Второй шанс

Глава 18. Зачем нужен труп, и ниспровержение академика Филатова.

АКАДЕМГОРОДОК. 1967 ГОД. КВАРТИРА БЕССОНОВЫХ

В комнате, в очередной раз, повисла мертвая тишина. Женщины, после слов о необходимости изыскать труп, только ойкнули. Отец Кати молчал, зато дед не удержался и в очередной раз съязвил:

— Так и знал, что этим все закончится. Черной магией и колдовством! Будешь ритуалы тут устраивать: духов вызывать и бесов изгонять?

— Александр, — произнес отец Кати максимально тактично, — это очень, скажем так, необычная просьба. Проясни ее нам, пожалуйста!

— Да! Да! — хором поддержали его мама и дочка.

— Никаких языческих ритуалов! И чернокнижной магией я заниматься не собираюсь, — рассмеялся юноша, и тут же спросил: — А что вы знаете о тканевой терапии академика Филатова?

— А что это такое за тканевая терапия? — опережая всех спросила Катя. — Впервые о такой слышу.

— Тканевая терапия, — начал Старик-Саша, — это метод лечения, путем введения — вшивание или впрыскивание — под кожу или под конъюнктиву глаза, консервированных тканей животных или растений: кожи, роговицы, листьев алоэ… либо препаратов из них. Предложен он был в тридцатых годах двадцатого века академиком Филатовым. Согласно его концепции, в сохраняемой на холоде или консервируемой иным способом, ткани в процессе её адаптации к неблагоприятным условиям среды, накапливаются вещества с высокой биологической активностью — биогенные стимуляторы, которые и определяют лечебный эффект тканевой терапии. Как и протеинотерапия, тканевая терапия, относится к неспецифическим методам лечения. Активируя иммунные и регенераторные функции организма, она нередко оказывается эффективной при вяло протекающих патологических процессах различной природы — воспалительных, дегенеративных, атрофических и прочих. В современной медицине, тканевая терапия находит применение главным образом при лечении некоторых глазных и кожных болезней.

— Ну так все и есть! — подтвердил Сергей Порфирьевич. — Мне и самому кололи препараты стекловидного тела и алоэ.

— Но толку не было, а стало даже хуже! Я прав? — воскликнул юноша.

— Именно так! А ты откуда знаешь? — сварливый дед с подозрением взглянул на чрезмерно умного, да к тому же красноречивого кавалера внучки.

— Иначе и быть не могло!

— Что значит это твое «иначе и быть не могло»? — закипел противный дед. — Маша, — он обратился с своей дочери, — что он говорит? Ты же сказала, что это должно помочь?

— Мария Сергеевна тут не причем! — выступил в защиту ничего не понимающей пока женщины, «юный вундеркинд». — Эти препараты часто применяют не по назначению. Потому что идеи академика Филатова о механизмах действия тканевой терапии мне представляются несостоятельными.

— Нет! Ты только глянь на него! — развел руками Порфирьевич. — Он уже до академика Филатова добрался! Дотянул свои вездесущие ручонки! — возмутился дед. — Ничего святого у него нет! Хотя чего ему стесняться, академик уже умер, и ему ответить не сможет! А как же по-твоему столько лет его теория считалась правильной, а препараты до сих пор широко используются в медицинской практике?

— Это как раз тот случай, когда мы имеем лечебный эффект от препаратов, при том, что теоретическое обоснование этого эффекта неверное. Если угодно, я объясню, почему теория Филатова была на столько популярна. Дело в том, что она отлично подходила для теории академика Лысенко… Трофима Денисовича, который считал, что факторы окружающей среды могут напрямую влиять на наследственность организмов. И вот вам пример. Яровизация по Лысенко. Суть метода заключалась в том, что семена, перед высадкой, подвергались воздействию низких температур. Сторонники Лысенко считали яровизацию главным достижением академика. И что интересно, это же работало. Урожайность повышалась. Но никаких изменений в генетическом аппарате семян ведь не происходило! Так и Филатов считал, что если ткани подвергнуть воздействию низких температур, они приобретают совершенно новые свойства! И вообще непонятно, кто у кого эти теории спер: то ли Лысенко у Филатова, то ли Филатов у Лысенко! — рассмеялся Старик-Саша. — Но я думаю, Филатов был первым.

