Второй шанс для мажора или Фей-крестный поневоле

Глава 34

Никита

Ну, уж нет! Сегодня я точно не дам тебе сбежать! По крайней мере, не раньше, чем мы поговорим!

Я повернул ключ в замке зажигания и стартанул с места, даже не удосужившись прогреть двигатель. Мысленно успев похвалить себя за то, что все-таки решил приехать на машине, хоть это и было чревато «сухим законом».

Вдавливал педаль газа в пол, стараясь не упустить такси, увозившее Лазутину, из виду, и одновременно злился и посмеивался.

Истеричка! И что на нее сегодня только нашло?

Когда я вошел в коттедж этим вечером, четкого плана действий у меня не было. Лишь непреодолимое желание увидеть эту рыжую заразу, которая с завидным постоянством приходила ко мне в каждом сне. Решил, что на месте сориентируюсь.

В целом, так и получилось. С одной оговоркой – Марина стала неприятным сюрпризом. Но когда я заметил жесткий взгляд Янки в ответ на непрошеную ласку бывшей любовницы, то решил, что это даже к лучшему. Надеясь, что ревность в глазах любимой девушки мне не почудилась.

Дико раздражало присутствие рядом с ней Волкова. Парень даже не замечал, что у Янки нет настроения ни веселиться, ни даже разговаривать, но, судя по всему, наилучшей компанией для себя был он сам. Поэтому, когда девушка вышла из зала, разозлившись на бесцеремонное поведение этого придурка, он лишь недоуменно посмотрел ей вслед, тут же переключившись на друзей. Кретин…

Но я сидеть на месте не собирался. Решительно скинув с себя чужие ладони и не реагируя на возмущенный вскрик, направился следом за Янкой. И уже точно знал, чего хотел. Подразнить. Раззадорить. Вывести на эмоции.

Потому что я хотел увидеть ее настоящую. Честную. И услышать правду.

Ну, что тут скажешь. У меня получилось. Вот только остаться равнодушным сам не смог. Завелся с полоборота, как мальчишка, в ответ на язвительные фразы, успев начисто забыть, как она умеет жалить словами.

Она сама подошла ко мне, действуя эффективнее любого афродизиака. Растрепанная. Злая. Колючая. А мне безумно хотелось распустить плотный узел волос и увидеть, как злость сменяется страстью и желанием. Прижать ее к себе, впиваясь пальцами в мягкие округлости, и услышать вместо колких фраз стоны и просьбы не останавливаться…

Сдержаться оказалось выше моих сил. Да я особо и не пытался.

А когда Янка ответила на поцелуй, прижавшись ко мне всем телом… Мне натурально снесло крышу. Ее вкус оказался в разы лучше, чем я запомнил. Тем более, что сейчас мне не только не мешали – меня всячески поощряли. И пусть девушка отвечала неумело и чуть неуверенно, но меня это заводило сильнее, чем что-либо в жизни до этого. Внутри бушевал настоящий огонь, а разум стремительно уплывал за грань, обещая отключиться совсем.

Я остановился. Собрав всю силу воли в кулак, отстранился, понимая, что секс, пусть даже и настолько желанный, но на неизвестной кровати с пьяными однокурсниками за стеной, Янка мне не простит. Да и не хотелось, чтобы наша первая близость оказалась настолько опошлена.

Но вот дальше… согласен, вопрос прозвучал крайне странно. Я столько всего хотел сказать, но неуместной шуткой перечеркнул все. А шанса все объяснить мне не дали.

И тут накатила гордость. Моя малышка умела за себя постоять, в трезвом состоянии так точно. От простой пощечины у меня в первые секунды неповторимо звенело в ушах, а щека горела до сих пор. И я уже не злился – понимал, что заслужил.

Но разговора это никак не отменяло.

Выскочил следом за ней, ругаясь сквозь зубы. Расталкивая друзей и знакомых в попытке успеть, но знакомый силуэт заставил притормозить.

– Яна, ты куда? – Волков вскочил с насиженного места и дернулся было за девушкой, – подожди! Яна!

Но я бесцеремонно и зло схватил его за ворот рубашки, изо всех сил дергая на себя и в сторону.

– Баринов, ты в своем уме? – недоуменно возмутился Ромка, не удержавшись на ногах и приземлившись задницей на грязный пол, – совсем сбрендил? Какого хрена?

Музыка резко стихла, вместе с шумом от разговоров. А я быстро развернулся к Волкову, еле сдерживаясь от желания пнуть тело, сидящее у ног.

– Не подходи к ней больше, – отчеканил так, чтобы дошло даже до слепых, тупых и убогих, – никогда!

– С какой стати? – Ромка вскочил на ноги, когда я уже устремился к двери. Но яростные вопросы, летевшие в спину, вынудили остановиться и обернуться, – или ты в няньки записался, Баринов? Своих баб мало?

Два шага и вот я уже хватаю недоумка за грудки, чуть приподнимая и встряхивая для лучшего усвоения материала.

