Взятка

Глава 4

Дюк

Я припарковался перед домом Люси и ущипнул себя за переносицу. Черт, это был долгий день. Слишком много всего произошло с тех пор, как я столкнулся с Люси в продуктовом магазине, и чего мне действительно хотелось, так это пойти домой, принять горячий душ и выпить пива. Оставить сегодняшний день позади. Но поскольку у меня не было ее номера телефона, и я был не из тех парней, которые не приходят, я сидел в своем грузовике, пытаясь собраться с силами, чтобы зайти внутрь и допросить скрывающуюся звезду кантри-музыки.

Было шесть тридцать — я терпеть не мог опаздывать, но это было неизбежно. Надеюсь, пицца на пассажирском сиденье загладит вину. Я сделал еще один вдох, запах корочки, сыра и чеснока наполнил грузовик, затем выпрыгнул и поплелся на крыльцо Люси. Прежде чем я успел нажать на звонок, дверь открылась, и на пороге появилась она.

Лицо Люси было приятным зрелищем. Один взгляд, и я уже не чувствовал себя таким уставшим. Мои ноги как будто стали легче, и мне было не так трудно передвигаться. Один взгляд, и часть тяжести в моем сердце исчезла.

Ее черные волосы были собраны в узел на макушке. Ее глаза были подведены и припудрены тенями, отчего зеленые зрачки казались больше. На щеках были румяна, а губы накрашены блеском. В данный момент я бы убил за улыбку, настоящую улыбку, подобную той, что она подарила мне в Йеллоустоуне. Просто немного солнечного света, чтобы пробиться сквозь мрак этого проклятого дня.

Но улыбки я не дождался. Вместо этого выражение ее лица стало настороженным, когда она посмотрела на коробку с пиццей.

— Шериф.

— Мисс Росс. Надеюсь, тебе нравятся пепперони.

— Эм… я не знала, что мы встречаемся за ужином.

Я проскользнул мимо нее, когда она открыла дверь пошире. Я не стал дожидаться, пока она возьмет инициативу в свои руки, а прошел прямо через гостиную на кухню, поставил коробку на островок и открыл крышку, чтобы взять кусочек.

Первый кусочек я проглотил так быстро, что вкус едва успел коснуться моих вкусовых рецепторов. Второй и третий куски я пережевывал не торопясь. И к тому времени, когда я закончил, я снова начал чувствовать себя человеком.

— Хочешь дам тарелку? — спросила Люси, распахивая шкаф и вытаскивая оттуда две штуки. Затем она захлопнула дверцу и поставила тарелки на стол, бросив на меня сердитый взгляд.

— Извини. — Моя мать задушила бы меня за такое проявление невоспитанности. — Я сегодня не обедал.

— Уже занят раздумыванием над тем, на что потратишь свою взятку? Или это был просто неудачный понедельник на местной скоростной ловушке (прим. ред.: Скоростная ловушка — это участок вдоль шоссе, где полиция сидит на видном месте и следит за тем, как быстро едут люди)?

Я прикусил язык из-за замечания о деньгах и ответил на ее саркастический тон.

— Нет, в скоростной ловушке я сижу по воскресеньям.

Уголок ее рта дернулся, но она не одарила меня улыбкой.

— Что случилось?

— За городом произошла авария. — Одно упоминание об этом отрезвляло. Мысленный образ того, что я увидел сегодня, отбил у меня аппетит.

Завтра утром об этом сообщат в еженедельной газете, но я подозревал, что подробности — большинство из которых, вероятно, были неточными — уже распространились волной слухов о катастрофе.

— О. — Резкость в голосе Люси исчезла, сменившись искренним беспокойством. — Мне жаль. Кто-нибудь пострадал?

Я потер затылок.

— Да.

Сейчас был туристический сезон, что означало увеличение аварий в этом районе. Пока не наступила осень, на каждого местного жителя на шоссе приходилось по три машины из другого штата. Как правило, виновниками аварий были туристы. Я не питал к ним никаких предубеждений, просто статистика. Они превосходили нас численностью.

Но сегодняшняя авария произошла по вине нашего человека. Он переписывался — мы нашли его телефон на полу разбитой машины. Он выехал на встречную полосу шоссе и лоб в лоб столкнулся с семьей, направлявшейся в Йеллоустоун.

