Второй Эдем

Глава 11 Карьерные возможности

Пластик и Натан не играли в теннис в привычном понимании. Хотя клаустросфера Пластика была огромной, теннисного корта в ней все же не было. Да он был и не нужен. Клаустросфера была оборудована игровыми комплектами, сделанными по последнему слову техники, которые имитировали теннисный корт, площадку для игры в бейсбол — в общем, любое игровое поле на выбор хозяина. Комплекты состояли из комбинезона виртуальной реальности, который игрок надевал, перед тем как оказаться в подвешенном состоянии, в невесомости, в виртуальном пространстве. Там можно бегать, пинать мяч, прыгать и никуда при этом не двигаться. Можно играть в любую игру, против великих игроков по собственному выбору, против компьютера или живого человека, чей комплект подсоединен к вашему. Таким образом, Пластик и Натан сыграли два жестких сета, включавших довольно серьезные подачи и игру у сетки, а сторонний наблюдатель увидел бы лишь двух аквалангистов, извивающихся и дергающихся в огромном садке для рыбы.

— Именно этот вид отдыха позволит „Эдему“ нового поколения завоевать рынок, — заметил Пластик за бокалом фруктового пунша, когда они сидели и отдыхали под огромным геодезическим куполом на краю пустыни, рядом с тропическим лесом. — В таком костюме ты можешь стать участником любой команды, в которой когда-либо мечтал состоять, и сыграть против той, которую хотел победить. Были же у твоей команды особенно досадные поражения? Вступай в игру и попробуй что-нибудь изменить. Много раз я приходил сюда один, залезал в камеру и кидал мяч в корзину с „Лос-Анджелесскими Лейкерами“ 1980 года, когда играл Мэджик. Разумеется, обычный парень не сможет позволить себе такой костюм, даже если тыщу лет будет копить деньги, но цена со временем снизится, как и всегда.

Натану было интересно, но только отчасти. Он не хотел играть, он хотел получить заказ. Он понял, что, несмотря на язвительные высказывания Пластика по поводу его синопсиса, со счетов его не списали, иначе он уже давно покинул бы дом великого человека. Все, что ему оставалось, это сидеть и ждать. Наконец Пластик вернулся к делу.

— Синопсис у тебя хороший, — сказал Пластик. — Крыса собирается сожрать ребенка, меня это проняло. Несколько мрачно, жутковато, но хорошо.

Натан, не будучи знаком с чувством юмора Пластика, был удивлен, учитывая услышанное им в офисе, но он был также счастлив, поэтому помалкивал.

— Но, если позволите, я бы сказал, что реклама должна быть жутковата, — сказал Натан, делая попытку протащить свой замысел. — Вы рекламируете товар, который защитит людей в момент гибели Земли, и, несомненно, лучший способ сделать это — показать полную задницу, в которой мы находимся. Ухудшение экологии — ваш главный козырь. Об этом нужно говорить постоянно.

Пластик улыбнулся наивному энтузиазму Натана.

— Ну да, типа, нам это никогда в голову не приходило, так, что ли? — произнес он, возвращаясь к своему излюбленному агрессивно-саркастическому тону.

— Ну, я просто подумал…

— Типа, мы тут все как болваны сидим, в своем Голливуде, без единой мысли в голове, и только и ждем, чтобы какой-нибудь гениальный бритиш приехал и объяснил нам очевидное. Спасибо, мистер Эйнштейн, спасибо, что открыли мне глаза. Мне так стыдно за свою тупость, что даже сперма скисла.

Натан растерялся.

— Мы избегаем пугающей рекламы практически тридцать лет, слабоумный болван, — заорал Пластик, — потому что рекламируем товар, который покрывает человечество позором, вот почему! Юрген Тор и ребята из „Природы“ правы. Это же просто отвратительно, что люди вкладывают деньги в страхование своей жизни после Армагеддона. Господи! Нам нужно вкладывать каждый пенни в спасение того, что у нас еще есть.

