Всем сестрам по серьгам

29

Вот и пойми, утешила ее старушка Екатерина Юрьевна или, наоборот, напугала до полусмерти грядущими многими бедами? А кто сказал, что в жизни будут только праздники? Как поется в одной хорошей песне, «это праздник со слезами на глазах». Палка о двух концах. С одной стороны все прелести бытия, а с другой — невосполнимые утраты, болезни, разочарования, обиды и одиночество. Но, если ты сыт и имеешь теплую нору, где можно укрыться с хорошей книжкой… тебя все равно будут терзать воспоминания о невосполнимых утратах, точить болезни и мучить обиды. Конечно, болезни можно лечить, обиды прощать, а к разочарованиям, одиночеству и невосполнимым утратам отнестись философски. Но это уж у кого что получится.

Как, например, философски отнестись к маминому уходу? Сказать себе: «Все мы смертны, и тебя не минует чаша сия»? И что? Станет легче?

Вот она отнесла в гостиную мамину фотографию, убрала в стенку, поставила на полочку за стекло, а раньше держала на столике в изголовье кровати. И каждый раз при виде мамы мучилась и долго не могла заснуть. И утром, открывая глаза, смотрела на мамино лицо, и сердце сжималось от боли.

Конечно, любой психолог скажет, что она поступила правильно. Но что же получается? С глаз долой — из сердца вон?

Она теперь часто перебирала старые снимки — первое время не могла, сразу начинала плакать. Фотографии Славы душу не бередили. Наверное, потому, что она совсем его не помнила и ничего про него не знала — биологический отец, не оставивший следа в ее жизни. В семье никогда о нем не говорили, и только однажды Алена слышала, как Наталья кричала матери:

— Это ты виновата, что папы больше нет! Ты, ты, ты! Из-за тебя он от нас ушел!

Все это было так далеко от нее. Размытый призрак из далекого прошлого и канувшая в Лету тайна его загадочного исчезновения не будоражили воображение. Мало у нее своих насущных, животрепещущих проблем! Пока однажды, уже после смерти матери, перетряхивая квартиру снизу доверху, она не наткнулась в антресолях на старый чемодан, полный обрезков ткани, на дне которого притаился небольшой газетный сверток, перевязанный бечевкой.

Газета была старой, датированной августом 1983 года, и пожелтела от времени. Внутри свертка оказались черно-белые фотографии и аккуратная пачка писем, которые Алена прочитала со смешанным чувством жгучего интереса, щемящей грусти и неловкости, будто заглянула в замочную скважину.

3 июня 1972 г.

…У тебя есть твоя гитара, а моя дома, да и то разбита, а и песни петь — только плакать, и память, как злой волшебник, время — бесконечность, и тоска впилась — не отпускает. Бросить все, забыть — и к тебе сломя голову, быстро, как в сказке, чтобы зажмурить глаза, а потом открыть их — и ты! Я видела тебя во сне; проснулась с ощущением невыносимого счастья…

12 июня 1972 г.

…Тысячу лет ждал твоего письма, наконец сегодня получил сразу три. Валька! Ты не представляешь себе, как я рад! Я ужасно скучаю без тебя! Благо взял твои фотографии. Когда становится совсем тяжко, сижу и гляжу, гляжу на тебя…

21 июня 1972 г.

… Что это такое? Что за тоска?! Все не так, неправильно! И этот дождь противный! Целый день стучит в окно, как по нервам палками. Надо видеть тебя сейчас, немедленно! Но знаю, что невозможно. Буду умницей, буду ждать…

30 июня 1972 г.

…У меня остался след твоих губ на таком маленьком, солнечном, украшенном букашками платочке, который ты мне подарила. А еще прядь волос — шелковистый блестящий локон одной красивой девушки по имени Валюшка. (Говорят, в сентябре она станет моей женой…)

7 июня 1973 г.

