Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 5

I

Бесчисленные беззакония Йаа-Тхоббота, иерофанта Гхатанотоа, «Монстра в горе», я, Занту, колдун и последний выживший жрец Йтхогты, «Мерзости из бездны», долгое время терпел безропотно и стоически. Но мимо его последнего, высшего и крайнего оскорбления я не мог пройти молча, и я не мог предвидеть действия, которые опишу ниже.

В течение бесчисленных тысячелетий влияние моего культа чахло и ослабевало, в то время как за тот же промежуток времени возрастали богатство и популярность соперничающих культов, которые поклонялись мерзкому Чудовищу, которое обитает на таинственных и пустынных вершинах Йаддит-Гхо, наслаждаясь непрерывной последовательностью своих триумфов. Это было много тысячелетий спустя со времен легендарного Года Красной Луны(1), когда опрометчивый и дерзкий Т'йог, первосвященник Древних и приверженец Шуб-Ниггурат Могучей Матери, стремился с тщетностью отринуть и разрушить на все времена власть Гхатанотоа. Напрасные и опасные попытки несчастного T'йога привели к такому немыслимому и ужасающему концу, что даже жуткая хроника, «Гхорл Ниграал», не смела сообщить по секрету ни единого намека или малейшего слуха о его судьбе.

Легко увидеть, что катастрофического провала храброго, но неразумного Т'йога было достаточно, чтобы оттолкнуть любого другого человека от подобной попытки во все века с года Красной Луны до моей собственной эпохи, поскольку за все те циклы, что протекли с эпохи Т'йога и по сей день, никто другой не пытался сделать ничего подобного. И подъем к власти и неоспоримому авторитету культа Гхатонотоа был отвратительно плавным и быстрым.

Как это было в значительной степени можно легко проследить по делам Имаш-Мо. Ибо после ужасной кончины несчастного Т'йога, злорадно и поспешно ухватившись за этот момент, печально известный Имаш-Мо, который в свое время был первосвященником Гхатанотоа, провозгласил всем Девяти Царствам, что его отвратительная и ядовитая божественность таким образом доказала свое превосходство над всеми тысячами богов изначального и вечного Му. И, увы, Имаш-Мо легко взял власть над слабым и легко поддающимся влиянию Тхабоном, правителем провинции К`наа, в сердце которой возвышалась одержимая бесами гора Йаддит-Гхо; и правитель Тхабон поспешил утвердить господство Гхатанотоа даже над могуществом Ктулху, Владыкой Р'льех.

Люструм за люструмом, цикл за циклом богатство, сила и приверженцы культа Йтхогты уменьшались, как и во всех других из тысяч культов первичного Му. Напрасно мои предшественники-жрецы предупреждали, что месть оскорбленных богов когда-нибудь поразит Девять Царств Му и возможно скроет весь могущественный континент под зелеными и бурлящими волнами океана; как говорили снова и снова древние пророчества это могло быть нашей возможной и трансцендентной Судьбой. Но ничто не могло предотвратить или даже замедлить безжалостный упадок поклонения Йтхогте.

II

Когда я, в свою очередь, одел алые одежды понтифика и принял медный жезл в моем кабинете в Год Шепчущейся Тени(2), я поклялся Серым ритуалом Кхифа, Знаком Вурик, Заросшим сорняками Монолитом, и мощью и славой могущественного и ужасного Йтхогты, что мой бог достигнет Своего триумфа и Своего мщения во время моего понтификата.

Увы, я не принял во внимание хитрость и амбиции Йаа-Тхоббота! Ибо как только медный жезл коснулся моей руки, и «Тридцать Один Секретный Ритуал Йхе» были переданы мне на хранение, подлый первосвященник Гхатанотоа позволил сделать окончательное и непростительное оскорбление против достоинства моего поста и великолепия моего бога.

Ибо этот Йаа-Тхоббот, наконец, одержал победу над парализованным и ослабленным Шоммогом, монархом К`наа, и был провозглашен приказ, который ставил вне закона и запрещал любую другую форму поклонения Великим Древним, кроме той, что была одобрена последователями Гхатанотоа. Медные ворота храма Шуб-Ниггурат были запечатаны; зеленые святилища Ктулху опустели; и, храм за храмом, во всех землях Девяти Царств была провозглашена верховная власть Гхатанотоа, «Монстра в горе».

