Времена грёз. Том 2

Охота

Поэт говорит с равным

Убеждением об опустошении и страданиях,

Которые следуют за великими конфликтами,

И умоляет о спокойных временах.

"Мои две любови: утешение и отчаяние,

Которые, как два духа, до сих пор говорят со мной,

Лучший ангел — мужчина, справедливый, правильный,

Худший демон — женщина, охваченная болью."

(Saltillo — Gatekeepers и мой очень вольный перевод)

Сжавшись в болезненный клубок в своей постели, я раз за разом захлебывалась слезами, не в силах противиться жалости к себе.

Мне казалось, эта ночь не закончится, и я в конце концов исчезну, останусь призраком собственного горя на измятой простыне, но солнце, словно упрямый истязатель, поднялось над горизонтом, светом обнажив мою отвратительную слабость и покорность судьбе.

Я закрыла шторы. Стянула одежду и вместо завтрака попросила еще одну бутылку вина. Затем еще две. Я пила их так упрямо, будто это могло мне помочь, пока желудок не вывернулся от такой пытки.

Зато после я смогла наконец-то заснуть. Глубоким тревожным сном, липким и мерзким, как в лихорадке. Чувствовала, что Ньярл пытается хоть как-то помочь, обуздать мои порывы, но я с таким упорством хотела себе вредить, сминать разум своей же силой, что мой бедный сосед оказался беспомощен. Все последующие дни алкоголь отбирал у него возможность влиять на меня, отнимая голову от остального тела.

Плохо запомнилось, что происходило в это время — только то, что приходили слуги и честно пытались ухаживать за мной, Оливия насильно кормила и била по щекам, пока я не начинала ее слушаться. В ее глазах я каждый раз видела отражение моих чувств даже с ноткой ненависти.

Эта ненависть как славный проводник сопровождала и во снах, где раз за разом в темной мгле являлись чужие руки на бледной коже и пятна крови на простыне.

Я честно хотела не просыпаться, пропасть, провалиться сквозь землю, чтобы боги, посланцы и короли разбирались во всем как-нибудь без моего участия, но мир будто нарочно вторгался в темный угол моего существования, цепляясь всеми конечностями для решения одной единственной задачи: выбрать, кто будет жить.

Не хотела выбирать, мне самой жить не хотелось, если бы мне позволили сделать это, то всё закончилось бы еще тогда, но на пятый день моего самовольного заточения в спальне возник Морган. Бледный, заметно осунувшийся, встревоженный, будто всё сущее обязано было рухнуть в глубокую бездонную дыру, но такой же прекрасный, как и в день нашего знакомства. Легкая нервозность придавала ему особый шарм, в отличии от меня — моё тело за недолгий срок затворничества словно портилось, гнило изнутри.

Дождавшись, пока горничные уйдут, любовник подошел ближе, не без удивления наблюдая, как я сгорбившись сижу на кровати, тупо уставившись в стену. Чтобы поймать мой взгляд, Грей сел передо мной на пол и протянул лист бумаги.

— Сэра, это ты мне отправила послание? Почему ты просишь меня уехать?

— Потому что иначе ты погибнешь, глупый наивный полуэльф. Неужели я непонятно выразилась?

— Как сказать… Сэра, я понимаю, ты подавлена, но мы вместе…

В мимолетном порыве злости я повысила голос, эти эмоции не были обращены непосредственно к Моргану, скорее к себе, мысленно запрещая даже желать иного исхода.

— Не будет уже никаких вместе, как же ты не поймешь! Не будет, никогда. Забудь об этом, как о страшном сне, и беги, пока можешь. Я дала тебе фору, я дала тебе шанс, чего еще тебе нужно? Приглашение? Официальное объявление?

— Постой…

— Я убийца, Морган, меня послали избавиться от короля, я обязана это сделать со дня на день, пока черные корабли не прибыли в порт. Мне жаль, что ты решил, будто я могу распоряжаться своей жизнью, но я лишь орудие в чужих руках. Беги, пока не поздно, иначе подобные мне убьют тебя.

