Я умер и переродился шаманом-травокуром

Глава 27

Двери отворились. В коридоре послышались услужливые, стыдливые шаги. Я устало вздохнул и резко распахнул глаза. С потолка на меня смотрели великие предки.

— Святейший властитель мира и держатель ключей от поднебесной, мы приветствуем тебя! — дюжина слуг вошла в комнату и упала на непередаваемого цвета мрамор.

Я резко поднялся с места и обескураженно уставился на своих поданных. Спустя секунду ко мне пришло божественное осознание, а вместе с этим — душа моя наконец обрела покой.

Я поднял руки, увидел бугрящиеся на широких костях мышцы и радостно схватился за идеальное лицо и принялся ожесточённо его щупать.

— Это сон... Это был сон!!!

Я вскочил с кровати и принялся обнимать каждого везунчика, что попадался мне под руку. Всё окружение по сравнению со мной было таким маленьким, убогим и жалким: как я и привык.

Слуги непонятливо переглядывались, но ничего не предпринимали. И лишь один, самый старый, заговорил:

— Император, невеста уже ждёт вас, как и ваши граждане. Явились все правители дружественных стран. Все хотят посмотреть, как вы презентуете новые экономические реформы...

«Что?»

Я перестал обниматься и недоумённо уставился на старика.

— Какие реформы?

— Святейший, вы лично подготовили проект реформ, с помощью которого можно уладить давно назревавший в стране кризис. А также сегодня, помимо вашей святейшей свадьбы, происходит торжественное открытие границ!

Я сжал кулак до хруста в суставах и схватил моего слугу за горло. Он захрипел. Его помощники расступились в немом ужасе.

— Открытие границ? Ты, кажется, что-то путаешь. Вчера я хотел подписать закон об ужесточении перехода в другие страны, а теперь ты, подлец, говоришь мне, что я хочу открыть границы?

Я отбросил поганого лжеца на мрамор и злобно оглядел всех присутствующих.

— Какой сейчас месяц?

— Девятый Фирайвантис! — разом воскликнули трясущиеся слуги и повторно упали на пол, чтобы выразить свою покорность.

«Почти месяц... Значит, это всё же правда. Всё, что мне привиделось, происходило на самом деле, и какой-то подлый Юрий сломал моё государство...»

Я молча вышел из спальни и, самостоятельно натянув скребущий кожу халат, побежал в тронный зал. Там меня встретил министр иностранных дел, что-то забывший на моём троне.

— Ах, Герган, вы как обычно идёте поговорить с народом? На этот раз заглянете к сиротам?

«Эта свинья обращается ко мне по имени!»

В мгновение ока я оказался за спиной у министра. Мне этого не хватало — совершенной магии. Я схватил наглеца за волосы и грозно спросил:

— Когда мы успели стать друзьями?

— П-п-простите... — по моему трону потекла моча. — М-м-м-мне казалось, что вы хотели подружиться с-с-с м-м-мной...

Я отпустил министра иностранных дел. Мужчина упал мне в ноги и начал целовать их.

— Умоляю, пощады!

Я отвернулся от мерзкого подлизы и уставился на какого-то кривозубого смерда, уродующего тронный зал лишь своим присутствием.

— А ты кто такой?

— Святейший, вы спасли мне жизнь! Вся моя семья почитает вас, как великого праведника! — мужчина упал на ковёр и испоганил его своим потным лбом. — Вы закрыли мои долги и спасли семью от разорения! Вы мой...

«Ублюдок» — я отвернулся прочь от уродливой крестьянской фигуры и, приказав министру выкинуть всех нищих из дворца, вылетел на улицу. В буквальном смысле — как святой.

Люди за забором вопреки обыкновению не спрятались от моего величия, а кричали в небо любвеобильные слова и плакали от счастья.

«Ничего не понимаю...»

Я напряг слух и различил в тронном зале подлый старческий голос, обращённый к министру:

— Что с ним такое? Как с цепи сорвался...

— Наш император вернулся, — лишь горько произнёс министр.

«Это явное неуважение. Велю отрезать министру голову. Отрезать и выставить на забор!»

— Забудь о реформах, Лерой.

