Вуайерист

15

ОКЛИН

— Уходишь, Оклин? — спросил меня мистер Эриксон.

— Ещё не совсем. Я собираюсь заскочить в офис доктора Пирса и узнать, не нужно ли ему что-нибудь от меня, прежде чем я уйду.

— Ладно. Спасибо за всю твою сегодняшнюю помощь.

— Нет проблем. Мне повезло, что на этой неделе лабораторную работу делаю не я. Выглядит жестоко.

Мы провели вторую половину дня, подготавливая лабораторную по физике для продвинутого класса на этой неделе. На всякий случай, если раньше я не была уверена, что учусь на правильной программе, выписывая все уравнения странными символами и подготавливая материалы, теперь я была уверена. Физика мистера Эриксон сумасшедшая.

— Уверен, ты бы справилась с этим без проблем, — сказал мистер Эриксон со смешком.

— Я ценю ваше доверие.

— Не за что. Хорошего вечера, Оклин.

Я прошла по коридору в сторону главного офиса и обнаружила, что место Донны пустует. Затем я посмотрела на часы и увидела, что уже начало седьмого. Я и не подозревала, что уже так поздно. Надеюсь, доктор Пирс не ушёл, иначе я зря задержалась. Я направилась к его кабинету и увидела свет, льющийся из полуоткрытой двери.

Я заглянула внутрь и увидела его темноволосую голову, склонившуюся над столом. Он писал на бумаге красной ручкой, и я могла только предположить, что он проверял работы. Рядом с бумагами, над которыми он работал, лежала идеально разложенная стопка бумаг и ещё одна красная ручка, лежащая рядом с синей. Я никогда не видела, чтобы кто-то так придирчиво относился к расположению предметов. Иногда я заставала его наводящим порядок на столе Донны или передвигающим канцелярские принадлежности менее чем на четверть дюйма, чтобы довести всё до совершенства.

Я постучала костяшками пальцев в дверь, прежде чем войти. Доктор Пирс поднял голову, и меня встретили его очки Кларка Кента. Когда он увидел, что это я, он улыбнулся, и я почувствовала, как мои щёки растянулись в ответ. Ничего не могла с собой поделать.

— Привет, Оклин. Заходи.

— Я просто зашла узнать, не нужна ли вам в чём-нибудь помощь, — спросила я, входя и облокачиваясь на спинку кресла.

— Мистер Эриксон наконец отпустил тебя?

— Ага, после того, как часами мучил меня мыслью о том, чтобы я специализировалась на физике, — я приложила руку к сердцу.

— Эй, эй. Всё не так уж плохо.

— Та лаборатория похожа на ад.

— Так и есть, — легко согласился преподаватель. — Но она отсеивает всех не серьёзных учеников на втором курсе. В каждой программе есть класс или урок, который прореживает стадо.

— Слабаки, — драматично сказала я, заставив его рассмеяться.

— Ну, я собираюсь закончить проверять эти работы, а затем мне нужно отсканировать задание для следующего урока. Тогда я, пожалуй, закончу.

— Могу я помочь? — предложила я, совсем не желая уходить. Мне нравился его смех, и я не хотела упускать возможность его услышать. Кроме того, за последний месяц у нас завязалась дружба. Чаще, чем иногда, мы вместе обедали, обсуждая наших любимых супергероев и другие глупые темы. Когда я могла себе это позволить, я пекла брауни для офиса, но обязательно добавляла орехи хотя бы в половину, потому что знала, что это он любит именно такое.

Мы были друзьями. Я была его другом, который, возможно, слишком пристально следил за движением его губ, но всё же другом.

— На самом деле, да, ты можешь помочь. Бумаги, которые мне нужно отсканировать, лежат на той книжной полке. Если ты принесёшь лестницу из коридора, не могла бы ты достать их?

— Мне не нужна лестница, — сказала я с преувеличенной уверенностью. — Может, во мне и всего пять футов пять дюймов (прим. — 165 см), но я справлюсь. — Я пододвинула кресло к полке и оглянулась, прежде чем забраться на него. — Кроме того, я слишком ленива, чтобы идти за лестницей, а потом тащить её обратно.

