Выдумка

Глава 46

— Я не знал повара — имею в виду Пекаря — лично, в Волшебной Стране, — начинает Пиллар. — Я тогда даже не знал его имени. И меня все еще озадачивает, почему они называют его Пекарем. Думаю, ему больше подошло бы имя, вроде — Перчик, — он остановился. — Честно говоря, он был для меня никто; гражданин третьей степени, человек средних лет с множеством детей, если я правильно помню.

— Гражданин третьей степени?

— Низший ранг в Стране Чудес. Таких зовут «Хромоножками». То есть «Проклятыми», — рассказывает он. — Ходили слухи, что он был одним из советников Королевы, специализирующимся в возделывании культур той страны. Но наверняка сказать не могу. Мое предположение — Королева наказала его, отправила восвояси в услужение Герцогине, фаворитке Королевы. Но я не уверен. В Стране Чудес я никогда не бывал в гостях у Герцогини. Я дружил со своими грибами и кальяном больше, чем с кем — либо. Какова бы не была история Пекаря, уверен, Льюис знает ее куда как лучше.

— Вы хоть, по-крайней мере, узнали, почему он так одержим перцем, это упоминалось в книге?

— Понятия не имею, — отвечает он. — Но, должен тебе сказать, это запутанная история, так что потерпи меня и выслушай очень внимательно. — Он поднимается, раскинув руки в стороны, и наслаждается изморосью на лице. — Давай прогуляемся за пределами университета. Терпеть не могу, когда тебе приходится проводить свое свободное от лечебнице время сидя сложа руки.

Я повинуюсь. Он берет меня под руку. Я не возражаю. Мы медленно идем по Сейнт Олдейтс без единого слова. Словно на пару секунд он хочет насладиться обычными вещами. Это действительно помогает мне снова почувствовать себя в своей тарелке.

Пиллар останавливается рядом с несколькими детьми, которые едят шоколадные батончики, и просит один. Я замечаю, что большинство детей полные, как и те, что умерли и те, что я видела в Начальной Школе Ричмонда. Я смотрю, как эти дети уходят. Большинство из них через чур полные для своих лет. Девочка дает Пиллару шоколадный батончик, но он возвращает его обратно и просит двойной.

— Можно мне Твикс. Одна палочка для меня, другая для моей подруги. — Он указывает на меня и ерошит ее кудряшки. Мы продолжаем идти. — Видишь вот этот вот шоколадный батончик? — спрашивает он. — Это Твикс, как и «Счастливый пирожок», и «Пирожное Боржоми», и все прочие конфеты производства «Алиса в Стране Чудес», в последнее время наводнившие мир.

— Мяу — Маффины среди всего прочего, — напоминаю я ему. — Ну и что на их счет?

— Не считаешь, что этот батончик слишком велик для своего размера и одиночной порции?

— Вы отвечаете вопросом на вопрос. Я не понимаю.

— Правильные ответы появятся, как только ты начнешь задавать правильные вопросы, — отвечает он, недовольный тем, что я перебила его. — Ты когда — нибудь останавливалась перед магазином фаст-фуда и задумывалась, почему в подобного рода пище столько недостатков? — Он чертовски серьезен. — Все напичкано углеродом, насыщенными жирами, а масла наливается столько, сто теряется упругость и естественный цвет? Ты когда-нибудь задумывалась, что такая еда ничем не отличается от медленного самоотравления?

— Ну?

— Ну? — Спрашивает он, будто я глупая ученица, неспособная внять профессорским объяснениям. — Ты когда-нибудь изучала ингредиенты только что съеденного тобою гамбургера, или интересовалась, чем они накачивают цыплят, чтобы те в свою очередь выглядели такими жирными и вкусными? Почему мясо ощущается на вкус таким пластмассовым, когда ты его кусаешь?

После недолгого знакомства с Пилларом, я уже знаю, что он никогда не говорит прямо. Мне необходимо сосредоточиться и прочесть между строк. Надеюсь, это к чему-нибудь да приведет.

— Вообще-то, да, — отвечаю я. — Вальтруда Вагнер, медсестра из лечебницы, постоянно ест всякую гадость. Снеки, конфеты и прочую ерунду. Она редко ест настоящее мясо или фрукты с овощами.

— Я рад, что тебе не все равно. — Он взмахивает тростью и идет. Он смотрит на людей так, будто его послали с небес изучить людскую тупость. — Неужели ни один из вопросов, что я только что задал не вызвал у тебя удивления, а какую роль во всем этом играет правительство? Почему разрешается продавать нездоровую пищу, в то время как все эти юные тела отчаянно нуждаются в витаминах, здоровых жирах и протеинах, вместо бесконечных источников глюкозы и кукурузного сиропа?

— Я никогда не думала об этом, но теперь, когда Вы упомянули….

— Как на счет того, что так мало рекламы овощей, фруктов или натуральной еды? — Он словно поезд безостановочных вопросов. — Почему по большей части это шоколад, печенье и газировка?

Я тяну его за руку, чтобы остановить. Он повинуется.

— Что из этого связано с Пекарем? Что конкретно из того, что Вы говорите?

— Этот батончик у меня в руке. Почему в нем две палочки, Алиса? — Он с остервенением стучит им по ладони.

Я читаю обертку.

— Потому что он для двоих людей, а не одного.

— Когда ты в последний раз делилась Твиксом с кем-нибудь, Алиса? — Это был риторический вопрос, как и все остальные. — Ответ — «почти никогда».

— Вы хотите сказать, что Пекарь наказывает нас за то, что мы позволяем детям толстеть в столь юном возрасте; что позволяем им есть еду, которая больше вредит им, нежели помогает вырасти здоровыми? — я пытаюсь пропустить лекцию и перейти к самой сути.

— Если хочешь узнать Пекаря получше, тебе стоит изучить его окружение. — Он держит меня за руки, словно желает пробудить ото сна. — Каждый убийца, террорист или коррупционер, что встречается на твоем пути — отражение общества. Взгляни на мир вокруг нас и его безумие станет для тебя понятным, — отвечает он. — Знаешь, почему большинство террористов и тех, по чьей вине гибнет человечество, никогда не ловят, Алиса? — Впервые за все время — это не риторический вопрос. Пиллар ожидает моего ответа. Он объяснит, почему Войны Страны Чудес вне юрисдикции полицейских, кто следует лишь вещественным доказательствам, да логическим процедурам, упуская при этом основной метод ловли психа: узнать кто он такой на самом деле. — Потому что, чтобы поймать этих безумцев, мы будем вынуждены…, - я смотрю Пиллар в глаза. Меня озаряет.

— Нам придется поставить себя на их место и сойти с ума, чтобы узнать, как именно они рассуждают.

Пиллар отпускает мои руки и улыбается. Теперь я его умная и преданная ученица. Он — довольный профессор. Он лишь добавляет:

— И быть готовым жить с последствиями от воздействия ужасного разума.

— Мы закончили с лекциями? Может, Вы уже перейдете к делу?

Он кивает с закрытыми глазами.

— Тогда расскажите мне хоть что-нибудь, — говорю я. — Расскажите мне что — нибудь, конкретно относящееся к данному случаю.

— Горгон Рамштайн, — Пиллар открывает свои глаза.

— Что?

— Профессор Горгон Х. Рамштайн.