Выжигаю имена в сердце своем (СИ)

Глава 7

Зильберерц — холодная столица горячих нравов. Это люди с твёрдыми намерениями, не терпящие увёрток и хитросплетений интриг. Это детально расписанные планы по защите и развитию северного континента. Это защитники, тысячелетиями защищавшие рубежи государства от вражеских нападок. Стены, олицетворяющие горячо почитаемых предков, проливших кровь во имя потомков. Высокие горы и бурные реки, встающие препятствием для чужеземных захватчиков, словно боги сами отгородили драгоценное плато земли. Крестьяне, чьи сердца закалились со времён Первых великих войн. Народ сотен поколений, взращённых с жестким характером, не знающих колебания души.

Но вместе с тем это были люди, сохранившие строгую культурную самобытность наряду с уютным домашним очагом. Хоть их устои были суровы, в сердцах северян всегда находилось место для узкого круга семьи. Ни на одном из четырёх континентов нельзя было найти людей более близких к своей крови, чем в Панпуге. Верность одному дому, по сказаниям четырёх континентов, была влита с кровью прародителя северных земель — Кхайе.

С детства Маркус лично познал любовь северного народа. Кровь решала всё. Струящаяся в жилах алая жидкость определяла статус, образ жизни и будущее. Многие были лишены права делать то, к чему благоволило их сердце. Существовало лишь одно правило для людей всех сословий: «Храни и почитай Господина своего, и будет в безопасности твой дом». Одни выше, другие неизменно ниже.

Семьям рыцарей даровали золотые венки, их восхваляли, пели дифирамбы в местных кабаках. Местный фольклор повествовал о великих предводителях, наносящих смертельные удары врагам народа.

Так, рыцари непременно ходили по острию ножа, с одной стороны, будучи почитаемыми и любимыми народом, по другую — будучи никем перед лицом Светлости и Мастеров. Они являлись армией, защитой мирного населения, оставаясь в тени королей Панпуга. Неся бремя завоевателей и унося грехи Высшей Светлости в мраморные саркофаги под толщами рыхлого снега, рыцари укрепляли позиции властителей и охраняли их скрытую тиранию.

Семья О Де Фоль долгое время закрывала на это глаза. Жизнь свободных пленников развращала, превращала людей в монстров, выполняющих приказы по первому велению правящей руки. Долгие годы избранники Светлости были очевидцами жадности человеческой натуры, раскрывающейся подобно пышному бутону в ночной тиши.

Мечник не мог похвастаться хорошими воспоминаниями, что связывали бы его с Зильбером, но этот город уверенно держался на пьедестале по количеству тех воспоминаний, которые бы он предпочел и вовсе не вспоминать. Единственный был плюс у этого места, для Маркуса Зильбер стал примером того, как вещи не должны происходить.

И одно из этих событий, что не должны были произойти, но вопреки всему, произошли, Маркус помнил, словно это было вчера, тот особо морозный день, когда попытки смириться с его новой ролью рыцаря в этом прогнившем мире лопнули, как до предела раздутый мыльный шар. В канун праздника, когда люди должны были накрывать стол и ждать прихода гостей, перед домом мелкого неизвестного никому фермера на снегу холодели бездыханные тела. Небогатая семья, что еле — еле сводила концы с концами, отбивалась от непрошенного внимания богатого наследника, что с душераздирающим свистом и похотливым улюлюканьем увивался за ещё совсем юной красавицей. Семье нечем было откупиться, поэтому им пришлось расплатиться тем, что у них имелось — своими жизнями. И не было в том их вины. Попросту не посчастливилось оказаться не в том месте, не в то время.

Так, белая кость, только вышедшая из — под неусыпного надзора родичей, вкусив плод вседозволенности, сыграла роль вершителя судеб.

— Маркус, ты там не помер случайно? Ну, я от такого исхода не опечалюсь, даже буду слегка рада, но выглядишь ты не лучше мертвеца, — настойчиво помахала перед глазами мечника Соня, на протяжении уже достаточно долгого времени пытавшаяся привлечь его внимание. — Ты, вроде уже бывал в Зильберерце, разве нет? Успел встретить нежеланного знакомого?

Пробежавшись по толпе беглым взглядом, девушка никак не могла выцепить из неё какое-нибудь примечательное лицо. Если бы надо было описать подозрительного человека, что не вписывался в здешнюю атмосферу, то под подозрение, в первую очередь, попали бы они сами. Конечно, за исключением самого Маркуса. От него за версту несло чем-то грубым, что как раз было в стиле Панпуга.

Как и охота в северных лесах на диких животных. Это было вроде способа снять напряжение после долгого рабочего дня. Таким не особо изысканным образом северяне якобы пытались воссоединиться с природой.

Также большая часть населения сама вызывалась в качестве добровольцев подежурить на границах и лишние часы побродить в густых лесах, выслеживая самоубийц, которым на пьяную голову взбредало подкрасться к самым известным бойцам среди всех четырёх континентов — северянам. Так что каждый уважающий себя гражданин обязан был иметь хотя бы один значимый шрам, доставшийся отважному герою в схватке с более сумасшедшими, чем он сам, людьми.

Отличительные признаки не подвергались половому или возрастному разграничению. Каждый житель питал нездоровую страсть к кричащим особенностям внешности, и, соответственно, к приключениям на пятую точку, которые они благополучно и получали. Данный пунктик Панпуга можно было отнести к его особенностям, которые за годы войн успели не на шутку возрасти. Но сами северяне это упрямо отрицали, стараясь примерить на себя образ рациональных и продуманных личностей, к которым, конечно же, ни один из трёх континентов ни разу их не причислял.

— Все в порядке, воспоминания одолели. С последнего раза многое изменилось, едва ли узнаю старые улицы.

— Ян, давай пообещаем друг другу в старости не быть как он, — брезгливо поморщилась Соня. — От него мурашки по телу бегут. Не собираюсь прощаться со своей юностью вплоть до пятидесяти лет. Уж лучше я буду вечной восьмилеткой, чем скрюченной бабкой с тростью в руке и вязаным платком за пазухой.

— Ты не представляешь, насколько могут быть полезны шерстяные платки в лютые морозы, — по опыту произнёс Маркус.

