Второй шанс для мажора или Фей-крестный поневоле

Глава 10

Яна

– Держи, – передо мной на стол легла пузатая шоколадная конфета, вызвав непроизвольное слюноотделение, – а то скоро все решат, что мы больных нещадно эксплуатируем.

Надя, полная женщина около сорока лет, тепло улыбнулась мне и села заполнять журнал. Она никогда не сидела на диетах, с легкостью относясь и к недостаткам собственной фигуры, и вообще не заморачиваясь по пустякам, а в карманах всегда носила с десяток разномастных конфет, щедро угощая ими окружающих. Я обычно отказывалась, не разделяя столь безразмерную любовь к сладкому, но сейчас была искренне благодарна за угощение.

Смена, начавшаяся всего четыре часа назад, грозила стать поистине незабываемой, причем не в самом лучшем смысле этого слова. Едва я успела переодеться, как машины скорой, подъезжающие едва ли не каждые пять минут, а также самообратившиеся, которые не успели, или не захотели, посетить поликлинику, потекли нескончаемым потоком.

Нас в смену работало три медсестры и два санитара, но сегодня был просто не наш день. Один из санитаров, пожилой полноватый мужчина, который успел отсидеть несколько лет за воровство, сломал ногу накануне, неудачно поскользнувшись около подъезда. И если в его власти осталось хотя бы обматерить нерадивых дворников, жалеющих себя и песок для тротуаров, то мы вынуждены были справляться вчетвером, разделив обязанности. И в свете огромного количества работы, мы крутились по отделению на пределе возможностей.

Помимо Нади со мной работала еще одна медсестра, Оля. Она около полугода назад переехала с семьей из-под Иркутска, решив сменить климат на более теплый. И теперь ее дочь готовилась поступать в вуз, а Оля с мужем работали изо всех сил, стараясь подкопить на случай, если с бюджетом ничего не получится. Я только тихонько вздыхала, слушая ее вечерние разговоры с семьей, и слегка завидовала. Повезло им. Всем.

Сережа, второй наш санитар, был студентом второго курса медицинского. Весьма симпатичный, невысокий, чуть худощавый парень работу свою выполнял на отлично, не воротя нос даже от бомжей, а по пути старался нас развлечь шутками и анекдотами, которых знал великое множество. Мы сначала скептически посматривали на не в меру шумного и веселого парня, а затем оттаяли. Теперь он был «душой» нашей тесной компании.

Отношения в коллективе сложились весьма дружеские. Даже мне здесь было очень уютно и просто. Я улыбалась, рассказывала о делах в универе, интересовалась последними новостями и с удовольствием помогала вне работы по мере сил и возможностей. Однокурсники бы сильно удивились, если бы узнали, что я тоже могу быть такой. Простой. Открытой. Порой даже беззаботной. В том ли дело, что Надя с Олей были намного старше и материнское отношение переносили на меня, подкупая этим, или в том, что нам в принципе было нечего делить и я не ожидала банального удара в спину, не знаю. Но факт оставался фактом – на работе я могла быть самой собой. Почти.

Хоть бы передышка продлилась подольше. Принимаешь, оформляешь, вызываешь врача, отводишь пациента на анализы и обследование, приносишь результаты, вызываешь врача… все по кругу до такой степени, что если в какой-то момент тебя остановят, то ты вряд ли сходу вспомнишь что делал пять минут назад. Потому что в этот момент ты автомат, почти робот.

Но сегодня этому наплыву я была почти рада. Почему? Потому что времени на размышления не оставалось. А они все равно беспокойными пчелами просачивались сквозь пелену усталости и напряжения, раз за разом заставляя вспоминать о событиях вчерашнего вечера и, немного, сегодняшнего дня.

Нет, я ни на секунду не усомнилась в своем решении больше никогда не иметь никаких дел с Бариновым. И плевать, кто или что заставляет его искать моей помощи. Я готова хоть кровью расписаться, что претензий не имею, и даже акт приемки-передачи приложить. Выслушивать его колкости, терпеть бесконечное раздражение и резкие выпады… ради чего? Даже жирный плюсик в карму того не стоит.

Но память раз за разом подкидывала кадры с сегодняшних занятий. Баринов буравил меня взглядом с самой первой пары, заставляя проявлять чудеса выдержки и не подавать виду, что меня это волнует. Почему-то мне казалось, что он хочет поговорить. Но внутри все восставало против этого разговора – я была уверена, что ничего хорошего в очередной раз не услышу. Поэтому всеми силами избегала парня, стараясь не оставаться в одиночестве. И Баринов не подходил, периодически вздыхая и все так же не сводя с меня непонятного взгляда. К концу учебного дня мои нервы, казалось, уже звенели от напряжения, поэтому из аудитории выскочила с такой скоростью, словно это за мной охотились все черти ада. Только на работе смогла немного отдышаться.

