Времена грёз 1 том

Порог

Проснувшись утром, я спустилась вниз на завтрак, заняв привычное место на кухне. Кухарка, хлопотавшая за плитой, не дожидаясь, пока я окончательно проснусь, выставила передо мной две тарелки каши, небольшую миску варенья, свежий хлеб и две чашки чая.

— Кто-то еще не позавтракал?

Взяв ложку, я рассеянно перемешала кусочек масла в овсянке и подняла голову на Гани, вошедшего на кухню.

— Доброе утро, Софи!

Светясь довольством, он сел передо мной и подвинул одну из тарелок себе, приветливо мне улыбнувшись.

— Как спалось?

Припомнив, как сумбурно прошла часть ночи, я поморщилась и наклонилась ближе к брату.

— Гани, счастье мое, сделай мне одолжение, найди себе хоть одного нормального мужика, а не отбитого на всю голову придурка. Хотя бы раз, ради меня и моих истрепанных нервов.

Покраснев и опустив голову, парень смущенно уткнулся взглядом в кашу.

— Я… я знаю, что Давид довольно экстравагантный, мне тоже некоторые его действия кажутся слишком, но он из другой страны и… Софи, он же такой красивый, ты сама видела.

— Мне пришлось гнать его из своей спальни чуть ли не ссаными тряпками, братик. Это не человек, а чертов кобель, пускай и хорош собой.

Несколько удивленно Гани посмотрел на меня и чуть наклонился навстречу.

— Подожди, а что он делал в твоей спальне?

— Как что?! Ты сам его послал выбраться через мой балкон, чтобы Каин не увидел, что ты любовника в дом привел.

— Н-нет… Да и какая дяде разница, кого я к себе вожу?

Растерянно посмотрев на брата, я поняла, что он не врет и действительно не посылал ко мне этого беллаторца. Чувствуя, как накатывает запоздалый страх, откинулась на спинку стула и, выдохнув, отвернулась к окну.

— Дурой жила, дурой и помру…

— Софи, что случилось? Он что-то сделал?

Голос Ганима звучал испуганно и обеспокоенно, он протянул руку и чуть дотронулся до моей дрожащей ладони. Мне хотелось ответить и объяснить, что случилось, но озвучить это было сложнее, чем я предполагала.

— Он… пришел ко мне в спальню под этим предлогом ночью. Я не успела крепко уснуть и потому услышала, — поежившись, я предпочла не думать о том, что случилось бы, если бы сон мой не был таким чутким. — Спрятала его в шкафу от Каина. Когда Давид попытался меня схватить и зажать там, достала трость и клинок, только этим получилось выгнать.

Брат помрачнел и придвинулся ко мне, положив мою голову себе на плечо.

— Может быть, стоит рассказать дяде об этом?

— Да, папочка, прости, пожалуйста, я спрятала от тебя в шкафу полуголого мужика. Нет, не стоит все усложнять, просто не пускай его больше к нам домой, идет?

Обняв меня, парень кивнул и уткнулся в мои волосы, шмыгнув.

— Да, конечно, извини, что так вышло, я не хотел тебе навредить.

Я обняла Гани в ответ, подняв голову и чмокнув его в щеку. На кухню зашла Аван в дорожном костюме из шерсти и кейпом, накинутым на плечи. Критично осмотрев нас, она с укором покачала головой и надела кожаные перчатки.

— Дети, вы к завтраку даже не притронулись, а время уже близится к полудню.

— Извини, мам, мы просто разговорились о разном.

Брат протянул ладонь к некромантке, и та, подойдя к нам, взяла его за руку.

— Если хотите меня проводить, то ешьте шустрее, Мома вот-вот должны привезти.

— Уже? Я думал еще есть время, тогда действительно стоит поторопиться, я хотел бы увидеть его. Гемера тоже выйдет?

— Конечно, даже собрала брату пару книг с собой и какой-то подарок, еле уговорила не отдавать их самой.

— Мне тоже стоило бы… я даже не подумал…

Аван погладила сына по голове и, поцеловав в макушку, прошла к выходу, нервно поправляя рукава.

— Жду вас на улице.

Гани вернулся на свое место за столом и активно заработал ложкой, попутно задумавшись о чем-то и почти не поднимая взгляд. От него веяло грустью, сожалением и немного страхом, брат явно не понимал, чего ждать от этой встречи, но искренне хотел увидеть Мома.

