Вы всё жжёте! Том 3

Глава 12

Как только леди Альвендуа удалось подняться, она одарила меня ненавидящим взглядом и процедила:

— Я немедленно пожалуюсь в Совет. Посмотрим, что запоют де Кибо, когда их обвинят в неправомерном применении магии.

— Мадлен, — испуганно всплеснула тётя руками. — Пожалуйста, не горячись. Николь — хорошая девочка, только очень вспыльчивая и упрямая.

Она бегала вокруг подруги, поправляя и отряхивая её платье, как провинившаяся горничная и с таким же выражением лица. Та же принимала помощь как само собой разумеющееся и даже не думала смущаться.

— Девочка в её возрасте уже должна понимать, что хорошо, а что плохо. — Леди Альвендуа высокомерно вскинула все три подбородка. — И на кого можно поднимать руку, а кто ответит так, что мало не покажется.

— Позвольте, а разве вы сами не оскорбили корону своими высказываниями? — показательно удивился Шарль. — Наверное, нам тоже следует донести куда надо, что семейство Альвендуа не то что не раскаивается, но продолжает оскорблять всех, невзирая на ранги.

— Ты что несёшь, Буле? — процедила леди Альвендуа, смерив его высокомерным взглядом. — Я ни слова не говорила о монархах.

— Разве? К примеру, вы сказали, что Её Величеству свойственны необдуманные поступки, и нехорошо отзывались о придворном маге, традиционно выбираемом правящим семейством. Наверняка можно припомнить ещё что-то.

— Чушь, — припечатала леди Альвендуа. — Ничего такого я не говорила. У тебя нет доказательств. Ни один суд не примет доказательством ни твои слова, ни слова этой маленькой негодяйки, в одночасье забывшей всё доброе, что сделала для неё наша семья. А вот доказательства того, что на мне была использована магия де Кибо, я получу прямо сейчас.

Тем не менее она не уходила, из чего логично следовало, что либо она не уверена в своей позиции, либо собирается стрясти с нас что-то за молчание. Скорее, второе, потому что позиция Совета сейчас была куда прочней позиций короны.

— У нас есть свидетельница — леди д’Авьель, — напомнил Шарль.

— Чушь, — отрезала леди Альвендуа. — Элоиза никогда не станет выступать против своей лучшей подруги. Нас слишком много связывает.

Последнее прозвучало столь угрожающе, что тётя побледнела, но всё же нашла в себе силы возразить:

— Мадлен, если ты поставишь меня перед выбором: ты или Николь, то выбор будет не в твою пользу. Это жестоко с твоей стороны — бросаться такими словами.

До леди Альвендуа наконец дошло, что она несколько увлеклась с угрозами и может потерять столь удобную подругу, поэтому она неприязненно поглядела на нас с Шарлем и выдавила:

— Что ты, дорогая, мне бы и в голову не пришло тебя оскорблять. Пожалуй, если твоя племянница извинится, то я соглашусь забыть это досадное недоразумение.

— Николь? — Повернувшаяся ко мне тётя чуть не плакала, пришлось пойти ей навстречу. Ей, а не этим гадким Альвендуа.

— Я сожалею, что вспылила, леди Альвендуа, — сказала я, но после того, как та высокомерно кивнула, показывая, что принимает мои извинения, я не удержалась и добавила: — Но вам тоже неплохо было бы посдержанней отзываться о тех, кто вам не нравится.

— Что ты, дорогая, я совершенно объективна, — ответила она. — Просто ты ещё недостаточно разумна, чтобы это понять.

— Мадлен, — теперь тётя умоляюще обращалась уже к своей подруге.

— Хорошо, Элоиза, больше ни полслова на эту тему, — неожиданно мягко ответила леди Альвендуа, — нам же ещё предстоит обратный путь в компании Николь. Не дай Богиня, опять разругаемся.

— Я с вами никуда не поеду, — отрезала я.

— Николь, не начинай, — недовольно сказала леди Альвендуа. — Я пошла навстречу твоей тёте не для того, чтобы ты опять её обижала. Мне слишком дорога Элоиза, чтобы видеть слёзы на её глазах. Слёзы, причина которых ты.

— Н-да, — протянул Франциск прямо у моего уха. — Если бы единственный доход этой леди давали театральные подмостки, она бы умерла с голоду. Огонёк, не вздумай с ней никуда ехать. Она действует в связке с Фаро, и ничего хорошего от неё ждать не приходится.

Это я понимала и без него, но никак не могла подобрать слова для приличного отказа, такого, чтобы они не оскорбили тётю и не заставили леди Альвендуа вновь и вновь заводить свою шарманку о моей чёрной неблагодарности. На помощь пришёл Шарль.

— Николь навестит родственников сразу, как вернётся из поездки.

— Какой ещё поездки? — процедила леди Альвендуа.

— Как какой? Я же говорил — к моим родителям. Они хотят познакомиться с моей невестой.

