Выдумка

Глава 65

Фабрика Кэдбери, цех смешивая шоколада

Я прошу Пиллара оставить меня наедине с Пекарем.

— Как пожелаешь, — бормочет он, когда закрываются двери лифта. — Я бы хотел посмотреть на шоколадную фабрику, как в «Чарли и Шоколадная Фабрика», — дразнится он.

Звук производственных машин окружает меня, когда я иду между ними. Фабрика огромная; я боюсь, мне понадобится слишком многое времени, чтобы найти Пекаря. На удивление, все оказалось проще, чем я думала. Горгон Рамштайн мурлычет свою же собственную песенку себе под нос, пока работает.

— ..Пекаря, Пекаря. А ты знаешь Пекаря, что живет на Друри Лейн?

Я снимаю обувь, чтобы он не услышал моих шагов, и я смогла застать его врасплох, мой зонт, словно заряженное ружье, высоко поднят.

— Пекаря, Пекаря. А ты знаешь Пекаря, что остался без мозгов?

Пройдя несколько рядов сложенных материалов, я вижу его, стоящего за огромной, круглой махиной. Похоже на ванную, полную шоколада. Перемешивающие лопасти такие огромные, что могут с легкостью перерезать человека. Пекарь протягивает мешок перца к этой ванной. Он начинает открывать его и высыпать перец в смесь.

— Пекаря, Пекаря. А ты знаешь Пекаря, что чокнулся совсем?

— Остановитесь! — Я намерена серьезно и целюсь в него зонтом. Удивительно, какой у меня вышел хороший обзор для выстрела. Наверное, я прежде уже умела пользоваться этим зонтом… или моего столкновения с Чеширом в Ипре было достаточно? — Или я выстрелю! — говорю я.

— Откуда ты узнала, что я здесь? — Он удивлен, один из мешков, что у него в руке, открыт.

— Это не имеет значения. — Мне удается контролировать свой голос. Мне приходится говорить громко, чтобы он знал, что в случае чего я выстрелю. — Мне нужно, чтобы Вы опустили мешок на землю, сэр, — Не знаю, как это работает, но Чешир упоминал, что если Горгон остановится, его пособники тоже прекратят.

— Как ты нашла меня? — Недоумевает он. — Ты должна быть вместе с остальными паникующими людьми, пытаться найти отравленную еду или вообще не вмешиваться во все это.

— Прошу, сэр, — повторяю я. — Опустите на землю мешок с перцем.

Из-за звука смесительной установки, мне приходится повышать голос.

— Единственный, кто знает, что я здесь — это Чешир. — Он напрягает челюсть. — Неужели он рассказал тебе, что я буду здесь? Зачем он так поступил?

— Потому что он — Чешир. Не следовало ему доверять. — Я пытаюсь воспользоваться этим конфликтом. — Обещаю, что не причиню Вам вреда, если Вы остановитесь, сэр. Мы будем считать Вас нашим союзником, который помог предотвратить миллионы смертей. — Я лгу. Я говорю, словно полицейский. Что — угодно, только бы он остановился. — Обещаю, что расскажу Вам, что пожелаете, как только Вы опустите мешок. — Я переступаю с ноги на ногу. Оказывается, держать оружие так долго, чертовски сложная задача.

— Я не опущу мешок, — отвечает он. — Мне плевать даже если вы схватили Чешира и заставили его сознаться. Этот мир должен заплатить или же пускай Королева Англии приносит публичные извинения.

Мне так сильно хочется его спросить, означает ли это то, что Королева Англии — Червонная Королева, но не буду. Мне нужна твердая рука. Убийцу нужно остановить или убить.

— Сэр, в последний раз. — Дыхание срывается. — Опустите мешок на землю или я выстрелю.

— Стреляй, если хочешь, — говорит он. — Пули меня не убьют.

— У меня Чудовищные пули, сэр. — Почему я продолжаю обращаться к нему «сэр»?

Внезапно Пекарь начинает паниковать. Он осознает, какая мощь у меня в руках.

— Тогда это действительно Чешир. Неужто, он сдал меня?

— В последний раз, сэр. — Я стискиваю зубы. — Я серьезно. В последний. Опустите мешок на землю или я выстрелю.

— Ты знаешь, что она сделала с моими детьми в Стране Чудес? — Его печаль выходит на поверхность. Могу сказать, что она искренняя. — Можешь себе представить, как мои дети без еды в течение трех дней скреблись в двери и окна? — Мне это не помогает. — Ты знаешь, сколько раз я умолял Червонную Королеву убить меня и послать кого-нибудь открыть им дверь? Они же были всего лишь детьми. — Образ Льюиса в слезах от того, что не смог спасти их, так и стоит перед глазами. Не хочу, чтобы слова Пекаря смягчили меня. Не уверена, что смогу продержать достаточно долго. — Потом, в этом новом мире, я сказал себе, что все начну сначала. Я сказал себе, что в этом мире нет места жестокости Страны Чудес. Но стоило мне предупредить правительство о своих научных открытиях, по поводу преступлений в пищевой отрасли, они убили моего адвоката и моих детей. СНОВА! — кричит он. Вены у него на шее вздулись. Его крики поглотил шум смесительных установок фабрики. Еще одна несправедливость сотворенная с ним. Каждая частичка меня переводит его слова как «боль».