— Видишь? — демонстративно указывая на мечника растопыренными пальцами, промычала Соня. — Надо бежать от него, пока есть возможность. Ты и так временами уже его копия, хотя провёл с ним всего ничего, а что же станет со мной? Отказываюсь принимать такую печальную реальность.

— Я понимаю твои чувства. Иногда он бывает… чрезмерно собой. Что удивительно, ведь играет нам на руку. И не становлюсь я похожим на него. Не в обиду тебе, Маркус, — виновато улыбаясь, Ян ободряюще хлопнул его по плечу.

Маркус с секунду посмотрел на вытянутую руку друга, потом на самого Яна, а после на Соню. Поразмыслив немого, северянин точно так же похлопал приятеля по плечу и виновато улыбнулся. Соня сочувственно покивала головой и направилась вслед за уходящим Маркусом.

— Нет, это не так, мы не похожи. Да скажите хоть что-нибудь! — вдогонку прокричал порядком встревоженный юноша.

* * *

— Эти мельтешащие на каждом повороте фонари начинают раздражать всё больше. Остановимся здесь. Это приличное место, где вы сможете выспаться, не став жертвами ужасно тонких стен и необыкновенно любвеобильных парочек, которых здесь и быть-то не может. Здесь останавливаются брутальные парни, подобные мне, которые не боятся испугать затаившихся в ночи тараканов своим мускулистым телом, — его стоящие рядом спутники молились, чтобы эти слова не были произнесены всерьёз. — И при этом вас не обдерут до нитки за умело выложенные на кровати полотенца в виде слоненка или за непонятно каким образом свисающую с потолка обезьянку. Кроме того, что действительно важно, я больше не выдержу многочасового сидения на одном месте. Вы как хотите, но я передохну здесь. Да и выбора у вас нет. Я — единственный, кто хоть немного знает округу Зильбера.

— Не прикрывайся ни в чём не повинным городом, Маркус. Мы знаем, что в твоём-то возрасте суставчики уже дают о себе знать. Более того, я необычайно поражена, что наш старичок смог продержаться так долго. Могла бы дать тебе значок в качестве похвалы. Жаль только, что додумалась до этого так поздно. Но ты не беспокойся, в скором времени специально для тебя я что-нибудь да придумаю, — съязвила Соня, вытянув губки и сморщив носик. Парочка некоторое время пререкалась, пока девушка не насытилась порцией препирательств, после чего обратилась к наримцу. — Ян, мне кажется, этот дорогуша прав. Переночуем здесь. Да и с виду заведение вполне сносное. Всё равно завтра каждый отправится по своим делам. Главная миссия на сегодня — хорошо выспаться, чтобы завтра быть дееспособными для исполнения злодейских делишек.

Оглядев постоялый двор, а это было простое строение, сложенное из толстых стволов дуба, Ян согласно кивнул и спрыгнул с Клевера. Оставив лошадей отдыхать в стойле, троица поспешила поскорее распрощаться с утомительным днём.

С виду сие архитектурное творение не строилось с целью завлекать постояльцев, которые потом бы положительно о нём отзывались или упоминали в своих произведениях, но и оно представляло собой ценность. Местное зодчество изощрилось в короткие сроки спроектировать нетипичное для севера сооружение, построить под боком господ и отделаться малой кровью за разрушение народных идеологий и пропаганду иноземной культуры.

Внутреннее убранство ничем не привлекало, что и считалось удивительным. Внешний вид не мог зацепить взгляд, зато владельцы делали упор на приятной обстановке внутри заведения. Делали акценты за счёт палитры цветов, многоуровневых декораций и растительности на окнах и стенах, но в данном проекте изначально не было прописано никаких украшений. Всё та же нехитрая деревянная мебель, средней величины окна, пропускающие внутрь достаточно света, и точечные источники света, расположенные в нескольких шагах друг от друга. Ничего лишнего, что могло бы привлечь внимание. Всё самое нужное и необходимое.

— Ну, как? Чисто и опрятно? — поинтересовался Маркус, распахнув двери таверны перед обеспокоенными Яном и Соней.

Не успев переступить порог, троица очутилась среди тесных рядов захмелевших гостей, которые отдыхали после тяжёлого рабочего дня и заняли все свободные места по краям просторной комнаты, освобождая немного пространства только для воодушевлённых зрителей и пока что живых конкурсантов. Заприметив искомое, мечник энергично вошёл внутрь и помахал рукой поверх опущенных голов, направляясь в гущу событий, где четверо ещё державшихся на ногах здоровых мужиков соревновались за звание наиболее устойчивого к действию алкоголя человека.

— И что на уме у этого валенка на этот раз? — с нотками обречённости вздохнула девушка, пронзая широкую спину придирчивым взглядом, и зашла внутрь следом. — Нам вечно предстоит выпутывать его пятую точку из зоны поражения? Клянусь четырьмя божествами, однажды настанет день, когда ему придётся поплатиться за свои деяния.

Нервно покашляв в кулак, Ян пошёл за Соней, наблюдая за ситуацией со стороны, готовый в случае чего ринуться в бой, спасая тушку знакомого. К счастью для двух измотанных путешественников, уже через пару минут их «головная боль» вернулась к ним с повеселевшим лицом

— Дорогие ягнята, я добыл место для ночлега. Теперь можете вздохнуть с облегчением. Всего две комнаты — девушки и парни отдельно. Твоя комната, — Маркус вложил в руку Сони заветный ключик, — третья с конца по правую руку. Наша — напротив. На этом моя миссия выполнена. Вынужден откланяться, ибо меня ждут давние приятели. Приятно провести вечер.

Отвесив низкий поклон, северянин нарочито медленно развернулся на каблуках и змейкой проскользнул между болельщиками, громко скандирующими имена выживших участников. Окончательно пропав из вида застывшей на месте компании товарищей, Маркус отправился искать старых знакомых. Что изменилось за время отсутствия мечника, продолжаются ли его поиски, как близкие справляются с возложенной на них ролью. Довольствуются ли они заготовленной реальностью или отсиживаются в тени, совсем как он?