– Наконец-то, все! – облегченно выдохнула Надя, с глухим шлепком бросая журнал поступивших в угол стола, – ненавижу уже эти бумажки заполнять! Может скинуться коллективом на писаря?

Я только понимающе хмыкнула. Писанины хватало, это правда. В общей сложности у нас в приемном было около двадцати различных журналов, и не заполнить хоть один было тем еще испытанием. В основном моральном, так как в итоге оборачивалось убедительным «внушением» от старшей медсестры.

– Иди, поешь, пока никого нет, – кивнула в сторону сестринской Надя, – а то костюм уже как на вешалке болтается. Никакой красоты.

– Не выдумывай, все у меня на месте, – привычно буркнула я в ответ, а желудок, предатель, громко заурчал, выказывая несогласие с политикой партии. Вот только порадовать его мне было практически нечем. Двойная нагрузка на работе, сложная учеба и дикий недосып не оставляли места для кулинарных подвигов. А сегодня, поглощенная мыслями о ненавистном одногруппнике, я даже в магазин зайти забыла. И теперь из еды у меня был растворимый кофе и полпачки песочного печенья, оставшегося с прошлой смены. Негусто. А, сахар еще! Живем…

Тяжело вздохнув, я в сомнении покосилась на сестринскую… впрочем, сладкий кофе можно и выпить, желание спать к вечеру только усилилось.

– Янка, а ну быстро есть иди! – рявкнула Надя, от чего я даже подпрыгнула, взвившись на ноги, – кому сказала! Что, зря я тебе котлету с макаронами тащила? Бегом давай!

– А… ой… я… спасибо, не голодная я… в универе поела хорошо, – попыталась, заикаясь от щемящего чувства в груди, отказаться я.

Но проще отодвинуть бегемота, чем отмахнуться от Нади.

– Ага, а желудок урчит от переедания, – хмыкнула она, а затем серьезно проговорила, – Янка, не дури. Думаешь, никто ничего не видит и не замечает? Все мы знаем, и про твои дежурства, и про универ, и про Наташку. Немудрено, что готовить тебе некогда. Вот я и решила… да и вообще, в свете отсутствия одного санитара, твой обморок нам тем более не нужен. Так что будь добра, не подводи коллег, – последние слова прозвучали ворчливо, почти недовольно, но я видела, как улыбаются глаза Нади.

И была безумно ей благодарна. Обо мне уже давно так никто не заботился…

В груди защемило от невыразимых эмоций, а я с трудом проглотила слезы.

– Спасибо, – одними губами прошептала я, но меня услышали.

– Не за что. У тебя полчаса.

Я кивнула и вышла из регистратуры.

Чтобы через три шага упереться в подозрительно знакомую грудь, вдохнув легкий запах терпкого парфюма.

Нет, не может быть!

Но глаза Баринова смотрели на меня сверху вниз, не оставляя шансов на голодный бред.

– Привет, – вышло хрипло, пришлось даже кашлянуть, – что ты здесь делаешь? Что-то случилось?

Точно, он, скорее всего, за медицинской помощью пришел! Мало ли – молотком по пальцу попал или собственной желчью подавился, наконец-то… всяко бывает…

– Нет, – мотнул он головой, – я пришел поговорить.

О, нееет…

Я едва не застонала, но в этот момент раздался грохот распахиваемой двери, со всей силы приложившейся о стену ручкой, а в холл ввалился парень с окровавленной девушкой на руках.

– Помогите! Скорее!

Вот и кофе… вот и разговор…

Но времени на бесполезные стенания не было. Потому что следом в дверь протиснулся еще один неизвестный с обмякшим телом на руках…

– Потом, – отмахнулась я от Баринова, срываясь с места, – не сейчас…

И стыдно было признаться, но где-то глубоко внутри я безумно радовалась этой отсрочке. Мне нужно время, а сейчас ждать он точно не будет. И учитывая, что завтра суббота… до понедельника у меня будет куча возможностей придумать правильные слова.

– Я подожду…

Но я этого уже не услышала.

– Сережа! Сережа, скорей сюда! – крикнула я, споро выкатывая каталку для пострадавшей девушки.

Краем глаза заметила, что Надя уже выкатила вторую – на нее подозрительно аккуратно сгружали окровавленного парня.

– Что случилось? Вы кто? Почему не на скорой? – быстро задавала я вопросы, попутно осматривая девушку на предмет повреждений, – Оля! Ты где?

Оля выглянула из процедурного кабинета, чтобы пораженно застыть, глядя на нашу разношерстную, но весьма колоритную компанию.

