Встречи с амурским тигром

Полосатый под нарами

С годами амурский тигр все больше привыкает к людям, а когда его не трогают, то и вовсе с ними перестает считаться. Возможно ли было в то время, когда на него усиленно охотились, чтобы могучий владыка тайги ложился на оживленной дороге средь бела дня, невозмутимо пропуская мимо себя и легковушки, и тяжелые грузовики, и переполненные автобусы? Чтобы не отвернул от идущего ему навстречу человека, спокойно разминувшись с ним, опешившим, в нескольких метрах? Мог ли выйти на сельскую околицу засветло, чтобы поохотиться на собак или другую домашнюю живность? И даже устроить себе логово на сеновале!

Но услышал я недавно очередную «тигриную сенсацию» и не верил в нее до тех пор, пока сам не убедился. А факты — упрямая вещь.

Это случилось весной в Приморье. На небольшой деляне рабочие заготавливали для своего совхоза лес. Жили в охотничьей избе, вдоль задней стенки которой были устроены сплошные нары. Привычно вели нескончаемые разговоры на всякие темы. Здесь же были временно «прописаны» кошка да собака — для уюта и как напоминание о семьях и родном селе.

Кошка — та, как известно, привязывается не столько к человеку, сколько к жилью. А для собаки весь смысл существования в хозяине. Но вот так случилось, что при очередной поездке в село на субботу и воскресенье лесорубы, не имея возможности взять с собою преданного пса, закрыли его в избе, предусмотрительно оставив ему вдосталь еды и воды.

А утром в понедельник обнаружили у порога жилья останки верного друга. С вершины высокого дерева жалобно мяукала перепуганная, насквозь продрогшая кошка. Дверь в избу оставалась запертой, но окно было разбито, на подоконнике нашли клок тигриной шерсти. Свежие следы амбы отпечатались повсюду.

Разожгли печь, поставили чайник и шумно обсуждали происшествие. Возмущались, удивлялись, собирались предпринимать решительные меры: этак и нас съест ненасытный хищник! Курили. Гремели металлом печки и посудой. Скрипели нарами. Поражались крепости свежего, но вроде бы уже устоявшегося запаха большого таежного зверя.

И вдруг под нарами кто-то глубоко вздохнул и завозился… Оттуда показались тигриные лапы… И тут же высунулась громадная башка амбы с невозмутимой мордой. Зверь изучающе оглядел обмерших мужиков и нехотя выпрыгнул в еще не отремонтированное окно, обдав их уже совсем свежим запахом матерого хищника.

Есть ли необходимость уточнять, какое впечатление на лесорубов было произведено? Никто из них не решился на ночь глядя оставаться в этой избе, все дружно отправились искать ночлег в более надежных местах, сославшись на отсутствие материала для ремонта окна. Кошку милосердно прихватили с собой.

На другой день в этом же зимовье остановились ничего не знавшие о событиях минувших суток шоферы леспромхозовских автомашин. Опять же спрашиваю: надо ли рассказывать об охватившем их ужасе, когда из-под нар неторопливо вылез тигр почти трехметровой длины и привычно махнул через все еще не застекленное окно? Стоит ли говорить, что и они дружно уехали из этого ужасного места?

И никто в той избе не стал бы ночевать, ибо где гарантия, что потерявший осторожность и всякое уважение к человеку хищник не явится вновь в полюбившуюся ему хату, под нарами которой отдыхать оказалось удобно и безопасно.

Казалось бы, нужно забить окно досками и спать спокойно. Однако, судя по всему, тигр был старый, жилось ему несладко, а в бедственном положении его поведение непредсказуемо: хищник есть хищник.

Людей ли слишком хорошо изучил этот полосатый старик, интуиция ли обострилась до конкретных предчувствий, но когда к этой избушке через пару дней приближались для разбора и наведения в лесу порядка вооруженные охотовед и лесничий, он не стал судьбу свою пытать и загодя ушел из людского жилья. Ушел, чтобы никогда в него не возвращаться.