Времена грёз 1 том

Лилит

— Дедушка, я так соскучилась!

Рыжеволосая бестия повисла у меня на шее, едва завидев. Все сумки тут же были брошены на землю, любые приличия забыты, и под ошарашенными взглядами моих помощников из Храма внучка расцеловывала мои щеки, без конца повторяя, как сильно она хотела меня увидеть.

— Лили, я тоже очень скучал, не представляю, как тебя вообще смогли отпустить в Кадат.

— Ой, и не говори, мне как шестнадцать исполнилось, я сразу маме сказала, что обязана побывать в столице, иначе от тоски помру в этой дурацкой деревне, а она ни в какую, ты же знаешь, Геката упряма до безумия. Мне пришлось два года ее упрашивать, всеми правдами и неправдами уговаривать, а она нет, и все тут. Так я забастовку устроила, есть отказывалась, мавок подговорила, даже дядю на свою сторону перетащила, ничего не помогало, пока она дом не перестроила и клетки с воронами не завела. Ты представляешь, у нас какое-то вороново царство во дворе, и второй этаж появился, так красиво, но я все равно в Кадат хотела. Вот мама и отпустила меня наконец, да так провожала, будто я на войну ухожу, даже дядя все глаза выплакал, ну где это видано.

Лилит все-таки отпустила мою шею и пробежала вперед, заинтересованно разглядывая здания на улице. Столица выглядела неаккуратно, в постоянной стройке, то и дело слышался стук молотков, но дома, построенные временно из дерева и подручных средств, почти полностью сменились на красивые каменные жилища в едином стиле. Островерхие крыши небольших башенок своими шпилями тянулись к небу, узкие узорчатые окна смотрели на плодовые деревья во дворах, что сменялись кленами, каштанами или вязами у дороги. Стрельчатые арки самых больших строений, словно порталы в отдельные миры, часто связывали проходы в самые важные здания города, делая центр Кадата одним большим лабиринтом, в котором, впрочем, сложно было бы потеряться. Самые главные улицы-лучи всегда могли вывести путников к Храму, чьи пинакли и ребра крыши были видны из любой части столицы.

— Боги, как же тут красиво, и как много места, это просто уму непостижимо!

— Справа от тебя Дом Печати, можешь заглянуть к ним на досуге, при издательстве есть очень неплохой книжный магазин.

Внучка свернула к галерее, обрамлявшей здание, и заглянула в одно из окон, рассматривая свертки книг на длинных широких столах внутри.

— Это там мама печатает свои легенды?

— Да, можешь посмотреть, как это делается, и похвастаться подписанным экземпляром.

— Ой нет, терпеть не могу эту книгу. Там такие глупости написаны, что я понятия не имею, как это вообще покупают.

— Насколько я знаю, все истории правдивы.

Повернувшись ко мне, Лилит поморщилась и покачала головой:

— Ну не знаю, в твою историю я верю и про путника на дороге тоже, но предсказания выглядят как полная чушь.

— Она не говорила, есть ли там что-то о тебе?

— Говорила, но в это я не верю. Мама всегда выражается загадками и недомолвками, а если и говорит что-то прямо, то обязательно плохое. Я сама решу, что мне делать, и без всякий предсказаний, надоели уже.

Вздохнув, я протянул руку и, дождавшись, пока внучка вернется ко мне, обнял ее за плечи.

— Не ругайся, ты же знаешь, она всегда старается сделать как лучше, с ее помощью Кадат не раз обходили беды, и тебя она старается уберечь, не забывай об этом, — дождавшись сдержанного кивка, я погладил Лилит по волосам и заглянул в ее глаза цвета ели. — Она же, между прочим, попросила начать строительство твоего дома в столице, к зиме все будет готово, а пока ты будешь со мной при Храме, хорошо?

— Свой дом? Здесь? Правда?

— Да, ты сама выберешь мебель и внутреннее убранство, если хочешь, попросим Элея сделать еще и какие-нибудь особенные витражи в окна.

— Спасибо-спасибо-спасибо! Дедушка, ты самый лучший на свете!

Вновь повиснув на моей шее, Лилит крепко обняла меня, встав на носочки и чмокнув в лоб. Позади от помощников послышались тихие смешки.

