Я умер и переродился шаманом-травокуром

Глава 11

Вокруг нашего столика собралась приличная толпа народу: бесчестные ремесленники, недобрые крестьяне, заезжие купцы-альтруисты, и просто — всякие подозрительные, жалкие и непонятные личности, по обычаю ошивающиеся близ спиртного и, что вовсе не удивительно, как две капли воды похожие на моих так называемых «холопов».

Попутно замечу, что последнее сравнение не шло ни первым, ни вторым, но оно, как это ни парадоксально, исчерпывающе описывало как упомянутых зрителей, так и тех глубоко неуважаемых субъектов уголовного права, по вине которых перед моим носом вновь появились карты.

О самом постоялом дворе я не упоминал: наверное, данная халабуда этого и вовсе не заслуживала. Для нашего повествования стоило лишь сделать акцент на том, что выход из столовой был в единственном экземпляре. Так сказать, штучный товар.

На выходе из постоялого двора стояли охранники купцовского обоза: сукин... Варфоломеев сын не доверял мне и, не отрицаю, не без причин полагал, что в случае поражения я сразу же бы сбежал... Но, конечно же, не оттого, что я отринул бы многовековой кодекс Императоров, который гласил всегда вести сражение до конца, каким бы поганым этот конец ни был, а единственно из-за того, что игра в карты — воистину уникальное пришествие, остросоциальная драматично-комедийная проблема, ставшая легендой, проклятие Гергана ибн’ах Салахэ Второго и его страшный сон, а также то единственное, чего он по-настоящему страшился в этой жизни, то единственное, что вызывало у него дрожь в коленках, и то единственное, отчего он был готов бежать, не требуя реванша...

«Игра — моя мания. Я действительно считаю, что обычные карты — не просто глупая забава для траты лишнего времени: игра — показатель любви божественного пантеона к игроку, раскрытие планов подлой фортуны на судьбу человека, в конце концов.

Я искренне верю, что если сяду за игральный стол, то передо мной раскроются все тайны вселенной. Игральный стол — твой враг и друг одновременно, и не стоит думать, будто предмет, созданный человеком, жалкий и тленный, не может иметь такого всеобъемлющего значения: ещё как может, ведь всякая сила, будь то магическая или любая другая, зависит не столько от материала и создателя, сколько от веры и божественного наполнения. В этот смысле и унитаз сможет стать божественным предметом, главное — чтобы ты поверил в это, и боги, сообразно твоему мышлению, дали обычному унитазу силу повелевать человеческими душами...

И таки да, выпавшая на мою долю проблема — не только бремя лидера, но и прекрасная возможность поинтересоваться мнением пантеона о судьбе одного заблудившегося в мирах императора. И меня не волновали последствия, ведь я справедливо думал: если я проиграю, то просто сдам двух пьяных и бесполезных идиотов под кнут и перенесу новую столицу императора на другой конце города, в другую, но при этом как две капли воды похожую на предыдущую таверну из дерьма и палок, ну а, если каким-то чудом выиграю — боги будут ко мне благосклонны»

Была лишь одна маленькая проблема в этом хитром плане: если бы кто-то вдруг поговорил с моими поддаными, то он бы узнал, что их государь — неважный игрок в карты. Я проигрывал всё, что может проиграть человек за свою несомненно важную для некролога жизнь: королевства, княжества, герцогства, губернии, города, крепости, деревни и даже одну собачью будку. И возращение проигранного по доброй воле не всегда решало проблему: скажу больше, оно её скорее усугубляло. Я разочаровывался в своих способностях и шёл культурно завоёвывать окрестные земли. Иногда злые языки даже говорили: «Вон, опять армия взяла город. Наверное, великий император проиграл сегодня три раза...»

Но на мою удачу (если это происшествие можно так обозвать), я попал в новый мир, где никто из богов и людей никогда не знал меня, и поэтому я мог рассчитывать на неограниченный кредит доверия в, метафорично выражаясь, местном банке доверительных услуг. Вернее, на почти неограниченный кредит: подлый Фикус мог читать мои мысли, если я не ставил на них защиту, и в этот раз ему почти удалось узнать правду и стать одним из тех гадких существ, что не доверяет императору и считает его невезучим игроком.

«Что это было?» — спросил демон, как только уловил среди моих размышлений намёк на череду великих поражений в картах.

