Вторая Отечественная

Глава 24

…Цепочку всадников, приближающихся к деревне со стороны дороги, я заметил не сразу — их засек оставленный в дозоре Елизар, самый младший в команде добровольцев, прикрывающей отход жителей. Тот самый парнишка, похожий на бычка — первым решившийся выйти вперед на мой призыв… Да и то, из-за стремительно набирающей обороты канонады, более всего напоминающей сейчас раскаты грома, крик парня я услышал не сразу:

— Австрияки! Конные!!!

Среди трофеев, помимо винтовок, пистолетов с небольшим запасом патронов, да пяти гранат, нашелся и офицерский бинокль с отличной цейсовской оптикой — германского производства. Я отдал его Елизару, наказав следить за дорогой — а теперь же со всех ног ринулся к дозорному, спеша как можно быстрее разглядеть противника и оценить опасность…

Минутой спустя я замер, закусив губы едва ли не до крови: остановивший коня примерно за километр от деревни вражеский офицер, благодаря отличной трофейной оптике предстал передо мной, как на ладони. Только вот и он прижал бинокль к глазам — и судя по всему, столь же пристально рассматривает как и деревню (хорошо хоть трупы убрали с площади, да откатили авто с подводами в сараи), так и хвост колонны русин, следующих к лесу. Селяне успели преодолеть лишь только половину расстояния до спасительной чащи… Самое же страшное — что всадников человек сорок, вряд ли меньше! Уж не знаю, полуэскадрон это, или взвод — но положил я явно важных шишек, и объявиться в расположение своей части убитые австрияки должны были значительно раньше, раз за ними отправили столь многочисленный конвой… Почуяли неладное, гады!

Вот только что теперь делать?!

Десяток русин (считая и меня) из которых до сего дня стреляло только двое местных охотников (вот, кстати, в их дома староста как раз австрийцев не повел) — против сорока кавалеристов?! Даже не смешно. Сюда бы пулемет… Тогда бы я и в одиночку попил бы столько крови врагу, что мало бы гансам не показалось! Но пулемета нет — увы, как таковых у нас нет даже потенциально эффективных в ближнем бою охотничьих ружей. Это помповые дробовики Винчестера в руках американских солдат скажут свое слово в восемнадцатом году при зачистке германских окопов — на ближней дистанции их эффективность окажется едва ли не выше, чем у первых моделей пистолетов-пулеметов. Однако охотники в русинской деревне не то, что не мечтали о помповых Винчестерах или полуавтоматах Браунингах (здесь их, кстати, называют именно «автоматическими ружьями») — они про них даже не слышали. Да о чем там говорить — у местных нет даже двустволок с унитарным патроном! То, что предъявили мне русины, оказалось так называемым «шомпольными» одноствольными ружьями — то есть заряжаемыми с дула, словно гладкостволка шестнадцатого столетия! Разве что замки не фитильные, а капсюльные — изобретение уже начала девятнадцатого века… А так, процесс заряжания очень прост — и столь же длителен: насыпается мера пороха, забивается пыж, насыпается дробь, забивается второй пыж. Я, конечно, приказал зарядить оба ружья самой крупной дробью (увы, «медвежьей» картечи здесь также не нашлось) — но тянут эти карамультуки разве что на оружие последнего шанса…

Хотя о чем это я? Настоящий карамультук-то все-таки нарезной, такое сравнение для него обидно!

…Решение приходится принимать быстро — вот только готового решения (кроме как с честью принять неравный бой и со славой погибнуть) у меня нет. Однако, заметив, что вражеский офицер повернулся в сторону колонны беженцев, и пристально рассматривает ускорившихся селян, я понял, что и иного выхода у меня, собственно, также нет. Ибо если командир гусар (а может и улан или драгун — я их особо не различаю) решится догонять именно беженцев, его всадники наверняка успеют настигнуть семью Любавы…

— Бойцы! Занимайте крайние к околице дома, чьи окна смотрят на дорогу! По два-три человека на хату! Без команды не стрелять — пока стреляю только я!

