Я умер и переродился шаманом-травокуром

Глава 26

В комнате, подготовленной к ритуалу призыва, было очень темно. Чтобы ни одна частица света не проникла в помещение, все его окна занавесили тяжёлыми шторами.

Магда осталась стоять за дверью и охранять наш покой. В комнате остались лишь Лоренц, Джулия, Маргарита, Алексей и, конечно же — я, уже видевший, как слуги приветствуют возвращение настоящего императора слезами.

Только вот остальным, отчего-то, было не очень весело — некромантка сосредоточилась на создании заклинания и бормотала полушёпотом невнятные, казалось, весьма страшные вещи, Разумовский будто бы решил, что умирает, и жалко повалился в центр пентаграммы, А Лоренц... А Лоренц как всегда сохранял нейтральное выражение лица, этим и раздражал. О Маргарите говорить особо нечего, да и не хочется по неизвестной мне причине... Стоит лишь сказать, что ей подобное представление тоже пришлось не по вкусу, хотя до этого мне казалось, что она только и мечтала, как от меня избавится и встретится с подлым Юрой.

Некромантка подняла руки к потолку и стала «выплёвывать» режущие слух сочетания букв. Пентаграмму окружил синий огонь.

«Интересно, обмен телами выглядел точно так же? Следов огня на полу, помнится, я в доме травокура не увидел...»

Комнату заволокло дымом. Не едким — больше похожим на туман. Сквозь него ничего не было видно, пожалуй, кроме... Чьих-то горящих красным огнём глаз?

Я отпрянул и столкнулся с Авдеевой. На девушке не было лица.

— Ты видишь то же, что и...

— О духи, светлые и тёмные, не сочтите за низость и соблаговолите одарить нас своим присутствием! — вскрикнула некромантка, упав на колени. — Встретьте нас, как братьев и сестёр своих!

По моему затылку поползла чья-то мягкая рука. Я резко обернулся, но не увидел в дыму ничего подозрительного. Авдеева, похоже, почувствовала то же, что и я, потому что весьма нелепо оградилась от нечисти магическим барьером.

«Кто-то здесь не учил демонологию? Духам не мешает кинетический щит, скорее, наоборот, скопление магической энергии их притягивает»

Графиню облепили с четырёх сторон непонятные, едва замечаемые обычным человеком субстанции. То же произошло и с пентаграммой. Глаза несчастного Лоренца стали походить на облитые маслом угли.

— О духи, помогите сестре вашей, и приведите по зову моему Дженин Орлову, позже Разумовской названной...

Огонь немного приутих, и сквозь его кроткие всполохи в пентаграмме стала просвечиваться тонкая женская фигура. Едва уловимая, и оттого ещё более притягательная. Я замечал её аристократические черты, плавность движений, помноженная на умение духов двигаться, словно поток воды под лёгким ветром, подмечал в ней малейшие детали — она была в платье, белом, но при этом отдающим каким-то пугающим агатовым свечением, и шея её была обвита ангельскими перьями. На голове фигуры сверкал венок из виноградных листьев.

Авдеева перестала держать блокатор. Графиню окружили тени давно умерших людей, и она впала в полубессознательное состояние, характеризующееся уменьшением мозговой активности. Я не мог ей помочь, и её стенания давили на мой привыкший к насилию разум.

Разумовский сжался в размерах, съёжился, как окатанный ледяной водой человек после долгих пыток, и тщетно попытался схватиться за взиравшую на него свысока фигуру. У него ничего не вышло — духи нематериальны. Они лишь образ, и никто до сих пор не знает, какой — правдивый, или же изменённый под воздействием наших потаённых желаний.

— Это ты, Дженин? — дрожащая голова миллионера медленно потянулась наверх, к милосердному свету венка из виноградных листьев.

— Зачем ты это сделал?

Вопрос, никому в этой комнате не ясный, нашёл неожиданный отклик в душе Разумовского, и он безысходно зарыдал, перед этим издав резкий, как удар бича, душераздирающий вопль, из которого исходило столько тревоги, страха и сожаления, что у меня свело сердце... Только вот, моё ли оно было?

— Думаешь, я знаю ответ? — спросил Разумовский, казалось, у самого бога, если он вообще существовал в мире, где люди так кричат, и жалостливо, почти неслышно забормотал, с характерным для плакс писком: — Ты была так прекрасна. Так восхитительна.... И так меня любила...

Время встречи подходило к концу. Некромантка и так сделала больше положенного — призыв мёртвого человека на более чем десять секунд характерен сильными побочными эффектами как для мастера призыва, так и для того, кто находится в пентаграмме...