— Ну, да, разумеется, но…

— Никаких „но“! Заткнись и слушай. Клаустросферы — это то, что всем, по их же собственным словам, очень не хотелось бы иметь. Это как частное образование! Люди всей душой хотят поддержать государственную систему, однако они не желают, чтобы их ребенка пристрелили за кусок ластика. Поэтому, если бы мы все эти годы пугали людей будущим, все бы считали, что мы наживаемся на общем несчастье. Будто мы рады, что Земля в дерьме — а мы, разумеется, рады, но если это сказать, выйдет пошлятина, верно? Нам приходилось быть позитивными и оптимистичными! Нам приходилось говорить: „Мы надеемся, что вам это никогда не понадобится“. Скажи мы: „Ваши дети умрут, если вы не купите наш товар“, — сразу бы запахло крысятиной, и сами люди почувствовали бы себя крысами. Никому не нравится, когда ему в глаза тычут его трусость и идиотизм.

— Значит, вам не нравится сценарий, да?

— Я только что сказал, что он мне нравится!

— Но потом вы сказали…

— Слушай, Натан, позволь мне объяснить, ладно? Просто заткнись, и, возможно, мы до чего-нибудь договоримся. Ситуация изменилась. Почти у всех в цивилизованном мире есть клаустросфера. У тебя тоже есть, верно?

— Ну, на самом деле это часть проблемы с разделом имущества между мною и моей бывшей же…

— А мне-то какое дело? Натан, пожалуйста, а то мы тут до вечера просидим. У каждого есть клаустросфера, спрос упал, понимаешь? Мы действовали настолько успешно, что потребили собственных потребителей. Но ведь такое случилось не впервые. Производители и раньше сталкивались с подобной проблемой, когда у всех появился холодильник, автомобиль, огнестрельное оружие. Дело в том, что с любым другим товаром проблему можно решить, например, при помощи запрограммированного износа какой-нибудь детали. Просто делаешь поганую морозилку, которая через два года разваливается, это легко. Но к сожалению, такой ход в определенном смысле сведет на нет саму идею клаустросферы. Она, по определению, должна простоять хотя бы пару поколений. И каков же выход?

Натан решил, что лучше промолчать. Было ясно: что бы он ни сказал, Пластик вывернет его слова так, что он окажется неправ.

— Нужно заставить людей их расширять, вот что. Люди должны понять, что их нынешние модели „Эдема“, первая, вторая, третья, это просто дерьмо. За какую модель ты сражаешься с женой?

— За третью, с тропическим мини-лесом.

— Вот именно. Дерьмо. Убогое прибежище, не более того. Конечно, вы в нем выживете, но кому нужна такая жизнь? Я уверен, у вас в видеобиблиотеке даже нет виртуальной реальности.

Натан только кивнул в ответ на столь бесцеремонный и до боли точный отзыв о его драгоценной собственности.

— Фишка в том, что все это время люди надеялись, что в конечном счете им клаустросферы не пригодятся. Знаешь, это как со страховкой. Хорошо, когда она есть, но все надеются, что им никогда не придется ей воспользоваться. Настало время все изменить. Нам нужно заставить людей поверить, что им действительно придется воспользоваться клаустросферами, и если начистоту, то так оно и будет. Люди должны понять, что им все-таки придется провести остаток жизни внутри геодезического купола, где они будут полностью зависеть от технологии биосферы. Нам нужно, чтобы они задались вопросом: „Повесить дома новые ковры или, может, лучше купить новый симулятор дождевой воды для клаустросферы?“ Они должны спросить себя: „Ну и где, черт возьми, мы окажемся через пять лет?“ Вот наша цель, Натан: нам нужно заставить людей в первую очередь усовершенствовать свои клаустросферы, а уж потом менять автомобили. Наконец пришло время пойти с козыря — кажется, ты полагал, что, кроме тебя, никто пока до этого не додумался?

— Значит, вы будете снимать мой ролик?

— Да, я буду снимать твою дебильную рекламку, — раздраженно ответил Пластик. — Но я тебя сюда не за этим пригласил. Ты думаешь, я каждого вшивого бумагомараку, который на меня работает, приглашаю в свою личную клаустросферу на партию в теннис? Позволь сказать тебе, что при нормальных обстоятельствах я сру на таких людей, как ты. Я просто сру на мелких тупых засранцев вроде тебя, а потом другим мелким тупым засранцем вроде тебя подтираю задницу. Понятно?

Натан кивнул.

— Я пригласил тебя сюда, потому что, по-моему, ты неплохо пишешь, а я хочу сделать фильм. Настоящий фильм, основу нашей новой кампании. Мне нужно настоящее старомодное кино-эдвертейнмент, и мне нужно, чтобы ты написал текст, сечешь?