Лицо Моргана стало совсем серым, брови взметнулись вверх, рот прикрыла ладонь. Задумавшись, он отвернулся, с явным недовольством переваривая сказанное мной, но я уже чувствовала, что он не отступит сразу, раз для встречи пробрался во дворец.

— Мы можем уехать вместе, и гори всё синим пламенем, пускай они сами делят власть меж собой.

— У меня очень короткий поводок, он не даст мне отклониться от курса.

В сознании упрямо шевельнулась навязчивая мысль Ньярла, нервно сцепив руки, я оглядела комнату, надеясь найти хотя бы одну недопитую бутылку, но горничные, кажется, забрали их все, не оставив замены. Застарелый, почти забытый испуг, коснулся сердца.

Если Ньярл вернется, я окончательно потеряю возможность выбора.

С трудом сглотнув ком в пересохшем горле, я вновь встретилась взглядом с Морганом. Он молчал и смотрел на меня так, словно ждал чего-то.

Пришлось задать мой самый ненавистный и животрепещущий вопрос:

— Как там Уна?

— Хорошо, наверное, не знаю. Я не смог передать мак, но от нее даже пришла записка. Вроде бы с ее почерком, хотя подделать его не такая большая проблема.

— И что в ней было написано?

— Что с ней всё хорошо, что она какое-то время не может появиться на публике и… я всё гадаю, увижу ли ее вообще и связано ли ее недомогание с синяками на видном месте.

— Морган…

— Давно я не был в таком отчаянии.

Мне было жаль любовника, я видела, как мечется его душа, и несмотря на отведенную мне роль, хотелось утешить его хотя бы в последний раз. Сморгнув набежавшие слёзы, я протянула руки к Моргану, коснувшись его шрамов на щеках. Они, такие родные и любимые, легли в ладонь, привычно ожидая ласки. Затрепетали длинные ресницы, глаза цвета летних лугов глядели на меня с нескрываемым обожанием. Бледные губы, уже целованные не раз, оказались совсем рядом, прикрыв веки, я сама потянулась к ним.

И ощутила, как разгорается на груди проклятый бутон полыни.

Отпуская Грея, я словно вырывала остаток собственного измученного сердца, в пору было отдать всё, что было ему, прекрасному любовнику. Время наших встреч безудержно иссякло, и я была не в праве желать чего-то большего.

Коснувшись пальцами кулона, я услышала в голове знакомый голос и как всегда чуть уставший раздражённый тон:

— Завтра к закату солнца наши корабли прибудут в порт, Софи. Не подведи меня.

— Я поняла.

— Отчитайся мне, как всё будет готово.

— Да.

Голос мой казался до безумия глухим и слабым, немощным, как собственная жизнь.

Отняв ладонь, я вновь встретилась с Морганом взглядом, и он без слов всё понял. Не в силах перебороть стыд, я отвернулась, внутренне страшась увидеть отвращение.

— Отец связывался с тобой?

— Завтра вечером он прибудет сюда.

— У нас мало времени.

— У меня его нет совсем.

Было бы проще, если бы Грей ушел сразу после этого, получив достаточно причин уехать, но вместо этого он встал на колени и порывисто стиснул меня в объятьях.

— Я постараюсь предупредить Уну и уеду сам, но как только всё закончится, надеюсь, ты найдешь путь к моей лавке.

— Найду, обещаю.

По крайней мере мне хотелось в это верить.

Расставшись с Морганом, я попыталась привести себя в порядок, но болезненный озноб сморил меня, прежде чем я стерла с лица сомнительный отпечаток недели в хмеле.

Тревожные сны, заполонившие разум, склизкими когтистыми щупальцами скользнули в зияющую пустоту в груди, непрерывно копошась, царапая стенки оголенной плоти и пытаясь оттуда пустить своих грязных, отвратительных паразитов во всё тело. В какой-то момент показалось, что они вот-вот захватят горло, острыми чешуйками проложат себе путь, окончательно завладеют сознанием, вынудив стать покорной куклой, а в ином случае задушат, застряв где-то внутри.

Мне снилась королевская спальня и окровавленный клинок в ладони. Мертвая Мирра и ее разворошенный живот.

— Госпожа, поторопитесь, иначе вы опоздаете на охоту.

