Я стала женой злодея

ГЛАВА XX

Cаундтрек RIOPY «I love you»

Мы гнали лошадей так, будто за нами по пятам следовал сам Дьявол. Хотя на самом деле меня преследовало нечто куда более страшное, чем владыка Ада во плоти. Это был страх.

Нам пришлось несколько раз менять коней на постоялом дворе, потому что те просто не выдерживали такого бешеного темпа. Им требовался отдых, а времени у нас не было. Сами мы останавливались на ночлег лишь для того, чтобы поспать несколько часов, и снова возвращались к непрекращающейся скачке.

«Лишь бы успеть. Лишь бы приехать туда раньше отца и Ридриха», — с этой отчаянной мыслью я засыпала, просыпалась, взбиралась в седло и вновь и вновь подстегивала под собой хрипящую от усталости лошадь.

К тому моменту, когда впереди, наконец, показались болота Кхолкорта, а за пронизывающими небеса стволами деревьев стали проглядывать очертания полуразрушенного замка, я едва держалась в седле. Клянусь, тело меня ненавидело. Каждая мышца плевалась в меня ядом боли и безостановочно ныла.

Было ранее утро. Небо едва-едва окрасилось в нежно-розовый цвет, траву окутывало одеяло тумана.

Лошадь оступилась на кочке, и я чуть не полетела вниз, если бы не поддержавший меня Йенис, тот самый рыцарь, которому не посчастливилось спасти меня из темницы. Убедившись, что я вернулась в седло, он поспешно отдернул от меня руки и отдалился на приличное расстояние.

Видимо, урок после порки он выучил прекрасно.

— Сделаем привал, Святая Азалия? — безнадежно спросил он меня.

Этот вопрос я снова и снова слышала на протяжении всей нашей поездки. И каждый раз отвечала одно и тоже:

— Сначала доберемся до деревни.

И с этими словами я подстегнула лошадь, чтобы она перешила с шага на рысь.

Чем ближе мы подъезжали к Кхолкорту, тем сильнее разрасталось в груди волнение в перемешку с неприятным липким страхом, который забирался в легкие и отбирал у меня весь воздух.

Что если… Что если я не успела?.. Что если отец и Ридрих уже были здесь? Что если я не смогу их остановить?

— Святая Азалия, вы побледнели, давайте остановимся… — начал Йенис, но не успел он осекся, когда из-за поворота, спрятанного за деревьями, вдруг показался всадник.

Сердце в груди сделало слабый удар и оборвалось, а я вся с ног до головы покрылась мурашками, стискивая поводья лошади так, что стало больно ладоням.

На большом черном скакуне Ридриха сидел отец. Его лицо осунулось от усталости, под глазами залегли тени, а его всегда безукоризненно-чистая белая роба была заляпана багровыми каплями крови.

Мой мир застыл, пока я всматривалась в красные пятна. Воздух пришлось проталкивать через гортань, потому что для него просто не было места. Все мое тело переполнил леденящий душу ужас.

Я встретила взгляд Лендриса, и то, что я прочитала в его глазах…

— Нет, — качнула я головой, отшатываясь. — Нет. Нет. Не говори мне этого.

— Азалия, вернемся в столицу, — с тяжелым вздохом проговорил отец. — Все кончено.

Все. Кончено.

Два слова упали на землю, как две огромные каменные глыбы, вызвав землетрясение. Или это я дрожала?

— В сторону, — резко сказала я и пришпорила лошадь, даже не дожидаясь, пока отец отъедет в стороне.

Он едва успел отвести коня Ридриха в сторону, чтобы избежать столкновения, а я пригнувшись к холке лошади уже стрелой летела к замку.

Нет. Нет. Нет-нет-нет-нет-нет-нет.

Черт возьми, это не может быть правдой.

Я отказываюсь в это верить. Слышите?! Я отказываюсь!

До развалин замка я добралась в полубреду, едва ли осознавая действительность. Не помню, как я соскочила с лошади, и как добралась до тайного хода, ведущего в подземный ритуальный зал. Я даже не помню, как шла по темному коридору.

Все это слилось в один сплошной комок неразборчивых картинок.

Зато я отчетливо запомнила момент, в который поняла, что темной ауры не было. Раньше каждый камушек в этом месте пронизывала тьма, а сейчас? Ничего. Это подземелье ничем не отличалось от сотни других.

Рыдание подступило к самому горлу, и я зажала рот рукой, не давая ни единому звуку вырваться из горла. Нет. Нет. У меня нет поводов для расстройства. Ничего не случилось. Нет.