— Хорошо! Ты походя дискредитировал теорию академика Филатова, заодно, чтобы два раза не вставать, пнул ногой и академика Лысенко, Героя Социалистического Труд и Лауреата трёх Сталинских премий первой степени, между прочим, и что теперь? — ехидно спросил дедушка Кати.

— А теперь, мы используем тканевую терапию для Вашего лечения, Сергей Порфирьевич! — с улыбкой констатировал Старик-Саша.

— Внуча! Как ты с ним общаешься? У него же мысли такие же хаотичные, как движение частицы туши в броуновском движении! — скривил лицо дедушка Кати, брезгливо поглядывая на довольного собой парня. — Ты понимаешь, что он… он только что разнес в пух и прах тканевую терапию, и тут же предложил использовать ее же для моего лечения.

— Саша сейчас все объяснит! Я уверена, что он знает, что говорит! Правда, Саша? — важно задирая подбородок, уверила Катя.

— Конечно! Главный эффект от тканевой терапии — это неспецифическая стимуляция иммунной системы, путем введения своей или чужеродной ткани в непривычное для этого место. Например, под кожу. Скажу больше, такой же эффект можно получить, если колоть туда же физиологический раствор. Никаких дополнительных биологически активных веществ мертвые ткани не вырабатывают.

— Это почему Вы так считаете, Александр? — спросил отец Кати удивляясь все больше.

— Потому что никто никогда их там не находил!

— Хорошо, а что тогда предлагаете Вы? — на сей раз сдержалась мама.

— Я предлагаю провести Вашему отцу специфическую десенсибилизирующую тканевую иммунотерапию!

— О-как! Вот загнул-то! Точно Троцкий от науки, краснобай и баламут! — съязвил старый академик.

— Александр, поясните Вашу мысль, пожалуйста, — попросил отец Кати, абсолютно не реагируя на реплику тестя.

— Обязательно. Нам нужно сделать две вещи. Первое. Убрать антитела в нормальной нервной ткани из крови Сергея Порфирьевича. А второе, заблокировать клетки, которые их вырабатывают.

Говорить о том, что кроме антител и клеток их вырабатывающих, есть еще просто Т-лимфоциты киллеры, Старик-Саша не стал, чтобы не перегружать собеседников дополнительной информацией.

— И как ты собираешься это сделать и зачем тебе для этого труп? Мы когда-нибудь это услышим, или так и будем ходить вокруг да около? — не унимался вредный Порфирьевич.

«Вот вредный старикашка! Как он меня достал своим занудством! Нет, чтобы молчать и слушать. Нет же, обязательно свои две копейки нужно вставить и все не по теме!» — злился Старик-Саша, но спокойно продолжил:

— Для этого мне нужен бедренный нерв взятый от свежего, не позже двадцати четырех часового, трупа, погибшего от травмы, не страдающего инфекционными и соматическими заболеваниями.

Абсолютно не реагируя на сам факт необычности просьбы, любопытная девушка поспешила тут же уточнить: — А что такое соматические заболевания?

— Это заболевания человека неинфекционной природы. Например, болезни сердца, легких, онкология, и так далее, — с готовностью пояснил ее кавалер.

— Это все конечно весьма и весьма занимательно, но где же нам его взять и что Вы с этим нервом будете делать? — поинтересовался отец.

— Взять там, где берут все. В Бюро Судебно-Медицинской экспертизы, — ответил юноша.

— А нам дадут? — глаза Кати округлились.