Рыцарь остановился, и будто весь мир вокруг задрожал. Жизнь в доме, что больше ощущалась заточенным лезвием гильотины на шее. Уморительные в своей неопытности попытки закрыть на всё глаза, при этом впитывая каждое предсмертное проклятие, что приглушённо долетало из подвала. Первое бегство — неудачное бегство. Розги гибким прутом, что новых и старых ран больше не отличить. Приходящие и уходящие целители. Горькие слёзы матери, громкие родительские крики, а затем тишина, тишина, тишина…

Мерзкие мысли гноились в голове мечника, лопались под давлением и шумно вываливались, марая иссякающее здравомыслие. Набухали, скрывая очертания человечности. Перекрывали доступ кислорода. Но неизменно, почти лениво возвращались на исходные места, в предвкушении ожидая часа расплаты.

* * *

Заурядный обыватель мог забыть, что вся его созидательная и, наоборот, разрушительная деятельность была воздвигнута на сотнях ошибок экспериментаторов-практиков, но истинный творец не мог позволить себе расслабиться от этого знания, скрыться и перестать созидать. Он упорно продолжал следовать извилистому пути, гонимый тем же лицемерным народом, хвалящим за удачу создания одного и порицающим за неудачу иного.

Исследовательский центр, что начал свою громкую деятельность с рено-структурного анализа, а далее прославился чистыми кристаллами для точного распознавания материй. Долгие годы новая игрушка развлекала заскучавшие от однообразия умы, пока случайно брошенная на игральную доску кость не переменила ход событий.

Молодая кровь, как магнитом, притягивалась к запретному плоду, в надежде прикоснуться к священным вратам — Дыханию Первых. Искусственно воссоздать схожие по структуре свойства, изменяя длину, глубину и направление энергетических каналов человека. Руками смертных создать вторичную магию, явив живого Ванабавла на земле. И не все эксперименты могли быть раскрыты обществу.

Многие привыкли к дикостям Центра, но это не отменяло факт, что в их сердцах навсегда будут отпечатаны позорные моменты в истории человечества, какими бы благими намерениями они не прикрывались. Действия исследователей науки продолжали быть аморальными, далеко выходившими за рамки дозволенного. В погоне за успехом они обращались в преступников, которых ручались побороть. Использовали запрещённые вещества, вливали Энергию в Лишённых. Экспериментировали над созданием существа, обладающего всеми типами магии. Каждый учёный, вне зависимости от стажа на научном поприще, молил о случайном везении. Тёмные грезы об обеспеченном будущем, молве о небезызвестном гении тысячелетиями омрачали умы.

К счастью, успешных попыток Панпуг так и не увидел.

Единственной отрадой, что смягчала их изнывающие души, была крепость Центра, что была окольцована стройной линией грубых каменных стен. Двое путников прошли сквозь плотный купол, что покрывал весь Центр и являлся оберегом от нечистых намерениями людей. Перед ними представали здания различных форм и размеров. В опьяняющем разнообразии домиков, обрамляющих холм точно грибы после дождя, лишь одна черта являлась всеобъемлющей. Непорочно белоснежный цвет зданий растекался по вечно весенним зелёным полям, олицетворяя преданность хранителей знаний.

Скромные, сооружённые без особых излишеств жилые и общественные здания плотно прилегали друг к другу, заставляя вновь прибывших поверить в бесконечность Центра. Парящая над головами стеклянная сфера с шестигранными плитами создавала видимость огромной оранжереи. Маленькие искусственные пруды мелькали между кирпичными постройками, давая возможность передохнуть уставшим людям. В местах, где градоначальники не предусмотрели места для высадки растений или создания искусственных водоёмов, одноэтажные домики были увиты гибкими лозами. Там птицы сбивались в пары и гнездились под боком у учёных.

Животные в здешних краях не боялись человеческого присутствия. Наоборот, чувствовали спокойствие и защиту, находясь под покровительством Научного Центра. Беспрепятственно снующие по улицам малого городка зайцы, хорьки и дикие кабанчики охотно ластились к прохожим, выпрашивая угощение.

Пробежавшись глазами по минималистично устроенному домику, вид которого буквально кричал о немалом количестве времени и средств, потраченных на его постройку, Маркус протяжно присвистнул и с размаху шлёпнул ладонью по спине Яна. Выходящее на задний дворик искусственное озерцо серебряными бликами слепило глаза, вынуждая взгляд искать спасение на менее ярких вещах.

— Хочешь сказать, что здание в полном его личном распоряжении? А твой профессор не постеснялся выбить себе несколько ссуд из казны Панпуга. За какие подвиги учёным предоставляются такие роскошные берлоги практически в центре научного корпуса? Я бы на твоём месте остерегался таких личностей. Кто знает, какими делами они промышляют на стороне? А, может, и на глазах у всех.

Маркус весело взглянул на посеревшее лицо Яна. Самодовольная улыбка ребёнка, знающего о своём непослушании, но при этом непреклонного до победного, сочилась уверенностью. Несчастный наримец, злобно сверкнув глазами, как никогда жалел о присутствии мечника.

Всеми правдами и неправдами он добрался до пункта назначения, но последний шаг давался тяжелее всего. Когда большая часть пути была пройдена, и дело оставалось за малым, Ян, как мальчишка, неловко стоял перед большой скрипучей дверью в кабинет грозного учителя, нервно теребя пальцы. И вместо надлежащей поддержки, он получил дополнительный повод для страха. Или дружеское предостережение, как выразился Маркус.

— Ладно, чего робеешь, как девица на выданье? — северянин энергично потрепал волосы обессиленного «словарика по травам», смотрящего на белые каменные ворота, как на приветливую гильотину. — Ты не совершил никаких преступлений, чтобы тебя взашей выгнали из этого чудаковатого учреждения. Даже если так, на твоей стороне всегда будет старший братишка. Могу придать немного храбрости и непреклонно стоять позади для пущего устрашения. В случае неудачи первым прискачу к прекрасной принцессе на помощь.

— Ага, словно рыцарь на белом коне. Спасибо, воздержусь. Тебе бы не терять со мной время, а вести кампанию по спасению других прекрасных принцесс. Нечего водиться с таким тюфяком, как я. Боюсь, что лишь сдерживаю твои нераскрытые возможности, несправедливо отбирая тебя у мира, — спасительный сарказм стал частым гостем в речи Яна. Маркус с Соней внесли свою лепту в перевоспитание наримца.