Горничные суетились в спальне ни свет, ни заря. По приказу Авеля я обязана была присутствовать на сборище гостей в охотничьих угодьях близ столицы. Мне это конечно было на руку, ничего не скажешь, но остатки алкоголя выветрились из головы, и Ньярл вернулся туда чуть ли не полноправным хозяином.

Надеюсь ты понимаешь, что подобного я больше не допущу.

Я промолчала, остервенело оттирая от себя липкий, гадкий пот, оставшийся отголоском пьянства и кошмаров. Помощницы резво перестилали постельное белье и собирали мне костюм для верховой езды. Где-то у входа звякнула столовая утварь, завтрак должно быть уже ожидал на столе.

Это было в высшей степени безрассудно и глупо.

Смыв пену, я с трудом намылила голову, разбирая пальцами спутавшиеся локоны. Одна из горничных проведала меня в ванной и, заметив проблему, окунула руки в одну из баночек, подаренных ранее Уной. С ее помощью дело пошло быстрее.

Из-за тебя всё едва не оказалось разрушено, все многолетние труды, неужели ты настолько эгоистична?

Закончив с волосами, я несколько раз промыла их шампунем и, наскоро замотавшись в полотенце, села за письменный стол, спешно принимаясь за завтрак.

Каин положил все силы на то, чтобы свершить свою месть, и мне искренне жаль, что у него не нашлось более ответственного исполнителя.

Еще влажные пряди пришлось убрать в высокий хвост. Завершив трапезу, я принялась натягивать на себя белье и приготовленный наряд, кое-как управляясь с тем, что мои размеры за это время истаяли. Брюки, рассчитанные на прежний объем, сейчас пришлось хорошенько закрепить на бедрах. Не хватало потерять их при скачке.

Я был искренне разочарован, видимо, слишком мягко обходился с тобой, раз ты решила, что можешь пойти наперекор.

Собравшись с приготовлениями, я бегло оглядела себя, отметив, как славно поработали помощницы, толика косметики скрыла истинную глубину цвета синяков под глазами, так что я вполне могла сойти за прежнюю себя. Рука привычно потянулась к поясу и мазнула воздух. Трости отчаянно не хватало.

Если твоя ладонь дрогнет, я сам закончу начатое.

Попрощавшись с отражением и горничными, я вышла из спальни, направившись к хозяйственному крылу. Рядом с ним меня уже ждала машина.

Охотничьи угодья его величества Авреллиана находились за северным выездом из столицы. Судя по картам и известному мне расположению, небольшой горный хребет огораживал эти владения своей заботливой рукой, словно сами боги подготовили для королевской семьи заповедник для прогулок, отдыха и конечно же охоты.

Разномастные, смешанные деревца довольно приличного вида окружали двор старинного шале, уже не раз перестроенного и расширенного благодаря каждому из владеющих им поколений. Коричневый замшелый и грубо отесанный камень украшал основную часть здания, самую дряхлую из всех и неуловимо кривую. Даже просто глядя на стены, становилось ясно, что как бы их не укрепляли и не ухаживали за впитавшими непогоду плитами, они уже отслужили своё, потрескались и безбожно пропускали сквозняки в едва заметные щели. В этой части расположился большой зал и обширная кухня с отдельным входом и пристройкой для разделки охотничьих трофеев. Распахнутые дубовые двери встречали всех подъезжающих гостей, безмолвно приглашая присоединиться к компании у роскошного громоздкого камина, выложенного будто бы из горных обломков. Неровная поверхность серого фартука закрывала портал, где на вертеле с легкостью поместился бы целый поросенок.

— Не думал, что в нашей приятной компании будут женщины.

Один из мужчин, стоявших в ожидании начала основного действия, повернулся ко мне, с явной насмешкой приветствуя поднятым стаканом чего-то похожего на виски. Приглядевшись, я узнала в этом незнакомце того министра на свадьбе, что вещал о значении нынешних модных причесок. Облаченный в костюм по случаю, он выглядел как самый настоящий охотник, самодовольно взирая на окружающих и поглаживая свободной рукой небольшой арбалет, закрепленный на поясе.

Проигнорировав его и, кажется, впервые сознательно промолчав в ответ на подобную колкость, я направилась было к потертому креслу в самом углу, но за спиной послышались шаги, взбудоражившие гостей.

