был быть, и все шло так, как он хотел. И Голос был там, убеждая, объясняя, поддерживая. Голос казался более реальным и более наполненным характером, чем у большинства людей, которых он знал при ясном свете дня.

Он позвал слугу и велел слуге принести завтрак для него и Лимозы в спальню. "Да, ваше высочество", - сказал слуга и поспешил прочь.

"Ты не хочешь ужинать с королем?" Спросила Лимоза.

"Нет, не сегодня", - ответил Орталис и оставил все как есть. Она имела в виду Ланиуса, конечно. Но отец Орталиса тоже вернулся во дворец, и принц особенно не хотел ужинать с ним.

"Я надеюсь, что Его Величество не обидится", - сказала Лимоза.

"Все будет в порядке". Орталису было все равно, произойдет это или нет. Но он думал, что произойдет. Ланиус был мягок. Даже когда им пренебрегали, он, казалось, почти ничего не замечал большую часть времени.

Орталис рассмеялся. Я знаю, что это не так, подумал он. Он никогда не забывал оскорблений. В один прекрасный день я отплачу всем за все. Ланиус, Ансер, его отец — всем. У него начинало появляться чувство, что этот день тоже не так уж далек.

Стук в дверь возвестил о прибытии завтрака. Орталис взял у слуги поднос и отнес его обратно в постель. В этом не было ничего особенного — ячменная каша, заправленная нарезанным луком и ломтиками колбасы, запитая вином, — но это было вкусно, и желудок наполнился.

Лимоса надела тунику и длинную юбку. "Я собираюсь посмотреть, как там дети", - сказала она.

"Хорошо", - ответил Орталис. "Пусть уж лучше вой Маринуса, когда у него режутся зубки, не дает няне спать полночи, чем то, что это должно беспокоить нас".

"Ну, да, - сказала Лимоза, - но у многих людей, у которых нет денег на нянек, тоже есть дети. Они должны справиться с режущимися зубами и больными детьми самостоятельно, иначе больше не было бы людей ".

"Боги знают, как им это удается", - сказал Орталис.

"Что ты собираешься делать сегодня?" Спросила Лимоза.

"Поражает меня", - весело сказал Орталис. Он снова лег на кровать. "Может быть, я просто снова засну". Он надеялся, что сможет. Он хотел бы, чтобы мог. Королевство его особых грез и соблазнительный успокаивающий Голос были намного привлекательнее, чем обыденная реальность Королевства Аворнис.

Шмыганье носа его жены сказало ему, что это было не то, что она хотела услышать. "Они тоже твои дети", - многозначительно сказала она.

"Я скоро подойду", - сказал он. Если это не сделало ее счастливой, очень плохо.

Она знала, что лучше не заводить с ним спор слишком далеко. "Хорошо", - сказала она и вышла из спальни.

Орталис действительно снова лег. Но, как он ни старался, сон не приходил.

Из города Аворнис Бантийские горы были едва видны — пурпурное пятно на горизонте в ясный день, пятно, которое исчезало при малейшем тумане или дымке. Здесь, на границе между Аворнисом и Фервингией, пилообразная форма гор определяла границу между землей и небом.

Король Грас и его солдаты ждали, пока король Берто пересечет границу. Грас вместе с солдатами ждал, пока король Дагиперт тоже пересечет границу. Тогда он ждал — и ждал с нетерпением — битвы. Теперь солдаты были почетным караулом.

Один из его гвардейцев указал на восток. "Сюда идут Фервинги, ваше величество", - сказал мужчина.

Грас прикрыл глаза ладонью. "Ты прав", - сказал он через мгновение. "Это Берто, там, в середине? Тот, чья борода начинает седеть?" Он не был уверен, сколько именно лет Берто. Старше Ланиуса и моложе, чем он сам, но это многое объясняло.

"Я думаю, что да, ваше величество", - ответил гвардеец. "Да, я уверен, что это так. На нем корона".

Не успел он договорить, как золотой обруч короля Фервингии сверкнул на солнце. Грас кивнул. "Что ж, так оно и есть. С ним не так уж много людей, не так ли?" Солдат, которые ехали с Берто, было намного меньше, чем людей, сопровождавших Граса. Если бы он захотел… Но он этого не сделал. Если бы Дагиперт дал ему такой шанс, он бы испытал сильное искушение. Дагиперт, конечно, был слишком осторожен, чтобы совершить такую ошибку.

Посмеиваясь, Грас вспомнил свою последнюю встречу с отцом Берто. Каждый из них восстановил часть моста через реку Туола, моста, который долгое время был разрушен, чтобы не допустить Фервингов в сердце Аворниса. Они говорили через слишком большую брешь, чтобы позволить одному из них дотянуться до другого с оружием. А после переговоров аворнцы и фервинги разрушили то, что сами построили.

В эти дни мост через Туолу снова стоял. Грас пересек его по пути к границе. Фервинские торговцы и аворнийские купцы проезжали по нему каждый день. Солдаты — во всяком случае, солдаты с оружием в руках — не пытались пересечь его. Вот почему он снова устоял.

Берто почти добрался до гранитной колонны, отмечавшей границу. Дагиперт опрокинул эту колонну вскоре после начала своего правления, но она тоже снова устояла. Грас помахал приближающемуся королю Фервингии. "Добро пожаловать, ваше величество!" - крикнул он сначала по-аворнийски, затем по-фервингиански. Он мало говорил о последнем, но он позаботился о том, чтобы выучить эту фразу.

"Благодарю вас, ваше величество", - ответил Берто, сначала на своем родном языке, затем на аворнийском почти без акцента. Он продолжал использовать язык Граса, когда продолжил: "Я рад войти в ваше королевство как мирный паломник".

"И мы рады видеть тебя здесь". Грас подъехал к колонне, но не на дюйм дальше. Он протянул руку. Берто пожал ее. Его хватка оказалась сильнее, чем ожидал Грас. Может, он и не был воином, но и слабаком не был.

Берто проехал мимо Граса в Аворнис. "Прошло много лет с тех пор, как я видел вашу столицу", - сказал он и улыбнулся. "На этот раз моим людям не придется осаждать его, чтобы позволить мне проникнуть внутрь".

Грас улыбнулся в ответ. "Вам всегда были рады в гости, ваше величество, до тех пор, пока вы не попытались захватить с собой все свое королевство".

"Я здесь", - сказал Берто. "Я думаю, что людей, которые со мной, будет предостаточно. На самом деле, я думаю, что мог бы прийти один и был бы в такой же безопасности, как если бы остался дома — возможно, в большей безопасности. Любой человек, который мог бы воспользоваться Скипетром Милосердия, любой человек, который мог бы вернуть его с юга, не предал бы своего доверия с гостем ".

И что я должен на это сказать? Грас задумался. Первое, что пришло ему в голову и сорвалось с его губ, было: "Ты оказываешь мне слишком много чести".

"Я так не думаю", - сказал Берто. "Скипетр Милосердия!" Его серые глаза расширились от того, что Грас медленно распознал как благоговейный трепет. "Настоящее доказательство того, что боги на небесах заботятся о нас".

"Что ж, так оно и есть". Грас не упомянул, что это показалось ему доказательством того, что боги на небесах не слишком заботились о материальном мире. Если бы они это сделали, позволили бы они Скипетру оставаться потерянным на протяжении стольких веков? Позволили бы они стольким поколениям рабов жить и умирать на один короткий шаг выше звериного облика? Грас подозревал, что они больше беспокоились об Изгнанном и его шансах снова взойти на небеса, чем об Аворнисе или Фервингии или о чем-либо еще, просто человеческом.

Он ничего из этого Берто не сказал. Если другой король хотел верить в милосердных богов, которые присматривали за ним, почему бы и нет? Грас хотел, чтобы он мог сделать то же самое.

