Вуивра

2

Проходя мимо Арсена, Вуивра повернула голову и посмотрела на него с таким безразличием, что это задело его за живое. Её зелёные с минеральным блеском глаза походили на кошачьи не только цветом, но и своим взглядом, который встречается с взглядом человека, как с чем-то неодушевлённым, отказываясь от общения. Вдруг её осветило солнце, отчего ярко заискрился рубин в диадеме и засверкали красные огоньки в чёрных волосах. Вслед за гадюкой она направилась по тропинке к пруду, который назывался Ну, но, пройдя метров сто, свернула в сторону и, заслонённая деревьями и папоротниками, исчезла из поля зрения Арсена. Едва оправившись от удивления, он почувствовал желание догнать Вуивру, и тоже вошёл следом за ней в подлесок. Теперь у него не было ни малейшего страха перед змеями. Размашистой походкой он шагал сквозь папоротники, и роса, стекая с мокрых штанин в башмаки, холодила ему ступни ног. Выйдя из леса, он был ослеплён волной света. Солнце стояло над противоположным берегом пруда, который по всей его длине разделяла надвое сверкающая борозда. Посредине, там, где вода была зажата в узкой горловине, отливали серебром скопления бледных водорослей. Поближе, справа в окаймлявших глубокую бухточку густых камышах задержалось широкое полотнище белого тумана, который растянулся по берегу до самого леса. Не видя Вуивры, Арсен стал высматривать её именно в этой завесе из тумана. Кругом царила тишина. Ни птичьего пения, ни каких-либо других звуков за исключением шума воды, вытекавшей через трещины подъёмного затвора шлюза в расположенный ниже уровня пруда бьеф. Он забрался на один из холмиков, которые подпирали стойки затвора, и менее чем в ста метрах от себя обнаружил Вуивру в маленькой бухточке, защищённой земляной насыпью. Чтобы искупаться, она выбрала самое красивое место, устье ручья, несущего в пруд чистую воду из источника Соляр. Она была совершенно голая и шла с прижатыми к туловищу руками в доходившей ей уже до пояса воде, но вскоре, потеряв под ногами дно, поплыла, и теперь Арсен видел над поверхностью воды только корону её чёрных волос и смуглые руки, попеременные взмахи которые позволяли видеть её обнажённые плечи. Она плыла очень быстро в направлении камышовых зарослей, за которые зацепился шлейф тумана. Арсен миновал затвор и пошёл по берегу, глядя на удалявшуюся Вуивру. Остановился он лишь тогда, когда дошёл до берега ручья, до того места, где она сбросила лежавшее теперь на траве платье. Солнце, игравшее своими лучами в рубине, отбрасывало на белый лён алые, как сок красной смородины, отблески. Он наклонился, чтобы полюбоваться драгоценным камнем, но у него не возникло желания завладеть им. Поймав себя на подобном бескорыстии, он не мог не удивиться ему, и мысленно спросил себя, не страх ли перед змеями наделил его таким благоразумием. В детстве он часто мечтал о том, что, может быть, когда-нибудь ему представится шанс завладеть этим сокровищем, и, как ему тогда казалось, постыдился бы не попытать счастья, ни за что бы не отказался от испытания, связанного с большим риском, но зато сулящего столь же немалую славу. Ещё совсем недавно он обязательно бы сделал это.