– Мало, – соглашаюсь, глядя на блеснувшие изумлением и страхом глаза напротив, а затем добиваю Волкова и всех вокруг признанием, – мне ее всегда будет мало. Лазутина – моя! Еще раз увижу рядом – переломаю руки!

И более не тратя времени, выбежал во двор. Чтобы тут же чертыхнуться, увидев, как Янка села в такси.

Я бросился за ней, намереваясь остановить, но на полпути понял, что не успею. Что такси тронется с места раньше, чем я успею открыть дверцу заднего сиденья.

И бросился к своей машине, стоявшей неподалеку. Твердо решив, что сегодня мы поговорим в любом случае. Даже, если мне придется ловить ее всю ночь…

На мое счастье, таксист оказался очень аккуратным, в другое время я даже сказал бы, что чересчур осторожным, водилой. Неукоснительно соблюдая скоростной режим, останавливаясь едва ли не на каждом светофоре и пропуская всех, кого надо и не очень, он стал легкой мишенью для преследования. И, пристроившись за ним в пятнадцати метрах, я думал только об одном – лишь бы девушка не узнала мою машину. Потому что выламывать две металлические двери, одну – в подъезд, а другую – в квартиру Лазутиной, совсем не то, чем бы мне хотелось заниматься ближайшие три часа.

И мое желание было услышано. Янка не торопясь расплатилась с водителем и вышла, спокойно зашагав к подъезду. Поэтому я успел припарковать машину и заскочить в закрывающуюся дверь номер один, едва успев включить сигнализацию.

В несколько прыжков я нагоняю не успевшую даже обернуться девушку и, обхватывая ее за талию, прижимаю спиной к себе. Не реагируя на испуганный вскрик и выпавшие из задрожавших пальцев ключи от квартиры.

– Попалась, – выдыхаю ей на ухо, чувствуя, как учащенно колотятся наши сердца. Мое – от бега, ее – от испуга. Но в унисон, повторяя ритм.

– Баринов! Ты – больной? Совсем крышечкой кукукнулся? Идиот! – я позволил ей вдоволь побрыкаться и даже выпустил из кольца рук, давая возможность развернуться ко мне лицом. Чтобы тут же упереться руками в стену по обеим сторонам от ее плеч, нависая и с удовольствием рассматривая раскрасневшуюся от шока и негодования девушку. Чуть подаваясь вперед в попытке прижаться ближе, но ее ладони незамедлительно ложатся мне на грудь, останавливая.

– Что ты здесь делаешь? – хмуро бросает она, пытаясь меня оттолкнуть. Но в этот раз я не готов отступить.

– Тебя ловлю, – пожимаю плечами в максимально честном ответе, замечая ее шире распахнувшиеся глаза. Она пытается оставаться такой же недовольной, но замешательство в голосе выдает ее с потрохами.

– Зачем? Я же ясно выразилась – видеть тебя больше не хочу, – эмоции вновь набирают обороты, и она выразительно поджимает губы, – и мы уже, кажется, давно обо всем поговорили.

– Ты права, – соглашаюсь легко, – тебе кажется. Снова. А мне все еще есть о чем тебе сказать.

Ладони на моей груди еле заметно подрагивают, и я еле сдерживаюсь, чтобы не прижаться к ним по очереди губами. Лаской стирая все, что заставляет ее переживать и огорчаться. Но сначала разговор…

– Так говори, давай, – дергается она в попытке улизнуть, но я вовремя реагирую на маневр, – а то уже поздно, спать пора!

– Так рано? Завтра же выходной, – искренне удивляюсь, наклоняя голову набок.

– Мне на работу, – вот врет ведь. По глазам, которые она упорно отводит от моего лица, вижу, что врет. Но разоблачать не спешу.

– Отлично, до утра еще далеко. Мне хватит, – уверенно киваю, огромным усилием пряча улыбку в ответ на ее возмущенное сопение и сложенные на груди руки, – домой запустишь?

– С какой стати? – вскидывается Лазутина, а мне на миг кажется, что ей до невозможности хочется меня чем-нибудь стукнуть.

– Любишь устраивать разборки при свидетелях? – понимающе киваю, «нажимая» на правильные точки, – тогда, конечно, давай здесь выясним отношения. Мне без разницы.

И не выдерживаю, тихо смеюсь, когда Янка, стукнув меня по руке, резко открывает дверь квартиры и затаскивает меня внутрь. Не предлагая раздеться, лишь захлопывает с размаху дверь, буравя меня взглядом исподлобья. Но я своего добился, дальше дело за малым.

– Так тебе достаточно комфортно? – с издевкой интересуется мой личный мозгоклюй, – можешь, наконец, выродить, то, о чем хотел мне сообщить?

А я в отместку, хватаю ее за руку, молниеносно притягивая к себе, и вновь прижимаю к стене, не позволяя вырваться.

