Я знаю все твои мысли

Новые знакомства

Гида бросает из крайности в крайность: иногда он нравится себе, иногда нет. У него очень сложный характер. Большинство ребят как на ладони: или полные ботаники, которые, кажется, готовы спрятаться хоть под ковер, или самодовольные придурки, разгуливающие с таким видом, будто им принадлежит весь мир. Но Гид борется со своим «я». И мне уже кажется, что ему можно доверить что угодно.

По-моему, я даже немножко в него влюблена. С другой стороны, влюбляюсь я часто.

Во время короткой прогулки на ужин с Калленом и Николасом их замечают другие ученики, выражают свое восхищение и расступаются, когда те проходят мимо. Гид словно катится на гребне волны. Повсюду красивые девушки — то взметнувшаяся грива каштановых волос, то идеальная линия скул, то сияющие зеленые глаза. И все эти девчонки смотрят на него. Он понимает, что столько внимания ему достается благодаря Каллену и Николасу, но он запрещает себе думать об этом.

История с пари пугает его. Но и веселит, потому что это затея Николаса с Калленом, а быть с ними рядом, пусть даже на их условиях, все равно приятно. Гид не просил поселить его с самыми крутыми ребятами в школе, но раз уж это случилось, нельзя же упускать такую возможность! К тому же ему не совсем верится, что все это происходит на самом деле.

— Смотри по сторонам. Я уверен, что ты уложишься до октября, приятель, но придется проявить активность, — говорит Каллен. Он хлопает Гида по спине и идет вперед, подбирается сзади к девушке с черными волосами, одетой в розовые атласные брюки и облегающий белый топ, и закрывает ей глаза руками. Девчонка замирает и проводит ладонями по его рукам, визжит, оборачивается и бросается ему на шею. Руки Каллена проскальзывают ей под брюки, но она даже не вздрагивает.

Да, Гидеон, тебе о таком только мечтать.

Гид оборачивается взглянуть, отреагирует ли Николас на выходку Каллена, но тот идет, сложив руки за спиной, с отсутствующим взглядом. К нему подходит девочка со светлыми волосами, среднего роста, спортивная, загорелая, и подстраивается под его шаг.

— Привет, — говорит она. На ней кроссовки для бега и бело-голубые полосатые штанишки с вышитым на бедре футбольным мячом.

— Привет, — отвечает Николас, даже не взглянув в ее сторону.

Значит, Каллен любит пофлиртовать, а Николас у нас крутой молчун. Мне просто нужно выбрать модель поведения для себя, думает Гид. Это же совсем нетрудно, да?

Вообще-то, Гид, это может быть довольно трудно. Посмотри на меня: я почти влюбилась в тебя, но я не совсем уверена, что со мной все в порядке…

— Меня зовут Эрика, — говорит блондинка, обращаясь к нему через Николаса. У нее очень спортивный вид, она похожа на скандинавку.

— Привет, — отвечает Гид, — меня зовут…

— Я знаю, кто ты, — обрывает она. — Ты новенький. Мэдисон говорила с тобой по телефону. Мэдисон — моя лучшая подруга.

И мне, и Гидеону приходит одна и та же мысль: как странно, что девчонки вечно называют друг друга «лучшими подругами». Правда, я тоже так делаю. Как знать, может, это я сейчас и сказала!

Эрика неуверенно крутит светлую косичку, а голубые глаза бросают на Николаса нервный взгляд, но Николас глубоко погружен в свои мысли. Дежурно улыбнувшись Гиду, Эрика уходит. Даже когда она просто бежит вдогонку подружкам, движения у нее натренированные, симметричные, как у атлета.

Эрика.

— Не она ли одна из тех девчонок, на которых вы поспорили с Лиамом? — шепотом спрашивает Гид у Николаса.

— Угу, — отвечает тот, — она самая. У самого входа их нагоняет Каллен.

— Люси просто бомба. Мы с ней позже встречаемся. О, и кстати, вон то общежитие… — Гид следит за пальцем Каллена — тот показывает на здание в дальнем конце двора, похожее на их общагу, только более старинное. — Это общежитие «Эмерсон». Там живут странные девчонки. Мы зовем его «общежитием девственниц». Видишь, какое оно симпатичное и чистое?

Не то что общага наших подружек. — Он оборачивается и демонстрирует Гиду здание, которое уже показы- вал раньше.

— Общежитие «Уайт», — говорит Гид, показывая тем самым, что он внимательно слушал.

— Его мы зовем «дом свиданий», — говорит Каллен и хитро толкает Николаса. Никак не отреагировав, Николас ускоряет шаг.