— Я хочу себе большую столовую, чтобы можно было устраивать праздники на кучу гостей, гостиную с камином и обязательно огромную библиотеку книг с музыкальной комнатой, чтобы по вечерам там играть на фортепиано как в старых романах! И еще, ну конечно же, еще сад, где я бы гуляла летом, и свой виноградник. Дедушка, а у вас делают вино?

Объясняя все это, внучка отпустила меня и вновь прошла вперед, торопясь увидеть главную площадь.

— Нет, еще не пробовали.

— Значит, будут! Меня в деревне научили, как из черноплодной рябины делать вино, и оно такое вкусное получается, хоть каждый день пей, а для винограда у нас было слишком холодно, он вырастал мелкий, хоть и тоже неплохой, но уж слишком мало, хочу попробовать сделать что-то подобное тут.

— Я уточню, сможет ли тебе кто-то помочь с этим.

— Спасибо!

Она пробежала остаток пути и, вылетев на пустынную площадь, остановилась, завороженно рассматривая здание, открывшееся ей во всей красе.

Колоннада из темно-серого камня, словно ребра диковинного исполина, полукругом обрамляла главный вход, зрительно отделяя его от главной площади столицы. Широкая лестница, переходя в такое же просторное крыльцо, вела к громадным дубовым дверям и ониксовым стенам, горделиво возвышающимся и почти подпирающим небо. Храм был построен самым первым в городе и не был таким же резным и ажурным, как остальные дома столицы, но это лишь подчеркивало фундаментальность строения, созданного для службы богам. Выступы колонн по бокам здания придавали ему еще больше объема, вызывая благоговейный трепет у зрителей.

— Он такой красивый, деда, ты создал нечто потрясающее.

— Благодарю, но не я один, многие некроманты приложили руку к Храму и отдали ему часть своей силы, чтобы боги смогли увидеть и почувствовать наше уважение и почет. Наши урожаи стали стабильны, а численность Кадата растет.

Лилит улыбнулась мне, показав очаровательные ямочки на щеках. Ее глаза сверкнули от восторга, и, не стерпев, внучка направилась к входу в сердце целой страны.

Лилит быстро освоилась в городе, будто знала его всю жизнь и, развернув здесь свою бурную деятельность, как и обещала, начала производство вина вместе с помощниками, что я ей нашел. Помимо этого, моя милая внучка влилась в работу при Храме, выпросив персональные уроки фехтования у наших учителей и магического поединка лично у меня. Стараясь не нагружать ее, я давал лишь самые основные знания, которых, к сожалению, быстро оказалось мало.

— Лилит, ты стараешься охватить слишком много всего за раз, не стоит ли повременить с изучением еще и ритуалов у алтаря?

— Ничего не много, я справлюсь, ты же видишь, я сильная, и у меня все отлично получается. Я уверена, это все благодаря тебе и той части твоей силы, что мне досталась.

Во внутреннем дворе на площадке для отработки боевых навыков внучка уже в сотый раз отрабатывала одни и те же приемы, оттачивая мастерство и раз за разом отправляя в многострадальные манекены сгустки энергии некроса. В костюме для тренировок я видел ее даже чаще, чем в платьях, настолько Лилит нравилось познавать недоступное ранее искусство.

— Ты же знаешь, в деревне такому не научиться, да и там это ни к чему, никто не станет есть кабана, убитого некросом. Мясо горькое, невкусное, да и гнить быстро начинает, а тут такая благодать, можно работать столько, сколько захочется, и учителя для любого дела найдутся.

— Но помимо драк и боя можно отрабатывать и что-то иное.

— И что же?

— Искусство созидания.

Отвлекшись от манекенов, Лилит с удивлением посмотрела на меня.

— Что?

— Идем, я покажу свое увлечение.

Поманив к себе внучку, я дождался, пока она подойдет, и, подхватив ее под руку, повел к дальним почти незаметным строениям на краю территории Храма. Там, на отшибе, расположились несколько построек, достаточно просторных для моей работы и даже редкого обучения желающих познакомиться поближе с мастерством скульптора.

Распахнув широкие двери одной из таких пристроек, я позволил яркому солнечному свету озарить белый мрамор, стоящий посередине комнаты. Из камня, словно из диковинной ловушки, старались выбраться юноши и девушки, замершие в различных позах, смотря невидящими глазами на нас как на своих освободителей и мастеров.