Теперь король Шоммог был регентом в провинции К`наа, в то время как я и мои немногие помощники жили в земле Г`тхуу на севере, за Рекой Червей и Базальтовыми Утесами Карвен и Катакомбами Тхул. Но великий авторитет К`наа вырос за эти одиннадцать тысяч лет после царствования царя Тхабона и иерофанства Имаш-Мо, и в эти лунные, последние дни сила моей земли Г`тхуу была снижена, и редко наш монарх, опустившийся Нуггог-йинг, осмеливался противостоять воле или прихоти короля К`наа. Таким образом, казалось неизбежным, что последний остаток поклонения «Мерзости из бездны» должен засохнуть и умереть, как и сам понтифик, который поклялся страшными и жуткими клятвами восстановить Его до высот Его прежней и огромной силы.

III

В отчаянии я ушел в крошащиеся руины моего дворца, который стоял на краю той глубокой и темной пропасти, Бездны Йхе, в которую победившие Старшие Боги швырнули великого Йтхогту и навсегда запечатали Его в ней Старшим Знаком, и в которой по сей день нерушимые узы психической силы держат Его в плену, в то время как грязный Гхатанотоа был заключен в тюрьму в своей древней и циклопической цитадели на вершине горы Йаддит-Гхо, Великий Ктулху погружен в сон в своем затонувшем в океане городе на затерянном Черном острове, а ужасный Зот-Оммог скован в Пропасти за островом «Священных Каменных городов»(3).

Даже в крайнем надире моего отчаяния для меня было неразумно пренебрегать ужасными обязанностями моего служения, и поэтому я отошел от тоскливого размышления об этом самом ужасном из всех тысяч беззаконий, печально известном Йаа-Тхобботе к тщательному рассмотрению и изучению «Тридцати Одного Ритуала», необходимых для моего служения. Этот драгоценный документ, которого на Земле нет ни одной другой копии(4), и который датируется самой крайней и легендарной древностью, был написан рукой самого Ниггоум-Жога, самого Первого Пророка, в те тусклые эоны, когда Древние еще только задумали создать человека. Сами «Секретные Ритуалы» были написаны огненными и металлическими чернилами на листах пергамента, сделанного из мембраны птагона, и собраны между двумя резными и украшенными драгоценными камнями пластинами немыслимо редкого и драгоценного лагх-металла, принесенного сюда с темного Юггота, который кружится по краю, наиболее удаленный от земных эонов, темными Старшими Богами. Мой кипящий мозг наполнился хаосом бессвязных образов, когда я перечитывал один за другим все «Тридцать Один Секретный Ритуал Йхе», и в последнем, самом мощном и потрясающем из всех, я нашел ответ на свою дилемму.

В этом «Тридцать первом ритуале» содержалась страшная и знаменательная формула, которая называлась «Ключ, открывающий дверь к Йхе», и о которой предупреждает первобытный и древний Пророк, что ее не следует произносить вслух, кроме как в финале Конечной Судьбы.

Здесь, в моем безумии и отчаянии, я нашел ответ, который искал: «aii, n'ghaa xuthoggon R'lyeh! la Ythogtha!» И миллион поколений, еще не родившихся, проклинают за это мое имя!

IV

Таким образом, я решил открыть «Дверь к Йхе», что подразумевает под собой лишить силы Знак Старших и освободить Изначального, Мерзость из Бездны, из цепей психической силы, которые удерживали Его в тюрьме на дне великой пропасти бесчисленные эоны.

Освобождение Йтхогты из Его Бездны сделало бы Его самым ужасающим и сильным из всех тысяч богов древнего Му и таким образом возвысило бы меня, как Его иерофанта и пророка, до уровня высшего и самого могущественного жреца во всех из Девяти Царств.