Боже, умоляю тебя… Это не может быть правдой.

На одеревеневших ногах я вышла из коридора. В огромном круглом зале горели свечи. Десятки свечей с беспокойно взмывающими вверх огоньками. Ничего здесь не изменилось. Неровная каменная кладка стен, узор на полу в виде пятиконечной звезды, алтарь с пустым серебряным кубком и острым кинжалом - все осталось прежним. Только вот… В глаза бросалась огромная лужа крови.

Боже, она была размером с целое озеро.

Следующие несколько шагов дались мне с большим трудом, ведь мир внезапно потерял очертания пространства. Исчезли шорохи подземелья. Тени от свечей по углам. В моем мире не осталось ничего кроме лежащего в крови Ридриха.

Его спутанные черные волосы упали на лоб, губы были плотно поджаты, глаза закрыты, и его кожа… Почему она была такой бледной? Разве бывает такая восковая белая кожа у живого человека?

Я опустилась рядом с ним на колени и потянулась к его лицу. Моя рука тряслась так, что мне не сразу удалось положить ладонь на его щеку. Очень холодную щеку.

Губы задрожали. А горло сжалось так, словно его перевязали узлом.

— Рид-дрих… — позвала я охрипшим голосом. — Что ты здесь делаешь, мой хороший? Не лежи на полу.

Откуда-то ему на лицо упали несколько прозрачных капель. И я осторожно вытерла их, но они падали снова и снова. Что это такое? Нужно укрыть его от дождя. Ридрих не любит пасмурную погоду.

Я аккуратно обхватила его затылок и, приподняв голову, прижала ее к своей груди, окутывая своими объятьями.

— Все хорошо, — бормотали мои губы, пока я бездумно пропускала короткие пряди его волос меж пальцев. — Все хорошо. Я подожду, когда ты проснешься. Ничего страшного, хороший мой. Поспи.

Почему все вокруг тряслось? Я никак не могла это понять. Обхватив Ридриха, я прижалась щекой к его макушке, и стала раскачиваться из стороны в сторону, убаюкивая мужчину.

— Все хорошо. Все хорошо, спи, хороший мой, — продолжала я, целуя его волосы. — Все хорошо.

— Азалия, — донесся до меня словно издалека смутно знакомый голос. — Азалия. Азалия!

Меня тронули за плечо, и я вздрогнула всем телом. Открыла глаза и увидела обеспокоенное лицо отца, в потемневших голубых глазах которого плескался страх.

— Азалия, поднимайся, доченька, — проговори он. — Отпусти его.

Папа говорил какую-то ерунду. Зачем мне подниматься? Зачем отпускать? Вместо этого я прижала к себе своего злодея лишь крепче.

— Я не хочу, чтобы он был один, когда проснется, — пробормотала я. — Возвращайся в столицу один, мы отправимся следом, когда Ридрих придет в себя.

— Азалия, — осторожно и мягко произнес Лендрис, опускаясь на колени рядом со мной и пачкая свою белую робу в крови еще больше. — Он не очнется.

Что-то внутри стало раздуваться. Легкие словно накачивали насосом, не давая мне ни сделать новый вдох, ни выдохнуть.

— Он сделал то, что должно, — продолжил отец. — Тьма становилась сильнее с каждым днем. Он представлял для тебя угрозу, его сущность требовала завершения таинства. Сейр Абенаж не мог рисковать и ждать того дня, когда ты призовешь Бога. Он не хотел подвергать твою жизнь опасности.

Эти слова не несли совершенно никакого смысла. Были пустыми, как воздушные шарики.

— Ты не должна была об этом узнать, — произнес Лендрис, всматриваясь в мои глаза. — Он специально запер тебя в темнице, чтобы ты возненавидела его, Азалия. Чтобы ты могла жить дальше. Не делай его жертву напрасной. Теперь ты будешь жить за вас двоих.

На губах появилась кривая улыбка.

Жить за двоих? Что за бред?

Ридрих жив. Жив. Просто в его груди торчит этот ритуальный кинжал. Просто он потерял много крови. Просто ранен.

Прикрыв глаза, я прижалась лбом к темноволосой макушке и, обратилась к источнику божественной энергии внутри себя. Она поддалась легко, словно только этого и ждала. Мгновение, и вот я уже ощутила присутствие своего духа.

Хорошо.

Резким движением, я вырвала из груди мужчины кинжал, и тут же прижала пальцы к открытой ране, направляя в нее всю силу, которая копилась внутри.

«Это невозможно, хозяйка, — прошелестело бесплотное божественное воплощение. — Невозможно исцелить мертвого».