— Ты и есть мой мир, дорогой, — милым голоском пропел мечник и раскатисто расхохотался прямо в сморщившееся лицо приятеля. — Согласен, наш откровенный разговор может подождать. Нужно найти твоего профессора и удостовериться, что он, вообще, в штабе. Не хотелось бы понапрасну потратить полдня, стоя перед пустым зданием.

Глубоко вздохнув и постучав по широкой резной двери три раза, Ян отошёл на несколько шагов. Ожидая увидеть мужчину, которого он представлял бесчисленное количество раз, наримец продолжил проговаривать заранее заготовленные формальные фразы, боясь и вовсе забыть выученные строчки. Как минимум, хотелось бы вместо нелепого бормотания произвести на свет связную и членораздельную речь. Но минуты текли, и никто не торопился поприветствовать прибывших издалека гостей.

— Ничего не поделать. Придётся вернуться в головное здание и снова попросить помощи, — протяжно вздохнул Ян. — Может, кто-нибудь сможет подсказать нам, где его найти.

— Опять? — вымученно произнёс Маркус. — Мы были в пяти разных местах. У них такое развлечение — отсылать людей подальше от себя, лишь бы их, высокочтимых, никто не беспокоил? Я понимаю, что они заняты, но и я не делаю это забавы ради.

— Мы здесь — посторонние. Должны благодарить за то, что они хоть в нашу сторону смотрят.

— Не думал, что раз мы не местные, то и относиться к нам можно неподобающе. Они нас за людей не воспринимают. Мы для них не более чем назойливые мухи над кучкой навоза, — цыкнул северянин. — Ничего в этом мире не меняется.

— Маркус, манеры. И не стоит всех стричь под одну гребёнку. Одни не помогли, другие отзовутся. Главное — не изменять собственным принципам и относиться ко всем людям так, как бы ты хотел, чтобы они относились к тебе.

— Мир далеко не такой радужный, каким он показан на страничках сказок, — мечнику было, что сказать, но посмотрев на помрачневшее лицо наримца, он остановился. — Тогда что делать, если эти заучки в халатиках и после будут нас игнорировать, изредка отправляя нас из здания в здание?

— Если они не в состоянии воспринимать человеческую речь, то в качестве альтернативы можно использовать невербальное общение, — после минуты раздумий выпалил Ян. Маркус довольно улыбнулся. — Данный способ является одним из наиболее эффективных и быстродействующих методов достижения взаимопонимания между несговорчивыми партнёрами, так что перекладываю эти обязанности на тебя.

— Вот это говорит мой мальчик. У меня и энергия неожиданно появилась. Готов хоть горы свернуть. Пойдём же, чего ты отстаёшь.

Идти до точки отправления пришлось недолго. Узкая дорожка, выложенная камнем, привела их обратно, откуда они начали свой путь. Снующие туда — сюда учёные, больше напоминавшие призраков, чем людей, невидяще смотрели в пол и брели к своим кабинетам, чтобы там замкнуться в формулах вычислений и завязнуть в магии синтеза знаний.

Побродив некоторое время по незнакомым местам, пообщавшись с разного рода работниками Центра, двое парней в изнеможении плюхнулись на свободную скамейку.

— Бесцельное блуждание по однотипным коридорам начинает вводить в большую депрессию, чем сидение на лошади в течение долгих часов. Чувствую себя сломанной музыкальной шкатулкой, которой посчастливилось остановиться на одной скучной заезженной ноте, не успев перейти к основной партии. Жестокое и неминуемое разочарование.

— Терпение, Маркус.

— Как бы оно не лопнуло.

— Можешь идти. Я изначально не рассчитывал получить от тебя поддержку. Мне это уже и так слишком дорого обходится.

— И чтобы всё веселье досталось тебе? Ни за что. Раз уж пришёл с тобой, то и уйду вместе с тобой.

— Как пожелает ваше высочество, — уголки губ медленно потянулись верх.

Ян был благодарен Маркусу за то, что, не смотря на его ворчливый характер, он продолжал неуклюже подбадривать Яна, рискуя потерять звание сварливого старичка. Амплуа надоедливого любимого, насильно навязывающего своё повсеместное присутствие, начало уходить на второй план вместе с неуёмным темпераментом, раскрывая вторую личность. Не менее докучливую и беспокоящуюся.

Обсуждая планы на вечер и не успевшую за долгое время наскучить тему еды, парни оживлённо перебивали друг друга, рисуя аппетитные картинки буженины. Аромат, казалось, витал над беспокойными головами, даря неописуемый восторг постоянно голодным гурманам.

— Здравствуйте, — неожиданно близко прозвучал вкрадчивый голос. — Должно быть, это вы настойчиво искали меня по всем корпусам. Приношу извинения, были безотлагательные дела, требующие моего присутствия. Можете обращаться ко мне Профессор Яков. Вас, насколько я осведомлен, зовут Ян. Получил весточку от Лесьяра. Уверен, ничего серьёзного, но проверить стоит. А вы, молодой господин?

Мужчина средних лет с тронутыми сединой висками поочередно протянул руку молодым людям, задержав взгляд на северянине.

— Ваша внешность кажется мне смутно знакомой. Возможно, мы где-то пересекались?

Мечник внимательно посмотрел на стоящего перед ним человека. Волосы, наспех собранные в жидкий пучок и сдерживаемые двумя металлическими шпильками, с основания которых свисали тонкие нити стеклянного бисера. Белый халат поверх простой сероватой рубахи с расползающейся кляксой жёлтого чая на груди. Просторные шаровары в тон рубахе, по краям расшитые ровными рядами яркого растительного орнамента, добавляли к образу нотку блаженного бездельника, который хоть и занимался любимым делом, но материального удовлетворения от этого не получал. Профессор неловко улыбнулся, смущённый затянувшимся молчанием.

— Маркус О Де Фоль, Профессор Яков, — запоздало опомнился мечник и склонился в почтительном поклоне. Не давая профессору возможности что-либо ответить, он плавно продолжил. — Я редко бываю в Зильбере. Меня больше интересует практическая сторона оснащения разных боевых примочек, чем лабораторные эксперименты без возможности их применения. Наука — не мой конёк, однако, этому молодому человеку будет, что ответить за нас обоих.