Амбиции Йаа-Тхоббота, таким образом, были бы превращены в пыль под моими ногами; без каких-либо трудностей правитель Шоммог был бы лишен всей своей власти, и стало бы возможным возвышение моего собственного монарха Нуггог-йинга; богатство и могущество провинции К`наа истощились бы как мелкая грязь под атаками прилива, а моя собственная земля Г'тхуу достигла бы предельного значения над всеми царствами Му. Какой человек дерзнет осудить меня, что в самой крайней моей нужде я осмелился пойти против жуткого указа самих Старших Богов!

И вот я спустился по Скрытой лестнице в самый дальний и самый секретный склеп, вырытый глубоко в недрах планеты под основанием разваливающегося моего дворца, и там я заставил своих немых рабов рмоахал открыть тяжелый люк — огромную массивную плиту из тесаного и полированного оникса, явив черную глубину, из которой дул холодный и ядовитый ветер.

И, закалив свою душу, я призвал силу Ксотического Ключа и вызвал скользящего по своим черным и отвратительным норам самого Отца Червей, бессмертного и гнилостного Убба, лидера и прародителя страшных Йуггов — отвратительных и дочеловеческих слуг моего бога, которые извиваются и скользят в слизи у Его ног.

Как огромная, блестящая масса гнилостного беловатого желе выглядел Отец Убб, а его приземистое и дрожащее тело не несло ничего, кроме опухшей и закругленной головы, посреди которой выделялось истекающее слюной и дрожащее отверстие, окруженное розовым ободком, блестящее тройными рядами адамантиновых клыков. Сейчас йугги служат моему господину Йтхогте и Его брату Зот-Оммогу, так же как Глубоководные служат Ктулху, а Чо-Чо своим владыкам, Жару и Ллойгору; и, как Пламенные Существа стремятся освободить Ктугху, а Змеи Валузии сорвать оковы со своего господина Йига, так и йугги неустанно грызут оковы, которые сдерживают Йтхогту и Зот-Оммога.

Почувствовав слабость и дрожь после моего разговора с Отцом Уббом, чья нечестивая мерзость и зловоние — сродни самому Абхоту, я с облегчением поднялся на свежий воздух. Но я заручился поддержкой «Грызущего у корней» в моих великих стараниях, и мы поклялись открыть Дверь, хотя могли навлечь на себя гнев Старших Богов с отдаленного и красного Глуи-Вхо!(5)

Я выбрал «День змеящегося северного сияния» как наиболее приемлемый для моих стремлений. И отправился на край могущественной Бездны Йхе с моими немногими испуганными помощниками. И в «Час пения зеленого пара» я стоял на утесе, глядя в глубокие и скрытые мраком пропасти, и совершил Алую Жертву, в то время как позади меня раздавался плачущий хор голосов моих помощников, исполняющих дикие и чужие ритмы Песнопений Йуггов.

Я исполнил Багровое Омовение; я взмахнул Ксотическим Ключом; я начертил в дрожащем воздухе символы живых и божественных огней — Иероглифы Йрр; я исполнил заклинание «Обряд изгнания Куара»; я позвал дхолей на забытом эоны назад Акло; я использовал знания Запретной Литании; я вызвал сущности Кслатх из дополнительного измерения в области Асимметричной Эфирной Полярности.

Я поклонялся Черному Пламени в такой манере, что моя душа сжималась и дрожала во мне; я призвал всех богов архаичного Му — Великих Древних (кроме ядовитого и тиранического Гхатанотоа), а также Малых Древних, а так же Йига, Отца-Змея, и призрачного Нуга, и Йеба, «Шепчущего Тумана», а так же Иода, «Сияющего Охотника», и Ворвадосса с Бел-Ярнака, «Возмутителя песков», — и Того, Кто Придет, и Отца-Дагона и Матерь-Гидру, которые правят Глубоководными, которые являются Его слугами в зеленом море.

И я произнес громким голосом «Имя, которое никогда не должно произноситься вслух»…

Надо мной звезды дрожали и горели бледным светом, как восковые свечки на ледяном и миазматическом чертеже… все, кроме алого горящего глаза Глуи-Вхо, который сиял намного ярче, чем раньше.