— Так вот, куда ты пропадаешь, едва наступит закат.

Ошарашенно смотря на скульптуры, Лилит прошла внутрь, легко касаясь чужих гладких рук, локонов, кольцами спадавших с плеч, и губ, изогнутых в муке. С удивительной точностью отыскав среди всех работ мою, она подошла именно к музе, очередной, что я создавал в качестве символа театра в Кадате.

— Она как живая.

— Еще не закончена, но да. Ты угадала здесь мою руку?

— Конечно, она самая лучшая, смотрит так, будто обсмеять хочет, лукавая до невозможности.

Присев перед девушкой, держащей в руке улыбающуюся театральную маску, Лилит погладила музу по щеке и ехидно прищурилась.

— Спорим, я в камне прекраснее выйду, чем ты.

— Лилит…

— Ну правда, ты же сделаешь и мою скульптуру? Я выйду самой восхитительной бледной девой.

— А сама ты не хочешь попробовать?

— Н-нет, но знаешь, я бы попробовала писать стихи. Помнится, в свое время я очень ладно складывала рифму.

Дождавшись, пока внучка поднимется, я приобнял ее и поцеловал в макушку, наблюдая, как свет играет в ее огненных волосах, создавая настоящий ореол над ее головой.

Словно светоч и живое пламя, Лили освещала столицу своим присутствием, никого не оставляя равнодушным к своей персоне, но, к сожалению, не со всеми людьми она хотела найти общий язык. Проблема оказалась там, где я ждал меньше всего, и все чаще я видел укор во взгляде внучки в сторону своего самого верного и близкого помощника, добытого много лет назад при помощи Гекаты.

Элей, и без того закрытый и неприветливый ко всем кроме меня, держался особняком, не желая заводить друзей и хоть сколь-нибудь близкие связи, посвятив всю свою жизнь мне, желая только служить. С момента его клятвы в светлых землях я на самом деле ожидал чего-то подобного и не был удивлен, но огорчение и недовольство этой ситуацией легли осадком в сердце. Я был благодарен, действительно счастлив получить такого преданного человека в свое окружение, но после гибели Мари не хотел более заводить отношения хоть с кем-то. Боль от потери незримой печатью отметила душу, сцепив мои чувства, словно тяжелые оковы. Люди рядом со мной были слишком хрупки и слишком рано старели, вынуждая меня все сильнее отгораживаться от них.

Тем не менее Элеос, даже трепеща рядом со мной, держался достойно и не просил большего, довольствуясь тем количеством внимания и доверия, что я ему оказываю. Продолжалось это долго, мы привыкли к этим ролям, но стоило Лилит заметить обожание в глазах моего подчиненного, как он быстро стал чуть ли не кровным врагом. В силу занятости и моей глупой наивности, я не сразу заметил перемены и еще долго отрицал проблему, пока под влиянием внучки и остальные жрецы Храма не стали более придирчивы к Элею. И все же я надеялся, что Лилит лишь не до конца осознает последствия своих действий, а не намеренно желает навредить.

Однажды спеша после трапезы в свой кабинет, я свернул было на лестницу, но жуткий грохот и звук бьющегося стекла заставили меня остановиться и найти источник шума.

Дальше по коридору, ведущему из Храма в дополнительные корпуса, я прошел почти бесшумно, а у очередного поворота успел услышать чужой разговор и замереть.

— Лилит! Я столько времени потратил на эти заготовки витражей, ну будь ты хоть немного милосердна!

— Ох, ну не плачь, сделаешь новые, а эти будут уроком тебе за то, что ты, как шлюха, вертишь задницей рядом с моим дедом.

— Я… я никогда подобного не делал!

— Да что ты говоришь, а то я не вижу, не ты ли, как собачонка, рядом с ним заискивающе в глаза смотришь и разве что хвостиком не виляешь?

— Ты прекрасно знаешь, что я себя так не веду! За что ты вообще меня так сильно возненавидела? Что я тебе сделал?

Вновь послышался хруст стекла, кажется, внучка прошлась по разбитым заготовкам.