— Ты уже простил его?

Будто очнувшись, парень несколько растерянно посмотрел на меня, но тут же покачал головой.

— Нет, просто… Для меня Мом раньше в моем детстве и он же сейчас — это будто два разных человека. Я не знаю, что так сильно повлияло на него, возможно, отец действительно сделал что-то ужасное. Он ведь не сразу стал таким, но, задумываясь о том, что я, возможно, больше никогда не увижу брата, не могу выкинуть из головы тот образ, когда Мом искренне заботился обо мне и помогал. Даже несмотря на то, что от его действий я пострадал больше всех, как говорит мама.

Сгорбившись над тарелкой, я, почти не чувствуя вкуса, стала запихивать в себя кашу, задумавшись над словами Гани. Может ли действительно ведьма помочь? Не сделает ли хуже? Вдруг он станет одним из тех, кто лишь искусно притворяется хорошим человеком?

Эта ведьма действительно может очень многое, но, став ее наследником, Мом уже не сможет вернуться в Кадат, пока не найдет своего преемника.

Он и так уже не часть семьи, какой смысл ему возвращаться?

Все несколько сложнее, чем кажется, и ты скоро это узнаешь.

Поморщившись от пресловутого «скоро узнаешь», я намазала варенье на кусок хлеба и быстро съела его, запив чаем.

— Нужно переодеться, иначе мы простынем на улице.

Потрепав голову брата, я встала из-за стола и быстрым шагом прошла к себе наверх.

Спустя пятнадцать минут, мы все вместе собрались у ворот дома, встречая подъезжающую машину. За водительским сидением я заметила Каина, а сзади на пассажирском угадывалась фигура Мома. Пара горничных собрали чемоданы для поездки, и едва авто притормозило, помогли Аван погрузить их в багажник.

Гемера, поджав губы и нервно сжав руку Гани, сделала шаг вперед, робко заглянув внутрь салона и не решаясь подойти ближе, но неожиданно Мом сам подсел к стеклу, хмуро глянув на них. Он несколько осунулся с нашей последней встречи, оброс щетиной и выглядел слегка потрепанно, но было заметно, что взаперти его держали в неплохих условиях.

— Давно не виделись, родственнички! Надеюсь, вы довольны происходящим, я бы на вашем месте искренне гордился проделанной работой, так быстро избавиться аж от двух наследников Блэквуд, — он поднял руку с моим браслетом, что ранее носил Эреб и, ткнув пальцем в мою сторону, ехидно улыбнулся. — Тебя, крыса, я поблагодарю за это отдельно.

— Мом, ты стал опасен не только для нас, но и для себя в первую очередь, — Ганим, стараясь сохранить холодность, потянул сестру от машины.

Обратив внимание на брата, старший как-то совсем нехорошо ухмыльнулся и, прижавшись к окну, послал ему воздушный поцелуй.

— Не беспокойся, это поправимо, как только выберусь отсюда, прихвачу мой самый любимый клинок и буду опасен только для тебя, резать Гемеру было бы бессмысленно, я уже видел, как из нее хлещет кровь.

— Я сама попросила тебя отрубить руку, не делай вид, что это твоя заслуга. Тогда ты еще был вменяем.

— Что ж, тогда можно отрезать вторую? Для симметрии. Или, например, грудь, Гани она пригодилась бы.

В повисшем молчании я, поморщившись, достала из кармана пачку сигарет и закурила, отвернувшись к дому.

— Ну ты и трепло, Мом.

Повернувшись ко мне, старший похлопал глазами и, хохотнув, сжал кулак у лица.

— Просто признайся, что, закурив, ты вспоминаешь Каина. Гибрис своими глазами видел, как ты скачешь на нем и просишь папочку сделать это пожёстче.

Курить расхотелось, и я разочарованно выбросила сигарету.

Неожиданно позади Мома появилась тень, и он, получив смачный подзатыльник, чувствительно приложился головой о стекло. Заворчав, парень потер лоб и отодвинулся от окна. Со стороны багажника послышался недовольный голос Аван.

— Можно было бы и помягче отвлечь его.