Под моими ногами земля пошла сетью трещин, а с тускло освещенного запада, где титанические горы раскинулись по всей ширине Му, забормотали глубокие подземные громы, и холодные черные кратеры налились пламенем, наполняя сердитые небеса клубящимся дымом.

Мои помощники сжались у кучу рядом со мной, закрывая руками свои бледные лица. И на Землю опустилась великая тишина на семь вдохов времени.

V

И тогда мое сердце затрепетало во мне от ужасной и богохульной радости, ибо Смотрите! я оборвал первый из семи оков, которые с незапамятных забытых времен сдерживали в плену Мерзость из Бездны.

И Он поднялся над краем огромной пропасти и посмотрел на своего архи-иерофанта.

Очень ужасен был Йтхогта для зрения людей, и более громадный, чем мой разум мог принять.

Как черная блестящая луна Он поднялся над краем, гигантская полусфера дрожащей слизи, более широкая, чем любая гора. Безликий и безмолвный был Он, за исключением потрясающего клюва, выступающего на лицевой стороне. Ужасный и жуткий был этот изогнутый клюв, крепкий как адамант, и шириной много тысяч шагов в длину.

И затем в половине лиги от края пропасти появилась вторая полусфера, черная, блестящая, голая голова поднялась в поле зрения, — а за ней другая! — а затем еще одна — четвертая громадная и колоссальная имеющая клюв голова поднялась над краем Бездны!

И это был настоящий ужас, поразивший меня до глубины души, потому что я увидел и познал своего господина в Его отвратительности… и мы дрожащие смертные были карликами перед Ним, как песчинки перед тяжелой ящерицей йакит, мы… и внезапно с ужасом я понял, что же наделал.

Помощники, жмущиеся к моим ногам, поняли все в тот же миг и противно завизжали, и погрязли в убогом и жалком ужасе, извиваясь перед алтарем Мерзости… чтобы бежать, шатаясь и спотыкаясь, с белыми словно мел губами, с широко раскрытыми, безумными глазами, сияющими бледным огнем, как больные луны… и я тоже, дрогнув до самых глубин своего существа, повернулся на онемевших и дрожащих ногах, отбросив в сторону с отвращением жуткий том «Ритуалов», который упал в Бездну, из которой конечный и губящий ум Кошмар частично появился… и я побежал — побежал — пока Земля тряслась, а большие расщелины открывались, разрывая землю на куски… побежал, пока гора за горой извергали пламя и гром, а море безумно бурлило, и великий кошмарный луч неземного света обжег звездные заливы у далекого и пылающего Глуи-Вхо… побежал, когда потрясающий звездный луч спустился с отдаленной звезды, которая вспыхивала как гневный и мстительный глаз над затянутыми дымом и изрыгающими огонь вулканами на западе, породив ужасные великие существа, как огромные Башни Пламени… которые как я знал, были либо Старшими богами, либо их слугами… в то время как эти высокие и пылающие башни подметали Бездну своими молниями — я вбежал через ворота Ю-Хаддота, где жил мой правитель, и который лежал теперь в дымящихся руинах, сокрушенный великими толчками Земли, — и я кричал объятым паникой множеству людей, которые не знали истинной природы чудовищной и немыслимой Твари, которую я почти освободил, заставляя их бежать к видья-ваханам — древним небесным колесницам старшего и обреченного Му… в то время как земля дрожала, а башни падали и гора за горой извергали грозовой огонь… и мы бежали сквозь раздираемые штормом небеса и по волнам ветров… бежали сквозь бесконечную ночь пламени и гибели и хаоса, а позади наших кораблей древний и окутанный волнами страха Му рушился под могучими волнами, которые поднялись в разбушевавшемся море, и распадался на части, сотрясаемый до самого основания судорогами возмущенной природы, вызванной звездными огнями Старших Богов… мы летели долго в далекую страну, расположенную недалеко от Скрытых Врат старшей Шамбаллы… но простое расстояние не может стереть из моего замороженного ужасом сознания последний взгляд, который я кинул на самый низ преисподней, который потряс мою душу, когда я увидел… и познал… что огромные имеющие клювы гороподобные головы Твари в Яме… были всего лишь пальцами ужасного и эоны-проклятого Существа…