…Знаешь, я решила, когда появится маленький, буду каждый день делать гимнастику для живота, чтобы к твоему приезду у меня снова была хорошая фигура. И я очень многое постараюсь изменить, чтобы быть лучше — чтобы тебе было со мной лучше. Вот я сейчас все вспоминаю, и мне так горько, что иногда я была не права и несправедлива к тебе, вела себя как вредная дурочка и раздражалась по пустякам. Я люблю тебя все больше и больше, хотя кажется, что это уже невозможно…

16 июня 1973 г.

…Сейчас самое время находиться возле тебя, помогать тебе, поддерживать, а мы в разлуке. Помнишь, в прошлом году ты мне писала, что разлука еще больше сближает людей? Сейчас я, как никогда, чувствую глубину и правильность этих слов…

10 июля 1973 г.

…Я вот все думала, как мы с тобой прожили этот год, и пришла к выводу, что чем больше времени были мы рядом, тем становилось все лучше и лучше. Сначала, сразу после свадьбы, было немного чудно: вдруг мы начали жить вместе, и все стало общим, и спали на одной кровати, что-то покупали для дома, для семьи. И помнишь, мы с тобой частенько ссорились? Теперь-то уж ясно, это вовсе не потому, что ты или я о чем-то жалели или, как говорят, «не сошлись характерами», а просто два разных человека должны были в определенных обстоятельствах приходить к одному решению, а это иногда бывает трудно — не научились еще уступать друг другу, вставать на чужое место, пытаться понять, стараться при плохом настроении не испортить его другому (это, наверное, в основном относится ко мне…). И потом, сразу появились новые обязанности: правильно распределить деньги, купить продукты, постирать, приготовить еду. И часто ничего не получалось, валилось из рук, потому что не привыкла, да и просто многого не умела. И злилась, и ты был не доволен, и отсюда противные мелкие стычки, и мои слезы по ночам, когда мы ссорились. Плакала, потому что боялась, что тебе плохо, неуютно, а у меня по-другому не получается. А ты думал, что это я жалею себя, и тебе было обидно, а меня обижало, что ты так думаешь. Но ведь это было счастливое время, правда? Беззаботное и удивительное, потому что мы вдруг стали вместе! Но оно было омрачено нашими размолвками, а поэтому, знаешь, хорошо, что оно прошло. А потом мы узнали, что будет ребенок, и помнишь, приуныли? Я свалилась на целых три месяца, и ты, мой родной, совсем сбился с ног. Славчик, я так благодарна тебе за твою заботу, за то, что ты не уставал тогда ухаживать за мной (а вернее, сумел не показать мне свою усталость), за выполнение всех моих капризов. Я никогда не забуду этого. А потом ко мне вернулся аппетит, и я вернулась к жизни! И все стало еще лучше. Впрочем, с каждым днем я упорно превращалась в неповоротливую корову (что, однако, не мешало мне трепать твои нервы и терпение по магазинам…). Как нам было чудесно! Вспоминаю, как я была счастлива, и даже не верится, что такое возможно, что это снова вернется. Вот сижу сейчас и думаю: хоть бы в ссоре, но рядом. Или нет? Лучше все же без ссоры. Но, знаешь, до того хочется быть с тобой вместе, видеть тебя, хоть на стенку лезь!..

31 июля 1973 г.

… Миленький мой! Все уже позади, и мы с тобой папа и мама! Где-то вдали раздается кошачий младенческий писк — не наша ли девочка там попискивает? А знаешь, она такая смешная — глазки темненькие, волосики черные, а сама фиолетовая! Когда мне ее показали, я дивно усмехнулась. Ты не огорчайся, что у нас дочка. Она будет хорошая девочка. А потом я подарю тебе сына обязательно, чего бы это ни стоило. Я вновь стройна, как кипарис! А грудь!! А попка!!! Готовься к бою…

28 мая 1979 г.