Двое детей попали в больницу с царапинами и порезами. Их отец находился в критическом состоянии. У их матери было сотрясение мозга и две сломанные ноги. Парень, который писал смс, был холостяком, работавшим на стройке.

Я констатировал его смерть на месте происшествия.

— С тобой все в порядке? — спросила Люси.

— Ага. — Я выдавил из себя легкую улыбку. — Просто опустошен.

— Хочешь поговорить об этом?

— Я мало что могу сказать, пока это не будет обнародовано.

— Все в порядке?

— Нет.

Понимание промелькнуло в ее взгляде, за которым последовало острие боли. Она сглотнула.

— Это был кто-то, кого ты знал?

— Я знал его. Не очень хорошо, но я его знал.

Он был из Бозмена, города находящегося примерно в двух часах езды отсюда. После того как мы очистили место происшествия, отправив четырех человек в больницу, одно тело в морг и две машины на свалку, я отправился в участок, чтобы сделать трудные телефонные звонки. Я уведомил власти Бозмена, чтобы они могли сообщить ближайшим родственникам этого человека. Затем я позвонил своему приятелю Кейсу, чтобы сообщить ему, что один из его сотрудников умер.

Я глубоко вздохнул.

— Один из моих заместителей первым оказался на месте происшествия. Он работает в полиции всего шесть месяцев. Двадцать один год. Я ожидаю его отставки завтра. Даже я не могу переварить такое зрелище, не говоря уже о ребенке.

— Есть ли кто-нибудь, кто может помочь? Психотерапевт или что-то в этом роде?

— У нас в городе есть хороший психотерапевт. Я позвонил ей перед тем, как приехать сюда. Но все же… это будет не последняя катастрофа, с которой столкнется мой заместитель, если он останется в полиции. Он должен решить, сможет ли он справиться с этими кошмарами. Но я не стану винить его, если он сдаст свой значок.

Сегодняшняя сцена была ужасной. Умерший, был почти неузнаваем. Я все еще слышал крики матери, звеневшие у меня в ушах, когда мы помогали ей выбраться из их микроавтобуса. И эти дети… Я никогда не забуду ужас на их лицах. Никогда.

Грейсона, моего заместителя, вырвало прямо на месте происшествия. Как только уехала последняя машина скорой помощи, у него случился полный срыв, и он был безутешен.

— Нелегко увидеть смерть, — сказала Люси таким тоном, что стало ясно, что она тоже видела ее воочию. — Мне жаль твоего заместителя. И тебя.

— Спасибо. Я очень забочусь о своей команде. Жаль, что нет способа уберечь их от этого дерьма, но такова природа работы.

В ее зеленых глазах была такая доброта, такое сочувствие, что мне самому захотелось заплакать. Вместо этого я прочистил горло и взял еще один кусок пиццы. Зачем я вывалил это на нее? Как мне не стыдно. Ей не нужно было нести мое бремя. Это ведь была та самая женщина, которая предложила мне деньги за сохранение тайны и исчезновение штрафа за превышение скорости. Женщина, которая, как я подозревал, недолго будет находиться в Каламити.

Я откусил кусочек своей пиццы, вспоминая, зачем я здесь.

— Давай сменим тему. Почему ты приехала в Каламити, мисс Росс?

Она съежилась.

— Джейд. Пожалуйста. Или Люси. Как угодно, только не мисс Росс.

— Хорошо. Люси. — Хотя я надеялся сохранить «мисс Росс», чтобы усилить некоторую дистанцию. И потому что я не мог называть ее Джейд, не тогда, когда знал, что это ложь.

— Может, нам присесть? — Она бросила взгляд в сторону столовой.

— Конечно. — Я кивнул и последовал за ней со своей тарелкой в одной руке и коробкой с пиццей в другой.

Мы сидели за столом лицом друг к другу и ели в тишине. Комната была светлой и просторной, даже если стол был немного великоват. Окно с нашей стороны выходило на обширную территорию за фермерским домом. Вид открывался не такой потрясающий, как спереди, но и не уродливый.

— Ты много знаешь об этом доме? — спросил я.

Это был не тот разговор, в котором мы нуждались, но необходимость выпытывать у Люси информацию пропала. Я проанализирую это позже, а также тот факт, что, если бы напротив меня сидел кто-то другой, я, вероятно, пришел бы сюда и перенес встречу. Но в данный момент мне просто хотелось посидеть, поговорить и подумать о чем угодно, кроме аварии.