И теперь он лениво протянул руку, чтобы взять диадему, и точно взял бы, если бы возникла угроза в виде гадюки. Наверное, змеи вели с Арсеном игру, дожидаясь, когда похищение станет свершившимся фактом, чтобы пуститься за ним в погоню, но пока в поле его зрения змей не было, и в траве не чувствовалось ни малейшей вибрации. Вместо того чтобы опуститься на рубин, его рука, задев платье из белого льна, задержалась на нём. Прикосновение к этой лёгкой, немного шершавой ткани, ещё сохранявшей теплоту жизни, заставило его отказаться от намерения, возникшего вопреки его желаниям. Арсену вдруг захотелось лечь лицом на платье и вдохнуть его запах, но застенчивость не позволила ему сделать это. Вуивра тем временем повернула в пруду назад и плыла широким брассом, звонко и отрывисто шлёпая ладонями по воде, причём совершенно без брызг. Не думая больше о рубине, Арсен выпрямился, чтобы лучше видеть лицо, черты которого с каждым взмахом рук становились всё более отчётливыми. Когда Вуивра в движении склонялась головой к загорелому плечу, её профиль обрамлялся тонким контуром золотистого света. Ясный, звенящий звук шлепков повторяло эхо, но приглушённо, где-то вдали, словно там в глубине леса что-то рубили топором. Метрах в ста от берега Вуивра остановилась и, повернувшись на спину, соединив ладони под затылком, выставив вверх груди, замерла без движения. Может быть, ей хотелось, чтобы юноша подумал немного и всё-таки рискнул. А ещё у него мелькнуло в голове, не стесняется ли она и не мешает ли он ей выйти на берег. Пока он раздумывал, уйти ему или нет, она снова поплыла и коснулась ногами дна раньше, чем он принял решение. Когда их взгляды встретились, Арсен опустил глаза и смутился из-за того, что, стоя вот так на берегу и разглядывая её, он должен был показаться ей чересчур нескромным. Он всё же решил не уходить, а просто лёг на землю в трёх шагах от платья в более независимой, по его мнению, позе. Вуивра, возникнув вдруг вся целиком в солнечных лучах, остановилась перед устьем ручья, который принёс сюда много гальки, устелив ею дно. Она шла, иногда болтая ногой в родниковой воде, иногда с размаху касаясь ступнёй поверхности струящегося потока, и прозрачные капельки воды стекали с её голеней.

Арсен, поражённый необыкновенной красотой Вуивры, созерцал её тело, не испытывая никакого стеснения. Он видел в нём то, о присутствии чего в человеке до сих пор даже не догадывался, хотя и умел ценить, например, в красивой лошади: благородство, гармоничную непринуждённость и чистоту линий, вносившие ему в душу чувство удовлетворённости. Вуивра легла в ручей, чтобы холодной водой обмыть своё тело после пруда, а затем, плеснув из ладоней себе в лицо, вышла на берег. И там, обращая не больше внимания на лежавшего в её тени мужчину, чем на какое-нибудь животное, она стала медленно поворачиваться в лучах солнца, положив ладони на затылок и закрыв глаза. Это оскорбительное безразличие вызвало у него приступ мужского гнева, и он попытался быть грубым, что с ним случалось весьма редко.

— А ну-ка отставь в сторону свои ягодицы. Ты заслонила мне всё солнце.

Она отступила на шаг, и её тень, упавшая на белое платье, погасила сияние рубина. Арсен покраснел, стыдясь вырвавшихся у него слов. Но Вуивра, кажется, не обиделась. Обсушив своё тело, она спросила, как его зовут и где он живёт. Голос у неё был молодой и звонкий, приправленный юрским акцентом с широко открытыми гласными, чистыми, как белый хлеб. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы преодолеть что-то вроде строптивой и обычно совсем не свойственной ему застенчивости.

— А что ты делаешь в лесу? — спросила она. — Тебе же нужно быть на лугу. В этом году лето раннее. Трава скоро пожухнет.

— Сейчас я кошу на Старой Вевре. Это здесь, совсем рядом.

— Ничего сколько-нибудь стоящего на этой Старой Вевре нет. Сплошные осока да камыш.

— Нужно было бы перепахать землю и засеять её нормальной травой на сено, но только я ещё вчера говорил, что тут овчинка выделки не стоит. Луга из болота всё равно не сделаешь, особенно когда под ногами одна глина.

— Я ещё помню времена, когда там были сплошные топи. Не так уж давно это было.

— Ну как-никак лет семьдесят тому назад, но почва долго помнит.