Слезинка катится по моей щеке. Не думаю, что смогу выстрелить.

— Я знакомы все Ваши лишения, сэр. — Мой голос дрожит. Голос лгуньи. Как, скажите мне, можно понять такую жестокость? — Как только Вы опустите мешок, мы сможем поговорить об этом.

— Нет. — Он открывает мешок, какая-то часть его уже просыпалась. — Ты похожа на хорошую девушку. Вот только ты не очень-то много знаешь об этом мире. И тебе не хватит смелости, чтобы..

Я внезапно делаю шаг назад. Не знаю почему. Затем закрываю глаза и стреляю в него. Я не могу позволить ему играть на моих чувствах. Выстрел раздается кратким эхо, прежде чем звук снова поглощает шум машин. За ним следует издевательский смех Горгона. Я открываю глаза, а он уже рассыпает перец. Его смех злобный и глухой, как и его голос, напоминает мне о том, что мне не удастся остановить его. Пиллар прав. С Горгоном плохо обошлись, но это не дает ему право убивать детей и взрослых. Я начинаю подстраиваться к некой разновидности морального компаса, которому стараюсь следовать. Спасение жизней превыше всего.

Чья-то рука выхватывает у меня зонт и отталкивает меня. Это Пиллар. Он вернулся и собирается выстрелить. Видя, как он делает это, я ощущаю, как внутри меня разгорается пламя. Я не проиграю. Если мне суждено спасти мир, тогда, черт подери, спасу его. Делаю шаг вперед, чтобы выхватить зонт у Пиллара, и при этом вижу удивление в его глазах. Я отталкиваю его с пути и целюсь в Пекаря, который уже успел опустошить один мешок, волосы убраны с лица, поэтому я вижу его пустую глазницу. Он потешается надо мной, зная, что я не выстрелю.

— Стреляй, Алиса! — кричит Пиллар за моей спиной.

Пекарь тянется к другому мешку и открывает его, нагло глядя на меня. У меня осталась всего одна Чудовищная Зубочистка. Боясь, что я промажу, я бегу прямиком к Пекарю, целясь в него. Чем ближе, тем лучше. В это время он опустошает второй мешок. Проклятие! Он тянется за третьим.

Я бегу так быстро, и удивляюсь тому, что еще не взлетела. Я кружу вокруг огромной ванной. Ее острые помешивающие лопасти поблескивают опасным и смертельным блеском. Я боюсь подскользнуться и упасть вниз.

— Ты не можешь меня убить! — вопит он, нас разделяют дюймы.

Я не мешкаю. Я целюсь ему прямо в сердце. Это ведь должно убить его, верно?

Чудовищная Зубочистка попадает прямо в цель, но его пиджак словно сделан из стали. Одноглазый Пекарь оскаливается и высыпает третий мешок. Меня охватывает безумие, переполняет злоба и я готова взорваться. Не раздумывая, я бегу к нему, хватаю один из мешков и наношу ним удар по спине Пекаря. Кажется невозможным, что я смогу причинить вред такому большому парню. Выражение на лице Пекаря бесценно. Этого он не ожидал, согнувшись пополам на краю смесительной ванны, вцепившись руками в бортики. По-прежнему, этого не достаточно, чтобы навредить ему.

Я снова бью его. Он наклоняется ниже, едва не касаясь головой смесительных винтов. Его высокий рост помогает ему удержаться. Я собираюсь ударить его еще раз, но он выпрямляется и перехватывает у меня мешок. Судя по выражению его единственного глаза, он собирается столкнуть меня в бадью.

Пиллар вмешивается и ударяет Горгона кальянным шлангом, словно Индиана Джонс. Шланг похож на змею, обвиваясь вокруг его шеи. Горгон задыхается, а Пиллар затягивает удавку. Но Пекарь сильнее. Я бегу и помогаю Пиллару.

— Не тяни, — сетует Пиллар. — Толкни его в смесительную установку!

Горгону неким образом удается высвободить руки, и он начинает душить Пиллара одной большой гигантской ручищей. Эти двое в итоге сплетаются в битве.

— Надо было Королеве заставить тебя чихнуть посильнее, — выпаливает Пиллар писклявым голосом, его шея покраснела под давлением руки Горгона. — Чтоб у тебя и второй глаз вывалился! — Его лицо сейчас взорвется, как воздушный шарик. Он по-прежнему затягивает кальянный шланг.