— Но почему? — удивлённо спросил старец. — Что такого произошло с ним за эту ночь?

— Видимо, к нему вернулась память и он вспомнил, какая же он гнида...

Я сформировал заклинание медленной и мучительной смерти и полетел обратно к окну. Мне хотелось лишь одного — чей-либо смерти.

— Помнишь его отца?

Я резко остановился, не дойдя до забора всего пары метров. Стражники при виде меня сняли головные уборы и начали кланяться.

— Конечно, помню. — ответил старцу министр. — Иногда я не знаю, кто более жесток и кровожаден — он, или же его дражайший сынок...

«Уроды! Я увеличил территорию нашей империи как минимум вдвое!»

— Сколько народу поубивал... Уже каждый сосед трясётся от одного его визита и прячет все местные достопримечательности — вдруг, императору понравится, и он разорвёт всё государство на лоскуты.

«Лицемеры! Я был любим народом!»

— А сколько денег мы тратили на эту толпу? С каждым годом находить желающих становилось всё меньше и меньше. Неужто придётся опять тратить миллион золотых в год?

«Хватит считать деньги, невежды! А как же нравственное образование?»

— Бедные женщины до сих бояться ходить на выборы, хотя им уже давно пообещали, что никто не будет бить их кнутом и закидывать камнями. А дети? Наконец они перестали учиться десять часов подряд. Что я скажу сыну, когда он вернётся домой? Что император вспомнил свою биографию и решил отменить нововведения?

И мир вдруг как-то потускнел.

— А он ведь может нас слышать... — голосок старика задрожал.

— Этот-то — всё может. Теперь надо держать ухо востро. Хорошо, что сейчас он на свадьбе...

Вспомнив о проклятущей помолвке, я полетел в главный храм столицы. Там было столько людей, что, казалось, окати их градом огня, и в городе не останется ни одного человека.

Сдержав позыв к насилию, я подлетел ко входу и, став на землю, отворил ворота. Стоило мне войти, как заиграла противная музыка, а сверху на мою бедную голову посыпались розы.

Я окатил переодетых в купидонов слуг водой и под гробовую тишину подошёл к священнику и вопреки традиции снял с невесты фату. Ей оказалась...

— Уже не терпится. — милая блондиночка просияла. — Кто бы подумал, что великий Герган выберет в жёны дочку конюха...

Я упал в обморок.

***

Две могилы. Мать и дочь. Стоять над ними — верх кощунства. Ведь это я их убил. Можно сказать, своими руками.

— Любви не существует, сын мой. Все люди эгоисты.

Я усвоил науку и пообещал, что закрою чувства на замок. Отец впервые улыбнулся.

***

— Ничего-ничего, такое бывает. Перенапряжение, важный день, со всяким...

Я оттолкнул доктора, и он врезался в стену и медленно стек на пол. Все его кости оказались переломаны. Его помощница в страхе выбежала из кабинета.

Служитель господа, чью комнату я занимал, подобострастно расцеловал мою руку. Я оторвал её от сухих старческих губ и спросил:

— Какой сейчас день?

— Девятое...

— Понятно.

Я встал и осмотрел помещение.

— Ты кардинал?

Мужчина активно закивал.

— Почини доктора. — кивнув на мешок костей, из которого подтекали струйки крови, я встал с дивана и забрался в молитвенную комнату. Чтобы никто меня не побеспокоил, я запер её на замок.

— Я величайший император. Моё имя вписано в анналы истории. Нет ни единого мага, который бы мог со мной сравниться... Так почему же мне так плохо!

Я упал на колени и принялся сдерживать срывающиеся с уст ругательства. Как никак - только не в церкви. Только не на свадьбе... Сука.

— Неужто, даже какой-то смерд может править достойнее, нежели я? Разве... я так похож на отца?

Смахнув скупую мужскую слезу, я обратился к окну. Небесные свет привёл меня в чувство.

«Ругаться в церкви, конечно же, нельзя... А вот пообщаться с близкими — ещё как можно!»

Наколдовав мел, я начертил пентаграмму и без всяких прелюдий сказал:

— О духи, светлые и тёмные, не сочтите за низость и соблаговолите одарить меня своим присутствием! О духи, помогите брату вашему, и приведите по зову мою родственницу, матерью именуемой!