Отдав единственный внятный приказ — и жестом дав указание Елизару следовать к соседнему дому, я подступил к срубу колодца, послужившему мне этой ночью столь надежным укрытием. Присев на колено и прижав ложе винтовки к срубу, словно к брустверу, я поплотнее прижал приклад к плечу — и даже не рассчитывая хоть в кого-то попасть, трижды утопил крючок спуска, целясь по направлению к отряду всадников… Все же групповая цель, может, кого-то и задену!

Сделав три выстрела, я вновь прижал к глазам окуляры трофейного бинокля. Как и предполагалось, практическая эффективность моей стрельбы оказалась нулевой — но вот с тактической точки зрения ход оказался верным. Правда, и тут только наполовину: над рядами всадников в киверах бодро заиграл звук горна — и вражеский отряд разделился… При этом две трети кавалеристов направили скакунов к деревне — а вот не меньше десятка бодро порысили в сторону от села, спеша наперерез к нашим беженцам.

Не к месту пришла мысль, что раз киверы — то наверное, все-таки гусары. Хотя иных отличий от драгун или улан я не наблюдаю, учитывая, что австрияки затянуты в унифицированную серо-синюю «фельдграу», и вооружены саблями и карабинами…

Эх, лучше бы я все-таки ушел с одной только Любавой!

— Александр, Богдан, Елизар — ко мне! Остальные — занять позиции у окон и ждать, пока враг поравняется с елью! Георгий и Агафон могут стрелять сразу по всадникам — остальные бьют только по лошадям! Игнат и Захар — а вы открываете огонь, когда австрийцы окажутся у кустарника!

Ель — это ближайший к дороге, ведущей к селу, ориентир для стрельбы. Расположена она чуть менее, чем в трехстах метрах от деревни — и учитывая, что большинство добровольцев сегодня впервые узнали, как нужно сводить мушку с целиком по центру мишени, для них это предельная дистанция боя. А Георгий и Агафон охотники, эти могут уже и по наездникам попасть… В свою очередь, до кустарника не более тридцати шагов — и именно с этого расстояния вмажут самой крупной дробью отцы двух девчонок, также едва ли не ставших жертвами австрийцев этой ночью. Им достались охотничьи «карамультуки» — но последние хороши тем, что с тридцати шагов из них и целиться особо не нужно… Для ближнего боя я оставил Игнату и Захару два трофейных пистолета — вряд ли мужики успеют перезарядить шопмпольные гладкостволки, а штайер хорош тем, что разобраться с зарядкой супер простого пистолета много времени не требуется.

Правда, учитывая малое количество оставшихся пистолетных патронов, у мужиков в наличии лишь по одной обойме, уже вставленной в неотъемный магазин…

Еще один пистолет достался Елизару, выполняющему при мне функции скорее ординарца, чем реального бойца. Я хотел было отослать его с матерью, когда десяток собрался (ведь в итоге на группу пришлось только семь исправных трофейных винтовок и два шомпольных ружья) — но парень наотрез отказался уходить. Выяснилось, что в одну из девчонок, отправленных на потеху австриякам, парень был крепко влюблен — и для того, чтобы он русинский Ромео не бросился ей на выручку, родные даже заперли молодого крепыша в сарае… Теперь Елизар горит готовностью вступить в бой — ну а мне, если на то пошло, еще один стрелок (пусть и в ближнем бою) точно лишнем не станет.

— Давайте братцы, быстрее, за мной! Нужно успеть выкатить авто!