— Не очень.

— Он принадлежал вдове. Все в городе всегда называли ее вдовой Эшли, так что, хотя ферма принадлежит Керриган, ты, вероятно, услышишь, что она называется «Дом вдовы Эшли». Она была милой леди. Управляла огромным кадиллаком. Черный и блестящий, его нельзя было не заметить, когда она проезжала по городу. В основном потому, что она ехала со скоростью около пяти миль в час, куда бы ни направлялась.

— Ты говоришь мне это, чтобы я вела машину, как вдова Эшли?

— Да. — Я усмехнулся. — Она скончалась около пяти лет назад. С тех пор этот дом практически пустовал. С тех пор здесь никто не жил дольше шести месяцев.

— Ты так говоришь, как будто это место проклято.

— Может быть.

Она моргнула, изучая мое лицо, затем расслабилась, когда поняла, что я шучу.

— Пытаешься отпугнуть меня, Шериф?

— Вот что я тебе скажу. Я откажусь от «мисс Росс», если ты откажешься от «Шериф» и будешь называть меня Дюком.

— Мне нравится называть тебя «Шериф». — Она откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди, забыв о куске пиццы на своей тарелке. — Это напоминает мне о том, кто ты такой.

И я тоже точно знал, кто она такая.

Люси выгнула бровь, давая понять, что готова приступить к настоящему допросу. Ее внутренняя защита была усилена, тело напряглось.

Праздные разговоры были окончены.

— Почему ты здесь? — спросил я.

— Пришло время перемен.

— Попробуй еще раз. Я не из тех парней, которым нравятся расплывчатые ответы.

Ее взгляд стал жестче.

— Разве мои сто тысяч долларов не дают мне некоторую анонимность?

— Нет, не дают.

— Но…

— Никаких но, — мой тон не допускал возражений. — Говори.

Это был второй раз с тех пор, как я приехал, и третий раз за сегодня, когда она упомянула о взятке. Меня это чертовски бесило, и мне хотелось прямо сказать, как все будет на самом деле, но в тот момент, когда Люси не нужно будет рассказывать мне, что происходит, она найдет предлог замолчать.

Ей нужно было думать, что ее личность здесь поставлена на карту, и я проглочу правду, пока не узнаю всю историю целиком.

— Ты купил журнал, — сказала она. — И что он тебе дал?

— Я его не читал. — Я не верил, что там будет что-то, кроме слухов.

— Правда? — Она уставилась на меня так, словно у меня на шее вырос зоб. Почему она так удивилась, что я не читал журнал? Что я предпочту спросить у источника, вместо того чтобы проглотить чью-то чужую интерпретацию правды?

— Ты тянешь время, Люси. Что происходит?

Она перевела взгляд на окна, глядя вдаль.

— Я все бросила.

— Бросила что?

— А что обычно люди бросают? Работу.

Люси была известной исполнительницей. У нее была жизнь, о которой мечтали маленькие девочки.

— Ты ждешь, что я поверю, что ты все бросила?

Ее глаза метнулись к моим. Они вспыхнули гневом, затем ее плечи опустились, и раздражение в ее взгляде сменилось чем-то гораздо более похожим на печаль. Сожаление.

— Нет, не совсем. Люди не бросают свою работу, когда они на вершине.

А это означало, что, должно быть, случилось что-то ужасное, что заставило ее уйти. Что, черт возьми, произошло в Нэшвилле? Может быть, мне все-таки следовало прочитать тот журнал.

— Тогда почему?

— Были причины.

Причины. Эта женщина была чертовски упряма и, очевидно, привыкла избегать вопросов, вероятно, из-за общения с прессой. Я просто сидел тихо, ожидая. Потому что я тоже был чертовски упрям.

— Творческая свобода — это одно, — наконец сказала она. — Я уверена, что ты можешь понять концепцию кандалов.

— Могу.

— Ну, я уже много лет ношу кандалы, и хочу сказать тебе, что они очень неудобные. Но у меня контракт на 360 дней с лейблом «Сансаунд Мьюзик Груп», а это значит, что я принадлежу им. Они владеют моим голосом. Моим будущим. Моим брендом. — Она закатила глаза. — А я не хочу, чтобы кто-то мной владел. Больше нет.