"Тогда, может быть, мы продолжим, ваше величество?" Сказал Берто.

"Я к вашим услугам, ваше величество", - ответил Грас. Он махнул своим людям. Все они повернули своих лошадей обратно на восток, обратно к городу Аворнис. Пыль поднялась из-под копыт животных, когда они начали идти. Грас снова улыбнулся. Посещение мест на прогулке было удовольствием, роскошью, само по себе. Он потратил много лет, пытаясь добраться отсюда туда в бешеной спешке. Прямо в эту минуту ему не нужно было этого делать, и он хотел насладиться ощущением медлительности.

Крупный рогатый скот и овцы паслись на лугах. Фермеры ухаживали за своими полями — время сбора урожая было не за горами. Когда Дагиперт воевал против Аворниса, эта провинция к западу от Туолы была опустошенной пустошью, за которую сражались и грабили обе стороны. Мир многое говорил в ее пользу.

"Я всегда хотел познакомиться с вами", - сказал Берто. "Мой отец вами очень восхищался".

"Правда?" Грас надеялся, что его голос не прозвучал слишком удивленным. "Я тоже всегда испытывал к нему большое уважение". На менее вежливом языке это означало, что он напугал меня до смерти. "Он был грозным человеком".

"Он бы сказал: "Проклятые аворнцы нашли того, кто знал, что делает, и как раз в самый последний момент". Голос Берто был мягким, на границе тенора и баритона. Он углубил и огрубил это, чтобы создать довольно хорошее впечатление о том, как звучал его отец. Он продолжил: "Я не хотел никого обидеть — именно так он говорил. И он сказал бы: "Если бы не этот несчастный Грас, у меня в сумке на поясе был бы Аворнис".

Дагиперт и так был близок к этому. Грас сказал: "Обе стороны пролили много крови и захватили много сокровищ. Ты всегда должен быть в состоянии сражаться, когда это необходимо, но ты не должен так часто искать эту необходимость ".

"Я согласен", - сказал Берто и больше ничего не сказал.

В очередной раз Грас задался вопросом, как бы он поступил, если бы ему пришлось беспокоиться о Фервингии вместе с черногорами и Ментеше. Не очень хорошо, подумал он. Да, кто бы мог подумать, что у свирепого Дагиперта может быть мирный, благочестивый сын? Грас бросил внезапный испуганный взгляд вверх. Может быть, это сделали боги на небесах.

"Что это?" Спросил Берто.

"Ничего", - ответил Грас. Затем, поскольку он был честным человеком (за исключением тех случаев, когда он разговаривал со своей женой), он добавил: "В любом случае, я не думаю, что это что-то значит". Это определенно было не то, что он, Ланиус или Птероклс смогли бы доказать. Самое большее, на что они когда-либо были способны, - это удивляться.

К его облегчению, король Берто оказался нелюбопытным. "Хорошо". сказал он и оставил все как есть. Два монарха и их свита углубились в Аворнис.

Ворота в город Аворнис были открыты. Ланиус ждал на своем коне недалеко от тех, что выходили на запад. Рядом с ним, выглядя гораздо более комфортно верхом, сидел Ансер. Сегодня у архипастыря были другие заботы, помимо верховой езды. "Я не привык ездить верхом в этих одеждах", - пробормотал он. Малиновое облачение его кабинета действительно было далеко от охотничьей одежды, которую он обычно выбирал, садясь на лошадь.

"Ничего не поделаешь", - сказал Ланиус. "Король Берто ожидает, что ты будешь выглядеть как святой человек".

"Я знаю. Я сделаю это", - сказал Ансер. "Однако он не совсем понимает, что получает, не так ли?"

"Он получает святыню архи", - сказал ему Ланиус. "Это все, о чем ему нужно беспокоиться". Он посмотрел на дорогу, которая вела в Фервингию, дорогу, по которой за прошедшие годы Аворнису пришлось пережить столько неприятностей. Пыль от последователей Берто и Граса была видна уже некоторое время. Теперь он мог разглядеть лошадей, которые поднимали ее. "Они не задержатся надолго".

"Значит, они не вернутся", - согласился Ансер. "Я покажу Берто великий собор, а потом он отправится во дворец и обслюнявит Скипетр Милосердия".

Это было неэлегантно, что не делало это менее вероятным. Подъехали король Грас и король Берто. Грас поклонился в седле и кивнул Ланиусу. "Ваше величество, я рад представить вам Его Величество, короля Берто Фервингийского".

Ланиус протянул руку Берто. "Мы встречались раньше, ваше величество".

Фервинг и раньше улыбался. Теперь его улыбка стала шире. "Почему, так и есть. Я не был уверен, что ты запомнишь".

"О, да", - сказал Ланиус, хотя на самом деле он не мог вспомнить лица Берто. "Добро пожаловать в город Аворнис". Он махнул в сторону открытых ворот. "Добро пожаловать сюда".

Ни один Фервинг, даже могущественный Дагиперт, никогда не пробивался силой в столицу. Но Берто не пытался пробиться силой; он пришел с миром. Он переводил взгляд с Ансера на Граса и обратно. Ансер больше, чем Орталис во дворце, благоволил своему отцу. Берто ничего не сказал по этому поводу, по крайней мере, вслух. Все, что он сказал, было: "Для меня большая честь познакомиться с вами, Святейший".

"А я ваш, ваше Величество. Я надеюсь, что боги на небесах присмотрели за вами по пути сюда и даровали вам безопасное и приятное путешествие". Хотя Ансер и не был особенно святым человеком, он мог говорить как таковой, когда это было необходимо.

"Да, спасибо", - сказал Берто. "Я с таким нетерпением жду возможности еще раз увидеть великий собор — а затем, возможно, если все вы будете так добры, сам Скипетр Милосердия?"

"Без сомнения, ваше величество", - сказал Ланиус. Грас кивнул. Выражение лица Ансера было полно выражения "Я-же-вам-говорил".

Вместе со своими последователями, двумя королями Аворниса, архистратигом и людьми, которые ехали с Грасом, король Берто проехал по подъемному мосту и въехал в столицу. Местные жители вышли, чтобы подбодрить его. У тех, кто постарше, без сомнения, были страшные воспоминания о менее дружелюбных посещениях окрестностей их города, но Дагиперт был мертв уже много лет. Дворцовые чиновники следили за тем, чтобы толпа была дружелюбной, иногда с помощью небольших взяток. Это была идея Граса; Ланиус, который сам бы до этого не додумался, восхищался этим тем больше, что он бы этого не сделал.

Король Берто указал на шпиль большого собора, достопримечательность, которая выделялась больше, чем беспорядочное разрастание дворца. "Это так же великолепно, как я помню, прыжок к небесам", - сказал Берто. "Будет ли архипастырь проводить службу для меня?"

"Конечно, ваше величество. Я был бы польщен", - спокойно сказал Ансер. И когда они вошли в собор, он проделал вполне достойную работу, произнеся необходимые молитвы и пропев сопровождавшие их гимны. Насколько глубоко он чувствовал то, что делал — на самом деле, чувствовал ли он это вообще — это другой вопрос, но, если повезет, не тот, который приходил в голову королю Фервингии.

Более очевидный вопрос пришел в голову Берто. "Он похож на тебя", - пробормотал он Грасу во время перерыва в службе.

Ланиусу стало интересно, как другой король отнесется к этому. "Ты так думаешь?" Грас ответил мягким голосом. Но затем он смягчился. "Он мой сын, ваше величество, но не с той стороны одеяла, если вы понимаете, что я имею в виду".

"Ах. Да. Конечно". Берто изо всех сил старался выглядеть умудренным опытом. "Кажется, ты нашел для него здесь хорошее место, потому что я могу сказать, как сильно он любит богов".

