Я на Марсе

Глава XIV. Межпланетный шахматный матч

Среди пионеров нашего дома нет ни одного, кто мог бы соперничать со мной в шахматной игре. Бью их, как говорится, одной рукой, к большому огорчению их мамаш и теток. Папа, правда, меня побеждает, не задумываясь, потому что десять лет назад он был чемпионом округа. Изредка я беру реванш, как правило, по большим праздникам: на Новый год, Первое мая, мой день рождения… Тогда папа не так внимателен и ставит фигуры на битые поля. А может быть, он делает это нарочно, чтобы я мог насладиться праздником. Когда изучу этот вопрос, сообщу вам дополнительно.

Не сомневался я и в силе Вивави. Раз марсиане могут за несколько секунд умножать в уме пятизначные числа, почему бы им не рассчитывать так же быстро и шахматные ходы? Я не из тех самонадеянных бойцов, которые недооценивают своего противника, а потом проливают бесполезные слезы. Все-таки, может быть, у вас создалось впечатление, что я выставил перед Вивави свои шахматные возможности в явно преувеличенном виде. Цели бы я сказал ему, что в шахматах слабак, бандит не пригласил бы меня на эту историческую шахматную встречу, которую я собираюсь вам описать. А было совершенно необходимо отвлечь его внимание хотя бы на двадцать-тридцать минут. Впрочем, пусть он последовательно выложит свою тактику и стратегию.

— Давай! — сказал он. — У белых право первого хода.

Я сразу согласился:

— Так написано в любом шахматном пособии.

— Тогда чего ждешь?

— Жду, пока мой нос вырастет до размеров хобота слона, чтобы я мог им двигать фигуры.

От смущения Вивави покраснел. Он забыл, что я могу шевелить только головой.

— Фо! — сказал он.

Несколько секунд спустя взгляд розового карлика сдвинулся с моей правой руки. Я уже мог двигать ею свободно. Я кивнул в знак благодарности и признался, что ни в каком романе не встречал более благородного бандита. Потом двинул пешку от своего королевского слона, небрежно надавил на пуговицу-передатчик и сказал:

— Ходите! Обстановка для хода теперь самая благоприятная.

Слова эти были предназначены для моих союзников на Марсе. Тем не менее Вивави наивно подумал, что они относятся к нему и ответил:

— Пойду, конечно.

Он выразил удовлетворение тем, что я уже стал говорить ему «вы», как хорошо воспитанный мальчик, затем старательно слизнул алкоголь с верхней губы и двинул пешку от короля.

— Ого! — сказал я.

— Ого, да? — ухмыльнулся противник. — Жертва пешки с целью развития фигур.

Я прикинулся наивным:

— Партия становится интересной! А почему бы не позвать и роботишку, стерегущего вход в космическую станцию? Пусть бы и он посмотрел.

— Фи имеет точно определенную задачу, — строго сказал Вивави. — Он заботится о нашей безопасности и лишен права заниматься внеслужебной деятельностью. А ты ходи! Не хлопочи за других!

Я взял черную пешку своей и снова нажал на передатчик, потому что две минуты истекло и он наверняка приостановил свое действие.

— Принимаешь жертву, да? — спросил Вивави, как будто сам не видел этого.

Я ему ответил:

— Конечно, принимаю! Я вообще не боюсь никаких жертв! И вы не бойтесь! Летите смело, потому что сейчас путь самый чистый и ваш полет — самый безопасный!

Мой противник подозрительно наморщил свой пятисотлетний лоб:

— Чей полет, мальчик?

Я хладнокровно сбил его с толку:

— Ваших светлых шахматных мыслей, подлинный хозяин Пю и Бю и будущий повелитель всего космоса!

Как-то папа говорил мне, что есть люди, готовые слушать любую чепуху, лишь бы она им льстила. Вивави принадлежал к этой категории высоко мнящих о себе марсиан.

— Благодарю! — сказал он. — Ты мне все больше нравишься. В один прекрасный день ты станешь моим отличным помощником, если я тебя до этого не зарежу.

Шутка была грубой и оскорбительной. Фил Фел, продолжавший сидеть в коляске, прикованный коричневым карликом, фыркнул от обиды. Он еще не мог понять моего гениального плана, но, наверное, уже чувствовал, что я не низкопробный предатель, а хитроумный стратег.

— Интересные дела! — рассмеялся Вивави. — Малыш принимает мои слова спокойно, а вместо него сердится коллега профессор. Успокойте свои нервы, дорогой мой Фил Фел! Кто не может владеть собой, легко становится добычей для других!

Он передвинул пешку перед ферзем на соседнее поле, давая мне возможность взять и ее.

Я задумался совершенно искренне. Разумеется, не над шахматной партией, а над другими, куда более важными, вещами. Кто придет на помощь? Как он справится с зеленым роботом у входа? Кто кого увидит первым?