— Ладно. Это одна из причин. — Не настоящая причина, но повод. Разногласия с звукозаписывающим лейблом не казались достаточной мотивацией для того, чтобы отказаться от певческой карьеры. Может быть, отступить или измениться, потому что, как она и сказала, люди не уходят, когда находятся на вершине. Что-то еще заставило ее бежать в Монтану. — Что еще?

— Я не могу жить в Нэшвилле. Мой менеджер, мой агент, мой публицист, мой продюсер и сотня других людей, вероятно, в ярости, но я все равно ушла.

Очевидно, этот шаг был импульсивным. Как только она осознает, что жизнь в маленьком городке Монтаны не приносит и доли того восторга, который она испытывала, находясь в центре внимания, она помчится на своем модном «Ровере» прямиком из города.

— И теперь твой план состоит в том, чтобы жить в Каламити как Джейд Морган, — сказал я.

— Да. Таков мой план.

— Ты вернешься.

— Нет, я не вернусь.

— Чушь собачья. — Я усмехнулся. — Даже не знаю, как ты собираешься изобразить эту фальшивую личность, потому что ты правда ужасная врушка.

Ее ноздри раздулись.

— Я не могу предсказать будущее, Шериф. Сегодня ответ — нет, я не собираюсь возвращаться. Может быть, однажды это изменится, но сейчас тебе придется смириться с тем фактом, что я остаюсь.

— Кто знает, что ты здесь?

— Эверли.

— Кто еще?

— Эверли.

Она рассказала только одному человеку? А как насчет тех сотен других людей? Интересно. Если это правда, то у ее исчезновения было больше шансов на успех, но ненамного. В конце концов, людям станет любопытно узнать, кто живет в фермерском доме вдовы Эшли.

— А как насчет Керриган? Как ты сняла это место?

— Я нашла ее объявление и позвонила ей. Мы немного поговорили, и я сказала, что не верю в кредитные карты. Я предложила ей платить арендную плату плюс десять процентов, если мы сможем отказаться от чеков, и я стану платить наличными каждый месяц.

Я поворчал. Мне нужно будет обсудить с Керриган проверку биографических данных и безналичную оплату. Это был хороший способ заполучить преступника в качестве арендатора. Керриган должна была понимать, что здесь есть какая-то история. Возможно, она даже подозревала, что Джейд Морган была фальшивкой. Но было очевидно, что она держала рот на замке. Кроме меня, Керриган, возможно, единственный человек в Каламити, способный хранить тайны.

История Люси объясняла, как она попала сюда, но не почему. Я открыл рот, чтобы расспросить подробнее о Нэшвилле, но прежде чем я успел перейти к делу, она заговорила первой.

— Почему ты выбрал Каламити, Дюк?

— Почему тебя это интересует?

— Сегодня в основном вопросы задавал ты. Ублажи меня.

Ублажить ее? Неужели она не поняла, что я подшучивал над ней? Я дал ей шанс рассказать мне свою историю, вместо того чтобы исследовать и выяснять ее самому. Но в ее глазах была нерешительность, как будто этот невинный вопрос был тестом, который, как она ожидала, я каким-то образом провалю.

Я не терплю неудач.

— Моя семья отдыхала здесь столько, сколько я себя помню, — сказал я. — Когда я был ребенком, летом мы приезжали сюда и оставались на неделю. Мои родители наткнулись на него еще до того, как родились я или моя сестра, и оно просто стало нашим домом. Мой отец — полицейский в Вайоминге, в том же городе, где я вырос. Для нас было бы странно работать вместе, мы оба это знали, поэтому, когда пришло время мне искать работу, Каламити был очевидным выбором.

Мама с папой обычно ездили в Бозмен, но они по-прежнему любили Каламити так же сильно, как и прежде. Они приезжали четыре-пять раз в год навестить меня и друзей, которых со временем завели здесь.

— Ты часто видишься со своими родителями? — спросила она.

— Они были здесь пару недель назад. Мой отец поговаривает о выходе на пенсию в ближайшие несколько лет, и я подозреваю, что они переедут в Монтану, чтобы быть ближе ко мне и моей сестре.

— У тебя есть еще братья и сестры? Или только одна сестра?

— Это твой способ уклониться от моих вопросов?

Улыбка тронула ее губы.

— Ага.

Честность была ей к лицу.

— Только одна сестра. Она на пять лет моложе меня. Живет в Бозмене со своим мужем и двумя собаками. Они ждут ребенка к Рождеству.