Это означало, что Ансер оказался лучшим актером, чем подозревал Ланиус. Если Берто говорил о погоне… То энтузиазм архипастыря был совершенно неподдельным. Что ж, Ансер заслужил хорошую охоту своим сегодняшним выступлением здесь.

Берто кланялся, становился на колени, молился и пел со своим собственным неподдельным энтузиазмом. Ланиус изо всех сил старался соответствовать или, по крайней мере, казаться соответствующим благочестию короля Фервингии. Он заметил, что Грас делает то же самое. Его взгляд скользнул к фервингам, которые сопровождали своего короля в город Аворнис. Они также, казалось, не просто выполняли предписания. Может быть, они были так же искренни, как Берто, или, может быть, как у придворных во всем мире, у них просто хватило ума следовать за ним, в каком бы направлении он ни пошел.

"Приход сюда благотворит моей душе", - сказал Берто по окончании службы. "Это замечательное здание напоминает мне, как важны боги для всех нас. Вам, аворнанцам, так повезло, что вы можете поклоняться здесь, когда захотите. Он сделал паузу. Ланиус и Грас вежливо кивнули. Ни один из них ничего не сказал. Берто продолжил: "Было бы...… возможно ли для меня увидеть Скипетр Милосердия сейчас?"

"Конечно, ваше величество", - хором ответили Ланиус и Грас. Ланиус добавил: "Дворец находится всего в нескольких минутах ходьбы отсюда".

Королева Эстрильда ждала у входа. То же самое сделала королева Сосия с Крексом и Питтой. То же сделали принц Орталис и принцесса Лимоза с Капеллой и малышом Маринусом. Король Берто был неизменно вежлив с остальными членами королевской семьи Аворнании. Однако было ясно, что они его нисколько не интересовали. И почему - должны были? Рядом со Скипетром Милосердия они были всего лишь… Люди.

Ланиус надеялся, что слуги унесли все трофеи, завоеванные в битве с Фервингами, с глаз долой. Он не хотел напоминать Берто, как часто их королевства сталкивались в былые дни.

Гвардейцы вытянулись по стойке смирно, когда три короля подошли к Скипетру Милосердия. "Как он прекрасен!" Прошептал Берто. "Этот драгоценный камень… Да, вам всем повезло. Вы соблазняете меня отправиться на войну, чтобы вернуть его в Фервингию ". Он рассмеялся. "Это шутка, друзья мои. Никто, кто не служит Изгнанному, не захочет забрать Скипетр из его настоящего дома ".

Если это была шутка, Ланиус нашел ее далеко не смешной. Он придумал способ проверить это. Он поднял Скипетр Милосердия и вручил его Грасу, надеясь, что другой король Аворниса думает вместе с ним. И Грас думал. Самым церемонным образом он передал Скипетр Берто.

Король Фервингии ахнул от чести, оказанной ему аворнанцами. И это была честь. Но это было также и испытанием. Если бы он хотел украсть Скипетр, разве это не имело бы такого же смысла и не позволило бы ему держать его? Так, во всяком случае, рассуждал Ланиус.

Но королю Берто не составило труда удержать Скипетр. На его лице появилось возвышенное выражение. "В моих руках", - пробормотал он. "В моих руках..." Он низко поклонился Ланиусу и Грасу, затем вернул Скипетр Милосердия Ланиусу. "Я доказываю, что достоин его, возвращая его".

При этих словах Ланиус и Грас оба поклонились ему. "Мы поняли то же самое, ваше величество", - почтительно сказал Ланиус. "Если у Скипетра есть секрет, то это он". И это был секрет, который Изгнанный никогда, никогда не поймет.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Орталис был убежден, что если бы ему было еще немного скучно, он был бы мертв. Его отец, Ланиус и приезжий варвар подняли такой шум из-за Скипетра Милосердия, что он больше чем наполовину желал, чтобы он остался в Йозгате. Поднимал ли его отец — да и вообще кто—нибудь - когда-нибудь такой шум из-за него? Он так не думал.

Ланиус, конечно, был помешан на старинных вещах, и теперь в его руках оказалось нечто столь же древнее, как холмы. От всего этого Орталису захотелось зевнуть. Итак, Скипетр был здесь. Короли могли бы брать его и творить с ним всякие вещи. Когда я стану королем, я возьму его и буду творить с ним всякие вещи, подумал Орталис. А до тех пор кого это волнует?

"Тебе нравится ходить на охоту?" Орталис спросил Берто на пиру вечером после того, как король Фервингии прибыл во дворец.

Берто сделал паузу, чтобы откусить кусочек мяса от жареной утиной ножки, прежде чем ответить: "Боюсь, не очень, ваше высочество. Я нахожу молитву и созерцание более приятными способами скоротать время".

"О", - сказал Орталис, который находил молитву и созерцание еще более скучными, чем всю бесконечную болтовню о Скипетре, если такое было возможно. Он на мгновение задумался, затем попробовал снова, спросив: "Что тебе нравится в женщине?"

"Ну, для начала, набожность", - сказал Берто, и Орталис сдался. Даже если бы у Фервинга не было ... особых вкусов, он мог бы придумать что-нибудь поинтереснее этого. Но он заставил свой ответ казаться самой естественной вещью в мире.

Орталис снова попытался подавить зевок. Он сам потянулся за другим куском утки. Мертвая птица должна была быть интереснее, чем мясо.

"Что насчет вас, ваше высочество?" Спросил Берто. "Как вы помогли вашему отцу и мужу вашей сестры вернуть Скипетр Милосердия?"

"В... возвращении его?" Орталис едва мог поверить своим ушам. Его меньше всего заботило возвращение Скипетра. Насколько он был обеспокоен, Изгнанный был рад получить его. Но король Берто уронил бы кость ноги, если бы сказал это. Единственное, что он сказал, было: "Ну, любым доступным мне способом, конечно".

Это сделало свое дело, и осталось еще немного места. Король Фервингии лучезарно улыбнулся ему и поднял свой кубок с вином в знак приветствия. "Сказано как истинный сын великого отца!" Он залпом выпил сладкое красное вино.

То же самое сделал Орталис, которому не требовалось особых оправданий, а иногда и вовсе никаких, для серьезного глотка. Служанка снова налила ему полный кубок после того, как он осушил его. Он улыбнулся ей. Она быстро нашла себе занятие в другом месте. Он рассмеялся; он выпил достаточно, чтобы даже это было смешно. Он хотел сказать Берто, что, конечно, он был истинным сыном Граса, что внебрачный сын Граса был достаточно милым парнем, но не имел никакого реального значения. Он хотел, но не сделал этого. Для Граса он сам не имел никакого реального значения. Он знал это — знал и ненавидел.

"Я покажу ему", - пробормотал он. "Я покажу всем, я покажу".

"Что это, ваше высочество?" Спросил король Берто. Почему он не был слишком пьян, чтобы обращать внимание на чье-то личное бормотание?

"Ты когда-нибудь слушал голос? Я имею в виду Голос?" Орталис сказал в ответ. "Голос, который сказал тебе — который показал тебе — как все должно было быть?"

Берто нахмурился, отчего его кустистые брови почти сошлись над длинным прямым носом. "Ты говоришь о своей совести? Я знаю, что стараюсь прислушиваться к своей. Я всего лишь мужчина. Я делаю то, о чем позже пожалею. Но я действительно пытаюсь ".

Они оба использовали аворнийский, но говорили на разных языках. Орталис говорил о своей совести не больше, чем думал о том, чтобы искать благочестие в женщине. Он чуть было не сказал Берто об этом в лицо, просто чтобы увидеть, как варвар заикается. Но что—то - может быть, даже Голос — предупредило его, что это не очень хорошая идея.