– Знаешь, тогда, после концерта, – начал чуть хрипло, откровенно вторгаясь в ее личное пространство, – я не договорил. Ты сбежала раньше, поэтому слушай теперь.

Я сглотнул и облизнул губы, пытаясь подобрать нужные слова.

– Ты самая несносная девушка, которую я знаю. Упрямая. Своевольная. Неуправляемая. Своенравная. Рыжая зараза, способная одними словами довести даже святого. С тобой невозможно нормально поговорить, чтобы не попасть под «раздачу» твоего ехидства. А придушить хочется чаще, чем любого другого человека на планете…

– И зачем тебе такое «сокровище»? – грустно иронизирует она, но я успеваю заметить легкую обиду в зеленых глазах, которые на миг покидают мое лицо, а затем возвращаются.

– Ты так старалась меня оттолкнуть, что с каждым разом мне все сложнее было уйти и не думать о тебе, – с каждым словом признание давалось все легче и легче. Я приблизился практически вплотную, едва не прижимаясь к Янке всем телом, и теперь ни на секунду не отпускал ее внимания, – по кусочку показывала себя настоящую, заставляя безумно желать узнать тебя всю…

Мои руки обхватывают нежное лицо, не позволяя отвернуться.

– Ты проникла мне под кожу, Янка. И обосновалась настолько плотно, что проще вырвать себе сердце голыми руками, чем тебя. И мне не нужно «как раньше». Эти дни без тебя я не жил.., – мои губы останавливаются в сантиметре от ее, а пальцы дрожат от еле сдерживаемого желания снова раствориться в поцелуе, – я не могу без тебя, Лазутина… и не хочу…

Легкое, почти невесомое соприкосновение наших губ, но Янка отстраняется, сжав мои запястья в своих ладонях. Глядя мне в глаза отчаянно и решительно, а я чувствую под ладонями учащенный пульс. И абсолютно уверен, что ее реакция там, в коттедже, на меня, была настоящей. Потому что на плечах до сих пор остались следы от ее ногтей, а тихий стон – в памяти.

Но почему же она так упорно сопротивляется нашему притяжению?

И вдруг перед глазами проносится короткое воспоминание. Такое незначительное, если бы не одна маленькая деталь…

Ох, Лазутина… когда же ты научишься доверять и верить кому-то, кроме себя самой…

– Не надо, – ее голос подрагивает и она, не выдерживая моего пристального внимания, опускает взгляд вниз, – ты не понимаешь… мы не можем…

– Почему? – вопрос звучит спокойно, но только небо знает, каких трудов мне это стоит. Потому что от ее слов сжимается сама душа, вызывая злость и жгучее желание доказать Янке, насколько она ошибается. Но изо всех сил держу себя в руках, не желая напугать ее и оттолкнуть.

Она молчит, и я решаюсь на эксперимент.

– Хочешь, чтобы я ушел? – озвучиваю я ее невысказанное желание. Глупое, нелогичное, которое уж точно не собираюсь выполнять.

Она кивает, но мне этого мало. Нужны слова и эмоции, иначе ничего у меня не получится.

– Тогда скажи, что я тебе не нужен, – говорю тихо и проникновенно, заставляя ее прочувствовать каждую букву на вкус, – что ты не чувствуешь ничего ко мне…

Каждая секунда длится не меньше часа, и проходит целая вечность, когда мой слух улавливает ее шепот.

– Я ничего не чувствую…

Нет, так не пойдет.

Я решительно сжимаю руки, заставляя девушку поднять голову и встретиться со мной глазами. Она не плачет, нет, но опасный блеск уже предвещает грозу. Прости, маленькая, но так надо. Не мне. Тебе самой.

– Давай, Янка, попробуй еще раз, – подначиваю я ее, разыгрывая последнюю карту, – прогони, если действительно этого хочешь. Потому что я не хочу уходить. Я знаю, что вместе мы будет намного счастливее, чем по одному. Не обещаю, что будет легко. Даже уверен, что не будет. Но сделаю все, чтобы ты улыбалась как можно чаще…

Она молчит, пристально вглядываясь в мое лицо. Пытаясь найти несоответствие словам, но не находит. А я открываю ей всего себя, со страхом ожидая ее решения.

И вдруг понимаю, что сейчас ей под силу отправить меня в рай или ад, составив серьезную конкуренцию Афору и Рафу.

И надежда сходит практически на нет, когда Янка крепко зажмуривается, вымученно выдыхая:

– Не уходи, Никита. Останься, пожалуйста. Не оставляй меня одну. Больше никогда не оставляй…

И если первый наш поцелуй вышел односторонним, а второй – страстным, то третий с уверенностью можно назвать особенным. С еле различимым горьковато-солоноватым вкусом слез, он пропитан таким запредельным счастьем и облегчением, что кружится голова.

Мои руки уже давно спустились к Янке на талию, забираясь под мешковатый свитер, ее – переместились ко мне на шею и затылок, а мы все не могли оторваться друг от друга…