«Ты ничего не видел» — сразу же ответил я и поставил тройной блокиратор, после чего даже Фикус — мастер ментальных атак, мог лишь вежливо постучаться по непробиваемой стенке и, естественно, пойти на три весёлых буквы.

Принесли колоду. Я сел за игральный стол и принялся тасовать карты. Юный купец внимательно следил за моими телодвижениями, боясь, как бы ушлый дворянчик, то бишь я, не смухлевал. Но даже если бы я и мог что-либо сделать, то этому бы помешал полицейский, некстати объявившийся за моей спиной в компании хозяина, которому я из жалости заменил боль в животе на недельную эректильную дисфункцию.

Я начал раздавать карты. Как это обычно и бывает, — в дурака. По первой меня нисколько не смутил тот факт, что купец отвлёкся от созерцания стола и уставился на меня со странным и глупым непониманием — так смотрят бобики, когда хозяин проносит миску мимо их носа. Но когда примеру юноши последовали и все многочисленные зрители, я всё же что-то, да заподозрил.

— Что вы делаете, позвольте спросить? — юный хам нагловато осмотрел шестёрку карт и оскорблённо подцепил их пальцем.

— Раздаю карты. Не видно?

— Вы не умеете играть в штосс? Какая ещё раздача?

Будь на моём месте кто-то другой, он бы уже сконфуженно извинился и опрометью выбежал из залы, по которой покатились смешки. Но я был сделан из другого теста: безэмоционально кивнув, я попросил подойти чёрного Богдана и, когда мужчина исполнил мой приказ, отвесил ему такую пощёчину, что он тут же с криком повалился на пол.

— Уточняй, во что играем, холоп!

Глумливая толпа переключалась на Богдана. Мужчина уже было хотел наброситься на меня, но, вовремя вспомнив своё место, не стал этого делать и только молча кивнул и отошёл.

— То-то же...

Я сложил карты обратно и принялся вновь их перемешивать. Ничто не выдавало во мне волнения.

«Эй, Фикус! Как играть в этот долбанный штосс?»

«А никак. Проигрывай, как делал всю жизнь, и пошли отсюда. Чай стынет!»

«Ах, ты ху...»

— Можно побыстрее? Я спешу. — мальчишка самодовольно улыбнулся и принялся поправлять витые кудри.

— Спешка убивает весь интерес к игре. — ответил я лишь затем, чтобы немного потянуть время. Удручённая медленным развитием событий толпа несогласна прогудела. Полицейский же хмыкнул. Хозяин последовал его примеру.

«Фикус, почему эти негодяи смеются? Я плохо тасую карты?»

«Они смеются, потому что в доле с этим подлым мошенником»

«А?»

— Пожалуй, хватит. — соперник выхватил колоду из моих рук. — Говорите, на что ставите?

— Хм...

«Фикус!»

«Первый, понтёр, загадывает карту и объявляет, сколько денег на нее ставит, а второй, банкомет, поочередно раскладывает карты на левую и правую стороны стола. Если загаданная карта легла слева от банкомета, то выигрывает понтёр, если справа — то банкомет»

— Ну?

Весь постоялый двор ожидал моего ответа. Даже будучи императором, я не всегда был одарен таким вниманием.

— Валет буби. Стандартная ставка.

— Что ж, — молодой человек принялся тасовать карты в хаотичном порядке. Комар носу не подточит, как сказали бы местные.

«Горе нам, горе!» — смотря на мастерство, с которым юноша показывал мне карты, Фикус воздыхал, как уморённая голодом дева.

«Ты сказал, что этот тип мошенник. Почему?»

«Я только что залез в голову полицейского. Представляешь, этот поганый Виталик помогает юному дарованию с краплёной колодой спасаться от оскорблённых, обобранных до нитки игроков и прямо сейчас размышляет над тем, какие же мы с тобой жуткие неудачники...»

— Валет буби. — юноша сложил карту по правую руку от себя и заговорщицки улыбнулся.

Народ выдохнул. Хозяин не сдержался и захлопал в ладоши. Микола и Богдан чертыхнулись.

— Что ж, вы проиграли. Но у вас есть второй кон... — уверенный в победе малец развалился на лавке и стал ожидать моего ответа. Я изобразил растерянность, а сам же в это время узнавал все детали, потому как, если же вознамерился наказать преступника — надо точно знать, что этот человек — бандит первого сорта.

«Фикус, ты уверен? Этот тип и вправду мухлюет?»