— Аван, я тебя настоятельно прошу, возьми кляп, иначе ты всю дорогу будешь это слушать, он блять не затыкается.

— Я сама разберусь, как поступить со своим сыном.

Они вышли к воротам, и, отпустив горничных, Аван обняла Гани и Геру.

— Меня не будет всего неделю, максимум две, если ведьме потребуется помощь. Не скучайте и ведите себя хорошо.

— Мам, ну мы ж немаленькие уже.

— Да-да, повезу как раз одного такого, НЕ маленького.

Поцеловав обоих в макушку, она поправила шарф Гемеры и пригладила растрепанные вихры Ганима.

Каин взглянул на наручные часы и приобнял сестру за плечи.

— Пора.

Некромантка вздохнула и, обняв брата в ответ, залезла в машину. Спустя несколько секунд под тихий шелест движущих кристаллов авто тронулось и выехало на дорогу, оставив нас у ворот дома одних.

Повернувшись к остальным, я заметила хмурое выражение лиц брата и сестры. Они явно надеялись на более теплое прощание, но разговор с Момом снова разбередил их старые обиды.

— Мне тоже пора, у меня еще… курсы.

Гемера, закутавшись посильнее в пальто, повернула на тропинку в сторону центра города. Гани проводил ее взглядом, но не остановил, хотя выглядел так, будто очень хотел с ней еще поговорить.

Поежившись от внезапного порыва ветра, я поджала губы и посмотрела на Каина.

— С ним же все будет хорошо?

— Кто знает. Если ведьма не решит эту проблему, то остальные и подавно.

Мужчина похлопал Ганима по плечу и мягко подтолкнул к дому. Брат неохотно послушался, опустив голову и сунув руки в карманы. Неспешно они пошли по дорожке к крыльцу, думая каждый о своем.

Ты идешь домой?

М-м… нет, не хочу.

Тоже хочешь прогуляться?

Наверно. Просто не знаю, куда себя деть.

Бросив взгляд на дорожку, по которой ушла сестра, я все же приняла решение, побежав за ней. Женский силуэт через мгновение скрылся впереди, свернув куда-то в бок. Стало понятно, что ни на какие курсы Гера не идет, решив, видимо, скрыться где-то среди парков и улочек города.

— Вот блин.

Добежав до места, где примерно пропала сестра, я огляделась и не нашла ничего особенного. Дорогие дома и высокие заборы, и ни следа девушки.

Попробуй пройти после этого дома налево, затем до почты и за угол.

Ты знаешь куда она могла уйти?

Предполагаю.

Ускорив шаг, я дошла до поворота и, пролетев через узкий переулок, обогнула почту, тут же врезавшись в кого-то.

— П-простите…

— О, еще одна пришла.

Подняв глаза, я заметила мужскую спину какого-то рабочего. Он стоял в потрепанной одежде и источал едкий запах алкоголя, улыбаясь мне и оттесняя Гемеру от перекрестка.

— Не хотите с пользой провести время? Мы заплатим.

Оглядевшись, я заметила еще одного мужчину с синяком под глазом и еще более жалкого вида, бедолага явно успел изваляться в какой-то луже, причем, судя по внешнему виду, попал туда сразу после драки.

Не церемонясь, я ударила в глаз ближайшего противника и, нырнув к сестре, схватила ее за руку.

— А ну, погоди!

Второй угрожающе двинулся на нас, сжав кулаки и приготовившись дать отпор, но дернув Геру к себе, я быстро поставила подножку мужчине, рассчитывая на то, что он достаточно пьян. Тело неловко всплеснуло руками и, сбив с ног первого, упало на мостовую.

— Бежим.

Потянув сестру за собой, я вылетела на дорогу и лишь затем поняла, что в общем-то не знаю расположения улиц.

— Сюда!

Гемера сама повела меня еще через несколько дворов, продвигаясь все ближе к совсем старым зданиям, пока мы внезапно не оказались на центральной площади города, выложенной огромными серыми мраморными плитами.

— Прости, что заставила волноваться, я просто растерялась, так бы я смогла дать отпор.

— Все в порядке, со всеми бывает.

Сжав ладонь девушки, я только сейчас почувствовала, как сильно она дрожит. Так сильно испугалась тех мужчин?

Сестра отвела взгляд покрасневших глаз и наигранно бодро повела меня вперед.