– Оля, не тормози! Вызывай хирургов! Быстро! – мне повезло. Точнее, не мне – девушке. Она, хоть и была без сознания, но кроме небольшой раны на голове, внешне оказалась вполне цела.

Ольга уже что-то говорила в телефон, кидая на нас обеспокоенные взгляды. Я ей ободряюще кивнула – девушка не критическая.

– Что случилось? – еще раз повторила я вопрос стоящему рядом неизвестному, который не торопился заговаривать.

– Ой, извините, – пробормотал он, очевидно, пребывая в легком шоке, – да мы просто ехали тут недалеко с другом, знаете, там старая улица в квартале за больницей, хрущевки стоят…

Я кивнула, поторапливая.

– Так, вот, – быстрее начал он, – смотрим, а там трое гопников к этим пристали. Парень девушку за спину успел отпихнуть, когда его бить начали. А девчонка кинулась на нападавшего, вот ее и приложили неудачно. Так парень, как увидел, кто ее так… в общем, успел ударить урода, а его ножом… мы не смогли раньше. Когда выскочили, все уже случилось. Скорую ждать не стали, на машине тут минута, не больше…

– Янка! Скорее! – голос Нади звучал напряженно, поэтому я медлить не стала, коротко попросив спасителя подождать.

Парень на каталке был чересчур бледным, а свитер, который Надя успела разрезать ножницами вместе с рубашкой, насквозь пропитался темной кровью. И причиной тому был нож, который, слава всем Богам, их спасители не додумались вытащить. Небольшой, с черной плоской ручкой, он по самую рукоять уходил в тело, чуть ниже ребер слева.

Господи…

– Сережа! – крикнула еще раз, злясь на нерасторопность единственного мужчины. Надо было закатить их в палату, обработать рану девушке, отнести анализы… да мало ли дел!

– Зря кричишь, – мы вдвоем закатили парня в отделение, стараясь не трясти, – он же язву в операционную подает. Забыла?

Я сдавленно застонала. Конечно, забыла! Тут такая круговерть, что и имя свое легко забудешь! Вот только теперь нас всего трое вместо пяти…

Надя ловко затянула жгут, набирая кровь в несколько пробирок. Было ясно, что без операции тут не обойтись, так что набирали на все, что только можно. Я распаковала пачку стерильных салфеток, прикладывая к ране и чуть прижимая, пытаясь уменьшить кровопотерю.

– Все, я в лабораторию! – Надя вылетела в коридор, оставив нас с парнем наедине.

– Настя… Настя! – пострадавший дернулся так резко, что я едва не вскрикнула от неожиданности, не успев увернуться от чувствительного удара рукой по спине, – Настя!

– Лежи! – бросив рану, я обхватила его за плечи, изо всех сил пытаясь удержать на месте, – лежи, я сказала!

– Настя!

Парень на мои окрики не реагировал совершенно, продолжая вырываться. Кровь из-под ножа хлынула тонкой струйкой, капая на кафельный светлый пол.

– Черт! Лежи, придурок! – выкрикнула я, почти с отчаянием. Он был больше меня едва ли не вполовину, силы даже отдаленно не равные. А с каждым движением он рискует пропороть лезвием внутренние органы и умереть от кровотечения раньше, чем мы успеем его довезти до оперблока. Хорошо, хоть не соображает, что делает – от хаотичных движений мне удается уворачиваться.

Сглазила… Резкий удар локтем по ребрам вырывает болезненный стон и заставляет меня на миг отшатнуться от каталки. На секунду, но все же… Я успеваю снова толкнуть приподнявшегося парня, укладывая на спину, но это лишь отсрочка…

– Оля! Помоги мне! Оля! – кричу, из последних сил удерживая неадекватного пациента. Который все еще был там – на месте драки. И отчаянно боялся за любимую… Но объяснить, что все уже позади, мне никак не удавалось.

Шаги за спиной услышала буквально через несколько секунд, и не смогла сдержать облегченного выдоха.

– Где хирурги, мать их за ногу?! – успела нервно спросить, когда крепкие мужские руки легли на пострадавшего, с легкостью пригвождая его к месту.

А я в неописуемом изумлении подняла глаза.

Баринов стоял около старой, облупленной каталки, с таким видом, словно вырос рядом с ней. Голубой джемпер он догадался закатать чуть выше локтей, но все равно в нем и по-модному драных джинсах в тон, смотрелся здесь до ужаса неправильно.

– Ты что здесь… отойди! – попыталась отогнать я мажора, по какой-то причине решившего проявить чудеса альтруизма. Больше чем это, меня смущала его близость, так как нас разделял едва ли десяток сантиметров. Слишком остро чувствовалось вторжение одного конкретного парня в мое личное пространство. Слишком непонятно.