— О, господин Кейн, рады вас видеть! Даже не надеялись встретить вас так скоро.

— Не могу же я пропустить часть своего праздника.

Сияя, словно начищенная монета, Аластор вошел в шале, снимая на ходу фетровую шляпу с пестрым фазаньим пером. Приветствуя собравшихся, он любезно пожал им руки, принимая очередную волну поздравлений, и кивнул мне, лукаво улыбнувшись.

Министр, недобро встретивший меня, повысил голос, привлекая внимание:

— Мало ли, вдруг у вас было занятие поинтересней охоты. Признавайтесь, как прошла эта неделя? Как ваша супруга? На вашем месте я бы не торопился выйти из спальни так скоро.

— Всем нужен отдых, к тому же кто, если не я, сможет подстрелить оленя.

— Подстрелить рогатого верный знак расположения богов, будем ждать наследника? Или вы предпочтете, чтобы первой была дочь? Расхожее целестинское гадание в охоту после свадьбы: подстрелишь самца — жди первым сына, подстрелишь самку — первой будет дочь.

— На то воля случая, я не собираюсь торопить события.

— Что ж, пожелаю удачи, искренне завидую вашему приобретению. Если не против, я навещу вас в свободное время, допустим, вечером на неделе?

Глядя на гостя, я не могла поверить своим глазам, он говорил вежливо, обращался к Аластору как к близкому другу, но дурное предчувствие подсказывало мне, что он не собирается застать Кейна дома.

— Это дохлый номер, лучше предупредите заранее о поездке.

Виновник праздника ответил добродушно, явно отмахнувшись, но взгляд его был внимательнее некуда. Министру пришлось умерить своё любопытство.

Неприязненно поежившись, я отступила в тень, не желая вступать в беседы и участвовать в этом цирке, но Аластор будто назло направился в мою сторону, избегая дальнейших расспросов своих гостей. Неловко замерев, я посмотрела на него, как на дикого зверя, не зная, чего ожидать. Чувства и опыт общения с этим человеком были столь противоречивы, что сознание порывалось одновременно спросить об Уне, либо послать Кейна куда подальше.

— Сэра, у тебя найдется минута времени? Я очень хотел бы поговорить с тобой и лучше всего наедине.

— Если ты так настаиваешь.

— Да, очень, это крайне важно.

На какой-то краткий миг Аластор вдруг показался мне каким-то нервным, это мало считывалось внешне, так как истинный аристократ умеет держать себя в узде, но именно это сейчас и стало тревожным звонком. Открытый и активно жестикулирующий, как артист на сцене, он обыкновенно занимал собой всё видимое пространство и приковывал взгляды, а тут… будто нарочно старался лишний раз не показывать характер.

Кивнув в сторону лестницы на второй этаж, где уже давно не использовались комнаты, Кейн направился к ней, проследив, чтобы я послушно шла за ним. Чучела некогда пойманных животных проводили нас своими стеклянными глазами до первых ступенек, будто силясь подслушать будущий разговор, но стоило лишь ступить на скрипучую доску крутого подъема, как в проеме кухонного входа появился Авель. Мельком приветствовав гостей, он тут же повернулся к нам с Аластором. Голос короля показался таким же твердым и непререкаемым, как на весеннем празднике:

— Сэра, Аластор, проходите к конюшням, всё уже готово, слуги уже ждут. Господа, мы отклоняемся от графика, до обеда нам нужно преодолеть хотя бы часть леса, поблизости всё равно никакой дичи уже не найдете, даже кабаны предпочитают уходить ближе к горам.

— Как скажете ваше величество.

— Без проблем, выдвигаемся.

— Предчувствую славную охоту.

Присутствующие послушно потянулись к выходу, попутно разбиваясь на группы. Авреллиан, выпустив первых из них, встретился со мной взглядом, жестом подзывая к себе, а я, в свою очередь, беспомощно посмотрела на Аластора, он улыбался как всегда, но в хитром прищуре глаз читалась потаенная злость. Наклонившись ко мне, Кейн быстро прошептал:

— Сэра, прошу, найди меня на привале или после охоты, не забудь.