— Это самый короткий путь, который я знаю, я сюда так с детства ходила, прячась с братьями среди домов. Видимо, тогда все было намного безопаснее.

Отдышавшись от беготни и подняв голову, я с удивлением обнаружила, что мы стоим напротив Храма, того самого, что когда-то отстроил Ньярл. Огромная просторная площадь, по которой охотно гуляли горожане, лишь обрамляла колоннады исполинского сооружения из оникса, что высилось передо мной черными обломками, удерживающими небесный свод.

Сердце невольно сжалось, едва я увидела оплавленные остовы колонн, куски камня, валунами лежащие возле разрушенных стен, и обрушенную внутрь крышу. Сложно было сказать, как именно пытались уничтожить это место, но сил светлые приложили явно немало, кое-где с маниакальной дотошностью пробивая монолитные плиты.

— Боги…

Теперь руки задрожали уже у меня. Я знала, Ньярл еще не видел, что стало с его Храмом, он до конца сражался за то, чтобы ни один воин не ступил на эту землю, осквернив обитель богов.

Богини.

— Может, не стоит сюда идти?

— Не бойся, сильнее оно не разрушится, Каин специально постарался укрепить некоторые оставшиеся конструкции, чтобы сделать мемориал. Я прихожу сюда, когда мне особенно грустно, помогает понять, что мне нельзя опускать руки, и все было сделано не зря.

Мы достигли входа, где ранее стояли двери в главный зал и, преодолев пустой проем, остановились, привыкая к полутьме помещения. Плиты и перекрытия, служившие когда-то крышей, закрывали часть зала. Темный камень охотно поглощал свет, и, кажется, я вновь видела на нем красные отблески, хоть сейчас и было не время заката.

— Дай мне осмотреться, я впервые здесь.

Гемера оглянулась и, кивнув, показала на лестницу в углу.

— Я пойду на балкон, найди меня потом.

Сестра скрылась в проходе, ее шаги быстро затихли, оставив меня одну в зале наедине с тишиной. Звуки города не проходили сюда, будто боясь нарушить покой, а я сама боялась даже просто пошевелиться лишний раз. Казалось, стоит мне потревожить чужие жизни, воспоминания и боль, оставленные здесь, они, как дикий раненый зверь, вцепятся в меня своими острыми клыками, заставляя пережить ужас, отчаянье и горе.

В какой-то отчаянной попытке не смотреть в сторону, где должен стоять алтарь, я отвернулась к стене и к своему удивлению обнаружила огромное количество надписей на ровной глянцевой поверхности камня. Приглядевшись, я поняла, что это все были имена. Имена погибших здесь людей, что пытались защитить Кадат и сам Храм. Сердце болезненно сжалось, Ньярл помнил их, помнил всех и каждого, их лица, то как они жили, и часто, то как умерли на его же глазах.

Сглотнув ком в горле, я захотела трусливо сбежать, не воскрешать их в своей памяти, и, развернувшись к выходу, внезапно почувствовала, как задыхаюсь. Сознание мое как главный предатель уцепилось за ускользающее чувство дежавю, невольно открыв ящик Пандоры. Спустя мгновение предо мной предстали слегка размытые, но тем не менее узнаваемые тени: Избранная, натянувшая тетиву яркого кристального лука, и за ее спиной, судя по отблеску короны, нынешний король эльфов с черным фолиантом в руках. Обернувшись, я тут же услышала крик боли. У алтаря Каин упал на колени, прижимая руку к груди, тонкая нить, связывавшая его с василиском, обрывается, и я точно знаю, что именно в этот момент светлый король отрубил огромную змеиную голову возле ворот Храма.

Тем временем лук вспыхнул, и я только сейчас заметила, что стрел в нем нет, вместо них тонкие будто стеклянные осколки зависли высоко в воздухе, целясь в некроманта.

— Нет!

Ньярл, словно огромный ворон, черной тенью упал откуда-то сверху и белым куполом закрыл себя и Каина. Стрелы, выпущенные светлой, разбились о него вдребезги, рассыпавшись осколками по полу.

— Светлый? Но как?

Недоумение, отразившееся в голосе девушки, резануло словно ножом по сердцу. Она правда думала, что Ньярл всего лишь темный некромант?