Огонь поднялся до потолка и выжег на нём непонятные символы. Сквозь рёв пламени затравленно почернела фигура миллионера, схватившегося за сердце. Дух не исчез из пентаграммы, хотя должен был, и, плавно стекая на пол, начал обволакивать Разумовского.

Авдеева потеряла сознание и бессильно рухнула на половицы. Джулия дико вскрикнула, кинулась к охватившему пентаграмму огню и направила туда свои нежные руки. Сначала у неё из носа пошла кровь. Затем — опалились брови. Спустя пару секунд из неё вырвалось противное бульканье, и она мёртвым грузом упала на тарелку с подношением духам. Тарелку, восстановленную из осколков.

«Любой призыв обязан закончиться. Так почему же огонь не стихает, когда сам мастер призыва потерял связь с духами?»

Переборов звериный страх, я сделал шаг в сторону пентаграммы. Больше я не смог продвинуться ни на йоту — путь мне преградил...

— Фикус, что ты тут делаешь?

У маленького блондина неожиданно выросли чёрные, кое-где пожелтевшие зубы.

Моему недовольству не было предела. Я настолько разозлился, что забыл о правиле не применять магию, и духи постепенно начали обходить меня по периметру.

— Путь закрыт.

— Так открой, скотина, не то я тебе голову отрежу...

Безумный огонь подпалил башню. За дверью начали раздаваться беспокойные крики Магды. Её хозяйка... Чёрт, почему она так привлекает духов?

Я попятился и начал отмахивать от девушки надоедливых мёртвых. Их было много — маленькие остроухие дети, высокие мужчины в белых одеяниях, сама Маргарита... Нет-нет, лишь женщина, очень на неё похожая.

Кто-то схватил меня за плечо. Я обернулся.

— Неужели ты забыл обучение, сын? Как в тот раз, когда мне пришлось умертвить то злосчастное семейство... Разве ты не запомнил, что нарушение кодекса наказуемо?

Я попытался схватить подлеца за горло.

— Забыл демонологию? И как такому глупцу удалось убить самого сильного мага в империи?

Из шеи мужчины потекла эфемерная кровь. Она заляпала некоторых из духов, окруживших графиню, и они в ужасе отпрянули от неё.

— Император обязан править страной, но где же ты сейчас?

Я направил усилия разума против таинственной фигуры... Против моего единственного ночного кошмара.

— Да, ты ещё помнишь. На духов можно воздействовать усилием воли. У тебя всегда была воля... Только сейчас она куда-то делась.

Дух направил на меня свою длань, и я вжался в стену. Моя воля и вправду куда-то исчезла.

Из пентаграммы послышался чудовищный, разрывающий сердце вопль: венок Дженин сгорел, как Икар так и не долетевшйи к солнцу. Я не знал, откуда мне известны эти мифы, но ясно понял, что этот символ подходил как нельзя лучше. Дух оплыл, покрылся прорехами и начал медленно сгорать в синем огне. За этим бесчувственно наблюдал мой товарищ, а так же его новые друзья — десяток оскалившихся демонических ртов.

«Что они хотят сделать...» — из пальцев Фикуса выросли траурные кинжалы. За его примером последовали и остальные твари.

Мне никогда не нравился Разумовский. Не нравилась его способность вызывать скуку и одновременно с этим — неприличный холод. Но в этот раз я твёрдо решил, что не позволю распавшемуся ритуалу умертвить невиновного.

Я попытался встать. Давно мёртвый, дух принялся проникать в мою голову своими многочисленными щупальцами вместо пальцев.

***

— А почему кодекс священен?

— Не знаю, Герган. Должно быть, это сделано, чтобы помогать людям? Они ведь должны видеть непобедимую фигуру. Они ведь должно в кого-то верить.

— А кто будет моей непобедимой фигурой?

Маль улыбнулась.

— Может, я?

***

Нельзя моргать. Нельзя шелохнуться. Императоры никогда не распускают нюни.

— Так и знал. Это она разбаловала тебя... — щупальцы проникли ещё дальше. — И правильно, что мой слуга её убил. Этой слабой душонке не было места в моём гареме...

Я неистово заревел и следом ударил плотным потоком огня в потолок. Проломило крышу, ночной свет окатил духа с ног до головы и заставил его спрятаться в тени.

— Трус.

Я ничего не ответил. Дух был прав.

Маргариту обволокли десятки маленьких теней. От них исходил противный запах гари и человеческого мяса. Я знаю этот запах как никто другой — я с детства наблюдал, как мой отец казнит виновных. Казнь... Казнь...

Я посмотрел на Разумовского. Его спасительница превратилась в тонкую версию себя прежней и больше не могла сдерживать рой демонических созданий: они начали проходить сквозь огонь и с упоением ждать, когда же силы женщины окончательно иссякнут.