Маркус взглядом указал на Яна и заложил руки за спину, встав в более привычную для себя позу.

— Вверяю своего друга в ваши руки. Уверен, в известном на четыре континента Исследовательском центре ему смогут помочь, — собрав около их троицы несколько любопытных глаз и ушей, Маркус поспешил ретироваться, не желая создавать для друга непредвиденные проблемы. — На этом я вас покидаю. Ян, как закончишь, можешь вернуться на постоялый двор. Либо я, либо Соня будем ждать там тебя.

Отсалютовав на прощание, Маркус ещё раз окинул Профессора изучающим взглядом и направился прочь.

— Ну что же, — неловко улыбнувшись, Профессор неспешно пошёл к выходу из головного здания в сторону своей тихой обители, — поведайте мне вашу историю. Как вы решились на такое рискованное предприятие — в одиночку отправиться на другой континент? Где и при каких обстоятельствах столкнулись с господином О Де Фолем?

Голубые глаза Яна судорожно бегали по Центру, не поспевая за градом вопросов.

— Окажите милость, поведайте мне о таких мелочах. Вам не тяжело, и мне в радость. Немощному старику нелегко приходится в таком месте, где толком ничего интересного не происходит. Остаётся тешить себя чужими историями, героем которых я не стану. И потом, как вкусную конфетку в пёстрой обёртке, я стану медленно её разворачивать перед другими изголодавшимся, чтобы хоть как-то отвлечься от беспрерывной работы.

Температура в здании резко контрастировала с уличной. Внутри было тепло, сонно и спокойно. Снаружи воздух отрезвлял, наполняя лёгкие новой порцией свежего кислорода. Узкие дорожки, подсвечиваемые розовым светом заходящего солнца, выводили ряды уставших лаборантов из своего лабиринта, как если бы в начале небольшой процессии шла утка-наседка, ведущая покорных жёлтых утят за собой.

— Наука, безусловно, забавная игрушка, особенно на первых порах, — произнёс Профессор, раскрывая перед Яном знакомую светлую дверь, у которой ранее неловко стоял наримец вместе с Маркусом, — но опасная. Когда мы были юнцами, нас распирало от энергии, желания творить, быть в числе просвещённых. С возрастом пыл поубавился, приоритеты изменились. Чем больше мы постигали, тем больше мы отдалялись от себя в юности. Терялись в водовороте «надо» и «запрещено», «хочется» и «нельзя».

Слова Профессора тугой тетивой натягивались в стенках его ноющего сердца, отдавали прогорклостью красного вина в опустелых подвалах, крупными хлопьями смога оседали на улицах мёртвого города. Что-то тёмное, неподвластное пониманию, давящее на сознание, присутствовало в притворно лёгкой манере, невесомо, сумрачной тенью прикрывая прорехи между платами безграничной человеческой вседозволенности.

Башазаг бесшумно следовал позади, слушая жалобы одинокого мужчины.

— Не бойся меня. Это я так привлекаю внимание людей неравнодушных. Возможно, в чьих — то сердцах ещё жив огонёк внутренней магии — веры в себя и свои возможности. Притеснённым туго живётся в мирное время.

Яков какое-то время всматривался в алый закат, влекомый далёкими мыслями, не обременённый ни временем, ни пространством. Заперев себя в вымышленном мире и не имея желания сопротивляться эгоистичным прихотям, он утопал в зыбучем песке гнусных пороков. Когда он обернулся, его и без того худое лицо казалось осунувшимся. Тёмные круги залегли под некогда весёлыми светлыми глазами. В закрытом помещении запах алкоголя стал более ощутим.

— Не принимай слова старика всерьёз. Навожу ненужную смуту в мирное время. Зато ты бы видел себя со стороны, — лёгкая улыбка тронула губы, но в глазах читалась усталость. — Так внимательно меня слушал, что мне даже самому показалось, что всё сказанное мной — правда. Я лишь пустил пыль в глаза, изобразив из себя личность загадочную и мистическую.

Указав ладонью на длинный диван изумрудного цвета с десятками маленьких клетчатых подушек, занимавших большую часть его поверхности, Профессор быстро сгрёб их в охапку и кинул на ближайший подоконник, радушно предоставляя место редкому гостю. Устроившись в соседнем кресле, мужчина положил ногу на ногу и подпёр подбородок рукой.

— Вкратце я знаком с вашей ситуацией. Конечно, с позволения вашей семьи и Лесьяра Рут. Но не они носители недуга, а вы. Они могут описать то, что видят, но не то, что чувствуете вы. Я не ваша мама, папа, тётя или брат. Вы не должны испытывать передо мной ни чувства ответственности, ни чувства стыда или раскаяния, так что можете спокойно поведать мне о вашей особенности. Готовы начать?

Прежняя атмосфера грусти и призрачной утраты улетучилась вместе с отрешённостью в движениях, которые выдавали в Профессоре человека живого, сломленного, но в тайне надеющегося. Вернувшись к исполнению своей обычной роли, Яков стал безлик, как и сотни его предшественников, как и сотни его последователей.

* * *

Харчевня на первом этаже гостевого дома никогда не была тихим местом, и сегодняшний день не стал исключением из правил.

На кухне бурлила привычная гостям похлёбка из чечевицы, резные подносы из-под десертов пустовали, завлекая мелкую живность мучными крошками. Служебный персонал медленно плавал между раздосадованными зеваками, которым не дали игрушку на потеху. Ян устало плёлся на второй этаж, невесело глядя себе под ноги. После полуночи мало кто оставался на первом этаже. Даже самым отчаянным гулякам требовался отдых, чтобы с утра выполнять свои привычные обязанности — бороться за общее дело или против него.

Наримец дважды постучался в забронированную ими комнату и немного подождал, пока не услышал одобрительный возглас. Сгорбившись над прикроватной тумбочкой, Маркус искал на узкой полке кухонные ножи. На протяжении недолгого путешествия они успели показать себя как верные друзья, не только пригодные для готовки на скорую руку, но проявившие себя и в более опасных ситуациях.