— Он не мертв! — крикнула я, и эхо тут же подхватило мой голос и разнесло его по залу. — А если ты мне не поможешь, я призову другого духа. К черту тебя, иди прочь!

— Азалия… — предостерегающе проговорил отец.

— Замолчи! — рявкнула я на него, прижимая к себе Ридриха. — Если не собираешься помогать, не мешай.

— Азалия, тебе еще рано!.. — начал Лендрис твердым голосом.

Но я его уже не слышала и не слушала. Погрузившись внутрь себя, я использовала каждую капельку своей божественной энергии, складывая ее в единое намерение: «Исцели его».

Холод стремительно охватывал все мое тело. Он шел от кончиков пальцев к груди, полз по затылку и до рези в висках морозил голову. Дрожь родилась откуда-то изнутри вскоре охватила все тело. Меня колотило так, как будто я облитая ледяной водой стояла на сорокоградусной морозе. Это ощущалась ужасно, но еще ужаснее все будет, если я не справлюсь.

— Азалия, остановись! Ты навредишь себе! — попыталась воззвать к голосу рассудка отец, только он не учел, что мой рассудок меня оставил где-то в темных коридорах подземелья на подходе к залу.

Количество покидаемой мое тело энергии было колоссальным, и если бы я открыла глаза, то увидела бы окутывающие нас с Ридрихом золотые ленты. Отец погрузился в напряженное наблюдения, зная, что не в силах меня остановить, но и помочь - тоже.

Еще. Еще немного. Еще чуть.

Быть может, это было лишь плодом моего воображения, но рана под моими пальцами стала затягиваться. Вскоре я уже касалась гладкой ровной кожи. Но я не остановилась. Не остановлюсь, пока не услышу его тихо дыхание, не остановлюсь, пока не почувствую, как вздымается его грудь. Пусть это даже будет стоить мне жизни.

Давай! Давай же! Во мне уже почти не осталось сил. В сознании я находилась лишь на чистом упрямстве. Мое тело было определенно не готово к такой нагрузке. В ушах стало шуметь, звон все нарастал и нарастал, и за этим я чуть не пропустила еле уловимый вдох.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

Выдох.

Медленный. Тихий. Рваный.

Но это было оно.

Ридрих дышал!

— Молодец, хороший мой, — пробормотала я непослушными губами. — Теперь отдыхай.

А меж тем мое тело охватила невероятная слабость, и оставаться в сидячем положении уже было просто невозможно. Я стала заваливаться, но тут же почувствовала, как меня осторожно подхватывают, не давая упасть.

Перед глазами стояла темнота, я моргнула, но она никуда не пропала.

Ладно. Кажется, это был мой предел. Я прикрыла глаза, готовая отдаться тьме и погрузиться в исцеляющие тело отдых, но… Внезапно меня накрыло странное ощущение, а затем… Затем я вдруг оказалась парящей над залом.

Серьезно.

Будто приклеившись к потолку, я видела свое тело со стороны. Видела, что голова Ридриха покоится на моих коленях, видела отца, который с беспокойством похлопывал меня по щекам, а затем стал вливать в мое тело золотистую божественную энергию, видела Йениса, который наблюдал за всем происходящим с круглыми глазами, застыв на входе в зал.

Так. Та-а-ак. Кто-то мне объяснит, что происходит?

— Есть у людей выражение: «Яблочко от яблони недалеко падает. Кажется, я начинаю в него верить», — услышала я вдруг женский голос, который играл мелодичными переливами самых прекрасных звуков.

Я завертела головой по сторонам в поисках его источника, но посторонних в зале не было. И не успела я решить, что у меня начались слуховые галлюцинации, как тут же раздался тихий смех.

— Ты не можешь меня заметить, Азалия. Я все в этом мире, и я ничто. С меня все начинается, и во мне все заканчивается. Я и есть сам мир.

«Ритуал призыва схож с призывом божественного воплощения уровня Грани».

Бог. У меня получилось.

Уверена, если я бы все еще была в своем теле, то покрылась бы мурашками с ног до головы. Но сейчас могла испытывать лишь странное благоговение перед вечной сущностью.

«Я хотела с Тобой встретиться», — проговорила я.

И хотя звука собственного голоса я не услышала, главное, что его услышал Бог.

— Я знаю. И тебе удалось. Как ранее удалось твоему отцу.

«Что? Мой отец смог увидеть тебя? Но почему он мне не рассказал и делал вид, что ему ничего не известно?!».

— Потому что в этой жизни ему ничего не известно, — прозвучал голос. — Лишь ты помнишь о своем перерождении.