Она открыла рот, чтобы задать еще один вопрос, но я оборвал ее.

— Как насчет того, чтобы я задал тебе тот же вопрос? Почему Каламити?

— Мне понравилось название. У меня слабость к хорошим названиям.

— И это все?

Люси пожала плечами.

— Более или менее.

У меня более или менее складывались отношения с этой женщиной, и они подходили к концу.

— Давай перейдем к сути. Что произошло в Нэшвилле?

Люси выдержала мой пристальный взгляд и не произнесла ни слова.

— Мисс Росс.

— Шериф Эванс.

Господи, эта упрямая жилка пронизывала меня до костей.

— В конце концов, тебе придется мне рассказать.

— Может быть. Но…

— Не сегодня вечером, верно? — Она снова отстранилась, как и в прошлый раз, когда я был в доме. И у меня не было сил спорить.

Я встал из-за стола, взяв коробку с пиццей и свою тарелку. Последняя была помещена в раковину. Первую я закрыл и поставил в холодильник.

— Ты не хочешь забрать это домой? — спросила Люси, присоединяясь ко мне на кухне.

— Оставь себе. — У меня в холодильнике лежала коробка двухдневной давности. — Я полагаю, ты избегаешь общественных мест. Теперь тебе не нужно ходить за пиццей.

— Спасибо. — Она кивнула, ставя тарелку в раковину. Она сполоснула ее, затем повторила процесс с моей, поставив их в посудомоечную машину.

Было невозможно не смотреть, как она двигается. Несколько прядей волос свисали ей на шею, касаясь лопаток. Замечал ли я когда-нибудь раньше женские лопатки?

Не то чтобы я мог припомнить. Но у Люси был идеальный размер, и поскольку у нее был идеальный рост, я представил, как держу эти лопатки, крепко сжимая их для долгого, медленного поцелуя.

Надо было поцеловать ее. Мне действительно следовало поцеловать ее в Йеллоустоне. Только один раз.

Люси повернулась ко мне лицом и вздернула подбородок. Мне начинал нравиться этот маленький вызывающий жест.

— Что-нибудь еще, Шериф?

— Я думал, мы договорились отбросить формальности, мисс Росс.

Ее губы сжались в тонкую линию.

— Я провожу тебя.

— В этом нет необходимости. — Я повернулся и вышел из кухни, самостоятельно найдя дорогу к входной двери.

Люси последовала за мной, держась в нескольких футах позади, скрестив руки на груди. Ее взгляд был прикован к моей заднице также, как и сегодня утром в магазине.

— Направляешься домой? — спросила она, когда я открыл дверь.

— Пока нет. Я собираюсь заскочить к своему заместителю домой. Отведу его в бар выпить пива, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

Ее голова склонилась набок, когда она изучала мое лицо. Ее брови сошлись вместе и образовали милую маленькую складочку.

— Что? — Я провел рукой по своим заросшим щетиной щекам. У меня было что-то на лице? Царапанье моей щетины о ладонь было громким, так как я не брился пару дней.

— Ты противоречишь сам себе.

Я усмехнулся.

— Во мне не так уж много противоречивого, Люси.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но потом закрыла его.

— Спасибо за пиццу. И за то, что не давил.

— Не сомневайся, я узнаю от тебя всю историю, — предупредил я. — Но сегодня вечером, я думаю, мы оба заслуживаем передышки.

Она опустила глаза в пол, затем подняла их и кивнула.

— Спокойной ночи, Дюк.

— Спокойной ночи. — Я помахал рукой и пошел к своему грузовику.

Люси стояла на крыльце своего дома и смотрела, как я уезжаю.

Естественно, она представляла собой прелестную картинку, стоя босиком перед этим фермерским домом. Ее джинсы были рваными, а струящаяся белая рубашка, которую она носила, открывала полоску ключицы и ложбинку между грудями. Она была сексуальна, даже не пытаясь.

Люси Росс.

Это было не в моем стиле — позволять кому-либо легко отделаться. Позволять кому-то уклоняться от ответов на вопросы. Может быть, причина, по которой я так легко отпустил Люси, заключалась в том, что у меня был ужасный день.

Или, может быть, потому, что в ту минуту, когда я узнаю всю историю Люси Росс, у меня не будет причин увидеть ее снова.