Натан был ошеломлен. Настоящий фильм! В последнее время их почти не снимали. Получить подобное предложение означало взлететь на такую высоту, что у Натана закружилась голова.

Всего несколько лет назад казалось, что никто никогда больше не снимет настоящий фильм. Фильм, на который люди ходили в кино: с актерами, с написанным по полной форме сценарием. Казалось, что технические инновации сделали этот жанр ненужным. Достижения техники были интереснее искусства, и если для просмотра передачи не требовался шлем стоимостью в миллион долларов, то смотреть ее просто не стоило.

Но именно благодаря интерактивным развлечениям появилась возможность возродить подорванную киноиндустрию. Потребителей пора было начать контролировать.

— Как будто они что-нибудь понимают! — жаловался когда-то Пластик своим единомышленникам. — Я что-то не припомню, скажите, пожалуйста, разве „Оливера Твиста“ написал потребитель? Или Пятую сонату Бетховена? Нет, вряд ли. Насколько я помню, эти произведения создали художники, люди с особым талантом. А что делали потребители? Они потребляли произведения, верно? Всасывали их в себя и уходили с ощущением, что их жизнь стала богаче.

Однако первое время процесс было не остановить. Считалось, что поскольку техника способна предоставить бесконечное множество возможных развязок сюжета, то именно этого люди и должны хотеть. Точно так же, поскольку теперь зрители могли надеть шлемы и костюмы, позволявшие им участвовать в действии вместе с любимыми персонажами, предполагалось, что публика ухватится за эту возможность.

Пластик продолжал кипятиться насчет того, что искусство попало в заложники технологии. Он разглагольствовал перед Натаном, как будто именно он, Натан, нес ответственность за развитие интерактивных развлечений.

— У людей всегда имелись способы стать участниками действия, захоти они того. Еще у древних греков. Единственное, что требовалось, это выйти на сцену и вступить в игру. Но они ведь этого не делали, верно? Странно, правда? Возможно, но только они, видимо, понимали, что от этого представление пойдёт псу под хвост. Публика всегда могла выбрать развязку при прочтении книги. Для этого достаточно было взять ручку и написать, что Скрудж так никогда и не исправился, а Моби Дик — бурундук. Но они этого почему-то не делали, а почему? Потому что зрители платят за развлечение не для того, чтобы создавать его самим. Весь этот кошмар был результатом заговора ученых и компьютерщиков с целью сделать всех такими же скучными, как они сами.

Но все менялось на глазах. Публика постепенно возвращалась к традиционным формам искусства, в особенности в кино, и Натану предстояло написать сценарий для нормального фильма. Более того, Макс Максимус, который как раз направлялся к Пластику вместе с Розали, нервно ерзавшей на соседнем сиденье, будет играть главную роль.

— Итак, вот что я хочу, — произнес Пластик. — Я хочу самое настоящее грандиозное кино-эдвертейнмент на миллионы баксов, чтобы продавать клаустросферы нового поколения. Это должен быть мощнейший хит года. Мне нужно, чтобы его смотрели все и чтобы главную роль сыграл Макс Максимус. Понятно?

Ожил экран у биодверей. Электронный голос сообщил, что Макс и его подруга ожидают снаружи. Макс и Розали появились на экране.

— Поднимайся сюда, Макс. Мы в клаустросфере, — сказал Пластик. Экран потух, и он повернулся к Натану. — Невероятно, этот парень притащил на встречу девчонку. Этого уже достаточно, чтобы не брать его в проект. Девчонки всегда отвлекают. Я прав?

Пластику уже совсем скоро предстояло узнать, насколько он прав.

В биодверях появились Макс и Розали.

— Привет, Пластик. Отличная клаустросфера, отпад, — сказал Макс, словно возбужденный школьник в гостях у глубоко уважаемого им учителя. — Ух ты, да у тебя тут горка есть, — сказал он, указывая на стометровую скалистую вершину, присыпанную снегом. — Я подумывал и у себя такую заделать, но для этого нужно расширяться. Высоты для разноуровневого климата не хватает.