Затачивая ножи друг о друга методичными неспешными движениями, северянин наполнял комнату неприятным скрежещущим звуком. Хоть ему было невтерпёж узнать у Яна, какие прогнозы ждали его, и о чём можно было говорить на протяжении семи часов, сидя в небольшом домике, он вежливо сдерживался.

Тем не менее, Маркус всё же завистливо признавал, что там было, на что смотреть, начиная с самой личности Якова, отхватившего весьма завидный клочок земли. Мечник и в подмётки не годился Профессору в сфере науки и техники, но в душе теплилась надежда, что ростки дружбы успели дать корни, и Ян не сможет безболезненно покинуть Маркуса. Эта мысль была эгоистична и самонадеянна, однако, рыцарь был готов сделать всё, чтобы Башазаг и дальше оставался подле него, даже если бы это означало полностью привязать наримца к себе.

Ян устало побрёл к кровати, бросил верхнюю одежду с краю и плюхнулся лицом вниз на пружинистый матрас. Испустив протяжный стон недовольства, он побил руками и ногами по воздуху, напоминая маленького озлобленного на мир ребёнка. Успокоившись, Ян апатично перевёл взгляд на Маркуса.

— Тебе случайно не надо в Пантон? Или знакомым, которые незаконно поставляют живой груз в восточные края?

Рука дёрнулась, один нож соскользнул с другого, краем лезвия пройдясь по подушечке указательного пальца. Тонко прочерченная розоватая линия протянулась на две фаланги. Мечник положил кухонные ножи обратно в шкафчик.

— За какого мерзавца ты меня принимаешь? Всегда было интересно это узнать.

— Значит, ты этого не делал?

— Этого я не говорил.

— Так у тебя есть такие знакомые или нет?

— Что ты там, вообще, забыл? Это тебе не Панпуг и, тем более, не Пансо. У вас народ более дружелюбный, чего нельзя сказать о наших соседях с востока, хоть нас и разделяет хрустальная корочка льда. На самом деле. Отношения между нами примерно такие же, — мечник испустил протяжный вздох, полный неприязни и хандры. — Они не любят чужаков и будут враждебно относиться к нам с самого начала. Был там как-то раз, меня потом по косточкам собирали. Медленно и неохотно. До сих пор перед глазами их презрительные лица, словно вместо человека, они таракана увидели.

— Возможно, у меня с ними с самого начала будет больше шансов, чем с тобой.

— За все свои старания я получил только холодок в словах и действиях. Разбиваешь мне сердечко. Уйду от тебя, горькими слезами плакать будешь, — прикрывая лицо ладошками, Маркус сгорбился и театрально отвернулся, изображая глубоко обиженного человека.

Ни один вечер не обходился без подобного рода выходок, так что Ян нашёл способ вытащить друга из унылого состояния. Вставать с кровати крайне не хотелось, но чем дольше северянин находился в пограничном состоянии между понурым волком-переростком и пищащим от недостатка любви щеночком, тем больше требовалось времени на его исцеление и возвращение во взрослое состояние.

— Ты искусный манипулятор, Маркус. Мне заранее жалко твою жену и детей, — наримец переместился на кровати ближе к мечнику и начал тыкать его вытянутыми пальцами ног.

— Тебе должно быть жалко себя, Ян, — зловеще пробурчал Маркус, стараясь скрыть рвущиеся наружу смешинки. Крепость начала сдаваться и пала в тот момент, когда мечник, резко развернувшись, внезапно схватил нарушителя спокойствия за лодыжку. — Хорошо, я смогу подбросить тебя до границ Пантона, а дальше посмотрим на твоё поведение.

Перестав атаковать капитулировавшего противника, Ян, глядя в потолок, пытался привести в порядок спутанные мысли. Как объяснить другим, и главное — самому себе, что раньше ты был ничем, а сейчас ты всё тот же никто, но уже с некой заковыркой.

— День ото дня только веселее, — раздражённо прошептал Ян.

— Прости? — Маркус начал щекотать ступни друга, как вдруг раздались едва слышные постукивания в дверь.

— Товарищи, вы спите? — неуверенно произнесла девушка, боясь потревожить задремавших напарников.

Оставив ноги Яна в покое, Маркус неспешно пошёл открывать дверь полночной гостье. Соня стояла в ночной тунике, плотно укутавшись в цветастый плед. Неловко переминаясь с ноги на ногу, она ждала приглашения войти в комнату. Маркус тихо усмехнулся, заметив нехарактерное для девушки смущение. Поправив растрепавшие волосы, мечник вальяжно прислонился к дверному косяку и сложил руки на груди.

— И что же вам понадобилось от двух здоровых парней в столь поздний час? Если вы и дальше собираетесь избегать моего взгляда и упорно смотреть в пол, то я могу неправильно интерпретировать ваши действия.

Недавнее смущение вмиг растаяло, явив Соню в привычном амплуа. В глазах заискрилось возмущение.

— Мне бы не хотелось вас огорчать, господин Маркус, но я пришла вовсе не к вашей персоне. В этой комнате, напомню всем нам, проживаете не вы один. Для вашего же блага, не стоит строить из себя пуп земли. Это вас ничуть не красит, — огрызнулась она. — И ещё. Не хотите ли впустить девушку в покои, или вам больше по вкусу стоять в коридоре, будучи в растянутой рубашке и штанах, уже давно видавших свои лучшие деньки?

— Меня нисколько не смущает данная ситуация. Можем даже спуститься вниз и устроить показное шоу для постояльцев гостиницы. И как бы мне не была печальна эта мысль, сдаётся мне, что из нас двоих фурор произведёте именно вы, — сделал ответный выпад Маркус, пытаясь пристыдить девушку её появлением в столь неподобающем виде посреди ночи в комнате двух парней. Могло бы сработать, будь это не Соня.

— Я в этом и не сомневалась, — уверенно начала она. — Мне, в отличие от вас, есть чем гордиться и что показать.

— Почему ваше общение никогда не может закончиться нейтралитетом, — чуть ли не хныча пролепетал Ян, накрыв голову подушкой. — Голова и так раскалывается, а от вас ещё больше шума. Мне нужен от вас выходной.

Соня молниеносно выглянула из-за рослого тела, посочувствовала умирающему, и тут же скрылась за дверью напротив.

— У меня есть таблетки. Сейчас принесу, — собрался выйти мечник.