Он вытерпел остаток банкета, затем, пошатываясь, отправился в постель. После затуманенного поцелуя Лимозы наполовину в губы, наполовину в щеку, он погрузился в глубокий сон. И затем, как он и надеялся, ему приснился сон.

Сон ощущался и казался более реальным, чем реальность. Эти сны всегда были такими. Он смотрел на мир таким, каким он должен был быть. Самым большим отличием было то, что это был мир, признавший Орталиса своим законным господином. Голос сказал: "Они насмехаются над тобой за твоей спиной".

Когда Голос что-то сказал, не было места сомнениям. "О, они это делают, не так ли?" Орталис зарычал. "Что ж, я им покажу. Я покажу им всем. Ты просто увидишь, если я этого не сделаю ".

"Времени остается все меньше", - предупредил Голос. "Шансов становится все меньше. Тебе не мешало бы воспользоваться теми, что у тебя есть".

"Я сделаю. О, я сделаю", - сказал Орталис. "Тебе не нужно беспокоиться об этом. Я обо всем позабочусь — просто подожди и увидишь".

"Твои друзья - твои настоящие друзья?" спросил Голос. "Твои враги усыплены и дремлют?"

Орталис подумал о Серине и Гигисе и о других молодых офицерах, которых он воспитывал с тех пор, как родился Маринус. "Мои друзья - это мои настоящие друзья", - ответил он. "Они знают, на что возлагаются их надежды".

"Хорошо", - мягко произнес Голос. "А твои враги? Они усыплены?"

Услышав это, Орталис рассмеялся хриплым и горьким смехом посреди своего сна. "Зачем им нужно убаюкивание? Они не думают, что им нужно, по крайней мере, от таких, как я".

На одно ужасное мгновение он подумал, что Голос тоже будет смеяться — смеяться над ним, а не вместе с ним. Но этого не произошло. Вместо этого он сказал: "Что ж, тогда время приходит, и скоро придет, ты так не думаешь?"

"Во сколько?" Спросил Орталис, и сон показал ему. Это было лучше, чем он представлял, лучше, чем он мог вообразить до того, как Голос заговорил с ним ночью. Время приближалось скоро? Он едва мог дождаться.

Грас, Птероклс и Отус стояли, уставившись на Скипетр Милосердия. Грас мог понять, почему король Берто проделал такой долгий путь, чтобы увидеть великий талисман. Если бы он попал в Фервингию, он подумал, что мог бы отправиться туда, чтобы увидеть это сам. Но он был здесь, в городе Аворнис, и он мог смотреть на него, он мог использовать его, когда ему заблагорассудится. Почему-то это радовало его меньше, чем он думал. Возможно, иметь возможность расстаться с ним, как это сделал Берто, было лучше, чем сохранить его.

Отус так не думал. С улыбкой на лице бывший раб сказал: "Это освободило мой народ". Он покачал головой и поклонился Грасу и Птероклсу. "Ну, нет. Вы двое освободили мой народ. Но Скипетр позаботился о том, чтобы они остались свободными".

"Так оно и было", - сказал Грас. И Скипетр позволил ему навязать свою волю Изгнанному. С ним в руке он был, на некоторое время, таким же великим, как — более великим, чем — изгнанный бог. Он был ... но теперь, опять же, он не был. Он щелкнул пальцами.

"В чем дело, ваше величество?" Спросил Птероклс.

"Куда мне идти дальше?" У Граса возник собственный вопрос.

Волшебник нахмурился. "Я не понимаю".

"Куда мне идти отсюда?" Повторил Грас. Наконец он понял, по крайней мере, часть того, что его беспокоило. "Куда?" он спросил еще раз. "Что мне остается делать после того, как я сделаю это!" Он указал на Скипетр.

"Что ж, живи долго и счастливо". Это был не Птероклс, а Отус. Он продолжал: "Клянусь богами на небесах, если кто-то и заслужил это право, так это ты".

Грас медленно покачал головой. "Боюсь, это не сказка. Я бы хотел, чтобы это было так. Я провел много лет, сражаясь против фервингов, и черногорцев, и Ментеше, и нашей собственной знати. Я сражался, и я плел интриги, и я строил заговоры. Ланиус придумал, как вернуть Скипетр у Йозгата, и я пошел и сделал это. Я сделал это, и я использовал Скипетр так, как ты сказал, Отус — и теперь, что я могу сделать до конца своих дней, что будет иметь хоть десятое значение?"

"О", - тихо сказал Птероклс. "Теперь я понимаю".

Отус все еще выглядел озадаченным. У него было то, что он хотел — его душа, которую он мог назвать своей, и его женщина, которую он тоже мог назвать своей, — и он был доволен. Что было у Граса, так это определенное знание того, что он уже совершил величайшие подвиги в своей жизни. Он гордился ими, да, но из-за них все, что могло последовать, казалось разочарованием.

И сколько лет разочарования ему пришлось ожидать? Конечно, он не мог быть уверен. Возможно, боги на небесах были уверены в таких вещах. Если так, то держать это при себе было одной из немногих любезностей, которые они проявили к смертным людям.

Грас отвернулся от Скипетра Милосердия. Получить то, чего ты всегда хотел всю свою жизнь, было чудесно. Иметь его перед собой и знать, что ты никогда больше ничего так сильно не захочешь, пока жив, а также знать, что ничто из того, чего ты действительно хочешь, не будет иметь большого значения по сравнению с тем, что у тебя уже есть, — было пугающим.

На мгновение ему показалось, что он слышит смех где-то вдалеке. Затем он понял, что ему это не почудилось; это был слуга где-то на полпути через дворец. У него вырвался вздох облегчения. Он боялся, что это был Изгнанный, который, в конце концов, смеялся последним.

Он посмотрел на юг, чего почти не делал с тех пор, как вернулся в город Аворнис. Предположим, что изгнанный бог получил то, чего всегда хотел. Предположим, он смог бы овладеть Скипетром Милосердия и восстановить правление на небесах. Жил бы он долго и счастливо с тех пор? Или даже безграничное господство через некоторое время приелось бы? Грас, конечно, не знал. По природе вещей, он не мог знать, как бы все обернулось для Изгнанного. Но он знал, как бы он догадался.

Ему также пришло в голову, что Изгнанный не знал, как ему повезло, что желание его сердца не исполнилось. Он мог бы продолжать плести интриги и пытаться придумать способы вырвать Скипетр Милосердия из рук королей Аворниса. Теперь это будет не так просто, не с тех пор, как Грас запретил ему использовать кого-либо из окружающих народов против королевства. Но изгнанный бог мог продолжать попытки. Поскольку он не получил то, чего желало его сердце, его существование все еще имело смысл.

Грас хотел бы быть уверен, что то же самое относится и к его собственному.

Ланиус также обнаружил, что задается вопросом, что делать теперь, когда Скипетр Милосердия вернулся в Аворнис. Он лучше Граса умел находить способы занять свое время. Он написал длинный, подробный отчет о визите короля Берто в столицу. Он боялся, что Крекс не прочтет отчет; его сын не проявил особого интереса к тому, как быть королем. Но даже если Крекс никогда не взглянет на него, он останется в архивах. Когда-нибудь он может пригодиться какому-нибудь другому королю — или, если не сейчас, он может помочь будущему королю не уснуть долгим теплым летним днем. Это было своего рода бессмертие.

Бессмертие другого рода заставило живот Сосии выпячиваться. Ланиус надеялся на второго сына. Все было бы ... безопаснее, если бы у Крекса был брат. И кто мог сказать? Возможно, у нового ребенка был бы научный темперамент, которого не хватало Крексу.

Сосия ни о чем из этого не беспокоилась. "Я хочу, чтобы этот ребенок появился на свет", - сказала она. "Я устала выглядеть так, будто проглотила тыкву. Я еще больше устал сидеть на корточках над ночным горшком, боги знают, сколько раз в день."