Если Розали и сомневалась насчет правильности своего решения, то теперь сомнения были позади. Увидев воочию такое непотребство, она обрела необходимую твердость. Она не считала себя судьей Пластика или присяжным заседателем. Просто за годы своей борьбы она видела слишком много погибших животных и умирающих в муках людей… Огромные опустошенные области, где крестьяне прятались в тени, пытаясь лечить свои опухоли и дожидаясь темноты, чтобы собрать урожай мутировавших овощей или злаков. Это они судили и приговорили Пластика Толстоу. Задачей Розали было всего лишь привести приговор в исполнение. Разумеется, она знала, что виноват не он один, но, видя его здесь, внутри персонального рая, который он построил для себя посреди обреченного мира, Розали поняла, что прощения ему нет.

— Ну и кто же твоя подружка? — спросил Пластик, повернулся к Розали и уткнулся в дуло пистолета.

— Пластик Толстоу! — объявила Розали, палец которой подрагивал на спусковом крючке. — Я активист группы „Мать Земля“. И считаю, что главная ответственность человека — это ответственность перед планетой, которая нас кормит. Внушать обществу мысль, будто мы можем прожить и без планеты, — предательство. Вы главный инициатор этого преступного вымысла, поэтому, именем планеты Земля и всех существующих на ней людей, животных и растений, я привожу в исполнение смертный приговор…

Розали никогда еще не удавалось так четко сформулировать свои мысли. Убежденность придала ей красноречия. Пластик Толстоу понял, что он покойник, и она была уверена в этом. Палец Розали напрягся на курке.

Только амбиции и беспардонный карьеризм присутствующих спасли Пластика.

Сначала Макс и Натан в ужасе смотрели, как Розали произносит речь перед казнью. Затем до них одновременно дошло, что эта ненормальная стерва сейчас укокошит самую большую удачу в их жизни. Для Натана это будет просто непереносимым ударом… получить от величайшего продюсера в мире заказ на сценарий и через несколько минут увидеть, как этого продюсера отправляют на тот свет… Люди всю жизнь ждут подобного взлета. Натан просто не мог упустить свой шанс. Планета — это замечательно, но речь же идет о фильме, вашу мать!

Макс находился в похожем состоянии. Ему был очень нужен Толстоу. Да, он уже и так сделал отличную карьеру, но она целиком зависит от моды, о чем ему не уставала напоминать Джеральдина, его агент. На данный момент он звезда, кумир подростков. Но нужно двигаться дальше; нужно расти и становиться звездой настоящей. Проект Толстоу — шанс на реальное долголетие.

Только эти соображения заставили Натана и Макса спасти Пластика Толстоу. Поэтому, когда палец Розали уже давил на курок, они оба бросились на нее, пистолет выстрелил, и все трое свалились на пол. После выстрела пистолет вылетел из рук девушки. Пуля ушла вбок, не задев Пластика, отскочила от геодезической стены и срикошетила, убив редкий вид домашней свиньи, которая паслась на окружавшей пруд супертраве. Звук выстрела пронесся под куполом, отчего над вершиной тропического леса поднялось облако напуганной пернатой живности, а двуполая саморазмножающаяся корова выскочила из загона и передавила всех цыплят.

Розали через секунду была на ногах, но Пластик, которому и раньше приходилось попадать в такие переделки, уже подобрал ее пистолет.

— Так, не двигайтесь с места, юная леди, — сказал он, когда у биодверей появились два вооруженных секьюрити.

Но Розали не собиралась оставаться на месте. Вместо этого она нырнула в плотную растительность тропического леса и через секунду исчезла в буйной зелени. Двое могучих охранников ринулись за ней, вытаптывая заросли стоимостью в миллионы долларов. Лес, по замыслу его создателей, должен был выдерживать любые нагрузки, за исключением, как выяснилось, случаев, когда по нему несется пара тяжеленных вооруженных головорезов.

— Осторожнее с моими тропиками, придурки! — заорал Пластик. — И не убивайте ее. Мертвые девки ни на что не годятся!

Розали пробиралась через джунгли, покрывавшие около трети всей площади клаустросферы. Пластик пытался обежать вокруг, чтобы перехватить ее с другой стороны, но дорогу ему преградил журчащий ручеек.

— Натан, — заорал Пластик через плечо. — Ты писатель, так что пиши: здесь нужно построить мост.

Розали выскочила из тропического леса и нырнула в гигантскую высокоурожайную культуру, которой было засажено маленькое поле. Миновав его, она перепрыгнула через мангровое болото и начала обходить скалы у подножия горы.

— Где она? — завопил Пластик, когда его охранники выскочили из леса.

— Наверное, направилась в горы, — ответил один из них.