— Давай, давай! — начал нервничать бандит. — Раз ты еще в дебюте так задумываешься, сколько же ты будешь тянуть потом?

Я ответил спокойно:

— Это не футбол, а шахматы. Мой мозг не счетно-вычислительная машина, как ваш, его надо напрягать постепенно. Если у вас имеется какое-то срочное дело, делайте его. Я не рассержусь.

И снова уставился на доску.

Как я уже говорил, она была металлическая. А фигуры в своей основе имели маленькие магнитики. Это было сделано-не случайно. Из-за слабого притяжения Фобоса любой, даже легкий, толчок отразился бы на фигурах — их разметало бы, как пушинки. А при такой рационализации они стояли прочно и невозмутимо на своих местах. Мне пришла в голову гениальная идея, но я высказал ее только после того, как снова включил радиопередатчик:

— Великий Вивави, я восхищен тем, как изобретательно вы скомбинировали железную доску с магнитными фигурами! Как известно, магнит притягивает железные предметы, и они крепко к нему прилипают. Однако ваши роботы не могли бы играть в эти шахматы, ведь все фигуры прилипли бы к ним, как мухи к мухоловке-липучке. А если бы, скажем, была намагничена входная дверь космической станции, то ни Фе, который там сторожит, ни кто-либо из других ваших слуг не мог бы даже пошевелиться, потому что все приклеились бы к двери!

Бандит начал нервничать:

— Много болтаешь, глупый малец! — буркнул он не слишком любезно. — Сейчас мы не уроки по физике повторяем, а играем в шахматы! Прочие мысли — в сторону!

Я взял предложенную мне пешку. Самое важное своим союзникам я уже сообщил: для обезвреживания жестяных карликов хватит одного тяжелого, сильного магнита!

Вивави забрал мою пешку своим королевским слоном. Теперь уже оба его слона заняли сильную позицию против моего правого фланга. Если я сделаю рокировку, он наверняка атакует моего короля по открытым диагоналям. Не настолько я слаб, чтобы не замечать опасности! Только ничуть я не испугался. Важно было выиграть время, и я выигрывал его очень старательно. Схватился за голову свободной рукой и начал думать, как там дома. Что сейчас делает мама? Наверное, она очень тревожилась бы, если бы знала, в какое опасное положение попал ее храбрый сын. А папа?. Эх, чего бы ему не очутиться рядом да не подсказать мне!

Бандит выпил еще, облизал губы и стал нервно расхаживать по залу, как шахматный слон по свободной диагонали. Тем временем Фил Фел тихонько просигнализировал:

— Играй конем на «эф три»!

Вивави его не услышал. Услышал только я, но без какой-либо особенной пользы — что я, сам не знаю шахматной грамоты, что ли? Все же после некоторого размышления я нашел поле «эф три» и ловко переместил туда коня. Потом опять нажал передатчик и весело заявил:

— Чувствую себя отлично, уважаемый господин Вивави. У вас уже одним воином меньше, и фронтальная атака разделает вас в пух и прах!

Он опять не понял моего тонкого намека — подумал, что речь идет о лишней взятой пешке, а не о поврежденном полчаса назад и выведенном из строя синем роботе. От алкоголя его глаза начали краснеть. Рука при следующем ходе слегка дрожала.

— Кого ты разделаешь в пух и прах, фантазер из фантазеров? — засопел Вивави. — С такими, как ты, я могу играть одновременно на пятидесяти досках!

Потом с любопытством оглядел мой костюм и спросил, подмигивая:

— Очень чешется?

— Что, не понял?

— Живот.

Я ответил тотчас и чуть не наделал беды:

— Никакой живот у меня не чешется.

Мой противник дрожал. Голос его прозвучал резко и даже угрожающе:

— Тогда зачем ты его то и дело чешешь?

Этот тип мои манипуляции с передатчиком принял за почесывание живота! А если он усомнится?! Если расстегнет мой космонавтский костюм и обнаружит фальшивую пуговицу?

— Это вам показалось, повелитель! — быстро ответил я.

Чтобы отвлечь его внимание, я молниеносно сыграл конем в центр доски. Отвлек его, но на себя навлек другую беду: мой конь оказался под ударом его чернопольного слона. Я подумал, что Вивави слопает его сразу же, но он не слопал. Даже сел в кресло, потому что мой ход показался ему чрезвычайно странным.

— Так теряешь ферзя на двадцать втором ходу или получаешь мат на семнадцатом! — сказал он после короткого вычисления.

— Ну-ну! — сказал я почтительно и гордо. — На жертву пешки отвечаю контржертвой коня! Испугались, да?

Фил Фел ясно понял, что я ошибся, но начал хитро посмеиваться. Это заставило Вивави задуматься подольше.

— Поистине неожиданный ход! — согласился он. — Сейчас проверю снова, правильна ли твоя контржертва.