— Да и не так уж долго.

Повернувшись спиной, она резко потянула к себе льняное платье, отчего диадема слетела с него в траву. Казалось, Вуивра забыла про своего собеседника. В тот момент, когда она подняла руки, надевая платье, Арсен обратил внимание, как заиграли у неё мышцы спины, как натянулась кожа на боках, и заинтересовался её круглыми, твёрдыми ляжками, и точёными подколенками. Ему очень понравилось, что, в тот момент, когда ей на голое бедро села муха, она дёрнулась только одной ягодицей, словно какая-нибудь ретивая лошадь. Платье скользнуло вниз по спине и, чуть задержавшись на талии, упало к икрам. Тут Арсен обрёл несколько большую свободу мысли и одновременно у него появилась склонность судить более сурово поведение этого бесстыжего создания. Так вот заголяться и совать свой зад и живот под нос первому встречному — это уж не иначе как какой-нибудь порок. Да и ладно бы просто порок. Ведь девиц, у которых свербёж, в общем хватает, но не всякая же станет показывать всё, что угодно, мужику, потому как понимает, что это не лезет ни в какие ворота. Не то чтобы это было так уж противно, но всё же как-то неправильно. Вот если бы она повозилась целый день с граблями где-нибудь в поле, то у неё не было бы такой охоты выставлять своё тело. Арсен чувствовал, как его душу переполняет презрение.

Вуивра несколько минут приводила в порядок свою причёску. Несмотря на то что его мысли развивались в неблагоприятном для неё направлении, Арсен всё же сумел по достоинству оценить форму её рук и грацию плавных жестов. Повернувшись к нему в профиль, держа губами заколки, она искоса поглядывала на него, и Арсен заметил в её взгляде насмешливый огонёк. Он встал и с неудовольствием обнаружил, что девушка одного с ним роста, даже немного выше его, так как она была босая, а он в башмаках. Он вспомнил, что у него короткий, приплюснутый нос, жёсткие, как коровья шерсть, волосы и маленькие, серые, со стальным отливом и жёстким взглядом глаза, вовсе не из разряда тех глаз, в которых отражаются девичьи грёзы. Он с завистью подумал о гипсовом изображении святого Франциска-Ксаверия, стоявшем у одного из столбов в их деревенской церкви. У святого, несмотря на бороду, было изящное лицо подростка с нежно-розовыми щеками и столькими иными прелестями, что женщины в церкви только тем и занимались, что подкладывали да подкладывали ему в кружку монеты.

Вуивра свистнула и рядом с водой по сухой траве прошла дрожь. Арсен отпрянул, когда в ярко-зелёной траве показалась, пристально глядя ему в глаза, гадюка. Хотя он и отступил на шаг, она проползла настолько близко от него, что задела хвостом носок его башмака. Вздрогнув от ненависти и отвращения, он выругался. Но, обозвав змею падалью, он почувствовал себя обязанным сказать Вуивре что-нибудь вежливое.

— Вы вернётесь? — спросил он.

— Обязательно, — ответила она. — Я прохожу по этим местам каждые два-три года.

Она подобрала свою диадему и надела её на голову, стараясь, чтобы камень пришёлся точно посредине.

— Что, не посмел взять, а?

— Собирался было, — ответил Арсен, — да увидел в пруду, как вы плывёте сюда, и подумал совсем о другом.

— О чём же?

Вуивра смотрела на него своими жгучими глазами, на лице у неё появился румянец, дыхание участилось. Арсен заметил её волнение и почувствовал, как у него самого жар тоже приливает к щекам, но испугался за свою душу и ответил с притворным спокойствием:

— Я подумал о том, о чём вы думаете сейчас, но только это всё глупости. Время удовольствий, оно никуда не убежит, а вот работа, работа не ждёт, а я оставил свою косу на лугу. До свидания.

Арсен пошёл, не оборачиваясь, и углубился в лес.