«Метит карты с помощью магии. И никогда не признается, что владеет даром смотреть сквозь карты и видеть их перевёрнутый силуэт. Таких в Российской империи не любят»

«И понятно, почему...»

— Продолжаем играть, или вы отдаёте начальную ставку и признаёте поражение? — купец буквально-таки сиял от самодовольства. Пожалуй, его юношеской наглости не было никакого предела.

Я развернулся и мельком посмотрел на полицейского. Мужчина готовился в случае чего брать меня под белые руки и вести прямиком к кошельку. Тем часом хозяин заведения с аппетитом потирал лапки.

— Продолжаем играть. Ставку утраиваем.

Купчина еле сдержался от того, чтобы пуститься в пляс. Он совсем позабыл о том, что куда-то спешил, и, выражаясь языком рыбаков, заглотил наживку вместе с крючком, удочкой и самим рыболовом.

— Конечно. Как вам угодно. — обманщик с уважением кивнул. — Девятка крести. Моя карта — девятка крести.

— Что ж, — я принялся тасовать карты в хаотичном порядке...

Но, конечно же, я всё же добавил в игру немного динамики и положил искомую девятку последней. Купец, естественно, заприметил такое неудачное развитие событий ещё раньше, до того, как девятка крести легла на стол, из-за чего на протяжении всего того времени, пока я выкладывал карты, изрядно хмурился. Но сделать плут ничего не мог: в одном из конов ему всегда приходилось полагаться лишь на удачу.

В конце концов, нужная карта оказалась по правую руку от меня, и я забрал банк. Аферист был явно не доволен. Я же вместе с победой приобрёл хорошее расположение духа, и мне не составило большого труда умышленно подшутить над оппонентом:

— Кажется, я почти что отыгрался. Пожалуй, более не буду гневить бога: оставшиеся убытки я могу заплатить вам честь по чести, прямо сейчас, чтобы вы не тратили на меня своё бесценное время. Вы ведь спешили?

— Что вы, я такое говорил? — наглец стал очень культурным. — Должно быть, вам послышалось. Выбирайте карту.

— А если я откажусь?

— Но ведь это неприлично, дорогой Юрий. Я дал вам шанс, а вы мне?

— Что ж, вы правы. Я тоже дам вам шанс. Но с одним условием: я назову карту, как только вы разложите все остальные. Я верю, что тогда небеса сжалятся надо мной и даруют мне победу.

— Это не по правилам. — хитрец заискивающе улыбнулся. — Перестаньте шутить и говорите карту. Сейчас.

— Шестёрка черви. Утраиваю ставку.

Зал одобрительно загудел. Девять рублей — не шутка для такого места. Мальчишка почувствовал неладное, но предпринимать ничего не стал: он уже не мог пойти на попятную и сдаться, ровно как и не мог заставить меня отменить ставки.

— Хорошо.

Молодчик принялся с остервенением тасовать колоду. Моя шестёрка была, конечно же, одной из самых последних, и направлялась на правую часть стола.

«Фикус, помнишь, я говорил тебе, что иллюзии весьма полезны при случае?»

«Ну да» — малыш, видимо, понял, куда я клоню, и поэтому жутко осклабился, испугав своим видом хозяина постоялого двора.

Задолго до того, как искомая шестёрка попала в руки купца, я заменил вид пятой карты по счёту на ярко-красный. Бедная дама стала шестёркой, а шестёрка — дамой.

Ничего не подозревающий юноша с бессменным, победоносным выражением на лице вытащил нужную мне карту. Заметив, что я улыбаюсь, он ехидно произнёс:

— Учтите: не повезёт в картах — повезёт в любви.

— Надеюсь, что вы окажитесь правы, иначе вам будет совсем худо.

— Чего? — юноша перестал наслаждаться ускользнувшей победой и непонятливо на меня уставился.

Зал разразился хохотом. Мальчишка враз побледнел и ещё раз посмотрел на карту. За секунду все его чаяния стёрлись в пыль.

— Не может такого быть. Я же точно...

— Играете, или отдаёте деньги и уходите из-за стола? — злорадно спросил я, подначивая моего растерянного соперника.

— Играю! Ставка та же! Ставлю на пикового туза! — затараторил шулер и всучил мне в руки колоду.

Я смешал карты, как и полагается добросовестному вестнику справедливости, и отложил пикового туза на двадцать седьмой номер. У моего противника глаза полезли на лоб.

— Вам плохо?