Розали продолжала огибать скалу, которая располагалась на самом краю клаустросферы, прямо возле поверхности геодезического купола. Пригнувшись за большим камнем, она слышала, как ее преследователи обходят с обеих сторон подножие горы. Ей ничего не оставалось, кроме как лезть наверх. Когда она покинула укрытие, чтобы вскарабкаться по каменистой осыпи, покрывавшей все нижние склоны, один из охранников заметил ее. Он сделал пару предупредительных выстрелов, попав в небольшое стадо овлов.

— Осторожно с овлами, уроды! — крикнул Пластик.

Овлы были одним из самых успешных результатов революции в генетической инженерии, много лет проходившей в строжайшей тайне. Изначально генетический проект был разработан группой состоятельных граждан, надеявшихся вырастить верблюда, который пролезет через игольное ушко. Они потратили на это много лет, пока в один прекрасный день им не пришло в голову, что будет легче и дешевле построить огромное игольное ушко. Они тут же ушли из генетики, продав свое исследование „Клаустросфере“.

Овлы представляли собой помесь овцы и козла. Они были невероятно жизнестойкими и жили больше ста лет, все это время давая шерсть, молоко и, что самое поразительное, мясо. Ткани этих созданий были настолько эластичны, что овлы позволяли вечером отрезать от себя кусок овлятины на ужин, а к утру снова были здоровы. Их быстрозаживающая плоть была создана из ДНК насекомых, которые отращивают себе новую ногу вместо оторванной. Поэтому Пластику Толстоу не стоило волноваться об овлах. Они даже не вздрогнули от пуль, так как пережили множество жестоких экспериментов по пересадке и клонированию, и получить пулю было для них все равно что оказаться в лаборатории в старые добрые времена.

Розали добралась до снега и оглянулась. Она видела, как семьюдесятью пятью метрами ниже, в тропической зоне, один из охранников начал карабкаться вслед за ней, в то время как Пластик и второй охранник вернулись обратно к подножию горы, очевидно рассчитывая перехватить ее на спуске. Ей оставалось лишь продолжить подъем. Она достигла вершины и начала спускаться, надеясь добраться донизу раньше, чем Пластик обогнет предгорье. Спуск оказался трудным, первые двадцать футов условия были просто альпийские. Разумеется, она поскользнулась на леднике и рухнула в маленькую расщелину, ничего, к счастью, не сломав, но она выбилась из сил и потеряла время. В общем, к тому моменту, когда она наконец очутилась внизу, из-за горы появились ее преследователи — охранник с пыхтящим позади Пластиком Толстоу.

— Ладно, — крикнул ей охранник. — Я не хочу причинить тебе вреда.

— Правда? А я хочу, — ответила Розали.

Она на всякий случай прихватила с осыпи булыжник величиной с кулак и сейчас швырнула его в лицо своему обидчику, после чего он не выдвигал уже никаких предложений. Когда же следом за ним появился Пластик, Розали наградила его мощным ударом в пах и ринулась к биодверям.

К несчастью для Розали, в этот момент второй охранник уже спустился с горы. Он рванул за ней, покрыв всю пустыню четырьмя огромными прыжками, и сбил ее с ног. Он был мастером айкидо и, несмотря на устрашающие бойцовские навыки террористки, скрутил ее одним движением. Розали поняла, что игра проиграна.

Максу предстояло принять важное решение. Эта женщина только что пыталась убить самого влиятельного продюсера в мире, продюсера, на которого Макс очень хотел работать. С другой стороны, эта же самая женщина была невероятно привлекательна и в ее речи перед казнью было много разумных мыслей. Что же делать? Макс обычно оставлял принятие трудных решений своему агенту, но он знал, что в этом случае Джеральдина не сомневалась бы. Не стоило даже звонить ей и спрашивать. Макс знал, что она ответит: „Стой спокойно, позволь им увести девчонку, и молись, чтобы Толстоу забыл, что именно ты привел ее к нему“.

Да, именно так она и ответила бы. Но ведь Джеральдина смотрела на все по-другому. Во-первых, она не испытывала к девушке никакой симпатии. Более того, насколько Макс знал, Джеральдина с ней даже не была знакома. Да будь они даже знакомы, Макс сомневался, чтобы его агент усмотрела что-нибудь необычное и притягательное в поведении Розали. А Макс усмотрел.