— Хорошо, Могучий Мышонок. Только будь осторожна.

Я встала на подушку и попыталась дотянуться до папки. Сверху ничего не было видно, поэтому я потянулась вслепую.

— Нет, не эта, — сказал доктор Пирс, когда моя рука опустилась на стопку бумаг. — Нужна та, что дальше.

Моё лицо было прижато к корешкам книг, ноги сводило судорогой от попыток приподняться повыше, а футболка задралась выше джинсов, обнажая кожу.

— Ладно, я достану, — сказал он, начиная вставать.

— Нет, — я пристально посмотрела на него. — Вы оцениваете работы. Я покорю эту высоту, — он не побежал вокруг стола, но остался стоять.

Я прикинула свои варианты и поставила ногу на тонкий подлокотник кресла. Обретя равновесие, я ухватилась за полку и переставила другую ногу на другую сторону. Я лишь слегка покачнулась, что заставило его выйти из-за стола.

— Пожалуйста, не упади, Оклин, — доктор Пирс подошёл ближе.

— Я не собираюсь падать, — ответила я, смеясь.

Я полностью вытянула ноги и, наконец, смогла увидеть папку на верхней полке.

— Кто её сюда положил? — спросила я, потянувшись за ними. — Тому, кто приносит вам документы, реально нужно лучше справляться со своей работой.

— Я уволю её утром.

— Хороший план.

Я опустила руку, чтобы передать бумаги, и угол обзора сбил меня с толку. Моя нога соскользнула, и следующее, что я осознала, это то, что я делала именно то, чего обещала не делать.

Падала.

Моё сердце бешено заколотилось, и в ту долю секунды всё, о чём я могла думать, было то, какой, должно быть, глупой я выгляжу из-за того, сколько хлопот создала, чтобы достать бумаги.

Идиотка.

Сильные руки обхватили меня. Одна за моей спиной, пальцы крепко прижаты к моей руке, а другая — к верхней части моих бёдер, его рука крепко сжимает меня почти у границы моей задницы. Я прижалась к его твёрдой груди, прижав руки к его рельефным грудным мышцам, и уткнулась лицом в его накрахмаленную белую рубашку.

— Держу тебя, — вибрация его слов отдалась в моих ладонях и устремилась прямо к сердцу.

Моё тело ожило, осознавая каждую частичку меня, соприкасающуюся с ним. Моё сердце болезненно забилось в груди, то ли от адреналина, то ли от волнения — волнения, что прошли мгновения, а он всё ещё не отпустил меня.

С трудом сглотнув, я подняла голову и посмотрела в — глаза мужчины, наблюдая, как они темнеют прямо у меня на глазах.

— Спасибо.

Рука, обхватившая мои ноги, медленно опустила их обратно на пол, но рука, обхватившая меня за спину, удерживала меня рядом. Мог ли он почувствовать, как бьётся моё сердце у его груди? Или скорость, с которой мои лёгкие пытались расшириться?

Твёрдый пол каснулся моих ног, но я всё ещё парила над землёй, крепко держась за него руками.

Я облизнула губы, и глаза доктора Пирса проследили за этим движением, прежде чем его собственный язык повторил процесс.

И я пришла в действие. Не задумываясь. Не заботясь о том, чего требовало от меня моё тело.

Приподнявшись на цыпочки, я безрассудно прижалась губами к его губам.

Меня окатила волна озноба. Возбуждение от ощущения его мягких губ распространилось по моей коже. Его рука на моей спине сжалась, но это была единственная часть его тела, которая пошевелилась. Мне потребовалось меньше секунды, чтобы понять, что он не целует меня в ответ. Он не отталкивал меня, но и не отвечал взаимностью.

Я совершила ошибку. Я медленно отстранилась, разрывая связь между нашими губами, и открыла глаза, желая раствориться в серых искорках в его открытых глазах, и понимая, что, хотя я потерялась на мгновение, о чём, вероятно, буду сожалеть вечно, он стоял неподвижно с открытыми глазами.