— Я поняла тебя, постараюсь.

Ускорив шаг, он вышел передо мной, оставив нас с королем наедине. Тщетно пытаясь сохранить спокойное выражение лица, я готова была ограничиться лишь формальным приветствием, но Авель крепко сжал моё плечо, не давая возможности сбежать, его тон не предполагал никаких обсуждений.

— Тебя я беру в свою группу, ты же не против?

— Как бы я была против.

— Отлично, твоя лошадь уже готова. Идем.

Король потянул меня за собой к отдельным загонам, где расположились самые лучшие скакуны. Ощущая себя ребенком посреди воспитательного процесса, я тщетно попыталась освободить руку.

— Стесняюсь спросить, с чем связано такая исключительная забота?

— С твоим глупым и безрассудным поведением, я знаю, как ты провела эту неделю, и хочу получить хоть какие-то разъяснения, почему даже урок со мной не стал уважительным поводом отложить бутылку.

Мне хотелось рассказать ему, объявить во всеуслышание, что я думаю об этой чертовой свадьбе и королевской семье в целом, но открыв рот, у меня не получилось издать и звука. Набрав грудью воздух, я попыталась заговорить снова и снова, каждый раз ощущая, как отнимается и будто немеет собственное горло.

— Молчишь? Даже не похоже на тебя, Сэра. Надеюсь, ты осознаешь, насколько пагубно алкоголь сказывается на женском здоровье.

Ох, да неужели!

От обиды и несправедливости в уголках глаз собрались слезы.

В молчании мы дошли до конюшен, а после не переговариваясь выехали по общей тропе в лес, стараясь удалиться на достаточное расстояние от остальных участников, за нами по пятам вышла пара охранников из уже знакомых мне помощников Джеральда.

Зеленые подвижные кроны над головами, приветственно зашумели, обсуждая меж собой незваных гостей. Стройные высокие стволы зашевелились, заскрипели, запели в унисон только им ведомую песню. Вдали настойчиво и звонко перекликались неведомые голоса птиц. Огромные, раскидистые листья папоротников, укрывших каждый свободный клочок земли, словно нарочно будоражили внимание, чуть подрагивая от коснувшегося их дуновения ветра. В начале пути лес казался дружелюбным, просторным и совершенно пустым, не считая носящихся по веткам белок, но стоило солнцу подобраться к зениту, как спокойствие прибранных человеческой дланью территорий сменилось на тревожное, неуютное молчание чащи. Кустарники и молодые деревца сплетались меж собой в неровный узор лабиринта, где приходилось аккуратнее подбирать путь и пристальнее приглядываться к странным фигурам в тени.

— Я не хотел тебя ругать, но твой поступок был слишком неожиданным.

Спустя несколько часов безмолвного пути голос Авеля показался отвратительно инородным и резким. Поморщившись, я коснулась шеи, надеясь, что Ньярл всё же даст мне заговорить.

— Ты надеешься, что я посчитаю тебя слепым идиотом, или действительно не понимаешь, почему меня так расстроила свадьба?

— Я… не верю, что всё настолько серьезно.

— О, надо же. Почему же, позволь спросить?

— Вы женщины.

— Потрясающая наблюдательность, ваше величество.

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, это путь в никуда, семья служит в первую очередь продолжением рода.

— Значит, я никогда не смогу иметь семью, ведь у меня этого продолжения не может быть.

Медленно преодолев еще несколько метров, Авель вдруг замедлился и, придержав лошадь, поравнялся со мной, явно желая что-то сказать. Бледные губы дрогнули, но голос тут же потонул в визге коня одного из охранников. Встав на дыбы, животное испуганно отпрянуло и резко свернуло вбок, впечатав седока в стоящий рядом ствол. Среди мха и опавших веток что-то черное шевельнулось, быстро удирая под прелую листву.

Остановившись, я проследила, как второй охранник помог первому, удержав под уздцы его коня. Авреллиан тоже задержался рядом.

— Кажется, змея.

— Эти лошади привычны к ним, как и к некросу, я специально попросил учесть это при выборе.

— Может, ее укусили?

— Может, но выглядит это странно.

