Вразнос

8. В МАНСАРДЕ

Кабачок, мокрые тени на стенам, на потолке пляшет оранжевое пятно фонаря. Русская вечеринка. Девочки на каблуках, волосы до попы, сигареты, бокал вина в руке. Все больше мнутся, не танцуют.

Я — лохматое, в драных джинсах. Пузо к позвоночнику прилипло. Танцевала два дня.

— Саш, заходи! Тут Ксюша, она пляшет здорово. Ну, помнишь, у нее еще такое движение, когда она вот так встанет, выгнется и — волной?

Ну все мне ему хочется подарить, и Ксюшу волной — ему!

— Видел. Классная девчонка.

— Хорошо. И Васю еще приведу, — говорит Сашечка. — Молодой совсем. Тоже музыкант. Он никогда не был на тусовках. А я — один раз.

Ну, ладно, пусть Вася. Я из Лондона только, всякое в крови бродит. Проездом пока, не окостенела. Все смешно. Пусть Вася.

Своя же тусовка! Не обидят. Я ложусь в музыку и плыву.

А тут работяги, оказывается, просочились. Сидят, развалившись — хозяева жизни! Ноги растопырили, в клешнях по банке с пивом, тусклые глазки гордо посматривают по сторонам. Видят меня, дешифруют — тетка на наркоте. Или пьяная. Надо трахнуть.

— А садись к нам, девушка. Вы вообще тут часто собираетесь?

Мы вообще — часто (а вас не приглашали).

С радостью ребенка, который дяденькам посторонним обьясняет, что ему с дяденьками посторонними разговаривать запрещено.

Думала, что успею отвязаться — но тут на пороге возникли Сашечка и Вася.

Вася высокий, худой, костистый. Лицо в оспинах. Дите. Но сызмала взрослое дите. Неинтересное, в общем. Напряженное, закрытое лицо. Этакий юный скептик — при Сашечкином попрыгайстве.

Я говорю работягам шшш, а Сашечке киваю и — в туалет.

А обратно возвращаюсь — тут уже драма. Работяги разжужжались, как осы: нашу девушку уводят!

Сашечка звонит в полицию:

— Ты что, с ума сошла, а если они мне руки переломают?

А ты с ума сошел в полицию звонить? Да шикни ты на них — и все! Представляю, в русской газете: работяги устроили месилово с мальчишками. Из-за Ольги. Умора!

Я понимаю, что руки. Я понимаю, юрист. Все поняла. У тебя есть юрист. Круто. Ничего же не говорю! Просто успокойся и все. Go with the flow.

— Да ушли они уже, ушли! …Ну, пошли домой ко мне, что ли. Переждем.

Вася, бедный, головой крутит: Что? Где? Куда мы вляпались?

А не влезай тут со своими дворовыми разборками! Тут Запад, понимаешь? За-пад. Никто ни на кого не смотрит. Никто никого не тронет.

— Да ушли они уже, ушли! …Ну, пошли домой ко мне, что ли. Переждем.

Я иду по лестнице, оборачиваюсь и говорю «тссс!», поворачивая ключ в замочной скважине.

Первым проходит Сашечка, трясет рукой:

— Обалдела!

Вася тоже осматривает свою руку, шевелит пальцами. Рука немного подрагивает, но пальцы годны для работы.

— Я знаю, как все исправить!

Из скрипучего маленького шкафчика с дребезжащими стеклышками — достаю бутылку рома.

Сашечка берет левой рукой стаканчик. Глаза у него меняют цвет, словно на театральной тумбе перелистнулась афиша:

— Ладно, проехали!

Он придумал одну штучку. Он шепчет Васе, протягивая ему стакан.

Я вспоминаю детство — когда с друзьями бегали взапуски, пока не устанем, а когда устанем — устраивали кучу малу, не разобрать, где чьи руки, ноги. Смотрю на Сашечку: кучамала?

— У него еще не было женщины, — шепчет Сашечка.

Опять не тот словарь, не те мифы! Опять как-то — по-дворовому.

Меня это не заводит. Ах, ты уже разделся? Раз — и голенький. Это — заводит.

Через час пьяная белая луна, заглянув в окно, зажмуривается — на нее смотрит мой белый зад. Вот его заслоняет смуглое тело Сашечки. Вот его сменяет белое, слегка волосатое тело Васи, стройные ноги и длинная спина.

— У вас тут что, без презервативов? — успевает спросить Вася.

— А вот мы тут тааак, — говорит голый и пьяный Сашечка. Растягивает «таак» — мстительно, и весело, и жестко.

Так, по-взрослому.

И мы засыпаем кто где, вповалку, в месиве рук, ног и запахов.

Но через час все расползаются по кроваткам. Никто не может перенести спать вместе.

Утром просыпаемся, стесняемся, бродим по квартире, собираем одежду. Я варю кофе и кашку, как походная мама. Чашки. Вот чашки. Где третья мисочка?

Сашечка устраивается на диване, закидывает руку за голову. Улыбка — нежнейшая и наглейшая. Хочу.

Смотрим «Остров сокровищ».

— А теперь мы вам расскажем историю… Про мальчика Бобби. Который очень любил… Очень любил деньги.

Кхм, кхм. Мультики — хорошо. А я вот, кстати, например — не устала…

Поглядываю то на одного, то на другого.

Сашечка смотрит мультик взахлеб, растопырив ресницы. Собачка смеется. Доктор Ливси — душка.

— Ну, ладно. Next time.