— У тебя есть аптечка? — даже не пытаясь скрыть своих глубочайших сомнении, изумился Ян.

— У меня есть алкоголь, — с гордостью изрёк Маркус. Ян громко шлёпнул себя по лбу.

— Посторонись, помощь в пути, — воскликнула появившаяся на пороге девушка, недовольно шикнув в сторону мечника. — Недавно приобрела себе обезболивающее средство. Посоветовал мой знакомый, с которым сегодня встретилась. Надеюсь, оно тебе поможет.

Протянув юноше прозрачную капсулу и стакан с водой, девушка осторожно присела рядом. Еле сдерживая любопытство, вспыхивавшее искорками в глазах, она медленно придвигалась к нему, словно ожидая воочию увидеть зарождающее чудо.

— Как ощущения? — ловя мельчайшие изменения в его лице, Соня затаила дыхание.

— Либо он настойчиво хочет свести тебя в могилу этим средством, либо он тайно побывал в моём родительском доме, украл приготовленную мамой печень в сметане, предварительно оставив это кулинарное чудо на знойном солнцепёке в течение недели, и сделал из этого «обезболивающее», что уж точно навсегда решит все твои проблемы. — Солнечные зайчики всех цветов и размеров плясали в пустеющей голове Яна. — Знай, разницы между ними нет.

Маркус крепко сжал кулаки.

— Мутит, сердце гремит. Ощущения, напоминающие покалывание кожи при соприкосновении с лавой. Я-то на гору никогда не взбирался, а сейчас, словно стою над самим жерлом. Что, Великий Ванабавл, тебе посоветовали? — как спасение Ян хватал ртом холодный воздух. — Это точно твой приятель, а не злейший враг?

— Зато не чувствуешь мигрени, — не сдавалась девушка, неловко похлопав страдальца по плечу, отчего тот бессильно свалился на бок. — С одного эпицентра боли на другой, не слышал о таком? Скоро как огурчик будешь.

— Соня, — двухметровое каменное изваяние ожило, нагнетая и без того тяжёлую атмосферу, — какую муть ты ему дала? Клянусь, если он сейчас не будет прыгать, как козочка по скалам, это сделать я заставлю тебя.

— Дай ему пару минут, и, если ему не полегчает, я лично обращусь в лучшие больницы Зильбера. Приставлю нож к горлу, но притащу любого врача.

— У нас уже нет времени.

Наримец лихорадочно комкал простыню на кровати, находясь в полубредовом состоянии, шепча под нос неразборчивые фразы. Бисеринки пота выступили на коже, мерцая в тёплом свете ламп. Веки никак не хотели разлипаться, смыкаясь всё сильнее. Тело отяжелело, мышцы, как будто стянуло жёстким жгутом. Кожа, прежде имевшая цвет слоновой кости, приобрела перламутрово-розоватый оттенок. Барабанный ритм сердца был слышен за пределами собственного тела, пугая товарищей.

— Подожди, дай ему шанс. Он сильнее, чем кажется, — произнесла Соня уверенным тоном. — Поверь, мы недооцениваем его организм, но пройдёт время, и он сам даст нам фору.

Рыская по небольшой комнатке в поисках не вовремя пропавшей верхней одежды, Маркус старался не отходить далеко от извивающегося в муках тела Яна. Глубокая складка залегла меж его бровей. Соня с удивлением наблюдала за поразительной переменой в мечнике, которого, казалось, редко интересовали чужие проблемы, и тем более беспокоили.

— Что, привязался к нему? Иначе бы не увязался за случайным незнакомцем, не так ли? Не в твоём это характере. У загнанных волков в жизни нет свободного времени, чтобы бесцельно бродить по округе.

Маркус холодно уставился на девушку, державшую в руках его пыльную мантию. Подойдя к ней вплотную, он вырвал одеяние из её рук и вернулся в Яну. Он догадывался, что Соня затеяла этот разговор не просто так, от скуки решив потрепать ему нервы. Она что-то накопала на него. Вопрос в том, насколько глубоко она копала.

— К чему ты ведёшь? Если есть, что сказать — говори прямо. Не создавай загадки там, где можно обойтись без них, иначе станешь совсем, как Ян. Живите проще, не усложняйте и без того сложные вещи, — Маркус бережно подложил под голову наримца холодную подушку и убрал его свесившиеся с края ноги обратно на кровать.

— Тебе самому-то в чёрно-белом однообразном мирке хорошо живётся? Из нас троих тебе приходится труднее всех, хоть и причиной этого являешься ты сам.

— Я не вижу в этом никаких проблем. Когда изначально стиснут в рамках двух решений, добро или зло, белое и чёрное, учишься не обращать внимания на отвлекающие вещи. Твой разум чист и непоколебим. Все грани чётко отображены на поверхности. Жизнь подчинена односложным правилам, и нет ввода третьего варианта, — монотонно проштудировал Маркус. — Нет смысла жалеть о свершённом. Остаётся лишь доверять внутреннему зову и следовать ему.

Соня, возможно, поверила бы ему и продолжила разговор в другом русле, если бы на личном опыте не усомнилась в лёгкости такой жизни.

— Тебя, что, родители в детстве не похвалили за первое место в бегах? Или не смогли найти во время игры в прятки и оставили одного на полдня в дремучем лесу? Откуда такое ограниченное мышление?

Девушка невесело засмеялась, с жалостью посмотрев на собеседника. Его небольшие отклонения немногочисленные приятели воспринимали как отличительные черты самой личности, делая Маркуса человеком странноватым, но не более того. Иногда излишне тревожным, забавным до колик в животе, рассеянным или раздражённым. Всё это делало его человеком живым. Но чем больше девушка наблюдала переходы между холодом и пламенем молодого человека, тем сильнее выделялись эмоциональные перепады и импульсивность поведения. Как если бы сбежавший заключённый наспех притворился своим человеком, смешавшись с разношёрстной толпой безразличного общества.

— В голову лезть не собираюсь, но за разрушением твоего карточного домика понаблюдаю с первых рядов. Великое падение оборонительных стен — знаменательный момент, требующий особых оваций.