— Нам с тобой — точно нет! — усмехнулся экспериментатор. Но думаю, что уважаемой Марине Сергеевне — да. Уверен, что там у них постоянно забирают роговицы, кожу и даже кости, для пересадки больным.

— Это верно, — подтвердила мама, — но я никогда не слышала, чтобы брали бедренный нерв. И кстати, почему именно его?

— Потому что он самый длинный, легко доступный и достаточно толстый, — ответил юноша, — и у одного донора их можно взять два.

— И что же дальше ты будешь с ним делать? — спросил дедушка Кати.

— Я его хорошо промою под водопроводной водой, очищу от сгустков крови и других лишних тканей, потом сделаю длинные продольные разрезы вдоль всего образца.

— Зачем? — спросил заинтересованно отец Кати.

— Чтобы увеличить его доступную поверхность.

— А это еще зачем? — буркнул дедушка Кати.

— Сейчас расскажу, не торопитесь. Буду очень благодарен, если вы прекратите меня перебивать, Сергей Порфирьевич, — Саша нахмурил брови, и поймав на себе хмурый взгляд взвинченного деда, добавил: — Спасибо. Вы очень любезны, — Катя хихикнула. Противостояние кавалера и деда начало ее забавлять. — Потом я еще раз промою его под водопроводной водой, и нарежу целый образец на кусочки длиной около 3-4 см. Далее, я перенесу эти кусочки в колбу с циратно-фосфатным буфером, рН равным трем.

— А это зачем? — дед не унимался, но его можно было понять. Все этими манипуляции предназначались ему и лечить собирались именно его.

— В этом кислом буфере, все комплексы антиген-антитело, которые будут содержаться в этом образце нерва, расщепятся и будут удалены последующей промывкой, — пояснил юноша, — потом снова промою кусочки, но уже нейтральным фосфатным буфером. И, наконец, самое главное, помещу их в слабый раствор нейтрального формалина для консервации. Где выдержу их не меньше двух недель в холодильнике.

— И ты это называешь тканевым препаратом по Филатову? — спросил старый академик.

— Формально, да. Ткань, консервированная, выдержанная в холодильнике, условия соблюдены. Правда сам Филатов нервную ткань не использовал, но это уже несущественная мелочь, — улыбнулся Старик-Саша.

— Александр, а почему нужна консервация в формалине? — спросила мама Кати.

— Для ее стерилизации, чтобы погибла вся микрофлора, которая попала туда при заборе образца и его обработке. И самое главное, для длительного хранения препаратов. Так они могут храниться до десяти лет, не подвергаясь порче и потере своих свойств.

— Понятно. А как мы будем лечить папу? — спросила профессорша.

— Да! Как? — тут же вмешался ее отец.

— А это уже Вы, Мария Сергеевна, будете делать сами, — ответил Старик-Саша.

— Я готова, но как?

— Очень просто. На спине, в области правой лопатки, вы проведете обезболивание новокаином. Потом сделаете горизонтальный разрез кожи длиной один-два сантиметра. Затем введете в разрез прямой корнцанг и, сдвигая и раздвигая его губки, сформируете под кожей карман, чтобы туда поместился один образец консервированного нерва. Введете туда один кусочек препарата и наложите шов. Все. Через сутки, вы распустите шов, извлечете старый кусочек и поместите туда новый. И так десять-двадцать раз!

— Я не позволю пихать в себя куски трупа! — заявил дедушка Кати.

— Значит сами скоро им станете! — вконец обозлившись, прорычал Старик-Саша. — Тем более, что вы делали это уже раньше!

— Ничего я не делал!

— Делали! Вы кололи себе препараты стекловидного тела?

— Да, мы папе делали курс, — сказала дочь академика.

— А из чего его делают Вы не думали? Из стекловидного тела полученного из глаз крупного рогатого скота! Которые получают не из живых коров на бойне! И Вам вводили его так, что оно оставалось в месте укола, до полного рассасывания. А препарат нерва будет удален! И вообще радуйтесь!