Я поворачиваюсь и продолжаю пинать его, пока Пиллар затягивает удавку, но все напрасно. Я опускаюсь на колени, чтобы схватить еще один мешок, но останавливаюсь, когда вижу сияющий кухонный нож Горгона. Я поднимаю его. Он такой тяжелый. И я продолжаю смотреть на него.

— Красивый ножик, а? — Пиллар едва может говорить, Горгон все еще душит его. — Ударь его!

Не знаю, как отнестись к тому, чтобы ударить его ножом. Оружие проще. Нажимаешь на курок издали, почти не чувствуя никакой ответственности за причиненную боль…, не удивительно, что во всем мире так и убивают. Нож — это слишком личное. Слишком интимное. От ответственности не убежать.

— Лучше ударь его или просто прирежь меня! — говорит Пиллар. — Потому что, если я не справлюсь с ним, он наверняка порубит меня на кусочки и подаст как гусеничный суп.

Я поднимаю руки и ударяю Пекаря ножом в спину. Он выгибается и смотрит на меня в неверии. Выражение его глаз пугает меня. Я ударяю его снова, у меня все руки в его крови. Затем еще раз и еще раз. Все это напоминает мне о том, как Эдит рассказывала о той девочке, которой я вернулась из Страны Чудес с кухонным ножом в руке. Что, черт подери, произошло со мной в Стране Чудес?

Пиллар пользуется мгновенной слабостью Горгона и подталкивает его ближе к краю. Я на подхвате, чтобы поставить финальную точку и столкнуть Пекаря вниз. Он падает, свесившись над краем смесительной ванны. Пользуясь случаем, Пиллар пинает его пару раз. Наконец, Пекарь падает вниз. Острые винты смесительной установки прикончили его. Я отворачиваюсь от крови, которая хлещет по шоколаду, меня немного мутит. Убить кого-либо, даже ради блага миллионов, ломает что-то внутри тебя.

— Фух. — Пиллар утирает лоб. — Упрямое чудовище.

— Я должна была пнуть его сама, — говорю я ему.

— Я знаю, смелая девочка, но выглядело так, словно ты хотела зарезать его. Я не мог устоять перед пинком под зад. Это такое облегчение. Нам нужно почаще это делать, — он поправляет галстук.

— Рада, что Вы понимаете то, что я могла справиться и без Вас, — я бросаю нож.

— И ради чего только мы сейчас сражались? — он подбирает свой кальян. — Ты ведь уже знаешь, что завтра никто не узнает о том, что мы спасли мир, верно?

— Знаю, — я хлопаю в ладоши, отряхивая их от перца. — Я лишь безумная девушка из психушки. Мир не должен знать обо мне.

— Думай о себе, как о Супермене, — предлагает Пиллар. — Все величайшие герои остаются анонимными.

— Вы правы, — я опускаю плечи под тяжестью усталости и следую за ним к лифту. — Я умираю с голоду. Могу я хотя бы рассчитывать на приличный ужин?

— Полный вкусных углеводов, насыщенных жиров и нездоровых сладостей? — он выглядит раздраженным.

— Да? — я наклоняю голову.

— Зефир, здоровенная пицца и много кетчупа?

— Да?

— Мороженое, помадка, мармелад и много крема?

— Да?

— Само собой, — он вращает тростью со всем задором мира. — Если ты пообещаешь облизать пальцы и устроить свинарник, когда будешь есть.

— Обещаю, что устрою настоящий свинарник, как в Вестминстерском Дворце.

— Это моя девочка, — щебечет он. — Я знаю парня, который до смерти захочет поужинать с тобой в Жирной Утке, лучшем ресторане, который во всем мире славится своим черепашьим супом. — Он нажимает на кнопку лифта.

— Джек? — улыбка на лице такая широкая, что даже становится больно.

Он кивает.

— Но сперва, тебе нужно пойти на суд вместе со мной, — говорит он. — Небольшая услуга.

— Суд? — подозрительно спрашиваю я.

— Будет весело, обещаю. — Он хихикает, когда двери лифта открываются.

Я в последний раз заглядываю внутрь огромной посудины.

— Разве мы не должны предупредить здравоохранительные органы о том, сколько мешков перца туда попало?

— Ты забыла о человеке, который так же туда упал, — Он нажимает кнопку первого этажа. — Но, черт возьми, нет. Немного жирного тела и крови мертвого парня не повредят шоколаду. Мы днями едим всякую гадость, и никто не жалуется.

Двери лифта закрываются. Пиллар пытается сдержать чих.

— Прощу прощения, — говорит он. — Апчхиии!

Я снова в ужасе гляжу на него.

— Попалась! — он тычет в меня пальцем и улыбается.

— Я не испугалась. — Я пожимаю плечами.

— Оу, еще как. — Дразнит он меня, пока я смотрю на цифры этажей.

— Вовсе нет, — стою на своем я. — Я подумала, это было «Апчхии» или «Абчхии».

Я кусаю губы. Он прячет улыбку.