"Мне жаль", - сказал Ланиус. "Я ничего не могу с этим поделать".

Она послала ему взгляд наполовину нежный, наполовину раздраженный. "Ты действительно имел какое-то отношение к этому делу, ты знаешь".

"Ну, да", - признал он.

"Я просто хочу, чтобы королева Келеа нашла лучший способ сделать это", - сказала его жена. Она снова посмотрела на него. "Может ли Скипетр Милосердия что-нибудь с этим сделать! Было бы милосердием, если бы это было возможно ".

"Я не знаю, но я бы так не думал", - ошеломленно ответил Ланиус. "В любом случае, в архивах ничего нет об использовании его для чего-либо подобного".

Сосия вздохнула. "Я могла бы догадаться. Конечно, мужчинам и в голову не пришло бы использовать его против мук родов. Они мужчины!" Она просияла, но только на мгновение. Затем вернулся мрак. "Хотя их жены подумали бы об этом. Я уверен в этом. Так что, я полагаю, ты прав. Очень жаль".

Вспомнив крики, которые он слышал от рожениц, Ланиус обнаружил, что кивает. "Я воспользуюсь им, когда придет твое время", - пообещал он. "Я уверен в одном — это не причинит тебе вреда".

"Спасибо тебе", - сказала Сосия. "Ты действительно заботишься обо мне, когда—"

"Конечно, хочу", - прервал его Ланиус.

Но Сосия не закончила, а она собиралась закончить. "Когда ты не думаешь о старых пергаментах в архивах или о своих монкатах -

"

Он снова попытался прервать. "Если бы не Паунсер и вещи, которые я нашел в архивах, у нас не было бы Скипетра Милосердия, я все равно не думаю, что у нас было бы", Грас, возможно, смог бы проникнуть в Йозгат, но даже другой король не думал, что это было бы легко.

Сосия отмахнулась от Паунсера — и Скипетра — тоже. "Или о твоих служанках". Именно к этому она все это время и направлялась.

Забавно было то, что, даже если бы она не понимала — и не захотела бы — так много, она была права, сваливая служанок с документами и животными. Они были хобби. Они нравились ему, но после Кристаты он ни к кому из них не испытывал страсти. Но это было не то, что хотела услышать Сосия. Ланиус точно знал, что она хотела услышать, и он сказал это. "Мне жаль, дорогая".

"Правдоподобная история". Впрочем, она не выглядела слишком несчастной. Это было то, что она хотела услышать, и он не мог сказать ничего больше.

Позже в тот же день он был в архиве — один, — когда шорох за шкафом далеко в темном углу комнаты показал, что он, в конце концов, был не совсем один. Он думал, что знает, что означает этот шелест, и оказался прав. В должное время вышел Паунсер. Монкат подошел к королю и бросил большую часть мыши к его ногам.

"Мровр", - сказал Паунсер, как будто убеждаясь, что Ланиус понимает величину подарка. Что касается монката, это было важнее, чем Скипетр Милосердия. Скипетр был просто вещью. Мышь была едой.

"Да, я знаю, какой ты замечательный парень", - сказал Ланиус. Он почесал обезьяну за ушами и по бокам челюсти и нежно потрепал ее бархатный нос. В должное время Паунсер вознаградил его ржавым мурлыканьем. Это была самая большая награда, какую когда-либо давал кот. Это заставило Ланиуса задуматься, почему люди держат их. Он предположил, что мертвая и искалеченная мышь на полу представляла собой частичный ответ, но этого показалось недостаточно.

Он так и не узнал, как Паунсер выбрался из комнаты монкэтса и бродил по узким коридорам внутри дворцовых стен. С тех пор как Паунсер — и Скипетр Милосердия — вернулись в город Аворнис, он прекратил поиски. Это была его награда Паунсеру.

"Мровр", - снова сказал Паунсер и посмотрел вниз на то, что осталось от мыши.

Ланиус, будучи к тому времени хорошо обученным, знал, чего от него ожидают. Он погладил Паунсера и еще немного похвалил его охотничьи таланты, а затем подобрал маленький трупик (к счастью, то, что осталось, включало хвост, не слишком сильно обглоданный). Подержав его мгновение — что, казалось, означало, что он съел бы его, если бы у него только было время, — он вернул его монкату. Прыгун взял лакомство в свои когтистые лапы и съел еще несколько кусочков. Ланиус отвернулся.

Он не промахнулся по мыши. Если бы Паунсер съел всех мышей в архиве, он был бы в восторге. Но он не хотел смотреть, как это делает монкат. Эта брезгливость во многом объясняла и то, почему он был таким неохотным охотником. Ансер и Орталис оба находили это забавным.

Он не возражал против поддразниваний Ансера. Учитывая вкусы Орталиса, он был не в том положении, чтобы упрекать кого-либо в чем бы то ни было. Это, конечно, его не остановило. Если бы это произошло, он был бы совершенно другим человеком. Жаль, что это не так, подумал Ланиус и вернулся к старому налоговому реестру.

Гирундо поклонился, входя в малый зал для аудиенций, где восседал король Грас. "Спасибо, что приняли меня, ваше величество", - сказал генерал.

"Как будто я бы этого не сделал!" Сказал Грас и указал ему на табурет. "Вот, садись и чувствуй себя как дома. Пришла служанка — ах, вот и она". Служанка поставила на стол поднос с вином, пирожными и миской с жареным нутом. Налив вина Грасу и Гирундо, она сделала реверанс и ушла.

Взгляд Гирундо проследил за ней. "Прелестная малышка", - пробормотал он. Он поднял свой серебряный кубок в знак приветствия Грасу. "Ваше здоровье, ваше величество!"

"И тебе того же". Грас ответил на приветствие. "Нам обоим довольно повезло, для людей нашего возраста. Большинство деталей все еще работают большую часть времени".

"Это неплохо". Гирундо почесал бороду, которая была не такой седой, как у Граса. "Много людей моего возраста мертвы".

Грас усмехнулся, не то чтобы это было чем-то иным, кроме правды, обернутой в шутку. Он съел немного нута, затем запил его вином. Это означало, что он допил свой кубок до дна. Снова налив его до краев, он спросил: "Ну, что у тебя на уме?"

Прежде чем ответить, Гирундо встал и закрыл дверь в зал для аудиенций. Когда он вернулся, он придвинул свой стул поближе к Грасу. Тихим голосом он спросил: "Ваше величество, кто друзья вашего сына?"

Грас нахмурился и почесал в затылке. Мысли о том, что у Орталиса были друзья, было достаточно — более чем достаточно — чтобы смутить его. Его законный сын не был общительным человеком. "Я не знаю", - сказал король. "К чему ты клонишь?"

"Может быть, и ничего", - сказал Гирундо. "В таком случае я попрошу у него прощения, и у вас тоже. Но ты помнишь, как он околачивался с этими офицерами гвардии перед тем, как мы отправились сражаться к югу от Стуры?"

"Он охотится с некоторыми из них — я это знаю", - сказал Грас. "Не со всеми", - сказал Гирундо, что было достаточной правдой. "Ты действительно хочешь, чтобы он тратил на них время? Что, если он не тратит его впустую, если ты понимаешь, что я имею в виду?"

"Я знаю, что ты имеешь в виду", - ответил Грас; та же мысль приходила ему в голову. Несмотря на это, королю было трудно воспринять это всерьез. "Орталис любит охоту и ... некоторые другие вещи". Грас не хотел говорить об этом, хотя Гирундо знал, что это такое — если уж на то пошло, половина города Аворниса знала, что это такое. "Я никогда по-настоящему не думал, что ему нравится политика".

"Тогда, возможно, вам стоит подумать еще раз, ваше величество", - сказал генерал. "Люди, которым не нравится политика, не заводят таких друзей".