— Я… — я попыталась произнести слова, но они едва вырвались шёпотом. Они всё равно были пустыми, так как я всё ещё цеплялась за него. Всё ещё была крепко прижата к нему. — Я сожалею…

Не успела я договорить, как доктор Пирс наклонился и набросился на мои губы. Таким же застывшим и бездеятельным, каким он был секунду назад, он отдавал мне в десять раз больше. Он пожирал меня, как отчаявшийся человек, пытающийся отбросить все причины, по которым это было неправильно. Утонуть в удовольствии от ощущения близости наших тел.

Он уставился на меня, облизывая мои губы, мои глаза в шоке распахнулись. Но затем я открыла рот, встречая его язык на полпути, пробуя его на вкус, и со стоном, который я попыталась проглотить, его веки сомкнулись.

Я зарылась руками в его волосы и отдалась моменту. Закрыла глаза и сосредоточилась исключительно на вкусе кофе на его языке, ощущении его рук, прижатых к моей спине, крепко прижимающих меня к эрекции, которую я чувствовала своим животом.

Он провёл губами по моей щеке и вниз по шее, прежде чем снова подняться. Это происходило наяву. Я не могла в это поверить.

Его руки опустились на мою попку и сжали мягкую плоть, застонав от ощущения меня в ладонях. Блядь. Звучал ли когда-нибудь мужчина так удовлетворённо, просто схватив меня за задницу? Уверенная в его желании меня, я вложила в поцелуй всё, что у меня было. Прикусила его губы, пососала их так, как я хотела пососать его член.

Одна рука продолжала сжимать меня и прижимать к себе, двигаясь к центру моей попки, где его длинные пальцы обхватили изгиб моей задницы, едва касаясь краёв моей сердцевины. Я хотела покачать бёдрами назад, чтобы предоставить ему лучший доступ, побудить его пойти дальше. Но я была отвлечена тем, что его другая рука двигалась по моей груди спереди, скользя по бокам, прежде чем обхватить грудь. Мой сосок затвердел ещё больше, почти дотянувшись до его большого пальца, когда он обвёл его и провёл по кончику. Каждое движение посылало толчки в мою киску, и я почти отчаялась потереться о него.

Когда в последний раз ко мне прикасались из чистого желания, а не потому, что кто-то мне заплатил? Я забыла, как это приятно, как волнующе. Адреналин разливался по моему телу, усиливая каждое ощущение.

Мне нужно было больше.

— Доктор Пирс, — простонала я, когда он снова начал спускаться вниз по моей шее.

И он замер. Его губы прекратили своё движение, а руки, которые подталкивали меня к грани взрыва, отдёрнулись и крепко сжались в кулаки.

— Чёрт, — прошептал он, и это слово коснулось моей щеки. — Чёрт. Проклятье. Чёрт. — Он отступил назад и посмотрел на свои руки, сжимающиеся и разжимающиеся по бокам, прежде чем, наконец, встретиться со мной взглядом. — Мне жаль. Это…

— Всё в порядке, — я поспешила прервать его.

Вины и сожаления в его глазах было слишком много, и мне нужно было избавиться от них. Последние несколько минут воплощения моих фантазий в жизнь исчезли так же быстро, как и появились. Несмотря на то, что моё сердце сжималось само по себе, умоляя меня продержаться ещё немного, я знала, что этому нужно положить конец. Я не должна была целовать его. Я облажалась, и нерешительность в его глазах угнетала меня.

Мне нужно было не втягивать его в свою ошибку. Я не могла слушать его извинения о том, какой большой ошибкой было целовать меня в ответ, прикасаться ко мне так, будто он умрёт, если этого не сделает. Я не хотела слышать его сожалений о чём-то, что наполнило меня эйфорией.

— Всё хорошо. Это ничего не значило. Мгновение. И всё это по моей вине. Мне так жаль. Это было глупо.