– Сама же просила помочь, – невозмутимо выдал он, даже не думая подчиняться. Лишь бросил на меня недоуменный взгляд, ошарашив практически до крайности. У меня в голове шел такой разрыв шаблона, что я даже заговорить смогла не сразу.

– Не тебя же!

– А какая разница? Или это удел избранных? – чуть раздраженно парировал Баринов, хмурясь. Между тем, парень на каталке затих, давая передышку.

– Да причем тут это?! Ты… ты… – я пыталась подобрать аргументы, но безуспешно. Мы никогда не отказывались от помощи родственников, если в таковой была необходимость. Поэтому ничего толкового в голову не приходило. Если не считать достаточным тезис «ты не можешь этого делать добровольно, потому что я считаю тебя редкостной сволочью».

– Лазутина, хоть сейчас не начинай! С этим уж я точно справлюсь, не переживай, – пристальный взгляд, казалось, просвечивал меня насквозь, и, не выдержав, я отвернулась.

Но смотрела я на Баринова или нет, это ничего не меняло. Его взгляд у себя на затылке я ощущала так же четко, как след от ожога. И мучительно пыталась сообразить, как себя вести дальше.

Непонятный булькающий звук привлек мое внимание. Странно, что это было?

Еще один – и я сообразила, что звук исходит от пострадавшего, уже вполне угомонившегося. Еще раз…

– Баринов, отойди! – успела крикнуть и изо всех сил оттолкнула мажора в сторону. И откуда только силы взялись? Но факт оставался фактом – он не удержался и отступил на несколько шагов назад, едва не перевернув мунипуляционный столик.

– С ума сошла?

Слова еще звучали в воздухе, когда я успела повернуть голову раненого вбок, и его вырвало фонтаном крови. Как раз на то самое место, где секунду назад стоял этот самоуверенный гад, свалившийся на мою голову неизвестно за какие грехи, изгадив мне штаны рабочего костюма до колен…

– Яночка… – укоризненно протянул ответственный бригады дежурных хирургов, высокий необъятный мужчина лет пятидесяти, заходя быстрым шагом в кабинет, – такая красивая девушка не может выражаться, как портовый грузчик…

Я только одарила его злобным взглядом, впрочем, не впечатлившего мужчину ни на миллиметр. Отношения между нами были почти дружеские, так что мне не поверили.

– Хотя, – оценив степень ущерба, понимающе усмехнулся врач, – я могу понять глубину вашего негодования…

Мое выразительное фырканье заставило бы любую лошадь утопиться от зависти…

Но злиться было некогда – закипела работа. Один звонок и парня отправили в операционную, ждать было уже нельзя. Сережа к тому времени уже вернулся, так что дело пошло на лад.

Девушка к тому времени, как я вышла из процедурного кабинета, успела прийти в себя. Глотая слезы и размазывая остатки косметики по лицу, она кратко рассказала нам то, что мы уже и так знали. Обычная просьба закурить в этот раз привела к печальным последствиям, наглядно демонстрируя все риски поздних прогулок. Тем более, что район и так не слыл особо спокойным, регулярно пополняя статистику по кражам, дракам и угонам.

Прошло еще не меньше часа, когда наше отделение опустело. Девушке диагностировали сотрясение головного мозга, госпитализировав в отделение. Хотя я подозревала, что это бы сделано отчасти от того, что она намеревалась поселиться около операционной, затем переместившись к реанимации.

Сережа ушел описывать и упаковывать немногочисленные вещи раненого парня, Оля отмывала процедурный от крови, напевая что-то мелодичное себе под нос. Надя сидела на своем обычном месте, дописывая осточертевшие журналы.

– Повторим еще раз? – окинула она меня жалостливым взглядом, а на мое недоуменное молчание пояснила, – иди уже, поешь. Заодно переоденься, да штаны замочи. А то ты своим видом даже меня пугаешь, а пациенты народ слабенький, впечатлительный. Нельзя их так шокировать.

Я оглядела себя и усмехнулась. Растрепанные волосы падали на лицо, рубашка в пятнах крови, про штаны даже и говорить не стоит… как будто пытала кого-то…

Развернувшись, я вновь направилась на выход из регистратуры. Попытка номер два.

И, уже когда взялась за ручку двери сестринской, знакомый голос окликнул меня, вынуждая сжать челюсти.

– Думаю, я заслужил кофе, Лазутина, – Баринов не спеша приближался ко мне, – угостишь?

– А ты настойчивый, – протянула я, удивленная тем, что не ушел. Вспоминая, как помог. Не бросил даже после того, как прогнала. Дважды. А может ли случится так, что парень чуть лучше, чем мое мнение о нем?

– Только растворимый, – ответила я, распахивая вожделенную дверь.

– Да я в жизни ничего так не люблю, как растворимый кофе, – откликнулся парень, заходя следом.

А я не выдержала и улыбнулась.