Мне потребовалось некоторое время на то, чтобы осмыслить эти слова. А потом еще немного времени, и еще, пока, наконец, смысл сказанного не дошел до меня в полной мере.

«То есть… Ты хочешь сказать, что Азалия из романа, это и есть я?».

Мое предположение звучало бредово, но тем не менее… Тем не менее, Бог проговорил:

— Не было никакого романа, Азалия. После того, как ты погибла от рук Ридриха, твоя душа переродилась в другом мире. Но твой отец, совершив свою месть, не успокоился. Он смог добиться того, чтобы я его услышала и молил лишь об одном: «Сделай так, чтобы моя дочь была жива».

Внезапно мой мир перевернулся с ног на голову. Все, что казалось мне раньше совершенно очевидным вдруг перестало быть таковым.

— Я не так жестока, как принято считать, я благосклонна к своим детям, а потому исполнила молитву Лендриса. Но для этого пришлось сделать так, чтобы твоя душа вновь умерла в том мире, а затем повернуть время вспять и вернуть тебя в день твоей смерти.

Я и есть Азалия.

Господи-ты-боже-мой…

Я и есть Азалия.

— Во многом люди ограничены. Если бы я просто оживила тебя в день твоей смерти, ты умерла бы снова. А потому мне пришлось оставить твои воспоминания и дать тебе знать, чем все закончилось в прошлый раз, чтобы ты могла действовать по-другому.

Не было никакого сюжета, никаких главных героев, все это существовало лишь в моей голове… С ума сойти.

Но раз так… Если никакого предопределенного исхода не существовало…

«Что с Ридрихом? У меня ведь получилось его исцелить?».

— Люди не способны воскрешать других людей, Азалия.

Мир снова стал дрожать и крушиться.

«Что Ты имеешь в виду?».

— Именно то, что сказала. Ты лишь оживала плоть. Но его душа уже покинула тело.

«Но Ты способна на это! Тебе ведь удалось вернуть меня к жизни, потому что того желал отец! Тогда исполни мою молитву. Я хочу, чтобы Ридрих был жив!».

— Ты создание света, Азалия. И ты мое дитя. Ридрих другой. Его судьба тесно переплетена с тьмой. Он пришел в этот мир, чтобы положить конец господству тьмы, и сделал бы это так или иначе. Все так, как и было суждено. Не принадлежащий свету, но и не примкнувший ко тьме. Он застрял посередине и должен был сделать выбор. И сделал его. Искренняя жертва Ридриха ради твоего спасения отчистила тьму, что пропитала насквозь кровь рода Абенаж. Другого способа никогда и не существовало. Промедли он хотя бы месяц, и уже не смог бы справиться со злом внутри. Ридрих убил бы тебя. Но об этом бессмысленно говорить, ведь такого просто не случилось бы. Его чувства к тебе были слишком сильны, чтобы он допустил подобный исход. Судьба дает выбор, но и лишает его.

Каждое слово Бога резало похлеще самого острого клинка и било точно в грудь. Казалось бы, душа без тела не могла испытывать боль? Бред. Без тела она страдала лишь сильнее.

«Он застрял посередине и должен был сделать выбор. И сделал его».

«Ридрих убил бы тебя. Но об этом бессмысленно говорить, ведь такого просто не случилось бы. Его чувства к тебе были слишком сильны, чтобы он допустил подобный исход».

Неужели… Неужели его, и правда, больше… Нет?

Даже будучи бесплотной я вся сжалась от этой мысли. Нет. Я ведь… Я так старалась, чтобы его спасти. Я все делала лишь для этого. Как такое вообще возможно… Это все гребаная ложь. Все не может закончится вот так.

«Пожалуйста. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, верни его к жизни. Тебе ведь это по силам. Он уже исполнил свое предназначение, тьмы больше нет. Так верни мне его», — взмолилась я.

Но Бог… Бог остался безмолвным.

Следующее, что я помню, как открыла глаза будучи в незнакомых мне покоях. Рядом тут же появился отец, что-то говоря с беспокойством и облегчением, читающимся на лице, еще немного погодя вошел император, а следом за ним Несси.

Только вот среди них не было того единственного, кого я хотела увидеть.

Вздев вверх глаза, чтобы остановить слезы, я выдавила:

— Где он? Где он, папа? Где Ридрих?

Наступившая гробовая тишина стала мне ответом. И тогда я разрыдалась. Громко, распадаясь на всхлипы и сворачиваясь в комок

Его больше не было. Он ушел. И забрал вместе с собой все, что действительно имело для меня смысл.