…Главное, это то, что у меня есть ты и Наташка и что мы семья. В этом основное счастье, и это знаем и ты, и я, и наша дочка. Без вас в квартире воцарилась тишина, неприятная, не успокаивающая душу тишина. Работы у меня сейчас прибавилось вдвое, но я этому даже рад, ведь за работой время летит быстрее и приближает ваше возвращение…

3 февраля 1981 г.

…Сейчас уже вечер. Уложил Наташку, посмотрел по телевизору фильм и собрался ложиться спать, но надумал немного поиграть на гитаре, а потом решил написать тебе письмо в роддом. Начнется рабочая неделя, все завертится в сумасшедшем ритме и не останется времени поговорить с тобой по душам. Интересно, чем ты сейчас занимаешься? Вряд ли спишь — в больнице плохой сон. Не буду описывать, как опустел без тебя наш дом и как мне сейчас тоскливо и тревожно за тебя и малышку. Давай назовем ее Аленка? Спасибо тебе за дочку! Спасибо за то, что ты есть! Твоя любовь ко мне и моя к тебе не оставляют меня…

Отец словно вынырнул из небытия, обрел плоть и кровь, но все равно остался таинственным незнакомцем. Кто ей расскажет, каким он был? Наталья, которая старше на восемь лет и должна что-то помнить? Подруга маминой юности Надя Корнилова? Соседка Лира Владимировна — Лешкина мама?

Вот он смотрит на нее с фотографий — молодой, красивый, уверенный в себе человек, любящий и любимый. Куда уходит любовь? Когда она ушла от ее родителей, такая нежная, сильная, настоящая? И почему, почему? Каким страстям уступила место?

Или это было что-то другое? Что случилось в тот черный день, когда ее отец не вернулся из гаража домой? А главное, что ему предшествовало, этому дню? И эта странная записка: «А Валю я все-таки любил», о которой под большим секретом ей рассказала Наталья. Что она означает? Какие мысли и чувства, какие поступки скрываются за этими словами? Что значит «все-таки»? Любил, несмотря на что? И почему мама никогда об отце не говорила, не вспоминала, не рассказывала? А фотографии и письма не выбросила, спрятала на антресолях в старом чемодане с лоскутками ткани. Почему?

А мама? Выходит, и о ней она ничего толком не знала? И теперь уже никогда не узнает…

И где сейчас отец, официально признанный судом умершим? Но ведь никто не видел его мертвым. Куда он ушел в тот роковой день? Некого спросить.

Но теперь он появился в ее жизни, будто сойдя с пожелтевших, исписанных мелким острым почерком страничек.

Она увеличила фотографию, ту, где он стоит как хозяин жизни, небрежно привалившись к блестящему черному боку огромного правительственного «ЗИЛа», как будто это его собственная дорогая игрушка, купила красивую рамку и поставила на полочку рядом с Валиным фото. Теперь они снова были вместе.

— Кто это? — подозрительно осведомилась Мими, разглядывая лицо неизвестного мужчины, пока Алена осторожно вскрывала рамку, чтобы вставить снимок.

— Это ваш дедушка Слава, — торжественно объявила она.

— А разве бывают такие молодые дедушки? — усомнился Сашенька.

— Просто это очень старая фотография. Он тогда был еще молодой.

— Наш дедушка — Коля, — нахмурился Сашенька.

— Дедушка Коля — папа Андрея. А это мой папа, Слава, — пояснила Алена.

— А где он сейчас?

— Я не знаю, — честно призналась Алена. — Но ведь он у меня был. И пока мы о нем помним, он живет в наших сердцах.

— А к нам твой папа Слава приедет? — с надеждой осведомилась Анька.

— Нет, — вздохнула Алена, — к нам он уже никогда не приедет.

Но она ошиблась, потому что однажды поздним вечером зазвонил телефон и глухой мужской голос сказал:

— Здравствуй, дочка. Это говорит твой отец…