— Не спасёшь его? Ты же так силён, мой сын. Говорят, с помощью твоей накопительной энергии можно было бы разорвать планету... Ах, точно, ты же в теле какого-то неудачника. Наверное, больно осознавать, что отец был прав и надо всё время носить императорское защитное ожерелье на шее...

Меня шатало. Я встал на четвереньки и пополз к Разумовскому, ведь я не должен... проиграть. Так велит кодекс?

Я подполз к синему огню, и смеющийся демон неизвестной мне породы с уничижительным смешком пнул меня по хребту. Я развалился на досках, и краем глаза уловил спрятавшегося в углу Гелена. Он не боялся. Не дрожал, не молил о пощаде, даже не прикрывался каким-нибудь семенных оберегом. Просто стоял и наблюдал.

— Помоги...

Я повернул голову. Сквозь огонь на меня пристально смотрел Разумовский. В отсветах синего пламени его глаза казались мне уже давно мёртвыми.

Тень повисла на мужчине, как поверженный силами зла герой. На секунду мне показалось, что она тоже на меня взглянула, только в её взгляде не было обиды, злости или разочарования — лишь жалость. Отвратительная жалость.

На меня капнула чья-то слюна. Я поднял голову, и увидел ровный ряд сотни зубов. Демоны приготовились к прыжку...

Тень исчезла, напоследок погладив Разумовского по голове. Мужчина успел ответить ей, что жалеет лишь об одном, и надеется когда-нибудь снова увидеть её. Из угла Гелена вырвалось уничтожительное «вряд ли».

На мгновение в комнате воцарилась тишина. Следом за этим её разорвал на части мощный утробный рык голодных мясоедов. Они сорвались с места как по свистку и, перепрыгнув меня, впились в Разумовского зубами и разорвали его на части.

Казалось, это худшее, что может случиться с человеком, но нет — я увидел, как из остатков Разумовского трусливо выползла небольшая красная субстанция, отмеченная горящей в кромешной темноте буквой. Демоны заметили этот символ, поймали дрожащую субстанцию в руки, а затем по очереди надкусили её. К концу круга от субстанции почти ничего не осталось...

Из угла послышался кашель. Облитый с ног до головы кровью демон с подобострастием преподнёс остатки красной субстанции Гелену. Мужчина спрятал её в карман и хлопнул в ладоши. Демоны тут же исчезли. На месте Разумовского осталось лишь кровавое пятно на пентаграмме.

Лоренц легко прошагал к моей персоне и сказал:

— Уже за полночь. Самое то для порталов. Выходи на крышу, я буду тебя ждать. — и затем ушёл, непонятно каким чудом отперев в дверь. Сразу за ним в помещение ворвалась Магда.

Заметив развалившуюся на полу хозяйку, служанка упала к её бездыханному телу. Она принялась говорить всякие успокоительные ненужные слова, обещать, что никогда больше её не покинет, что всё у них будет хорошо и что девушка исполнит своё желание...

У меня не было ни времени, ни сил, чтобы оставаться в этой комнате. Она стала символом моего падения на дно.

Я встал, на дрожащих, не слушающихся ногах подошёл к некромантке и прощупал у неё пульс. Почувствовав характерную вибрацию, я без слов вышел из помещения и лишь напоследок незадачливо брякнул, обращаясь то ли к Магде, то ли к её хозяйке, то ли ко все троим:

— Аккуратнее там, — и следом вышел из башни.

Рейнаван ничего мне сказал. Заметив мой удручённый вид, он без слов пропустил меня на улицу, где собрались веселящиеся и пьяные вусмерть зрители. Дымящаяся башня их не интересовала.

— Вижу, ритуал прошёл как надо. Сделал всё, что хотел?

Перед мной стояла Анна. Под ручку с Габдулиным. Ученик каким-то образом уловил моё подавленное состояние и, отойдя от дамы сердца, зачем-то меня обнял. Как ни странно, полегчало.

— Учитель...

— Мне пора домой.

Я вырвался из мягких объятий и, ничего не объясняя, побрёл на маленькую террасу. Оттуда можно было попасть на крышу.

— Домой... — де Вебер недобро сощурилась и тут же обратила свой пытливый взор к башне. Заметив, что оттуда идёт дым, она отпрянула от Габдулина и бросилась ко входу. Сергей побежал за ней.

Я мотнул головой и поднялся на маленькую террасу. У самого подъема на лестницу я столкнулся с тем, с кем больше всего не хотел сегодня сталкиваться — с тем самым стариком.

— Вы не увидели мою записку? — безумец закатил глаза и тут же принялся трясти меня, как персиковое дерево. — Скажите, вы её прочитали перед тем, как пойти с Лёшей?