— Не дай себя одурачить!

Эльф прикоснулся к книге и взмахнул ладонью, будто срывая покров и уничтожая купол. В этот момент Каин вылетел вперед к Избранной, но не ударил ее, а, пролетев мимо, выбил фолиант из рук короля. Девушка, едва подавшись в их сторону, натянула тетиву на луке, снова целясь в некроманта, но Ньярл, призвав клинок, оказался рядом, заставив светлую отпрыгнуть и вытащить рунный клинок.

— Вы просто чудовища!

Я понимала, что сейчас должна завязаться драка. На самом деле Ньярл и Каин здесь выглядели достаточно сильными противниками и могли бы выиграть до прихода светлого короля, но что-то явно пошло не так. Настигнув эльфа, некромант совершенно точно ударил его, покрыв магией небольшой полуторный меч, но лезвие не только не тронуло короля, но и разбилось, как стеклянные стрелы Избранной. Металлические осколки со звоном упали на каменный пол. Чувствуя, что Каин не сможет закрыться от следующего удара, Ньярл попытался увести его малым перемещением, хотя бы на пару-тройку метров назад, но заклинание не сработало. В ужасе он вновь посмотрел на книгу, неужели она недостаточно далеко? Отбирая последнюю возможность помочь, светлая сделала выпад вперед, ударяя не слишком сильно, но достаточно, чтобы отвлечь Ньярла, заставив защищаться. Маг взмолился, чтобы Каин смог пережить этот удар, и тут же ощутил, как чужая боль хлестнула по напряженным нервам.

Не выдержав, Ньярл выбросил в эльфа свой золотой клинок, лезвие вошло в предплечье короля, заставив его отдернуть ладонь от Каина. Магия, мучившая некроманта, отступила, и маг всего на миг почувствовал облегчение, пока оно не сменилось осознанием собственной боли.

Рвано выдохнув, Ньярл опустил голову к рукам Избранной, сжимающим рунный клинок в его груди. В полутьме Храма кровь показалась совершенно черной, и, капая на ониксовый пол, она напомнила ему другую сцену, где он так же, полный сожалений, принял чужой выбор своей смерти.

Светлые глаза с удивлением взглянули в глаза Ньярла. Девушка явно рассчитывала на проклятье, такие крики, что рухнет Храм или сами небеса, но в зале послышался лишь тяжелый вздох, будто уставший исполин обрел свободу. Избранная отпустила рукоять и сделала пару шагов назад, лишая Ньярла опоры, но Каин вовремя подхватил наставника, осторожно усадив его у алтаря.

— Нет-нет-нет… этого не может быть…

Прижав ладонь к ране, он постарался остановить кровь, но руны на лезвии упорно отвергали магию, не давая помочь.

— Оставь, защити себя, Каин, ты не должен сдаваться.

Подняв руку, Ньярл осторожно провел ей по лицу мужчины, улыбнувшись из последних сил.

— Не бросай сестру, она все, что у тебя есть.

— Ньярл…

Прислонив голову к алтарю, маг закрыл глаза и, собрав накопленную в камне магию, неукротимой волной отправил ее в мир, давая второе дыхание некромантам, сражающимся в городе.

Видение кончилось и чужие воспоминания отпустили меня, оставив раздрай в сердце. Наблюдать чью-то смерть, ощущая ее отчасти как свою, было жутко и странно. Глубоко вздохнув, я посмотрела на то, что осталось от алтаря. Сила Аван разделила камень на две части, время сбило его края, а люди, что все еще посещали это место, оставили на земле множество белых лилий.

На глаза навернулись слезы и, набравшись храбрости, я закрыла их, потянувшись к Ньярлу, к той темной комнате, в которой он обитал все это время.

Руки на миг похолодели, занемев, но, едва я вновь увидел алтарь, стало значительно легче. Приблизившись к нему, прикоснулся пальцами к гладкой поверхности, но едва почувствовал отклик от той магии, что когда-то хранилась в нем.

— Все аккуратно, как я учил.

Пожалев о том, что Софи не взяла с собой трость или любой другой клинок, я огляделся, вспоминая годы, прошедшие в этих стенах. Как строил его, как камень за камнем воздвигал то, что должно было служить защитой другим, как мои ученики раз за разом обретали свой путь в таком жестоком для них мире. Я никогда не был хорошим наставником, хоть и понимал, чего хотят другие, но поколение за поколением сюда приходили некроманты, помогая себе и другим.