— А с чего я тебя должна любить, если вместо того, чтобы приезжать к нам, Ньярл сидел тут с тобой в Кадате и смотрел, как ты на задних лапках перед ним танцуешь? Почему ты мне должен хоть сколь-нибудь нравится, если ты с моим дедом полжизни тут провел, а я его видела лишь по праздникам?

— Но ты же должна понимать, что я в этом не виновен…

Голос Элея стал тише, сопротивляться гневу Лилит он больше не мог.

— Что тут происходит?

Я вышел из-за угла и, изобразив искреннее удивление, подошел к сидящему на полу помощнику, перед которым были рассыпаны цветные осколки, а чуть поодаль поднос для них. Внучка, стоящая чуть сбоку, будто бы не при чем, показала самое скорбное выражение лица.

— Элей поскользнулся и уничтожил плоды своей работы за последний месяц, теперь придется из кожи вон лезть, чтобы к зиме завершить окно.

— Элей, это правда?

Нахмурившись, я опустил взгляд на помощника. Тот молчал, то ли защищая Лилит, то ли не зная, как поступить. Не дождавшись ответа, я схватил его за кисть, потянув на себя и заставляя встать.

— Что ж, видимо, работник из него не вышел, придется найти ему более достойное применение. Идем.

Лилит вздрогнула и с некоторым беспокойством посмотрела на Элея.

— Какое применение?

— На алтаре, жертв в этом месяце еще не было, и если витраж закончить мы не смогли, то хоть зима не будет жестокой.

Помощник побледнел, словно мертвец, и попытался открыть рот, но я магией заставил его замолчать. В округлившихся от ужаса глазах замерцали слёзы. Внучка, на мгновение тоже потеряв дар речи, заколебавшись, все же ринулась ко мне.

— Дедушка, может, не нужно? Я уверена, все не так плохо.

— Как же это не плохо, если окно не будет закончено?

— Так он постарается и закончит.

— Правда? А вдруг он снова все испортит? Плохой работник выйдет себе дороже.

— Не испортит! Я прослежу!

— Обещаешь?

— Обещаю!

— Ну раз так, то иди и помоги ему все восстановить, думаю, это будет достаточно справедливо. Вдвоем вы вмиг все исправите.

Лилит беспомощно открыла рот и тут же закрыла, не находя слов и смотря на меня так же изумленно, как и Элей. В коридоре повисла тишина, нарушаемая лишь шелестом моего балахона. Отпустив помощника, я крепко обнял его за плечи.

— Прости меня, я знаю, это было нечестно.

— Г-господин…

— Клянусь, я больше так тебя не напугаю, но и ты не молчи, если с тобой поступают несправедливо.

— Простите.

Элей облегченно выдохнул и, все еще дрожа от шока, вцепился в ткань моей одежды, будто я все же мог отправить его на алтарь. Лилит опустила глаза в пол, поджав губы. Ее лицо отчаянно покраснело, то ли от злости, то ли от стыда.

— Когда ты вредишь кому-то из моих помощников, ты вредишь и мне Лилит, не забывай это.

— Извини.

Внучка виновато склонила голову и, сделав ко мне еще шаг, дождалась, пока я и ее обниму свободной рукой.

Ответственность за работу Элея несколько умерила пыл Лилит, заставив немного сблизиться с моим помощником, и сколь бы неожиданно это ни было, она заинтересовалась его рассказами о Целестии и жизни там. Я знал, что некромант долго скитался меж городов в поисках пропитания, что его ненавидели почти в каждом из них, иногда используя как безвольного раба для работы в поле или на ферме за крохи еды. Заступившись за меня при встрече с разбойниками, Элей не пытался выжить, использовав остатки своих сил, давая мне сбежать, и только тогда я вспомнил о пророчестве собственной дочери: «Он без имени и судьбы на пути. Ему нужна будет помощь, но прежде всего он сам тебе поможет».

Некроманту действительно нужна была помощь, голод и болезни измучали его, почти убив, и я не постеснялся использовать все свои силы, чтобы спасти Элея, получив взамен всю его жизнь в свои руки.

Не представляя до этого момента истинное положение дел в светлом королевстве, Лили не обращала внимания на то, почему я вообще создал Сомну и собрал вокруг себя столько некромантов, и потому, узнав об этом больше, заставила поделиться своей историей и меня.