У леди Альвендуа задёргался правый глаз и все три подбородка, но это не помешало ей направить указующий перст в меня.

— То есть ты меняешь свою тётю на каких-то там Буле?

— Мадлен, — ахнула тётя, увидев, как на моих руках само собой появилось опасное свечение, — будет лучше, если мы прекратим этот разговор и уйдём. Николь, мы с дядей всегда рады тебя видеть.

После этих слов она, проявив недюжинную силу и упорство, силой уволокла подругу, которая уходить не желала, несмотря на то, что не так давно я её унизила на глазах нескольких людей и одного призрака. Правда, последнего она не видела, но он от этого не становился менее значимым.

— И что это мы сейчас наблюдали? — заявил Франциск. — Ой, неспроста она сюда явилась. Лучше бы ты в неё чем поубойней запустила. Тогда одну проблему просто смели бы с ковра веничком. Заметь, Николь, это даже не тебе пришлось бы делать.

— Слишком большая куча получилась бы, — тихо съязвил Шарль, а потом громче, с явным расчётом на Франсину, сказал: — Предлагаю зайти попрощаться к твоему дедушке, Николь. Всё равно после визита Фаро он не в духе, так что мы можем уехать к моим пораньше.

— Да, нам есть что обсудить, — оживился призрак. — Пока вы плетётесь, я введу Робера в курс дела.

Но вводить никого никуда не понадобилось, потому что дедушка всю сцену наблюдал сам, благодаря следящему артефакту, установленному в гостиной, и, когда мы пришли, он сидел, облокотившись на лабораторный стол, и лишь покачивал головой в такт эмоциональной речи Франциска.

— Теперь ты понимаешь, Робер, что Совет надо громить? — неожиданно закончил призрак. — Пока они чувствуют свою силу и нашу слабость, не отстанут ни от тебя, ни от Николь. От королька тоже не отстанут, но это почти неважно, ведь Николь за него ни в какую не хочет выходить. А ведь это решило бы кучу проблем, не только наших, но и страны.

Он посмотрел на меня с явной надеждой, что я прямо сейчас изменю мнение и соглашусь связать свою жизнь с Филиппом Третьим, но я притворилась, что намёков не понимаю, даже таких грубых.

— Надо, — неожиданно согласился с ним дедушка. — Проблема в том, что это делать надо мне: никто из вас не справится.

— Положим, мажонок вполне перспективен в плане разрушений, — позволил себе похвалу Франциск. — Не совсем идиот, и собственной магии хватает. А там, где может не хватить, доберёт ритуалами и артефактами.

— Я сказал: нет! — Дедушка гулко стукнул ладонью по столу. — Без меня их там и прикопают, как Эдмона. Значит, так, Шарль. Идею твою я обдумал. Скорее всего, вариант с временным переименованием столицы пройдёт. Мне запрещено появляться именно в Ланже. Филипп Третий — лицо заинтересованное. Строго говоря, для него это чуть ли не единственный вариант подложить Совету свинью.

— Свинья у Совета уже есть, — гнусно захихикал Франциск. — Да не одна, Альвендуа — целое свиное семейство.

— Этих свиней Совет так и норовит подложить нам, — парировал Шарль. — А нам нужна такая, чтобы подгадила Совету, а не действовала с ним заодно.

— В корень зришь, мажонок, — усмехнулся дедушка.

— Эй, мажонок он только для меня! — возмутился призрак. — Он, можно сказать, мой ученик.

— Можно сказать, и мой тоже. Остановимся на том, что он выясняет у друга, возможен ли вообще вариант с переименованием, сообщает мне, и, уже исходя из результата переговоров с королём, думаем, что делать дальше.

— Мы вам вестником сообщим, — решил Шарль, — поскольку нам с Николь нужно хоть ненадолго заглянуть к моим родителям. Всё равно переименование — дело неспешное. Нужно будет согласовать даты.

— Тянуть не следует, — заметил недовольно дедушка.

— Это мы и скажем королю Филиппу Третьему. Николь, как долго тебе собираться? Похоже, едем мы не больше чем на два-три дня. В общежитие нам точно придётся заходить, чтобы поговорить с Пьером-Луи.

— Тогда там всё и возьму, — решила я.

Возвращались в Ланже мы тем же порталом, каким проходили сюда. И опять проскочили дом насквозь. Мне даже жалко его стало: столько лет стоит пустой, одичал уже, соскучился по нормальной уборке и живым голосам.

В общежитии мы разбежались по своим комнатам: Шарль послал вестника Пьеру-Луи и надеялся с ним переговорить в ближайшее время, я же хотела не только подготовиться к поездке, но и узнать у Люсиль, что вчера случилось, если она вдруг ещё в общежитии, а не уехала домой.

Но Люсиль не только не уехала, но даже не собиралась. Моему приезду она обрадовалась и сразу обрушила на меня массу подробностей о бале, с которого мы с Шарлем вынужденно ушли.

