Валя стояла перед распахнутой дверцей холодильника и невидящим взглядом смотрела в почти пустое, темное чрево — лампочка давно перегорела. Она не знала, как вести себя с дочерью. Как сказать ей, что та поступила низко, подло, отвратительно. Если Наталья до сих пор не поняла этого, вряд ли кто-то сумеет ей объяснить. А если поняла и все-таки сделала, то к чему вообще слова?
Наталья что-то говорила за спиной, монотонно, без пауз, но Валя в смысл не вникала, захваченная собственными невеселыми мыслями, и взялась уже было за кастрюльку с остатками утренней каши, когда одно слово пробилось все же к ее сознанию. И слово это было «выкидыш».
— Ты сказала «выкидыш»? — медленно повернулась она.
— Ну да. Ни с того ни с сего…
— Ты что, хотела оставить?!.
— Ну ты, мать, даешь! Естественно!
— А с кем… А кто?!.
— Да чего ты раскудахталась-то? Мы что, ребенка не поднимем?
— Мы?! — задохнулась Валя. — Мы?..
Боль была неожиданной и такой острой, что ее будто подбросило и швырнуло на пол. Она упала, неловко подвернув ноги, привалившись боком к так и не закрытому холодильнику, с выпученными глазами и распахнутым судорожно ртом, ошеломленная, раздавленная этой дикой болью.
— Мать, ну че ты придуриваешься? — неуверенно начала Наталья. — Мам… Мама!
«Скорая» приехала быстро, но спасать было уже некого.