Мне пришлось рассказать и о пожаре, и о жизни во дворце, о детях, что забирали церкви Солара, и о многом другом, что я видел в своих путешествиях по светлому континенту. Всё это кирпичик за кирпичиком ложилось на плечи моей внучки, и сколь бы сильно я не хотел отгородить её от этого мира, в родных мне зеленых глазах я замечал новое разгорающееся пламя.

Последней каплей стал корабль из Санктума. Мои гончие хорошо постарались, и из чужой столицы к нам добралось немало людей, пускай не все из них владели темным даром, адаптировать и обучить правилам жизни в Сомне нужно было каждого. Предстояло крайне много работы, большая часть которой легла на жрецов Храма. Видя это, Лилит тоже вызвалась помочь.

Не могу сказать, жалел ли я об этом после. Моя внучка достойно показала себя за эту зиму, выручая новеньких и работая чуть ли не за троих благодаря своей неуемной энергии. Люди верили ей, прислушивались и охотно выполняли просьбы, постепенно сближаясь и делясь своими историями жизни. Не представляю, как много она успела услышать, но с концом холодного сезона, когда самое сложное осталось позади, Лилит замкнулась в себе, все реже приходя в Храм.

В конце концов я сам, как только появлялось время, стал приходить к ней в дом, проводя вечерние чаепития и с тревогой наблюдая за внучкой.

В легком хлопковом платье с обилием кружев она могла часами сидеть у окна, смотреть в сад и не увидеть ни единой травинки там. Рыжие кудри, рассыпанные по плечам, будто бы тускнели, а в глазах помимо робкого пламени читалась грусть.

— Лили, не мучай меня, расскажи, о чем ты так много думаешь. Хотя бы сегодня поделись со мной этой тайной.

— Я… мне сложно об этом рассказать, я знаю, что моя идея неосуществима, но я не могу перестать об этом мечтать.

Сидя за небольшим круглым столиком на кухне, внучка опустила голову, помешивая чай и наблюдая за трепетом чаинок на дне. Сахарница стояла перед ней на скатерти нетронутая, невольно напомнив мне, что столовая и музыкальная комната, созданные для большой компании и веселых вечеров, до сих пор не видели гостей.

— Мне удивительно представить то, что я не смог бы для тебя сделать. Ну же, Лили, даже Элеос начал переживать за тебя.

— Ох, уж он-то счастливее всех из-за того, что я редко появляюсь в Храме.

— Лили…

— Дедушка, я очень тебя люблю, я безумно тебе благодарна, но если ты узнаешь, что я задумала, то будешь очень-очень зол.

Вздохнув, я отставил от себя уже давно пустую чашку и, протянув руку, прикоснулся к ладони внучки.

— Если я пообещаю не злиться, ты расскажешь мне о своей идее?

— Наверно.

— Не заставляй меня умолять, Лили.

— Прости, дедушка, — легкий румянец коснулся щек внучки, чуть сливаясь с множеством веснушек, облюбовавших бледную кожу. — Да, я расскажу все, что задумала.

— Обещаю не сердиться на тебя.

Чуть прикусив губу, Лилит сжала мою ладонь и, выдохнув, набралась храбрости поднять голову и честно все озвучить.

— Я хочу отправиться в Санктум, к светлым, и оттуда помогать тебе.

Изумленно взглянув в полные тревоги глаза, я промолчал, не веря своим ушам. Страшно было открыть рот, так как не злиться не получалось.

— Прости, я знаю, это глупая затея, но мне кажется, я была бы там полезней. Мне мал Кадат, я не чувствую, что использую все свои силы и умения здесь, и я все больше вижу, что там в светском обществе я могла бы достичь большего. Только подумай, завербовав хотя бы одного из аристократов, мы сможем получить поддержку, и кто знает, даже склонить кого-то на свою сторону. Стоит только стороной обходить церковь, а королю все равно сейчас дела нет до темных, он пытается поделить трон между кучей наследников, что сам наплодил за время своего сумасбродного правления. Дедушка, подумай только, сейчас такое удобное время, чтобы укрепиться у светлых, и если не наладить отношения, то хотя бы помочь гончим и некромантам, появляющимся там.

Выдохнув, глухим голосом я все же смог выдавить из себя ответ.

— Ты так говоришь, будто это лишь легкая прогулка, Лилит.