— Это чему? — возмутится несносный старик. — Тому, что мне спину шрамом украсят?

— В оригинале метода, кусок нерва вшивался под кожу и там оставался навсегда. Вот такая спина была еще тем зрелищем. Покрытая мерзкими буграми по двадцать, а то и тридцать, как будто там какие паразиты живут. Брррр! Но люди соглашались, ведь это лучше, чем невыносимые боли. А Вам предлагается модернизированный эстетический, более эффективный, метод лечения, а Вы кобенитесь! — не сдержался Старик-Саша.

— Саша! — одернула его Катя.

— Извините меня, Сергей Порфирьевич, чего-то меня занесло! — повинился ее кавалер.

— Тебя несет весь вечер! — заявил вздорный старик. — Ты тут уже всех помянул: и академика Филатова, и академика Лысенко, и до меня уже добрался! Но как будет работать такая терапия? Ты ничего не сказал об этом.

«Так ты, старый сморчок, слово мне не даешь сказать!» — устало подумал юноша.

— Да, Александр! Методику тканевой терапии ты изложил очень подробно, но какой эффект она окажет? — спросил отец Кати, тоже недовольный поведением своего тестя, который постоянно встревал с неуместными замечаниями.

— Механизм лечебного действия такой, — вздохнул, порядком вымотавшийся Старик-Саша, — антитела к нормальной нервной ткани, которые вызывают болевые приступы у Сергей Порфирьевича будут оседать на поверхности подсаженного нерва. И снижение их концентрации в крови быстро устранит болевой синдром.

— Вот для чего нужно было увеличить его поверхность, — догадался отец Кати.

— Да! Чем больше поверхность, с которой контактирует иммунная система — тем лучше, — подтвердил юноша, — а белки подсаженного нерва будут перегружать клетки, контролирующие выработку этих антител. Обеспечивая стойкую ремиссию заболевания! То есть выздоровление.

— А что потом, после курса этой тканевой терапии? — спросила мама Кати.

— Последний кусочек удаляем и рану ушиваем.

— Я еще ничего не решил! — заявил дедушка Кати. — Я вам что, кролик для экспериментов?

— Это Ваше право, — произнес сухо новоявленный «вундеркинд», — но, Мария Сергеевна, готовить препарат нужно сейчас. Это и так займет несколько недель. Нужно быть готовым, в любой момент, помочь Сергею Порфирьевичу.

— Ты прав, Саша! Завтра этим и займусь. Мы с тобой еще поговорим обо всех технических деталях, — согласилась мама Кати.

— Конечно! Уже поздно, наверное, я пойду, — Старик-Саша поднялся со стула, намереваясь покинуть дом своей подружки.

— Спасибо большое, Александр! Вы опять меня удивили! — произнес отец Кати. — Скажите, моя мама, бабушка Кати, болеет ревматоидным артритом. У вас, там, — он сделал неопределенный знак руками, — в Логосфере, ничего нет такого, чтобы ей помочь?

«Опять сто процентное попадание! И этим я занимался!» — удивился про себя Старик-Саша, и ответил: — Конечно, есть. И менее экзотическое, чем трупные нервы! Но давайте завтра? Папа уже наверное беспокоится.

— Конечно, конечно! Завтра, обязательно приходи вечером к нам! — обрадовался отец Кати.

— Тогда я пойду, — Саша указал пальцем в сторону коридора.

— Стой! — сказал вдруг дедушка Кати, и, поднявшись с кресла, подошел к нему. Он долго его рассматривал и, наконец, очень серьезно произнес:

— Молодец! Ты очень хорошо держался. Признаться, я думал ты сорвешься и нахамишь мне. Точнее не мне, а тому старому ворчуну и сквалыге, которого я так хорошо изобразил тут сейчас. Я должен был убедиться, что у тебя крепкие нервы и отличная выдержка. Это очень важно.

— Почему? — спросил его собеседник, не срывая удивления.