— Николь, это был самый замечательный бал из всех, на которых я была, — безапелляционно заявила она. — Базиль так танцует, что в паре с ним просто летаешь.

В доказательство она закрыла глаза и закружилась по комнате. Энергично так закружилась, что не могло не удивлять: если бы я вчера столько оттанцевала, сколько довелось подруге, то сегодня сил у меня оставалось бы только на лежание в кровати, а подруга была бодра и готова на ещё один подвиг. Бальный, разумеется, на другие подвиги её сил тоже не достало бы.

— Я видела леди Альвендуа сегодня. Она говорит, что король тебя ещё приглашал.

— И зачем, спрашивается? — поморщилась Люсиль. — Отказать ему было нельзя, но никакой радости от танцев с ним я не получила.

— А вдруг он присматривает новую невесту?

— Ой, нет! — испуганно ойкнула подруга. — Пусть лучше ещё раз присмотрится к старой, чем ко мне. Он мне не по нраву.

— Совсем? — удивилась я. — Он же король. Молодой, красивый.

Честно говоря, с последним определением я польстила что Пьеру-Луи, что его королевскому воплощению. Но нужно же было как-то подтолкнуть подругу в правильном направлении? Вот для Вивианы некрасивых королей не бывает…

— Бери тогда себе? — щедро предложила Люсиль. — Николь, сама подумай, какая из меня королева? Нет, бал был прекрасен, но все эти формальности не для меня. Знаешь, Филипп Третий мне чем-то напомнил Пьера-Луи.

— Серьёзно? — я обрадовалась. — И чем же?

— Как раз тем, что мне в Пьере-Луи не нравится. Это, наверное, дворцовая жизнь накладывает свой отпечаток. И я бы не хотела, чтобы она отпечаталась на мне тоже. Так что Филипп Третий предложил прислать мне приглашение на следующий бал, и…

Она замолчала, загадочно блестя глазами и накручивая локон на палец.

— Не поверю, что ты отказалась.

Она рассмеялась.

— Разумеется, нет. Разве королям отказывают? Но для себя я решила, что во дворце не появлюсь, пока Филипп Третий не женится.

Значит, Пьер-Луи показывал вполне определённый интерес, который не нашёл отклика в сердце подруги. Странно, что она так и не догадалась, что Пьер-Луи и Филипп — одно лицо, хотя и отметила похожесть. Может, королева права и Люсиль действительно не судьба её сына? Хотя в лице подруги страна получила бы самую красивую королеву за последние несколько сотен лет точно. Но разве для Люсиль это станет аргументом?

Разговор прервал стук в дверь. Я уж было решила, что Шарль, расстроилась, что не успела собраться, проболтав всё это время с подругой, и начала торопливо забрасывать вещи из шкафа в пространственный карман, предоставив Люсиль открывать дверь самой. Но оказалось, что пришёл Базиль, о котором не так давно радостно вспоминала Люсиль.

— Я достал билеты на тот самый спектакль, о котором мы вчера говорили! — радостно сообщил он, заметил меня и добавил: — Привет! Знал бы, что ты появишься, добывал бы и на тебя, но, увы, сейчас у меня только два: на меня и Люсиль.

Захотелось его подразнить и предложить отдать второй билет мне, но побоялась, что вдруг он окажется слишком рыцарственным и действительно отдаст. Базиля я знала мало, но он производил впечатление открытого инора, готового на жертвы ради других. Впрочем, я бы всё равно ничего сделать не успела, потому что Люсиль сказала:

— Тогда жди меня внизу, я сейчас соберусь.

И торопливо захлопнула дверь. Возможно, тоже побоялась, что билет Базиля достанется мне, а ходить в театр с подругой гораздо менее интересно, чем с кавалером.

— Люсиль, а Пьер-Луи? — мягко спросила я.

— Что Пьер-Луи? — Она заалела, но мой взгляд встретила твёрдо. — Знаешь, мне казалось, что я его простила. Но после вчерашнего, когда он просто так непонятно с чего развернулся и ушёл, я поняла, что нет, не простила. И что больше не люблю, тоже поняла. Можешь меня осуждать, если хочешь.

— Не хочу, — покрутила я головой. — А за что ты его не можешь простить?

— Ой, — выдохнула она грустно. — Меня ждут. Я тебе потом расскажу. Не готова я прямо сейчас.

— Он тебе сказал, что не может жениться? — озарило меня. — Но отказываться не хочет?

Она покраснела так, что любимое алое платье Вивианы померкло бы на её фоне, и кивнула.

— А сейчас он говорит, что обстоятельства изменились. Но я тоже изменилась. Извини, Николь, я всё-таки не хочу об этом ни с кем говорить. Мне слишком неприятно.

Вылетела она из комнаты, даже не переодевшись, а мне подумалось, что честность для королей — непозволительная роскошь.