"Нет?" Грас поднял бровь. "С кем бы Орталис подружился?" Если он вообще заводит друзей. Он не совсем сказал это вслух. Вместо этого он продолжил: "Священники? Маловероятно, если только они не похожи на Ансера и не любят охотиться на оленей. Ученые? Его никогда не заботили его уроки. Я хотел бы, чтобы он заботился больше, но он не заботился. Служанки?"

Гирундо ухмыльнулся на это. "Ну, а кто этого не делает?"

Некоторые отношения Орталиса со служанками, возможно, и начинались по-дружески, но закончились они по-другому. Тем не менее, Грас сказал: "Насколько я знаю, он не делал ничего подобного с тех пор, как женился на Лимозе. Я хотел ударить его камнем, когда он женился на ней, но, похоже, он действительно любит ее ". Мысль о том, что Орталис любил кого-то, кроме себя, была даже более любопытной, чем идея о том, что он заводит друзей.

"Она..." Голос Гирундо затих. Грасу не составило труда догадаться, что сказал бы генерал. Она позволяет ему делать с ней все, что он хочет. Ей даже нравится, когда он это делает. Каждое слово из этого тоже было правдой. Все равно…

"Я думаю, что в этом есть что-то большее", - сказал король. "Он изменился с тех пор, как у нее родилась девочка, и он совсем немного изменился с тех пор, как у нее родился мальчик".

"Ha!" Гирундо торжествующе ткнул в него указательным пальцем. "Вот! Вы сами это сказали, ваше величество. Он был другим, и у него другие друзья, и вам следует взглянуть на него по-другому ".

Это имело хороший логический смысл. Грас понимал это. Логика или не логика, он не мог этого сделать. Он мог представить, что его сын опасен в приступе ярости. Что-нибудь, что требовало планирования? Он так не думал. Отправиться на охоту на следующий день было почти всем, чего Орталис планировал достичь.

Чем более сомнительным выглядел Грас, тем настойчивее становился Гирундо. Он сказал: "Насколько тебе известно, Лимоса подстрекает его".

"Возможно", - сказал Грас, не желая смеяться в лицо своему старому другу. Он не мог представить, чтобы кто-то водил Орталиса за нос. Во всяком случае, ему никогда не везло с этим, он знал это.

Конечно, он всегда пытался вести Орталиса в том направлении, в котором он сам хотел, чтобы пошел его сын. Ему никогда не приходило в голову, что Орталиса может быть легче вести в том направлении, в котором он хотел идти, или что сны, которые они с Ланиусом всегда воспринимали как кошмары, могут снова показаться его сыну чем-то другим. И они тоже вели Орталиса…

Даже в их спальне, за закрытой на засов дверью, голос Лимозы был едва слышен, как шепот. "Ты уверен, что хочешь пройти через это?"

"Я должен", - прошептал Орталис в ответ, еще тише. Лимоса беспокоилась о Грасе, потому что он отправил ее отца в Лабиринт. Орталис беспокоился о Грасе, потому что его отец был там, хмурился на него, кричал на него, бил его, столько, сколько он себя помнил. Почему Грас чувствовал, что ему нужно сделать эти вещи, было забыто. Того, что Грас сделал, никогда не будет, никогда не могло быть. Орталис продолжил: "Это ради Маринуса".

"Конечно, это так", - сказала Лимоза. "Он не просто грабит вас. Он грабит всю вашу линию, вот что он делает. И все из-за -

"

"Ланиус", - закончил за нее Орталис. Он также прошептал имя своего шурина. Каким-то образом это позволило ему вложить в это больше презрения, а не меньше. "Все, что он делает, это сидит без дела и что-то читает весь день, что-то читает и играет со своими несчастными животными. И ради него — ради него — мой собственный отец собирается лишить меня наследства, лишить наследства и своего внука тоже. О, нет, клянусь богами, это не так."

То, что некоторые из его собственных действий — и бездействий — могли дать Грасу повод предпочесть ему Ланиуса, ни разу не приходило ему в голову. Даже если бы это произошло, Лимоза или, что более вероятно, Голос из его снов, который был лучше, чем сны, уговорили бы его. Его не потребовалось бы долго убеждать; как и большинство людей, он видел себя в наилучшем возможном свете.

Лимоза тоже увидела его в наилучшем свете. Она наклонилась и поцеловала его. "Когда ты наденешь корону, ты покажешь всем, что на самом деле значит быть королем. Ты будешь лучшим королем, который когда-либо был у Аворниса. Ты возьмешь в руки Скипетр Милосердия и... совершишь с его помощью всевозможные добрые дела ". Воображение подвело ее, там, в конце.

"Конечно, я так и сделаю". Орталис тоже старался казаться уверенным. Он действительно предпочел бы совсем забыть о Скипетре. Теперь, когда он был здесь, он не предполагал, что сможет, не навсегда, но он все еще хотел.

Он, черт возьми, мог бы на время забыть об этом. Он тоже поцеловал Лимозу, поцеловал ее крепко и продолжал целовать, пока не почувствовал вкус крови. Она захныкала от смешанной боли и удовольствия. Они всегда были смешаны для нее. Дарение их всегда было смешано для него. Если они двое не были созданы друг для друга, то никакой пары никогда не было.

"О, Орталис", - пробормотала она, когда их губы наконец разошлись. Он грубо ласкал ее и взял еще более грубо. "О", - снова тихо сказала она, когда он вошел в нее. Несколько минут спустя звуки, которые она издавала, были совершенно безудержными. Орталис смеялся, сидя на ней сверху. Затем он застонал, как будто это он попал под удар плети — место, в котором ему никогда не было ни малейшего интереса находиться.

Если бы дворцовые слуги — или шпионы его отца — услышали подобные звуки, они бы не задумались дважды. Они могли бы ревновать, но такого рода ревность не беспокоила Орталиса. Наоборот — это заставило его гордиться.

После того, как они воспользовались ночным горшком и переоделись в ночную рубашку, Лимоса поддразнила его, сказав: "Ты будешь вести себя совсем как мужчина. Ты сейчас перевернешься на другой бок и сразу уснешь ".

"Ты делаешь это так же часто, как и я", - сказал он, что было правдой. Но его зевок показал, что она тоже не ошиблась.

На следующее утро он отправился на охоту. Он не пригласил Ансера, хотя его сводный брат долгое время был его главным партнером по охоте. Не все люди, которых он пригласил, имели репутацию восторженных последователей погони. Однако все они были восторженными последователями Орталиса. Для законного сына Граса это значило гораздо больше.

Одним из приятных моментов охоты было то, что она редко вызывала подозрения. Если вы вышли и вернулись с большим количеством туш, у вас был хороший день. Если бы ты ушел и вернулся практически ни с чем, максимум, что кто-нибудь сказал бы, было: "О, не повезло!" Если бы за то время, пока ты был там, случилось что-нибудь помимо охоты… Ну, кто бы об этом узнал?

Собрав своих приспешников вместе, Орталис мог спросить их: "Готовы ли мы выступить, когда придет время?"

"Ваше высочество, мы готовы". Серин говорил с тем, что звучало как полная уверенность. Другие молодые офицеры королевской телохранитель кивнули.

"Будут ли твои люди следовать за тобой, независимо от того, какие приказы ты им отдашь?" Орталис настаивал.

"Ваше высочество, они вернутся". И снова Серин звучал очень уверенно. И снова его коллеги-офицеры кивнули. Орталис никогда бы не смог собрать их так много во дворце, не вызвав больше сплетен, чем ему хотелось. Здесь, в лесу, тело, скорее всего, обратило бы хоть какое-то внимание на то, что он сделал.

Он сказал: "Ты сказал мне то, что мне больше всего нужно было услышать, время скоро придет. Я знаю, что могу рассчитывать на то, что ты выполнишь свой долг".