Перво-наперво я хотел просто поменять позицию, чтобы прикрыть наших селян с околицы деревни, открыв фланкирующий огонь по десятку преследования. Но австрийцы учли такую возможность — и принялись обходить село по широкой дуге, более чем в пятьсот метров; на такой дистанции даже я попаду по движущейся мишени только при невероятном везении…

Решение пришло само собой: утром я осмотрел австрийский «Mercedes Simpiex» германского производства (прочел выгравированное название). Авто чудом не пострадало от действия гранаты — повезло с тем, что комфортная, четырехместная машина стояла за углом дома, и ударившие по ней осколки не задели колес и двигателя… Ну что сказать — автомобиль, конечно, шикарный, но австрийские офицеры были или изрядными смельчаками, что отправились на нем по проселочной дороге, или он достался им в качестве трофея, или еще какая-то причина была подобному головотяпству… Но это авто — явно не внедорожник, пусть даже паркетный. То, что он добрался до села — сродни чуду! А потому рассматривать его в качестве возможного транспортного средства я не стал — хотя разобраться с управлением, на первый взгляд, не составляло труда…

Но теперь все иначе. Теперь у нас есть лишь единственный шанс перехватить погоню — и этот шанс мы сейчас спешно выкатываем из сарая!

— Все, братцы! Садитесь быстрее — и ходу!

Несмотря на мои опасения, авто завелось сразу же. Сбылась мечта идиота, сел за руль «мерина!» Шучу, конечно, автомобили всегда были меня не показателем понтов, а средством передвижения — но все же! Настоящий «Mercedes», да еще раритетной модели! Правда, мой восторг несколько поутих, когда я понял, что система включения передач тут отличается от привычной мне — и вообще огромная удача, что авто в принципе поехало…

Кажется, я поспешил с утверждением, что без труда могу разобраться с управлением.

— Стреляем по моей команде! И держитесь крепче!!!

Из села я выкатил авто еще более-менее аккуратно — но после вдавил педаль газа в пол, погнав мерс по полю. И да, судя по реву движка, я его сильно перегрузил… А тут еще кочки, выемки, кусты — и прочие прелести сельского поля, распаханного трудолюбивыми крестьянами примерно наполовину! Вскоре спереди повалил дым под совсем уж отчаянный рев движка — а держать бросаемую из стороны в сторону машину стало практически невозможно… Как еще колеса-то не отвалились?!

— Мама!!!

Кажись, Богдан оробел…

— Не трусь братцы! Сейчас уже… Все, приехали!

Завернув уже всерьез дымящий «мерин» так, чтобы он оказался повернут боком к приближающимся всадникам (расстояние до которых сократилось до оптимальных трехсот метров), я остановил машину — и, спрыгнув наземь, тут же залег у задних его колес. Моему примеру последовали оставшиеся члены «экипажа», распластавшиеся рядом — правда, цвет лиц у всех троих русин бледно-зеленый…

С чего бы вдруг, да?!

— Ну что — цельтесь по лошадям, точку прицела выносите чуть вперед корпуса! Напоминаю — приклад прижимаем поплотнее к плечу, мушку с целиком совмещаем на уровне центра мишени, спуск тянем плавно, на выдохе… Ну, с Богом!

Тряска в машине (а может, и накатившая усталость, и излишне сильное волнение) не могли не сказаться — и первым выстрелом я позорно промазал. Секундой спустя ударил вразнобой жидкий залп из еще двух выстрелов — и с тем же результатом… Аж зарычав от гнева, я резко передернул рукоять затвора, дослав новый патрон — и спустя секунду угодил им точно в цель, свалив наземь первого скакуна вместе с наездником!

— Ну ка, Богдан, дай попробовать!

Елизар, которому как оказалось, и вовсе исполнилось только пятнадцать лет (на вид он кажется постарше), решительно забрал винтарь у более субстильного Богдана. Последний неожиданно легко отдал трофейный маннлихер; крепкий паренек засопел, устраиваясь на земле поудобнее и покрепче прижимая приклад к плечу…

Все это я отметил краем глаза, на мгновение оторвавшись от цели. Вновь поймав на мушку скакуна очередного всадника, я мягко потянул за спуск — а следом, практически сразу грохнул выстрел Елизара. И каково же было мое удивление, когда на моих глазах наземь рухнули сразу два гусара!