Все в ней находило отклик в душе Макса. Она была его противоположностью, и, глядя на нее, он осознал всю бессмысленность и беспутность собственного существования. Макс по природе был романтичным и немного безрассудным. Эти две черты и определили его решение — послать к черту соображения профессионального роста и быть романтичным и немного безрассудным здесь и сейчас. На самом-то деле никаких решений он не принимал; он просто взял и поступил именно так, потому что, как уже сказано, он был немного безрассудным. Ринувшись вперед, он изо всех сил врезал мастеру айкидо ногой по голове. Розали скинула с себя отключившегося охранника и вскочила на ноги.

— Держи, — сказал Макс и бросил ей ключи от своей машины.

— Спасибо, — ответила Розали.

Максу сладко было бы думать, что они на миг встретились глазами и он увидел ее растроганный взгляд, в котором мелькнуло понимание или, возможно, даже заинтересованность. Но ничего подобного не произошло. Она просто схватила ключи и смылась.

— Может, еще увидимся, — пробормотал он, когда Розали щелкнула переключателем биодверей и исчезла в ведущем к парковке туннеле.

Макс повернулся к Пластику, который, корчась от боли, пытался встать на ноги. Разумеется, он все видел. Но предательство Макса этим не ограничилось. Как только за Розали захлопнулись биодвери, Макс подошел к Пластику.

— Пластик, не вызывай, ради бога, охрану! Я хочу, чтобы ты позволил девушке уйти.

Макс сглотнул, Натан тоже, даже Толстоу как-то булькнул. Невозможно было поверить, что Макс помог сбежать негодяйке, которая врезала по яйцам самому могущественному человеку в Голливуде. Все знали, что Макс малость двинутый, но это было просто невероятно.

— Ты хочешь, чтобы я позволил ей уйти? — поинтересовался Пластик.

— Да, — ответил Макс.

Пластик видел, что Макс настроен очень решительно. Вместе с тем он знал, что Макс молод, здоров и очень силен. Он пожал плечами:

— Ну, тогда пусть уходит.

Наступила пауза, во время которой никто не произнес ни звука, за исключением животных-мутантов, все еще громко выражавших недовольство по поводу столь неожиданного переполоха.

— Хм… послушай, Пластик… мистер Толстоу, — пробормотал Макс, когда рассудок снова вернулся к нему. — Надеюсь, это происшествие не повлияет на наши деловые отношения.

— Ты надеешься, что оно не повлияет на наши деловые отношения?

— Да.

— Ты встаешь на сторону женщины, которая пыталась убить меня, и надеешься, что это не повлияет на наши деловые отношения?

— Да, если ты не возражаешь.

— Ну что ж, ладно, — сказал Пластик, не теряя своего неизменного прагматизма. — Я все равно не знаю, что бы мы с ней сделали, если бы поймали. Мне меньше всего нужно, чтобы люди увидели, как я таскаю по судам прелестную „зеленую“ девчонку. Голову даю на отсечение, что она вызвала бы сочувствие. Однако, просто из любопытства, могу ли я поинтересоваться, за каким псом ты притащил на деловую встречу эту полоумную маньячку?

— Я просто встретил ее в „ДиджиМак“… Подумал, тебе будет интересно. Я не знал, что она попытается убить тебя.

— Спасибо. Рад слышать это. Ты ее трахаешь?

— Ну, я…

— Хорошо, потому что мы используем эту линию. Натан собирается написать мне сценарий фильма, в котором ты сыграешь главную роль. Фильм о битве между группой „Мать Земля“ и „Клаустросферой“. Он напишет о том, как добрые, но заблудшие „зеленые“ души неожиданно узнают, что „Клаустросфера“ не только не угрожает выживанию человеческого рода, но даже способствует его процветанию. Правда, Натан?

— Я как раз именно об этом и подумал, — поспешно ответил Натан.

— Вот и хорошо.

После того как Макс и Натан ушли, Пластик вернулся в кухню к своим экранам. Маркетинговая стратегия должна быть многоуровневой. Недостаточно просто сделать приличную рекламу. Просто хорошо разработанный пакет не так уж и ценен. Маркетинговая стратегия должна задавать вектор потребления. Идеальная маркетинговая стратегия состоит не только в том, чтобы продвигать товар, она должна выявлять и продвигать потребность в нем. Всю жизнь Пластик Толстоу знал, что легче всего эксплуатировать тот рынок, который сам создаешь.