Мне показалось, что мозг его заскрипел от напряжения. Но всего лишь через минуту его морщинистое лицо прояснилось:

— Теряешь и в ста вариантах! — хихикнул он.

И взял моего коня слоном.

Раз на то пошло, я сделал другой, еще более глупый, но и более ошеломляющий ход — переместил своего королевского слона, насколько это было возможно. Надо было любой ценой задержать противника в кресле, а то он возьмет да и выглянет наружу.

— Почему ходишь двумя слонами сразу? — возмутился бандит. Потом провел рукой по лицу и тотчас любезно извинился: — Это мне померещилось…

Алкоголь оказался моим союзником: шахматные фигуры в глазах Вивави начали двоиться.

— Если хочешь, верни ход, — изрек он великодушно. — Здесь я могу взять его и конем, и пешкой.

— А тебе башмаки не жмут? — спросил я, чтобы отвлечь его внимание.

— Только левый, — ответил он кисло. — Трудно привыкать к новой обуви, особенно когда у тебя мозоли.

И преспокойно взял моего слона.

Ходы следовали один за другим. Если бы эта шахматная партия была записана, то, наверное, рассмешила бы любого шахматиста, даже самого начинающего. На пятнадцатом ходу моя позиция была расклевана, как виноградная кисть воробьями. Вивави начал мурлыкать какую-то ужасно протяжную песню. Мелодию я не запомнил, но слова запечатлелись в моем сознании совершенно отчетливо:

Хотелось мне швырнуть какую-нибудь пешку в глотку своему самодовольному противнику, но благоразумие побудило меня воздержаться от этого. Я даже похвалил его:

— В вашем почтенном возрасте земные старики не могут уже ни одного звука произнести, а вы поете, поете…

— Пою, да! Четыре с половиной века назад я был солистом в оперетте.

Совершенно неожиданно из моего живота донесся голос Крума:

— Поешь-то поешь, но уже твоя песенка спета!

— Кто это сказал? — подозрительно спросил бандит.

Естественно, я не стал ему объяснять, что ношу рубашку с пуговицей, которая служит не только передатчиком, но и приемником радиоволн. Только сказал:

— Может быть, ты услышал голос собственной совести!

Вдруг раздался резкий, пронзительный звон. Если бы я не был заточен в кресле, то подпрыгнул бы, наверное, до самого потолка.

— Тревога! — заорал Вивави. — Фа! Фо! Немедленно — вон, на помощь!

Роботы рванулись к двери, стукнулись друг о дружку, потом розовый победил и выскочил первым. Зал наполнился скрежетом железа.

Фил Фел распрямился. Встал и я. Таинственные лучи уже не влияли на наши конечности.

Вивави не предвидел такого опасного для него оборота и бросился к боковой двери. Я мог настичь его одним прыжком, но забыл, что нахожусь на Фобосе. Прыжок оказался таким сильным, что мои растопыренные руки ударились о купол высокого зала. Ничего не сделал и профессор. Как все рассеянные люди, он не смог сообразить, что нам надо догнать бандита, а подумал, что бандиту надо догнать нас. В результате через две секунды возникла такая картина: я находился под куполом, Вивави — у спасительной для него боковой двери, а отец Хлеи — в трубе одного из громадных телескопов, откуда свешивались только его ноги.

Так бандит избежал моего страшного гнева. Когда я уже сумел взять верное направление, он благополучно закрыл дверь и исчез в одном из коридоров.

— Жаль! — сказал я. — Ускользнул!

В этот момент вошли Хлея и Крум в космонавтских костюмах. Они приближались плавно и грациозно.

— Что с роботами? — спросили мы с профессором.

— Что с Вивави? — спросили Хлея и Крум.

Я рассказал вкратце. Рассказали нам и они. Прилетели на двухместном ракетоавтомобиле. Его передняя часть представляла собой сильный магнит. Первым прилип Фе, а немного спустя — Фо и Фа. Сразу пропало у них желание воевать, да и как им было понять, что с ними произошло!

Пока Хлея и Крум рассказывали, Фил Фел слушал и одновременно смотрел в телескоп. Профессора так устроены, что могут делать по нескольку дел сразу.

— Вот он! — крикнул профессор.

Чтобы увидеть, подошли и мы.

Ракета быстро удалялась от Фобоса. В последний миг бандиту удалось бежать.

— Далеко не уйдет! — угрожающе сказал Крум.

— Напротив! — улыбнулся довольный профессор. — Вивави уйдет очень далеко, потому что летит прямо к Солнцу. Ничто, уже не в состоянии исправить допущенную им ошибку. А на Солнце он вряд ли долго протянет. Все мы знаем, как там тепло?

— Полет пьяницы! — поучительно сказал я. — Как-то раз один гость дяди Владимира так захмелел от ракии, что понесся сломя голову по квартире и потом его еле отлепили от горящей печки!

— Увы! — развел руками Фил Фел. — От Солнца никто никого отлепить не может…