— У Кати очень непростой характер.

— Ну деда! Зачем ты пугаешь Сашу? — расстроилась внучка.

— Думаю, его так просто не напугаешь. Он должен очень хорошо к тебе относиться, чтобы так стойко выдержать весь тот цирк, который я тут устроил.

— Я не заметил ничего такого, в поведении Кати. По- моему, она очень хорошая девушка! — уверенно ответил кавалер.

— Спасибо, Саша, — Катя благодарно опустила ресницы.

— Это потому, что вы с ней не столкнулись по вопросу, на решение которого у вас будут противоположные точки зрения, — вздохнул дедушка Кати.

— Если что, я ей уступлю! — рассмеялся Саша.

— Ну что же, я тебя предупредил! Не знаю откуда ты все знаешь и что это за Логосфера такая, но ты был очень убедителен. Я согласен. И помогу дочери с приготовлением этого препарата. Но ты же понимаешь, что это, ну если не открытие, то точно несколько изобретений?

— Оформляйте патенты, включим в число авторов меня с отцом и всех членов вашей семьи.

— Включая Катю? — уточнил дед.

— Ее в первую очередь! Это будет подарком для нее. Возможно, она напишет и защитит диссертацию по этому направлению.

— Хорошая мысль! — одобрил идею дедушка Кати, и протянул руку юноше: — Уверен, мы подружимся!

— Я только за! — ответил Старик-Саша. — Мне пора.

— Подожди! — вдруг вмешалась Катя. — Мы кое-что забыли. Идем! — и она, взяв своего кавалера за руку, потащила в свою комнату.

Это была типичная девичья спальня. На кровати лежал большой плюшевый медведь, а на столе стояла фотография в рамке. На ней были изображены сама Катя и Саша, которые улыбаясь смотрели в объектив. Взяв рамку в руки, Старик-Саша начал внимательно всматриваться в «свое» изображение, судя по всему годичной давности. Катя подошла к нему сзади и прижалась,

— Ты помнишь, как мы фотографировались в парке?

— Нет, КАтенок, не помню. Но ты знаешь… — он задумчиво смотрел на черно-белое фото. — Мне не нравится этот Саша.

Девушка засмеялась глубоким грудным смехом:

— Неужели ты ревнуешь к нему? Прежнему Саше?

— Нет, но мне не нравится его выражение лица и особенно… взгляд.

— В смысле? — удивилась его подружка.

— Что-то в нем есть нехорошее. Как будто он что-то задумал или…

— Да! — перебила его Катя, не дав договорить. — Тот Саша был непростым и очень скрытным. Это правда.

— Почему же он тебе тогда нравился?

— Не знаю, — девушка пожала плечами. — Сердцу не прикажешь. Но зато сейчас я очень рада! Ты стал совсем другим!

«Ты, маленькая, даже не представляешь, на сколько другим», — улыбнулся про себя Старик-Саша. — Я тоже очень рад.

Он повернулся к девушке и жарко ее поцеловал в губы. Не ожидавшая такого девушка только пискнула, но сопротивляться даже не думала, так же жарко ответила ему. Поцелуй длился не больше минуты, когда Катя заволновалась, что в комнату могут войти. Быстро освободившись от объятий, она игриво стукнула его кулачком в плечо:

— Иванов! Ты что? А если мама увидит? — надрывным шепотом спросила она, широко улыбаясь и затем добавила, вроде как сурово: — Агрессор!

— А разве ты не для этого меня позвала сюда? — удивился юноша.

— Ну-у, я хотела дать тебе свой портрет, чтобы ты повесил его на стенку в своей комнате! А ты сразу целоваться!

— Так одно другому не мешает! — улыбнулся ей юноша, и уже потянулся, чтобы обнять ее вновь, но, вдруг, лицо его побледнело, а зрачки расширились.

— Кто это? — хриплым и осипшим от волнения голосом спросил он Катю.