Дни шли за днями, за окном опять бушевал апрель, ярилось солнце, в лужах купались крикливые воробьи, и шальной весенний ветер томил и маял душу.
Алена влетела в приемный покой, захлопнула за собой дверь и шумно выдохнула.
— От кого бежим, мамаша?
— Привет, Лельчик! Представляешь, иду на работу, никого не трогаю — солнышко светит, токсикоз дремлет, настроение отличное, — и у самой уже поликлиники вдруг кто-то сзади хватает меня за голову. Да так грубо! Я разворачиваюсь — никого. А на земле сидит ворона, нахохлилась, смотрит так, знаешь, нагло и всем своим видом демонстрирует: «Только мне пикни — долбану клювом, мало не покажется». Я обалдела, говорю ей: «Ну ты даешь!» А сама бочком, бочком — и к двери. Бегу и думаю: «Сейчас догонит!» И так страшно! Понимаешь? Это значит: она летела, оттолкнулась от моей головы, как от трамплина, и на землю спланировала!
— А я думала, ты от кредиторов бегаешь.
— От каких кредиторов?
— От таких. Ты что же, деньги в банке взяла, а процент не платишь? С ума сошла? Мне утром Вероника звонила, вся колотится. Ей из банка извещение пришло, как поручителю, мол, не погасите задолженность, отнимем квартиру.
— Подожди, ничего не понимаю, — остановила ее излияния Алена. — Давай еще раз и помедленнее. Какую задолженность?
— Смотрите на нее! Ты в банке кредит брала? У тебя там пени растут как снежный ком! Мы, между прочим, с Вероникой своим имуществом поручились! Говорила мне мать: «Не соглашайся…»
— Оль, — растерялась Алена, — я не брала никакого кредита. Может, они предупреждают, что истекают сроки и, если сейчас не взять, потом будет поздно?
— Они предупреждают, что расторгают договор и подают на нас в суд.
— На кого?
— На тебя, на меня и на Веронику!
— За что?
— О Господи! У тебя что, предродовая горячка? Или ворона клювом долбанула? За то, что ты не возвращаешь кредит, проценты и набежавшие пени! А если и дальше будешь так себя вести, расплачиваться придется нам с Вероникой, как твоим поручителям. Что тут непонятного?
— Оль! Ты меня слышишь? Я не брала в банке кредит. Документы оформила, а деньги не взяла. Это какое-то недоразумение. Ты успокойся. Давай позвоним Веронике, а после работы сходим в банк и все выясним.
Алене исполнилось пять лет, когда она впервые познала предательство. Две девочки постарше позвали ее играть в соседний двор, и она, польщенная оказанной честью, пошла с ними, сияя от счастья. Но, едва завернув за угол, коварные девчонки избили ее и убежали. И она, маленькая и несчастная, потрясенная их вероломством, рыдала так, что сердце разрывалось на части. И невозможно было ни постичь этого, ни поверить, такой бездонной казалась обида.
И вот теперь, через двадцать лет, это чувство вернулось к ней вновь — невозможность, нереальность произошедшего, дежа-вю.
Сначала она была спокойна и абсолютно уверена, что случайное недоразумение разрешится просто и естественно, но в банке быстро развеяли все иллюзии.
Банковская служащая, худая длинноносая девица, очень старалась сохранять бесстрастность, но не верила ни единому слову — это было ясно как божий день. Разговор велся в параллельных плоскостях: Алена лепетала, что ничего не знает не ведает и денег никаких не брала, а ее визави монотонно озвучивала неприятности, ожидающие нерадивых клиентов.
Ольга шумно вздыхала и закатывала глаза. Наконец ее терпение лопнуло.
— Вы бумаги-то посмотрите! Чего зря воздух сотрясать! Может, это какая ошибка.
— Извольте! — ледяным тоном произнесла девица и, покопавшись в шкафу за своей спиной, достала нужную папку. — Силантьева Елена Вячеславовна — это вы?
— Я, — подтвердила Алена.
— Сто девяносто девять, шестьдесят пять, девяносто один — это ваш телефон?
— Мой.
— Я лично звонила вам первого апреля и сообщила, что можно взять деньги.
— Может, она решила, что это первоапрельская шутка? — встряла Ольга.