В комнате воцарилась тишина, прерываемая лишь глубокими полувздохами Яна. Маркус не сводил с него взгляда, ожидая любого развития. Розовые пятна начали тускнеть, оставляя после себя лишь поблескивающую поверхность влажной кожи. Проглаженная прежде простыня, схваченная в тиски одеревеневших пальцев, смятым комком лежала в уголке кровати, составляя компанию отвергнутой подушке. Мученическое выражение лица пропало. Брови пришли в привычное положение, не грозя навечно застыть в состоянии предсмертных конвульсий. Губы, похожие на тонкую бескровную полоску, расслабились и слегка приоткрылись, обнажив ряд ровных зубов. Мирное посапывание, хоть и с опозданием, но донеслось до ушей обеспокоенных свидетелей — зачинщика действа и насильно втянутого в него очевидца.

По горькому опыту Маркуса, состояния наримца было за пределами опасности, и давно забытое чувство страха не за собственную жизнь покинуло его. Спокойно выдохнув и разжав намертво сжатые кулаки, мечник развернулся к Соне.

— Тебе раньше не говорили, что ты просто сумасшедшая, раз говоришь такие вещи вслух, и кто-нибудь, например, я, может принять твои слова за неприкрытую угрозу?

Девушка сверкнула чёрными глазами. Ей нравилась его реакция. То, как он медленно выползал из накинутой им же кожи, обманывая окружающих. Нет, девушке это не просто нравилось. Она этим упивалась.

— Вы непривычно галантны сегодня, Маркус. Должно быть, мои чары, наконец, достучались до вашего холодного сердца. Могу ли я принять это за личную победу? — Соня звонко засмеялась, широко размахивая руками. — Ну же, по твоему злобному личику несложно догадаться, что ты собирался сказать далеко не это.

Девушка плавно подошла к мечнику, соприкасаясь носочками мягких домашних тапочек с потёртой парой его туфель. Потешаясь над тем, как легко оказалось нарушить границы личного пространства северянина, девушка склонила голову набок. Завладев вниманием Маркуса, Соня лукаво посмотрела вверх, ожидая увидеть презрение или отвращение в карамельных глазах, но наткнулась на кое — что более занимательное. Прогремевшая по всему Панпугу репутация самовластной гончей, готовой загрызть собственного хозяина, явила свой лик.

Ядовито-доброжелательная улыбка озарила лицо двуликого мечника, что в любой момент мог вонзить в хрупкое горло любой достаточно острый предмет, проделав аккуратное сквозное отверстие. Не испытав сложности в выполнении, не ощутив и грамма угрызений совести. Поза расслабилась, жестикуляция более не была скована необходимостью соблюдать приличия. Лицо, ранее напряжённое, стало простым и обманчиво светлым. Наклонившись к девушке и сведя и без того ничтожное расстояние до неприлично близкого, Маркус с исключительной нежностью взял тёмную прядку волос девушки и стал накручивать себе на палец. Опаляя щеки девушки жарким дыханием, парень чуть слышно зашептал ласковым голосом:

— Вонью от твоей прогнившей душонки веет за версту, пресмыкающееся ты отродье. У местных разбойников и то больше чести, чем у тебя. Твою тощую задницу на данный момент спасает лишь то, что Ян этого пока не замечает. И до тех пор, пока от твоей змеиной шкурки будет хоть какая-то польза, — ледяные глаза обрамляли пламя гнева, — ты будешь находиться под нашей опекой. Но стоит тебе совершить один неверный шажочек, нет, хоть подышать в неправильном направлении, и я с удовольствием проверю, насколько хорошо привинчена твоя дражайшая головушка к тельцу.

— Какие высокопарные речи, — Соня нетвёрдой походкой отошла от Маркуса и согнулась в конвульсиях сотрясавшего её тело смеха. — С вами явно интереснее иметь дело, чем я предполагала. Моё упущение, будем исправляться. И всё же, какой бы уморительной я не находила эту ситуацию, уверена, Яну она будет не по нраву. Из всех нас реальную опасность представляешь только ты сам.

Раздался короткий хриплый хохот. Маркус веселился, Маркус забавлялся. Голова его слегка накренилась. Слов он отрицать не стал.

— Думаешь, если пронюхал про меня что-то, то всё, дело с концом? Дорогуша, не будь невинной незабудкой на солнечной полянке. Я бы не вызвалась идти с вами в поход, если бы не припасла пары тузов в рукаве. Девушке ведь опасно путешествовать в одиночку, — повторила слова спящего сейчас человека Соня, присев около него и подложив себе под подбородок лежащую рядом подушку.

— Чего ты добиваешься своим присутствием около нас? Что, настолько отчаялась, что уже и идти не к кому, ищешь, где бы рыбёха покрупнее попалась? Жаль разочаровывать, но здесь ты куш не сорвёшь.

— Вау, что-то необычное, смена стратегии? Больше не планируешь наблюдать за мной исподтишка? — чёрные бровки приподнялись в изумлении. Девушка наклонилась вперёд, во все глаза уставившись на мечника. — Мы-то знаем, что ты просто не хочешь привлекать излишнее к себе внимание на родных землях, оттого я сейчас и не кормлю подводных тварей на глубинах вод. И даже не каких-то там абстрактных вод, а вполне себе реальных, с названием и локацией. Думаю, напоминать тебе, Маркус, без надобности. Ты был там не единожды.

Маркус лениво усмехнулся, облокотившись о противоположную спинку кровати. Соня довольно улыбнулась.

— Да вот только в чём беда. Как бы далеко ты ни убегал от крови своей, тебе всё равно не скрыться, о Великий господин О Де Фоль, — черноглазка отвесила ему шутливый поклон. — И из великой жалости, а также в качестве глубокой признательности за ваше гостеприимство, на десерт приготовлю вам два вкуснейших подарочка. По одному в каждые руки. От меня не убудет, да и паразитарный образ жизни я не веду.

Встав с кровати, Соня запахнула полы туники и неспешно побрела в сторону выхода.

— Благодарю за продуктивный разговор. Надеюсь, для общего блага мы пришли к соглашению.

Напоследок взглянув на Маркуса, Соня неловко помахала ладошкой и закрыла за собой дверь.

— Тебе надо опасаться не меня, а тех, кто за твоей спиной, придурок, — разрезал тишину безлюдного коридора обиженный полушёпот.