— Я знаю, что это не прогулка. Я в курсе, что будет непросто, но ты же сам обучал меня, кто еще подойдет на такую роль? Ты столько сил в меня вложил и сам уже давно не можешь отлучиться от Храма, чтобы собрать сторонников в светлом континенте, но я могу.

— Как и сгинуть в этом месте.

— Да, я понимаю и не прошу отправлять меня туда одну. Собрать хотя бы пару человек мне в помощь и какую-нибудь красивую сказку сочинить. Буду торговкой книгами или чьей-то дальней родственницей. Пожалуйста, дедушка, подумай над моей просьбой, я не первый день ее обдумываю.

— Мне не нравится эта идея, я не хочу это даже предоставлять.

Я сохранял внешнее спокойствие, стараясь выполнить обещание, но, едва заметил, как огонек надежды погас во взгляде внучки, ощутил себя последним подлецом. Погрустнев, Лили опустила плечи и рассеянно отпила остывший чай.

— Я так и предполагала.

— Лили, послушай меня, тебе очень много рассказали о Санктуме, но, когда ты попадешь туда, у тебя не будет ни моей помощи, ни защиты.

— Да, я знаю.

— Это слишком безумная затея и слишком опасная.

— Да, понимаю.

Внучка поджала губы, и на миг мне показалось, что она вот-вот расплачется, словно дитя.

— Лили, умоляю, отбрось эти идеи, неужели тебе так сильно не нравится Кадат?

— Он мне нравится, это самый прекрасный город на свете, я уверена, но там за небесным морем есть огромный, неизведанный мир и люди, которым нужна наша столица не меньше, чем мне.

— И им помогут, там есть мои помощники.

— Их так мало, Ньярл, и их некому организовать, они все работают поодиночке, иногда без возможности хоть как-то связаться друг с другом.

— Мы можем отправить туда кого-то еще.

— У нас нет настолько сильных и обученных некромантов, дедушка, и ты это знаешь. Даже Элей не подошел бы на эту роль, он слишком нелюдим, а я знаю, как найти подход к людям.

Поднявшись с места, я присел перед внучкой и взял ее за руки, заставляя посмотреть на меня. Лили старалась не моргать и отвести взгляд, но я видел, как по щеке пробежала слеза.

— Моя милая Лилит, если с тобой что-то случится, я не смогу себе это простить и наверняка буду проклят своей дочерью.

— Если бы она была против, то уже прислала бы своего ворона с запиской.

— И все же, как я должен отпустить тебя туда, зная, что ты можешь не вернуться?

— Но я сильная, я справлюсь, неужели ты в меня не веришь?

— Верю, но даже меня там едва не погубили.

— Это было давно, и виновнику ты отомстил, навряд ли в столице найдется еще кто-то равный тебе по силе.

— Не в силе дело, Лили, а в коварстве.

— Я тоже не проста и смогу сбежать, если того потребуют обстоятельства. На крайний случай, обращусь к кочевникам.

Лилит освободила ладони от моих и тут же обняла меня, крепко прижимая к себе.

— Дедушка, ну поверь мне хоть на минуту, неужели я так много прошу? Первый раз я могу уехать на время, хотя бы на месяц, и тут же вернуться домой. Лишь проверю, смогу ли потянуть такую работу, и уже после решить, переезжать туда на более долгий срок или нет.

Обняв внучку в ответ, я погладил ее по голове. Чуть дрожащие пальцы и шмыгающий нос Лили топили мое сердце, как и надежда, томящаяся в ней, словно крохотное пламя на ветру, и лишь я мог решить: потушить ли этот огонек окончательно, или дать своей внучке расправить крылья так, как она сама того хочет.

— Боги, как же сильно я об этом буду жалеть, я уже это чувствую.

— Дедушка?

— Без десятка помощников я тебя никуда не пущу. Только на месяц. А еще… имя, придумай себе новое, чтобы никто не заподозрил в тебе мою внучку.

Неверие Лилит, на миг обжегшее мое сознание, тут же сменилось вспышкой неподдельной радости. Широко улыбнувшись, но все еще шмыгая носом, внучка отодвинулась, посмотрев на меня и вытирая слезы с щек.

— Я уже придумала. Меня будут звать Евой. Ева Блэквуд.