Оставшиеся всадники, однако, в полной мере осознали опасность, исходящую от безумцев, рискнувших гонять по бездорожью на «паркетном» мерседесе — и вступивших в бой вчетвером против десяти. Два австрийца спешились — и, поспешив к телам сваленных нами лошадей, сноровисто залегли за ними, словно за укрытием. Одного раненого скакуна, опасно дергающего копытами, при этом безжалостно добили… Кроме того, примеру камрадов последовал и один из «спешенных» нами гусар — единственный оставшийся в строю после падения.

Так вот, эта троица стрелков тут же открыла по нам ответный огонь — в то время как остальные конники, разбившись на две группы (в одной три всадника, во второй всего два), перешли на галоп, обтекая замерший в поле мерседес с обеих сторон…

Н-да, главной цели мы добились, сумев переключить внимание врага со спешащих к лесу селян на себя — вот только теперь неплохо бы еще и уцелеть… Автомобиль, из-за которого мы ведем стрельбу, вкупе с дымом (или густым паром?) валящим из-под капота, неплохо нас маскируют — и пока мы лежим на земле, попасть в нас противнику будет очень непросто. Но вот отступить обратно в деревню — отступить точно не получится. По крайней мере, пока по полю мчатся австрийские (а то и знаменитые венгерские) гусары, уже успевшие картинно выхватить сверкнувшие на солнце сабли из ножен — и теперь держащие клинки над головами.

Зарубят…

— Елизар, отлично стреляешь! Александр, а тебе бы вот с молодежи пример взять… Вот что, братцы — вы оставайтесь на месте, и постарайтесь ссадить двойку всадников, что обтекают нас справа. А я уж как-нибудь попробую тормознуть остальных…

С этими словами я пополз налево, к передним колесам машины. Увы, пар из движка (все-таки пар, ибо гарью особо-то не пахнет) не только австрийцам мешает вести огонь, но и мне сбивает прицел. Сделав два выстрела — и ни разу не попав — я отложил винтарь в сторону и снял с пояса одну из двух захваченных с собой «тяжелых» гранат. Еще две остались у Александра и одна — у Елизара… Торопливо сорвав с фитиля защитный колпачок, я достал из кармана заранее припасенную терку-воспламенитель, после чего принялся терпеливо ждать, вслушиваясь в частое, взволнованное дыхание товарищей, и считая чересчур поспешные, торопливые выстрелы…

— Вот стервец!

Прежде, чем я бы вмешался и дал свой совет, очередным выстрелом Елизар снял одного из всадников, заставив меня восхищенно ругнуться! Я ставил задачу бить по лошадям, рассчитывая, что, во-первых, это лучшая, более удобная мишень. А во-вторых, попадание в скакуна в движении практически гарантированно приводит и к травме наездника. Но наглец ослушался приказа, рассчитывая снять метким выстрелом кого из гусар — и действительно сумел это сделать!

Молодой парень действительно сумел меня удивить — но на этом везение наше не кончилось. Очередной выстрел Александра, наконец сумевшего собраться — а может, и устыдившегося собственной неумелости на фоне успехов желторотого юнца — опрокинул наземь полетевшего кубарем скакуна, рухнувшего на отчаянно закричавшего гусара… Причем крик несчастного тут же оборвался, как только весящее несколько сотен килограмм животное врезалось в его тело.

Приободренный успехами ополченцев, сумевших дать реальный отпор врагу, я зажег фитиль гранаты об терку и принялся считать секунды — а заодно и разделяющие нас со стремительно приближающейся тройкой австрийцев метры.

— Раз, два, три, четыре…

На «шесть» я поспешно выпрямился, одновременно с тем отведя руку назад, для броска — надеясь, что очередной выстрел залегших гусар не погасит мне свет в глазах… На «семь» — резко швырнул гранату в полет со всей возможной силой, навстречу врагу! На «восемь» — а может уже и «девять» — граната коснулась земли, пролетев порядка тридцати метров… В то время как до всадников, только-только осадивших коней при виде моего броска, осталось даже менее пятидесяти! На «десять» я столь же поспешно упал на землю, прикрыв голову руками — успев при этом закричать:

— К земле прижмитесь, не вставайте!!!

А после грянул взрыв…