— Возможно, но тем не менее пришла в банк и получила кредит.
— И вы помните, что это была именно я?
— Я не обязана никого запоминать! Передо мной проходят тысячи клиентов, мне достаточно их паспорта, правильно оформленных документов и подписи. Это ваша подпись?
— Моя, — упавшим голосом сказала Алена.
— Стыдно! — укорила сотрудница. — Зачем весь этот спектакль? Не можете выплатить кредит — верните деньги. Не хотите возвращать добровольно — вернете по суду.
— Я докажу в суде, что не брала у вас деньги.
— Это ваше право. Только не забывайте, что сумма увеличивается с каждым днем! — прокричала она в спину удаляющимся подругам.
— Если бы я не знала тебя много лет… — осторожно начала Ольга.
— Лельчик! — заплакала Алена. — Я не понимаю! Что это, что?! Поверь мне! Я же не сумасшедшая!
— Так! — посуровела Ольга. — Немедленно вытри сопли и возьми себя в руки! Сейчас мы пойдем к вам домой и все обсудим.
— Нет, нет, нет! — испугалась Алена. — К нам нельзя ни в коем случае! Ты что, хочешь, чтобы мама узнала?
— А ты собираешься от нее утаить? Ты что, ненормальная?..
…Ошеломленная Валя, слушая сбивчивый рассказ дочери, не проронила ни слова. Ольга тоже дипломатично молчала. И когда разговор угас, так и не завязавшись, над столом повисла гнетущая тишина.
— А может, у нее паспорт украли? — раздался из-за двери тоненький голосок.
— Мими! — ужаснулась Валя. — Ты что, подслушиваешь?!
— Молодец! — заорала Ольга. — Как же это я раньше не догадалась! Где у вас документы?
— В стенке, — сказала Алена. — В шуфлятке.
— В какой шуфлятке?
— Ну, в выдвижном ящике. Так баба Шура говорила, — пояснила Алена.
— Так иди смотри! Чего сидишь?!
Вернулась Алена быстро и молча развела руками.
— Что?
— Ничего нет. Ни паспорта, ни банковских документов.
— Вот! — озарилась Ольга. — А теперь я вам скажу, что надо делать. Ты обратила внимание, что в Сбербанке везде натыканы камеры слежения? — повернулась она к Алене. — У нас будет портрет преступника! Но самое главное не в этом, понимаешь?
— Нет, — честно призналась Алена.
Ольга, явно наслаждаясь ролью преуспевающего детектива, выдержала эффектную паузу.
— Главное, что на этой пленке не будет тебя! Понято? Надо немедленно обращаться в суд и в милицию. Пусть ищут преступника! Теть Валь, чего вы молчите?
— Не надо никуда обращаться, — тихо сказала Валя. — Я знаю, кто взял документы.
— Кто?! — вытаращила глаза Ольга.
— Наталья…
— Господи, мама! Да мы ей даже ничего не говорили!
— Когда тебе звонили из банка? Первого апреля? Как раз в этот день Наталья приходили сюда, и я помню, что она говорила по телефону…
— …а потом осталась ночевать, — упавшим голосом продолжила Алена.
— Но она же у вас черненькая, а Ленка рыжая, — постаралась соблюсти объективность Ольга. — Хотя что я говорю! Это-то как раз просто — купила парик, нарисовала лицо. Она же у вас художница. Ей и подпись подделать ничего не стоит. Вот сука! В суд подавайте, пока она все не истратила!
— Надо сначала с ней поговорить. Может, она вернет деньги? Или хотя бы часть. Ведь позор-то какой!
— Ничего она вам не вернет, — отмахнулась Ольга. — Она у вас последнее отнимет и еще на костях ваших попляшет. Вот в это я скорее поверю.
— Все равно надо сначала с ней поговорить, — не отступала Алена.
— Ну хорошо, — нехотя согласилась Ольга. — Только говорить будем мы с Вероникой. Вас-то она быстро вокруг пальца обведет и не поморщится. А мы из нее эти деньги вытрясем, как из Буратино.
— Из Буратино не вытрясли, — напомнила из-за двери Мими. — Он убежал.
— Ничего, — зловеще пообещала Ольга. — От нас не убежит…
Но, как говорится, свежо предание — не на ту напали.