Пентаграмма покрылась синим огнём. Я засунул в её центр горящий праведным негодованием кулак и направил в него огромную, сносящую сам центр мироздания силу. От такой силы мы бы могли болтать с духами целыми часами.

Появилась она. Маленькая, не очень красивая, но, пожалуй, единственная, кого я когда-либо любил.

— Я так рада за тебя.

Ох, не этого я ожидал услышать. Слова женщины ввели меня в ступор.

— Р-рада? Правда?

— Ты ведь наконец нашёл свою любовь, — светло пояснила женщина. — А большего мне и не надо.

— Не говори глупостей! Я больше никогда не влюблюсь, это ведь...

— Не по кодексу? — мама засмеялась. Я и сам понял, что выгляжу глупо.

— И всё же, ты очень похож...

— На отца? Да-да, знаю...

— Нет, на меня.

Я поднял голову.

— Я так же любила всё отрицать.

— Но я ведь и не отрицаю. — прозвучали мои до боли идиотские слова. — Просто я и вправду не могу влюбиться. Дело не в кодексе, дело в...

Из глубины моего подсознания вышли два духа. От вида одного из них, маленького, мне судорогой свело горло.

— Отпусти.

— Не хочу. Иди обратно. — испуганно вякнул я, стыдливо опустив взор. — Уходи.

— Не могу. Ты меня держишь.

— Но ведь...

— Герган, отпусти её и делай, что велит тебе сердце. Хоть кто-то в нашей семье будет жить.

— Но империя...

— Я никогда не хотела, чтобы ты правил империей. Это не твоё. Злость ломает твою нежную душу...

Я отвернулся.

— Неправда.

Мать так и не ответила. Ей и не нужно было ничего отвечать. Она без разрешения взяла за руку за маленького духа и повела его прочь. Напоследок, прежде чем проститься со мной, малышка помахала мне ладошкой.

В комнату постучали.

— Император, гости ждут!

— Скоро буду! — воскликнул я, утирая сопли. — Дайте... Дайте... Дайте загримироваться.

За стеной послышался невнятный шёпот.

— Святейший, загримироваться?

«Я обрекаю себя на вечные муки и рассуждения о правильности своего выбора. И ради чего? Что же мне нужно? Что мне стоит сделать? Что же ей сказать, когда увижу? Хотелось бы рассуждать так до самой смерти, но медлить нельзя. Мои новые друзья в большой опасности, и я не могу разбрасываться своим временем. А верно ли моё решение? Плевать»

— Святейший?

— Да-да, именно загримироваться. С этого дня у меня будут зелёные волосы и маленький рост, под стать моей низкородной любимой. Передайте всем — у императора теперь зелёные волосы!

Слуги, давно привыкшие к моим сумасбродствам, молча пошли исполнять приказ.

Я дочертил на пентаграмме пару кругов и, подняв руку к потолку и скопив в ней все свои силы, воскликнул:

— Призываю Юрия Деброва с планеты земля! Пусть он явится на мой зов!

И тут из портала в потолке свалился зелёный худосочный мерзавец в кандалах. Мне чётко послышалось, что кто-то из его мира весьма удивлённо сказал: «охренеть».

Юный любитель травы и магии поднял голову и, усмотрев моё обезображенное горем лицо, вжался в стену.

— Поймите, господин-император, я не хотел этого! Мне было бы достаточно и какого-нибудь князя, но он настоял...

— Твой кредитор?

Зеленоволосый кивнул.

— Без него та женщина никогда бы не приехала во Владимир.

Я всё понял. И не нужны были слова траворкура, чтобы догадаться, чей же ребёнок погиб этой ночью.

— Мне всё ясно. — я щёлкнул пальцами, и цепи, сдерживающие травокура, лопнули. — Можешь идти. У тебя свадьба.

Я встал с пентаграммы и, усилием воли отогнав надоедливых духов, направился в портал.

— Стой! — Дебров схватился за мой халат. — Но как же я буду править? Я же не ты...

— Верно. — я наклонился к травокуру и похлопал его по плечу. — Ты — лучше. — и вслед за этим скинул одежды и отправился на поиски своего счастья.