Я помню, как привел сюда Элея, подарив ему его первый дом, Каин и Аван оказались здесь в моих руках, спасенные от смерти, Герберт с уже беременной Ив просили о помощи и защите. Даже первые робкие чувства Геспера к Мелете зародились здесь же, среди занятий магией и тени надвигающейся беды.

Смогу ли я когда-нибудь восстановить это место? Или создать нечто подобное? Как много сил для этого понадобится?

Ты уже создаешь, вместе со мной. Неужели именно этого желали боги?

Может быть.

Завершив осмотр, я прошел к лестнице и, поднявшись к жилому блоку, вышел на небольшой балкон под крышей, где когда-то любил прятаться сам. Столько лет прошло с тех пор, а это место все еще кажется самым родным здесь. Особенно в присутствии Гемеры, как тогда, перед вторжением.

Девушка сидела у перил, смотря на небо и обняв колени, заметив меня, она похлопала ладонью рядом с собой, и я покорно присоединился.

— Еще до войны дядя показал мне это место, говорил, что сюда очень удобно было забираться по карнизу, ждать, пока мама вернется с занятий, и залезать к ней в комнату через окно. Воспитатели бранились, наказывали его, а Каин все равно приходил к сестре, чтобы сделать вместе уроки, почитать вместе книги или просто поболтать.

— Да, и прекратил это делать только после того, как замок на окне сломался, а сквозняк простудил за ночь их обоих. Ох, как ругалась тогда соседка Аван, мало того, что болтали полночи о сказках, так еще и ее чуть не застудили, — поймав удивленный взгляд Геры, я поспешно добавил. — Мне мама рассказывала.

Гемера хихикнула и, улыбнувшись, уткнулась в колени, смотря вниз.

— Я в такие моменты жалела, что у меня нет защитника. Тогда бы все вышло иначе, по-другому, я бы не боялась чужих прикосновений.

Вздохнув, я понял, что не могу поддержать Геру, не знаю какие слова подобрать. Потянувшись к собственной сути, вернулся в свою обитель, где вместо тьмы меня приветствовала комната, расцвеченная множеством сияющих светлячков.

— Ты выслушаешь меня?

Сестра шмыгнула, поближе присев ко мне и разделяя тепло. Сжав ее плечи, я охотно кивнула, невольно коснувшись свободной рукой гладких деревянных пальцев.

— Конечно, для этого я здесь.

Гера втянула голову в плечи, насупившись, словно маленькая сова, но ладонь не отдернула, позволив мне осторожно изучить ее аккуратные механические суставы.

— С самого детства я всегда старалась равняться на мать. Я помню, как мы гуляли по саду, по территории дома в столице и сидели под сенью деревьев на пикниках. Одни из первых моих воспоминаний хранили в семье весеннюю безмятежность, цветы вишни и белые кружева, обрамляющие ласковые, любимые руки. Тогда мама часто улыбалась, я помнила ее всегда с мягкой, довольной улыбкой, и, кажется, тогда весь мир был только вокруг нас двоих. Не было ничего, кроме прохладного воздуха, теплого солнца и голоса, что напевал мне старую колыбель.

Отец в моей памяти появляется позже, с рождением Мома, и вижу я его только рядом с братом, будто меня для него нет. Дочь Эреба не интересовала, даже прожив всю жизнь в Сомне, он отчасти остался верен обычаям светлых, считая меня чем-то второстепенным. Тем не менее мы с мамой так же гуляем вдвоем, хоть и реже. Она слушает меня, рассказывает что-то свое, делится самым вкусным из небольшой плетеной корзинки и абсолютно всегда готова помочь.

— Не представляю Аван такой.

— Еще бы, это было так давно, кажется, в другой жизни, когда мы еще были счастливы. Хрупкая идиллия кончается с появлением Ганимеда. Отец сначала не против еще одного сына, назначая его в помощники первому, но очень скоро замечает, что младшему неинтересно оружие, тренировки или военная тактика. Ганим тяготеет к книгам, умоляя нянь в сотый раз перечитать набившую оскомину историю. Да, тогда у нас появляются первые няни, мама не успевает уследить за нами и все чаще отлучается на несколько дней, уезжая по делам Храма или задерживаясь в нем допоздна. Сад мы посещаем только по праздникам и не одни, а вместе с братьями, даже с Момом несколько раз. Тогда он еще был частично мамин сын.