Мои извинения были лёгкими, я скрыла то, что только что произошло, как будто в этом не было ничего особенного. Как будто я всё ещё не чувствовала, как покалывает мои губы и опускается желудок. Часть меня хотела потребовать от него продолжения, заставить его не поддаваться моему бегству. Но рациональная часть меня знала, что у меня с ним ещё три месяца. Я не хотела, чтобы этот момент всё испортил. Я не хотела, чтобы это изменило всё, чем мы были.

— Оклин, это не твоя вина.

— Моя. Я поцеловала вас, как глупая девчонка. Как и все остальные девчонки, которые за вами бегают.

— Ты кто угодно, только не глупая девчонка, — он провёл большой ладонью по своему лицу. — Ты умная, сексуальная, соблазнительная и такая красивая. И боже… — он сделал паузу, оглядывая меня, прежде чем впиться зубами в нижнюю губу. Я хотела потеряться в этих словах, но услышала «но» ещё до того, как он его произнёс. — Тебе девятнадцать, ты моя студентка, и я должен вести себя умнее.

Я впилась ногтями в ладони, чтобы сосредоточиться. Чтобы сосредоточиться на этих словах, а не на боли, которую причинил его отказ.

Я хотела, чтобы это закончилось, и я никогда не хотела, чтобы эта тема поднималась снова.

— Всё в порядке. Давайте забудем об этом, — я наклонилась, подняла папку, которую уронила, и протянула ему. — Держите. Мне пора идти.

Доктор Пирс взял её у меня, но бросил на стол.

— Я могу отсканировать их завтра. Позволь мне взять вещи, чтобы мы могли пойти вместе. Уже поздно.

— Конечно, — сказала я с вымученной улыбкой и кивком. Я смотрела, как он закрывает свой ноутбук и закидывает мой рюкзак на плечо, ненавидя неловкость. Отчаявшись, я попыталась разрядить обстановку шуткой. — Вам, наверное, стоит аккуратно положить эту папку на вашем столе, пока она не стала вызывать у вас ночные кошмары.

Он пододвинул папку и улыбнулся, не признавая, что я была права.

Пока доктор Пирс это делал, я подошла и схватила его куртку с вешалки в углу. Когда я протянула её ему, из-под неё что-то выпало.

— Упс, — сказала я, наклоняясь, чтобы поднять.

— Нет. Всё в порядке, — почти крикнул он, бросаясь за кепкой.

Но я добралась до неё первой и подняла, нахмурив брови, пока изучала её. Я уже видела эту кепку раньше, на ней было вышито слово «Цинциннати». Но где?

— Спасибо, — произнёс доктор Пирс, выхватывая её у меня из рук и запихивая в ящик стола.

Где я раньше видела эту кепку?

И тут меня осенило.

Вся кровь отхлынула от моего лица, когда я повернулась, чтобы посмотреть на доктора Пирса. Его взгляд был настороженным, и я заметила его челюсть, сжатую и такую знакомую. Как я не заметила этого, когда увидела его?

Он наблюдал за мной.

Он смотрел на меня.

Слова повторялись снова и снова, обвиваясь вокруг моей груди, скручиваясь в животе, пока я не подумала, что меня вырвет.

— Вы… — я пыталась выдавить это, но в лёгких не хватало воздуха. — Вы…

— Оклин, — моё имя мягко слетело с его губ, почти умоляя, потому что он знал, что я поняла.

— «Вуайерист», — я сказала это. Я начала, и пути назад не было. — Вы были в «Вуайеристе». Вы смотрели на меня в «Вуайеристе».

— Оклин, — он шагнул ко мне, протягивая руки. — Мне так жаль. Это не то…

— Хватит, — крикнула я. — Просто прекратите, — я оглядела его, пытаясь прочесть по его лицу. О чём он думал. Как долго он знал. Что он видел. Чего он хотел. Почему он это сделал. Каждый вопрос задевал меня за живое, растекаясь по венам, как ледяная вода. — Просто остановитесь, — прошептала я, и мне было стыдно позволить мольбе вырваться наружу.