— Нет...

Старик трагично приложил руку ко лбу и свалился на стену. Он разбил затылок и сложился где-то на полу. Кто-то из посетителей протёр глаза и пугливо взглянул на него, но, заметив, что с пьянчугой нахожусь я, обратился к меню.

Я оттащил седовласого отщепенца к выходу на крышу и, оставив держаться за дурную старческую голову, взялся за записку.

«Анонимный доброжелатель: не водитесь с Лоренцом Геленом — он сущий дьявол...»

— Так этот ублюдок и вправду демон. Почему же я ничего не чувствовал...

Старик внезапно встрепенулся и схватил меня за ногу.

— Это не какой-то там демон! Вы не понимаете, это высшее существо! Никто не имеет понятия откуда оно появилось и кто его безумный создатель, но все знают лишь одно — это сама смерть во плоти...

— Сударь Ринальди, зачем вы пугаете моего друга всякими байками?

Мы с стариком одновременно вздрогнули и уставились на раскрытую дверь на крышу. В дверном проходе стоял самый пугающий человек во вселенной... Для кого-нибудь, кто не имел отца-императора.

— Вы... вы... — старик учащённо задышал.

— Да-да, это я. — Лоренц легкомысленно отмахнулся и взял меня за руку. Его кожа была такой приятной... — Идёмте! Надо спешить, не то придётся ждать ещё неделю!

Купец повёл меня на крышу. Там уже светился овальной формы портал, сквозь который я видел, как Юрий беспокойно ворочается на огромной кровати в форме сердца. В моём теле...

— Ну что ж, вы выполнили уговор. Честь по чести. Настоящий император. — Гелен протянул мне руку. Всё было, как в тумане. Я быстро пожал её и направился к порталу.

«Мне нету дела, откуда Лоренц знает демонов, почему у него горят глаза и почему демон первого уровня, с которым я подружился, ходит у него на побегушках. Меня ждёт нормальная жизнь»

Сквозь толпу пронёсся отчаянный призыв о помощи. Голос показался мне смутно знакомым.

— Вас уже заждалась, мой друг. — Лоренц принялся подталкивать меня вперёд.

«Откуда... этот голос...»

Террасу охватил удивлённый и испуганный гул, исходящий из сотен пьяных глоток.

— Вы не имеете права! Они невиновны! Вы... — женщина резко умолкла.

«Это Анна!»

Я резко уклонился от толчка Лоренца и, невзирая на его просьбы, рванул на край крыши.

Люди в бело-красных одеяниях заполонили террасу. В их руках было оружие, от которого за километр несло трупами и смертью. Возглавлял эту процессию Максим Веневитинов. В его руке сверкал клинок.

— Джулия Морозова, вы объявляетесь виновницей в призыве демона первого уровня класса падальщиков и заключаетесь под стражу! Вам есть, что сказать?

Девушке, что представляла в тот момент полутруп, было нечего добавить. На неё натянули кандалы и повели в клетку.

Анна де Вебер наблюдала за этим с раскрытым в ужасе ртом и тщетно пыталась вырваться из стальной хватки инквизиторов, держащих её даже за ноги. Габдулин валялся где-то неподалеку — с пробитой головой. Ему срочно было необходима медицинская помощь.

— Маргарита Авдеева! — прозвучал мощный капитанский бас. — Вы обвиняетесь в пособничестве некромантии и заключаетесь под стражу!

Метавшаяся в кошмарах женщина ответила прерывистым больным стоном. Инквизитор уже хотел отдать приказ об отправлении девушки в камеру, как тут увидел, что нижняя часть её тела покрыта кровью.

— Она ранена! — инквизитор рванул к давней любви, но был схвачен своими же подчинёнными.

Над капитаном навис высокий мужчина.

— Я долго был вашим бухгалтером, капитан. Это огромная честь. И мне очень жаль, что по приказу из Санкт

Петербурга я вынужден лишить вас права участвовать в этом деле, как заинтересованного...

Инквизитор дёрнулся, и тут же получил удар в скулу и упал на брусчатку. Окровавленную Маргариту повели в переносную камеру.

— У неё выкидыш...

— Прискорбно. — равнодушно раздалось за моей спиной. — Но какое отношение это имеет к вам? Вы ей — никто.

Я продавил ком, подступивший к горлу.

— Да, никто. — и двинулся прочь от ужасающего зрелища.

Портал сиял. Я просунул туда одну из ног, и перед тем, как просунуть вторую, спросил:

— А какое у неё было желание? Что она загадала?

Лоренц кровожадно хмыкнул.

— Увидеться с семьёй. — и толкнул меня прямо в портал...