Кажется, даже Ньярл не запомнил те дни, хоть и старался не терять семью Аван из виду, но она упорно отгораживалась от наставника, сводя все контакты к передаче посланий через Каина.

А потом случилось «это». Старший сбежал с тренировки, чтобы погулять с нами, мы планировали разыграть сцену с пиратами и даже выстроили во дворе подобие палубы корабля. На середине представления влетел Эреб, не сдержавшись, накричал на нас и увел Мома. Помню, я оцепенела, перепугавшись, и слова выдавить не смогла, а Гани расплакался, вцепившись в мою руку. Тогда я впервые подумала: а что же мне делать? Вслед за этим возник новый вопрос: как поступила бы мама? И все сразу встало на свои места, так, будто я всегда знала ответ.

— Ты попыталась взять с нее пример?

— Да, как представляла это сама. Успокоила брата и предложила сходить на пикник. С тех пор Мом не участвовал в наших играх, он стал папиным сыном. Аван, поначалу боровшаяся с этим, скоро поняла, что не может постоянно противостоять Эребу, и навещала нас по отдельности, от этого и без того небольшой остаток времени и сил утекал словно вникуда. Нет, не подумай, она всегда показывала, что любит нас, что гордится нами, но вместе с этим я видела, как сложно ей это дается. Она выкраивала часы и минуты из сна, из обедов, из редких перерывов дома. Улыбалась, слушала нас, выясняла, как наши дела и что мы узнали на уроках, обнимала, дарила подарки, устраивала праздники, помогала, но в глазах Аван я помимо безусловной любви видела непомерную усталость, накапливавшуюся с каждым прожитым годом все больше. Мне хотелось ее поддержать, помочь, я равнялась на нее во всем.

Особенно ярко это проявилось, когда Эреб, не сдержавшись, впервые оскорбил Гани. Я встала за защиту брата, не задумываясь, и ответила так, как ни одна дочь не решилась бы ответить своему отцу. Тогда я явственно увидела, как Эреба перекосило, и знала отчего. От маминого тона, от ее ноток в моем голосе и мимики, которую я также унаследовала от нее. С тех же пор я подспудно воспринимала отца как врага, чувствуя потребность защитить от него младшего брата. Гани закрылся в себе, начал писать первые стихи, а я зарылась в старые романы о любви, где милых девушек спасает благородный рыцарь на белом коне. Казалось, стоит немного потерпеть и ко мне обязательно придет такой, победив дракона и решив все-все проблемы, чтобы я с мамой снова отдыхала в саду по выходным.

— Чтоб увез в прекрасный замок, где больше не будет забот?

— И целыми днями говорил, какая я замечательная.

— Осыпая драгоценностями.

— И разрешая есть сладости на завтрак.

— А разве сейчас нельзя?

— Можно, но это не то. Я бы хотела… хотела бы каждый день пить кофе из Ориаба, есть щербет и халву из Зара, баловать себя яблоками в карамели, а самой сложной проблемой дня оставался бы выбор книги для вечера и цвет штор для какого-нибудь праздника.

— Ты бы умерла от скуки.

Усмехнувшись, сестра положила голову мне на плечо, сцепив свои деревянные пальцы с моими.

— После была любовница папы, неудачная попытка отравить Аван и убить Гани. Мама достойно выдержала испытание, не дрогнув и показав свой стальной характер, а я невольно наблюдала за ней, училась ее стойкости, с восхищением и заботой желая помочь, стать такой же непробиваемой, твердой, как бриллиант, и так же сиять, как она сияла в моих глазах.

Истинную цену своих стремлений я узнала лишь при осаде, когда мама плакала по ночам в ужасе, а я старалась приложить максимум усилий, чтобы стать полезной. Тогда же я впервые увидела, как трескается столь безупречный для меня камень. Смерть Ньярла подкосила ее, раздавила, и такого давления не выдержал бы никто, но она не перестала сражаться, не перестала упрямо защищать нас, бороться за наши жизни даже в такой безвыходной ситуации. Я слепо верила этой упрямости, верила, что можно выдержать даже такое. Смерть наставника, брата, когда-то любимого мужа, потерю собственной страны и дома, я верила, что даже этим ее не сломить. Пока Аван однажды не принесли на руках, с ранением в плече и неутешительным приговором. Шансов выжить намного меньше, чем умереть.