— Мне-то? — юноша смахнул выступивший на лбу пот и легко ответил: — Мне просто замечательно! Просто прекрасно!

— Я рад за вас...

Не прошло и минуты, как долг купца превысил двадцать один рубль и стал предметом всеобщего обсуждения. Микола и Богдан принялись танцевать Джигу. Мошенник был готов съесть собственную шляпу за возможность отыграться.

— Давайте ещё раз!

— Да у вас игромания, голубчик, вам лечиться надо...

— Вы доктор или игрок? — рявкнул юноша, еле сдерживаясь от того, чтобы наброситься на меня с кулаками.

— Хорошо. Вы правы... Утраиваю.

Постоялый двор начал переглядываться. Ставка в двадцать семь рублей — нонсенс.

— Вам что, делать нечего? Кто играет на такие огромные деньги? Вы же можете проиграть всё, да ещё и уйти в минус!

— Вы правы... Умножаю на четыре!

Зрители повскакивали с мест и схватились за бороды. Мошенник понуро вздохнул.

— Ну ладно. Только потом не говорите, что я вас не предупреждал. — в глазах торгаша вспыхнул злобный огонёк. — Какую карту выберете?

— Король. Бубновый.

Шулер кивнул и принялся мешать карты. На этот раз обманщик не спускал с нужного ему короля глаз... Но, на своё несчастье, первой картой в колоде он неудачно выбрал червивого короля. Я не смог удержаться, так велик был соблазн унизить соперника: мальчишка без задней мысли достал первую карту и только по прошествии секунды заметил, что знак-то у короля теперь — буби.

— Как хорошо вы тасуете карты. — с фальшивым удивлением воскликнул я. — Буквально первая — и нужная! Вы случайно не колдун?

Молодой человек забурчал под нос нелицеприятные выражения и, вне себя от злости, достал тридцатую карту. Ей оказался червивый король, а не бубновый.

— Да так не бывает! — раздосадованный игрок разбил колоду об стену и вылез из-за стола с застланными пеленой глазами. Он пребывал в состоянии аффекта.

— Погодите. А деньги? Накапало пятьдесят семь рублей. Верно, сударь полицейский?

Я повернулся к служителю закона. Он посмотрел на меня с такой злобой, что я предпочёл сразу же отвернуться.

— Будут вам деньги. Будут. Только для начала — сыграем ещё кон. — ответил аферист, покусывая губы.

— Извините, конечно, но я бы хотел сперва увидеть деньги. Купцы редко возят столько за раз, и я, уверенный в вашей несомненной честности, всё же сомневаюсь, что у вас есть с собой такая сумма...

— Вы правы. У меня всего-то шестьдесят рублей. — шулер гневно бросил пузатый кошель на стол. — Но вот мой обоз стоит порядка пяти сотен рублей. Так что теперь мы можем играть хоть до рассвета...

Один из охранников, представительный мужчина с седыми висками, подошёл к хозяину и принялся что-то шептать ему на ухо. По-видимому, что-то очень обидное, потому как молодой человек оттолкнул охранника в сторону и указал ему на дверь.

— Я выбираю восьмёрку черви!

Я принялся мешать карты. Восьмёрка оказалась одной из последних. Бедный торговец покачивался, как повешенный на ветру. Когда его карта вышла на стол, он уже не был похож на человека: так, убитое горем существо.

— Вам не везёт. Может, завершим игру и разойдёмся по своим делам?

— Нет, нет! Играем! У меня есть деньги.

— Тогда я утраиваю...

Обитателя питейного заведения чуть не свалились с мест. Мой соперник протолкнул подступивший к горлу ком и, еле уняв дрожь в голосе, спросил:

— Речь идёт о ста восьми рублях?

— Да, о них самых. Вас что-то смущает?

— Если вы проиграете, то, — молодой человек цокнул. — Вам придётся отдавать внушительную сумму денег.

— Что в наше время является внушительной суммой денег? Да и что значит само слово «внушительно»? Для каждого это что-то своё. Например, для меня внушительно — миллион...

У юноши отвисла челюсть.

— Миллион?..

Я сказал уверенное «угу». Шулер издал непонятный звук. Служитель закона подошёл к потерявшемуся в пространстве коллеге, якобы затем, чтобы сменить обзор, и незаметно для остальных пнул скамейку, на которой тот сидел.

— Ах, да. Какая карта?

— Десять. Крести.

Плут взялся за колоду. В воздухе заискрилась сложная магия...