Время скоро придет. Годом или двумя раньше он мог бы представить, как произносит эти слова. У него никогда бы не хватило смелости. По правде говоря, у него тоже не хватило бы воли. Но с тех пор все изменилось. Теперь у него был сын, сын и наследник. Это заставило его по—другому взглянуть - как бы безразлично противостоять — на свое место в более широком плане вещей. И у него были свои мечты. Голос заставил его подумать и о своем месте в более широком мире вещей, и о том, что его место тоже должно быть больше.

"Скоро?" Некоторые из его последователей казались довольными. Некоторые казались встревоженными. Орталис знал, что это значит. Это означало, что у него было несколько хороших друзей, людей, которые подлизывались к принцу ради любой выгоды, которую это могло принести, но которые не поддерживали его, когда это было необходимо.

Он взглянул на Серина и Гигиса. Они оба кивнули, что были его самыми надежными последователями. Он мог рассчитывать на них, чтобы убедиться, что никто из остальных не струсит в неподходящий момент.

"Скоро", - твердо сказал он. "Это будет быстро. Все пройдет гладко. И тогда все пойдет так, как задумано".

"Давайте троекратно прокричим "ура" в честь короля Орталиса!" - Позвал Гигис.

Все в охотничьем отряде тоже приветствовали его. Орталис просиял, глядя на Гигиса. Приятно знать, кто из них был умнее, и это было действительно очень умно. Теперь все приветствовали его как короля. Они не могли сказать, что у них не было ни малейшего представления о том, о чем он думал. И им было бы труднее отказаться от участия в этом заговоре.

"Когда придет время, мы разберемся с ними обоими вместе или только с одним?" Спросил Серинус.

"Только мой отец. Он тот, кто всегда доставлял мне неприятности", - ядовито сказал Орталис. "Нам не нужно беспокоиться о Ланиусе. Он был комнатной собачкой моего старика в течение многих лет. Почему он должен быть другим для меня?"

Несколько молодых офицеров усмехнулись. Серинус изобразил приветствие. "Как бы вы этого ни хотели, ваше величество, вот как это будет работать. Мне просто нужно было выяснить".

"Достаточно справедливо", - сказал Орталис. Чем больше он слышал, как его называют "Ваше Величество" и "Король Орталис", тем больше ему это нравилось. Люди должны были называть его так давным-давно. Если Грасу пришлось с кем-то делить трон, он должен был разделить его с Орталисом, а не с жалким ничтожеством, которое сидело на нем до этого.

"Что вы будете делать, когда станете королем, ваше величество?" - нетерпеливо спросил один из офицеров гвардии.

"Что ж, я сделаю—" Орталис замолчал. Несмотря на то, что он прожил во дворце много лет, он имел лишь смутное представление о том, что делал его отец, когда не беспокоил его. Он дал лучший ответ, на который был способен. "Я буду делать все виды действительно изящных вещей".

Это, казалось, удовлетворило гвардейца. "Держу пари, что так и будет, ваше величество!" - сказал он.

Серинус снял с пояса фляжку и выдернул пробку. "За нового короля!" сказал он. У большинства офицеров были собственные фляжки. Они произнесли тост и передали вино тем нескольким мужчинам, которые ничего не принесли. У Орталиса была своя фляжка. Когда он пил красное, очень красное вино, он представлял, что это кровь его отца. Было бы еще приятнее, если бы это было так.

Стук в дверь спальни посреди ночи всегда означал неприятности. Грас знал это. Хорошие новости подождут до восхода солнца. Плохие новости? Плохие новости требовали, чтобы их услышали немедленно.

"Чего они хотят?" Сонно спросила Эстрильда.

"Я не знаю". Грас, одетый только в ночную рубашку, уже выбирался из постели. "Хотя мне лучше это выяснить". Он подошел к двери и спросил: "Кто там? Что за слово?"

"Это Серинус, ваше величество", - сказал человек с другой стороны, и Грас расслабился, узнав голос капитана. Серинус продолжил: "Только что прибыл курьер с юга. Там, внизу, какие—то проблемы - я не знаю точно, какие, но звучало это не очень хорошо ".

"О, клянусь богами!" Воскликнул Грас. И это, возможно, тоже было по воле богов. Если бы Изгнанный нашел какой-то способ обойти уступки, которые Грас вынудил у него с помощью

Скипетр Милосердия? Были ли Ментеше упорствующими даже без какой-либо помощи со стороны изгнанного бога? Или какой-то амбициозный и глупый дворянин решил, что настало подходящее время для восстания? "Я иду", - добавил Грас и отодвинул засов на двери. "Кстати, где этот парень?"

"Возле главного входа, ваше величество", - ответил Серинус. "Он скачет вокруг, как будто ему в любой момент нужно бежать за джейксом".

"Он сможет сделать это после того, как я поговорю с ним", - сказал Грас. "Пошли. Чего ты ждешь?" Он поспешил по коридору.

То же самое сделал Серинус, который на самом деле ничего не ждал. Пара отрядов солдат, все они были вооружены и в доспехах, присоединились к офицеру гвардии и королю. Если бы не их топот сапог и звяканье кольчуг, в коридорах дворца было очень тихо. Грасу стало интересно, который час.

Он также внезапно задумался, почему, в какое бы время это ни было, так много солдат появляется словно из ниоткуда. В нем вспыхнуло подозрение. "Что здесь происходит?" он потребовал ответа.

"Сюда, ваше величество", - сказал Серинус, как будто он ничего не говорил.

"Подожди минутку". Грас остановился. "Во-первых, ты мне не ответил. Что происходит? И, во-вторых, это не тот путь, который ведет в главный зал".

"Ну, значит, это не так". Серинус улыбнулся. Это была не та улыбка, которую Грас хотел видеть — скорее, такая была бы у волка перед прыжком. Молодой офицер поклонился Грасу. "Но вы видите, ваше величество, это часть того, что происходит". Он кивнул солдатам. Те, у кого были мечи, обнажили их. Те, у кого были копья, направили их на Граса. "Ты можешь тихо пройти с нами или", — он пожал плечами, — "слугам придется убрать беспорядок с пола. Решать тебе".

"Ты не можешь этого сделать!" Выпалил Грас. "Ты также не можешь рассчитывать, что это сойдет тебе с рук".

"О, но мы можем. И мы делаем. И мы сделаем". Серинус говорил так, как будто у него были ответы на все вопросы. На данный момент у него их, безусловно, было больше, чем у Граса.

"Куда ты собираешься меня отвести?" Спросил Грас. В своей ночной рубашке, даже без столового ножа на поясе — даже без пояса! — Он ничего не мог с этим поделать, где бы это ни находилось.

Его единственной надеждой было, что кто-нибудь пройдет мимо и заметит это... это похищение. Но никто, кроме Серина и его людей, казалось, не спал.

"Ну, в Лабиринт, конечно". У Серина определенно был ответ на этот вопрос. "Ты сам отправил туда достаточно людей. Тебе давно пора узнать, на что это похоже, ты так не думаешь?"

Грас не думал ничего подобного. Все еще больше возмущенный, чем напуганный, он набрал воздуха в легкие, чтобы позвать на помощь. Некоторые солдаты видели, как он это делал. Они покачали головами. Двое из них размахивали своим оружием. Он не кричал.

"Умный парень". Серинус одобрительно кивнул. "Говорят, кровь так трудно вывести из-под этих маленьких мозаичных плиток". Его голос утратил свое хорошее настроение и приобрел командные нотки. "Теперь двигайся. Если кто-нибудь увидит нас и попытается остановить, ты будешь тем, кто пожалеет больше всех. Я обещаю тебе это".

Поверив ему, Грас действительно начал действовать. Он не мог удержаться от вопроса: "Кто подговорил тебя к этому? Король Ланиус?"