Где-то наверху за многочисленными ветвями послышались отдаленные раскаты грома, солнце, будто больше не желая помогать своему венценосному дитя, скрылось за набежавшими тучами, грозясь пролить на землю первые капли дождя.

Поморщившись, я с недовольством оглядела подозрительно притихший лес, холодный ветер пробежал по нему тихими шепотками листвы и движением колючих кусов поблизости. Сгустившийся полумрак отобрал последнее хорошее впечатление об этом месте, окутав нас поистине неприятной, чуждой атмосферой дикого леса, где каждый путник воспринимался как вероломный враг.

Повернувшись к Авелю, я уточнила с некоторой нервозностью:

— Вернемся в шале?

— Долго, и мы уже достаточно близко подошли к дому лесничего у подножья гор.

— Я не заметила при вас карты.

— Конечно, эту чащу я знаю так же хорошо, как свой дом.

Раненого стража было принято отправить обратно, в седле он держался еще неплохо, хотя нога заметно опухла. Сломал он ее или нет, сказать было сложно, король не решился применять лечение, коснувшись икры лишь каплей некроса, желая унять боль. Спустя несколько минут мы продолжили движение, быстрее, чем прежде, но даже так Авреллиан упрямо продолжил наш разговор:

— Сэра, ты прекрасно понимаешь, почему я был вынужден отдать Уну замуж, и знала всё с самого начала.

— Зная заранее о том, что тебе в качестве лечения отрежут руку, будешь ли ты меньше горевать по ней?

— Хм… конечно нет.

— Тогда к чему эта тирада?

Придержав коней, мы спустились в низину, похожую на широкое русло давно пересохшей реки. Деревья там собрались небольшие, не такие пугающе высокие и крепкие, как в остальной части, но ветер и часть дикого зверья довольно тщательно собрали на земле бурелом и безумное количество сухих веток. Перебираясь через них, мы ненароком вызвали несколько звонких щелчков, а последний, самый громкий, вовсе спугнул кого-то на противоположном овражистом берегу.

— Олень.

Темный силуэт мелькнул так быстро, что я бы не сказала наверняка, но Авель, словно выпущенная из лука стрела, тут же бросился в погоню, ударив шпорами по бокам лошади. Взбрыкнув от неожиданности, бедное животное в считанные мгновения добралось до берега и запрыгнуло на травяной край. Не теряя и минуты я отправилась следом, чуть не слетев с седла в прыжке. Охраннику, что шел со мной бок о бок, повезло меньше, под копытами его гнедой кобылки комья земли неудачно вывернулись, будто намеренно сбросив лошадь обратно в низину. Где-то за спиной послышалась такая отборная ругань, что я мысленно пожалела беднягу.

Что ж, судьба мне подарила прекрасный шанс.

Действуй.

Ладонь призывно нагрелась, оружие вперед меня просилось в бой, будто припоминая, как тяжело мне было в Целестии, как жестоко здесь обращаются с теми, кто мне дорог, и сколь много бед принесла бесполезная братоубийственная война. Мой разум охотно воскресил слёзы Уны, шрамы Моргана, тайную печаль Элизы Картер, потерявшей свою магию совсем юной, самодовольство министров, монстра-архиепископа, ненависть Нормы…

Элеоса, собственноручно похоронившего единственного важного человека в своей жизни, Августа Уэста, погибшего одним из первых при захвате, и Блэквудов, каждого со своей болью и раной, после столкновения с светлыми. Потеря конечностей, пытки, насилие и бескрайнее море боли.

Открытая спина виновника мелькала передо мной, самозабвенно преследуя новую жертву.

Я отвела руку и выпустила копье как можно дальше от головы лошади, но она всё равно испугалась и поскакала быстрее. Для удара оставалась какая-то доля секунд, я послушно направила огненный наконечник в цель, и он почти коснулся Авеля, но впереди вдруг послышался резкий хлопок. Подозрительно резвый угольный олень взорвался плотной сетью клякс между деревьев и, облепив паутиной, сбил нас обоих из седла.

Животные закричали в агонии, послышался хруст. Дух выбило, во рту разлился вкус металла. Перед ускользающим взором в свете молний мелькнул знакомый южный профиль.