— Пожалуйста.

Я крепко зажмурила глаза, пытаясь думать. Пытаясь отгородиться от него и понять. Пытаясь понять, что делать дальше.

— Я сидела и корила себя за то, что меня влечёт к вам. За то, что я соблазнила вас поцеловать меня. Я корила себя, думая, что я просто ребёнок и недостаточно хороша для вас. Мне… мне было стыдно за то, что я вожделела своего профессора, думая о том, насколько это неправильно, — невесёлый смешок сорвался с моих сжатых губ. — Но зачем утруждать себя поцелуями… прикасаться ко мне или смотреть мне в лицо, когда можно просто сидеть за стеклом и наблюдать, как я играю сама с собой без всяких ограничений или ожиданий.

Его рука потёрла затылок, прежде чем он снова потянулся ко мне. Я отступила на несколько шагов, не желая, чтобы он прикасался ко мне. Не сейчас.

— Всё не так. Я не искал тебя там. Это просто случилось. Ты была там. Так прекрасна, и мне так жаль.

Я слышала его, но ничто из его слов не проникало сквозь туман смущения и боли от того, что меня предали.

— Я сходила с ума, думая, что вообразила себе это влечение. Что вы сможете посмотреть на меня определённым образом, но вы, конечно, итак смотрели на меня определённым образом. Вы смотрели на меня и видели меня обнажённой. Конечно же, вы смотрели на меня.

Слёзы обожгли мне глаза, когда я подумала о дружбе, которую мы построили, и о том, какая я, должно быть, дура, что была единственной, кто наслаждался ей. Он просто держал меня рядом, потому что я его заводила. Я такая дура.

— Это не…

— Какая была твоя любимая сцена? — спросила я, презрение сочилось из моих слов. — Что ты видел, когда наблюдал за мной в классе? Ты помнишь, как я стонала, когда трахала себя? Как насчёт того, когда Джексон трахал меня? — каждый сценарий был озвучен громче предыдущего. — Или тебе больше всего нравилось, когда ты мог заставить меня сосать его член по твоей просьбе. Ты представлял, что это был ты?

Доктор Пирс сделал ещё один шаг вперёд, на этот раз я стояла на своём. Он стоял надо мной, его ноздри раздувались, когда он тяжело дышал, а на челюсти играл мускул.

— Оклин, — выдавил он.

— Хочешь посмотреть, как я сейчас разденусь? — прошептала я, роняя рюкзак. Я сорвала с себя куртку и начала расстёгивать пуговицы на рубашке, обнажая белый кружевной лифчик. — Ты хочешь, чтобы я разделась для тебя прямо здесь и делала всё, что ты захочешь?

Его руки вцепились в мои бицепсы и остановили моё продвижение.

— Хватит, — крикнул он, его голос срывался на словах. Когда Пирс заговорил снова, он был мягче, с оттенком отчаяния. — Хватит.

Так близко, когда его руки касались меня, я чувствовала себя ещё более грязной после того, как он прикасался ко мне мгновение назад. То, как он поцеловал меня и заставил почувствовать, что я любима. Заставил меня почувствовать себя желанной, способом, который не требовал от меня выступления. Я не осознавала, насколько холодными казались выступления в «Вуайеристе», пока губы Кэллума не прижались к моим. Слёзы навернулись мне на глаза, когда я подумала о том, как он назвал меня красивой. Имел ли он это в виду? Имел ли он в виду хоть что-то из своих слов?

Его брови нахмурились от боли, и на мгновение мне захотелось поверить ему. Поверить, что всё это было случайностью, а вовсе не тем, чем казалось. Поверить, что то, что мы разделили в этом офисе, было настоящим.

Но я не могла, потому что это было слишком больно.

Я вырвалась из его объятий.

— К исполнителям запрещено прикасаться.

Даже не потрудившись застегнуть рубашку, я застегнула куртку до груди, схватила рюкзак и убралась оттуда ко всем чертям.