Серин оглушительно расхохотался. То же самое сделали и его приспешники. "Клянусь богами на небесах, нет", - ответил офицер, все еще смеясь. "Мы служим королю Орталису".

"Король?" Связывать своего сына с суверенитетом было так нелепо; Грас не мог сделать этого даже сейчас. Ему самому хотелось посмеяться над абсурдностью этой идеи. Он хотел, но не мог. Орталис и эти люди, очевидно, не считали это абсурдом. Мне следовало уделить больше внимания Гирундо, подумал Грас, слишком поздно, чтобы это принесло ему какую-либо пользу.

Серинус и солдаты вытолкали его из дворца. Они посадили его на лошадь и связали ему ноги под собой. У них тоже были лошади. Они выехали из города, скользкие, как вареная спаржа.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Ваше величество, другой король хочет видеть вас в малой столовой, как только вы сможете туда попасть", - сказал ему охранник у покоев Ланиуса, как только он открыл дверь.

"Правда?" Спросил Ланиус, зевая. Солдат кивнул. Ланиус снова зевнул, затем спросил: "Он рассказал тебе, о чем это было?"

"Нет, ваше величество, но я думаю, вам лучше поторопиться. У меня такое чувство, что это важно", - ответил стражник.

Он знал больше, чем показывал. Ланиусу не нужно было быть гением, чтобы понять это. Король задумался, не следует ли ему надавить на солдата. В конце концов, он решил не делать этого. Достаточно скоро он узнает об этом от Граса. Ему было интересно, что произошло. Другой король уже довольно давно не вызывал его подобным образом.

Почесывая в затылке, Ланиус отправился в комнату, где он обычно завтракал. Орталис сидел там, потягивая вино из кубка и немного ерзая. "О, привет", - сказал Ланиус. "Охранник, должно быть, пропустил его сигналы. Я думал, твой отец будет здесь".

"Что он сказал?" Спросил Орталис. Серебряный кубок задрожал в его руке — не очень сильно, но достаточно, чтобы Ланиус заметил. "Что именно он сказал?"

Ланиус вспомнил прошлое. Он гордился тем, что мог разобраться в подобных вещах. "Он сказал, что другой король хотел видеть меня здесь как можно скорее". Это было не дословно, но смысл передавался достаточно хорошо.

Орталис кивнул и улыбнулся — удивительно нервной улыбкой для столь раннего времени суток. "Хорошо. Тогда он действительно все понял правильно", - сказал он. "Это то, что я просил его передать тебе, все в порядке".

"То, что ты велел ему передать мне?" Мозги Ланиуса работали не так хорошо, как ему хотелось бы.

"То, что я велел ему передать тебе, да". На этот раз Орталис звучал немного увереннее. Не вставая со стула, он принял позу. "Я новый король Аворниса".

"Ты кто?" Нет, Ланиус был не в лучшей форме. Он не рассмеялся Орталису в лицо, но еле сдержался. "Что случилось с твоим отцом?" Это беспокойство было главным, что заставляло его не показывать всего, о чем он думал.

Он ждал, что Орталис скажет ему, что Грас безнадежно болен или даже что он умер ночью. Грас казался в добром здравии, когда Ланиус видел его в последний раз, но другой король не был молодым человеком. Такие вещи могли случиться, и случиться слишком легко.

Но Орталис ответил с неким свирепым ликованием в голосе: "Я отправил его в Лабиринт, вот что".

Теперь Ланиус откровенно уставился на него. "Ты... отправил своего отца в Лабиринт?" Он не мог в это поверить. Грас победил всех врагов в поле зрения, от мятежной аворнийской знати до короля Дагиперта Фервингийского и самого Изгнанного. Как он мог пасть перед собственным сыном, гораздо менее опасным противником?

Как только Ланиус задал себе вопрос таким образом, вероятный ответ стал ясен. Что касается Граса, был бы Орталис вообще заметным противником? Грас всегда относился снисходительно к своему законному сыну и никогда не воспринимал его всерьез. Должно быть, сейчас он сожалеет об этом.

"Тебе лучше поверить, что это сделал я", - прорычал Орталис. "Он тоже этого хотел. Теперь это мое королевство, клянусь бородой Олора".

"Твой?" Спросил Ланиус. "А как насчет меня?"

"А как насчет тебя? Я скажу тебе, что насчет тебя", - ответил его шурин. "Ты тоже можешь быть королем, если хочешь. Ты можешь продолжать носить корону, если хочешь. Всякий раз, когда мой старик говорил "Лягушка", ты прыгал. Пока ты продолжаешь прыгать для меня, все будет хорошо ". Он улыбнулся, как бы говоря, что уверен, Ланиус не стал бы возражать против подобного соглашения.

Когда Грас впервые возложил корону на свою голову, вся власть была в его руках. Ланиус был номинальным главой, не более. Грас избавился бы от него, если бы мог сделать это, не распаляя людей, положив конец древней династии Аворниса. Он даже не потрудился притвориться, что все по-другому.

Однако мало-помалу Ланиус собрал крупицы власти в свои руки. То, что Грас так часто отправлялся в кампании, ничуть не повредило делу. Грасу нужен был кто-то, кто мог бы управлять делами здесь, в столице, пока он был в отъезде. Кому еще он мог поручить эту работу? Орталис? Орталис этого не хотел. И так это дошло до Ланиуса, и с этим приходило все больше и больше.

Удосужился ли Орталис когда-нибудь заметить, что Ланиус действительно был самостоятельным королем? Это казалось маловероятным.

Ланиус чуть было не спросил его, а что произойдет, если мне не захочется прыгать? Он почти спросил, но не спросил. Выражение лица Орталиса дало ему весь ответ, в котором он нуждался. Если ты этого не сделаешь, я причиню тебе боль. Мне тоже понравится причинять тебе боль. Ты хоть представляешь, как мне это понравится?

На самом деле Ланиус сказал: "Я буду работать с тобой так же, как работал с твоим отцом, при одном условии".

"Условие?" Лицо Орталиса и раньше было уродливым. Теперь оно стало еще уродливее. "Какого рода условие? Ты не указываешь мне, что делать, Ланиус. Никто не говорит мне, что теперь делать. Я сыт этим по горло от всех ".

"Это немного", - сказал Ланиус, что могло быть правдой, а могло и нет.

"Тогда в чем дело?" В голосе Орталиса все еще звучало подозрение.

"Если Скипетр Милосердия примет тебя, я тоже", - сказал Ланиус. "Твоему отцу это могло бы пригодиться. Я тоже могу Если ты тоже сможешь, тогда я знаю, что ты будешь полезен Аворнису, и я вообще ни о чем не скажу ни слова ". Через мгновение, вдохновленный, он добавил: "И солдаты захотят увидеть, что ты тоже можешь владеть им. Вы знаете, они потратили много времени, много труда и много крови, чтобы вернуть его из страны Ментеше ".

Скорее всего, Орталис ничего подобного не знал. Он не хотел ничего знать о Скипетре. Но сейчас он просто рассмеялся. "Это все, чего ты хочешь?" сказал он. "Конечно, я сделаю это. Как будто Скипетру не все равно, кто его держит! Когда ты захочешь, я сделаю это, и солдаты могут пялиться столько, сколько им заблагорассудится. Вас это устраивает, ваше величество?" Он высмеял титул Ланиуса.

"Это меня вполне устраивает, ваше величество". Ланиус также издевался над его титулом, но Орталис никогда этого не осознавал.

Ланиус задавался вопросом, действительно ли он принял бы Орталиса королем Аворниса, если бы Скипетр Милосердия согласился. Если Скипетр согласится, какой у меня выбор? Спросил он себя. Как бы мало это ему ни нравилось, он не видел, чтобы у него что-нибудь было.