Я неожиданно осознала, что осталась в семье самой старшей, и совершенно не представляю, что мне делать. В поместье собралось несколько десятков людей, которым нужна была моя помощь, раненая мама, раненый светлый, почти безумный старший брат и почти сломленный младший. А я словно одна, и от меня зависит слишком многое, все решения на мне, все наше будущее и наши жизни.

— Рыцарь не пришел.

— Нет, хотя, если целестинцев в их серебряной броне считать рыцарями, то их было как грязи. Вот только навряд ли они угостили бы меня орехами в меду.

— Какого это было?

Гера вновь шмыгнула и замолчала, словно собираясь с мыслями.

— В первые дни я готова была сойти с ума от ужаса, паники и постоянного напряжения. Пахло смертью и лекарствами. Много людей, тяжело, очень суетно и страшно. Особенно при нападениях. Ощущение, будто звезды с неба падают и все на тебя, а ты сидишь под прозрачным куполом и гадаешь, выдержит или нет? Выдержит? Нет, в этот раз точно разобьется, не стерпит тяжести рухнувшего небосвода и прихлопнет, как муху, погребет под собой, и только Мом снаружи останется, будет потом завалы разгребать, одна нога здесь, другая там, — ее губы дрогнули. — Я молила богов, чтобы Аван не сдавалась, чтобы она пережила этот ад, чтобы не сломалась окончательно, не бросала меня одну в этой беде. Это состояние было со мной до тех пор, пока мечущийся разум не подумал о привычном: а что бы сделала мама? С этой мыслью, с этими словами будто все стало понятней, привычней. Я смогла осознать, что мне нужно сделать и как поступить, при этом испуг словно отошел на второй план. Да, я все еще боялась, но вместе с этим будто влезла в чужую шкуру, оцепенение не трогало меня, и разум отстранился от происходящего.

Наверно, только благодаря такому подходу я смогла принять единственно правильное решение тогда, отдав маминой демонице руку. Таранис смог заняться лечением Аван, смог спасти ее, и меня там в лесу.

— В лесу?

— Я вышла за травами, когда на меня напал оборотень. Я не должна была уходить и не предупреждала никого, но Таранис заметил отсутствие, проследил, и, отбив меня у оборотня, сказал, что мама погибнет без моей помощи. Это заставило меня встать и вместо истерики с самобичеванием, поменять разорванную одежду, продолжить работать, стиснув зубы и запретив себе думать о мнимой грязи, оставленной на моем теле. Конечно, это не помогло мне забыть о чужих руках, с силой вжимающих меня в землю и жадно рыщущих под рубашкой. Не помогло избавиться от ночных комаров, от страха перед мужчинами, от торшнотворного трепета перед прикосновениями. От них ничего бы не помогло, но так я смогла пережить осаду и помочь остальным. Аван в ужасе смотрела на культю, бесконечно винила себя и наверно Мома в произошедшем, но для меня это не казалось чем-то действительно трагичным или жутким. В отличие от мрачного осознания собственного одиночества всю оставшуюся жизнь, от невозможности действительно быть с кем-то рядом, любить и быть любимой.

— Гани часами мог говорить о том, как ты храбро и умело воспользовалась собственной магией у поместья, как вы помогали раненым, как ты защищала от Мома больных. Мне кажется, ты рано ставишь на себе клеймо старой девы.

Я протянула вторую руку и дождалась, пока Гемера опустит в нее свою ладонь, согревая ее озябшие пальцы.

— Я надеюсь, где-то очень глубоко в душе, хоть мне и не верится никак в собственное счастье, но спасибо, — девушка вновь шмыгнула и положила голову на мое плечо. — Посидим еще немного и пойдем домой, пока дядя не начал волноваться.

— Конечно.

Слабо улыбнувшись, я опустила голову, смотря вниз, на внутренний двор Храма, где еще виднелись остатки стеклянной оранжереи и заброшенного плодового сада.