— Не обращай на него внимания, — говорит Каллен. — Ему часто хочется побыть наедине с собой, а здесь это не всегда удается.

Столовая — большой зал, где стоят около восьмидесяти круглых столов. Здесь две двери: у одной выстраиваются ученики, из другой выходят с подносами. Гидеон рассчитывал увидеть нечто более грандиозное, с высокими потолками или отделкой из темного дерева. А этот обеденный зал ненамного лучше его школьной столовки, а запахи и звуки и вовсе те же — дешевый белый хлеб и бананы, звон серебра, чашек и льда, гром- ко падающего на дно широких стаканов.

— Эта девчонка, с которой ты собираешься встретиться позже, Люси, — обращается Гид к Каллену, — вы с ней раньше встречались?

— Нет, — отвечает Каллен. — Она новенькая.

— И ты с ней раньше никогда не разговаривал?

Я знаю, чем закончатся расспросы Гида, и то, что он услышит, ему не понравится.

— Нет, до сегодняшнего вечера. Подожди-ка… я тебя сейчас догоню. — Каллен исчезает.

Минуточку. Гид не стал бы оспаривать тот факт, что Каллен лучше умеет обращаться с девчонками, чем он, однако, согласно условиям пари, Каллен думает, что сумеет затащить девчонку в постель в шестьдесят раз быстрее Гидеона, а Николас — того хуже — считает, что ему это удастся в двести раз быстрее!

Гидеон видит Николаса с подносом и приборами в очереди за едой. Тот отвечает на вопрос Гидеона в точности так, как ответила бы я.

— Я бы на твоем месте не думал об этом с такой точки зрения, — говорит он и, поблагодарив повариху за ложечку риса, двигается дальше.

Бедняга Гид с несчастным видом смотрит на повариху, очки которой затуманились от пара. Она стоит, приготовившись плюхнуть в его тарелку куриную грудку. Кажется, у нее какая-то странная кожная болезнь… Гид, это же сеточка для волос!

— А как еще мне об этом думать? — произносит Гид вслух, но ни к кому конкретно не обращаясь. Он кивком соглашается на курицу и рис.

Николас стоит у салат-бара и наваливает себе на тарелку турецкий горох и семена подсолнечника.

— Известно ли тебе, — спрашивает он, кивая на курицу, возлежащую на тарелке Гида, — что когда животное убивают, оно испытывает страх, и когда мы съедаем мясо, этот страх передается нам?

Я уже слышала эту теорию, и, по-моему, это полная ерунда. Но Гид вспоминает о пари и о том, что никогда в жизни раньше не приглашал девушку на свидание. Даже Даниэль, которая просто прислала ему записку «ты мне нравишься» и в тот же день позволила ему почти все. Он выбрасывает курицу и решает не есть мясо до того самого дня, когда займется сексом.

Гидеон накладывает зеленый салат в бежевую пластиковую миску.

— Добавь фасоли, — рекомендует Николас, — тебе понадобится белок.

Теперь Николас разглядывает связку бананов в миске из нержавеющей стали. Рядом лежат апельсины и вкусные на вид красные яблоки.

— Не ешь их, — предупреждает он. — Нет ничего хуже бананов, выращенных с применением химических удобрений. — Он берет яблоко и нюхает его. — Пестициды, — говорит он, возвращает яблоко на место и берет апельсин. — Послушай, — поворачивается он к Гиду, — все будет нормально.

Николас склоняет голову, и Гид идет за ним, недоумевая (и я вместе с ним), что это значит — все будет нормально? Что нормального в этой ситуации? По мне, так ничего.

Они проходят мимо столика с темноволосыми простушками, которые выглядят так, будто действительно приехали в школу учиться; мимо стола иностранцев, которые спорят, держа во рту соломинки, как сигареты; мимо группы красивых худых девушек, которые едят медленно, намеренно растягивая скудное количество еды. Гидеон опять чувствует на себе взгляды. Никогда прежде он не чувствовал себя таким заметным.

По правую руку, столиков через пять, сидят девчонки, которых он видел днем. Молли и Эди. Блондинки Марси рядом нет. Видимо, Молли и Эди из тех симпатичных, но не сногсшибательно красивых девочек, что предпочитают компанию друг друга всем остальным.

На расстоянии двадцати шагов, под круглым окном с видом на общежитие «Уайт» сидит Каллен. У него на тарелке неаппетитная куча рагу, а в руке он держит большую ложку, совсем как ребенок. Рядом стоит Лиам Ву, а напротив — пухлый рыжий парень с дыркой между двумя передними зубами.

Гид и Николас садятся напротив Каллена и Лиама, рядом с рыжим, который, подвинувшись, кивает и машет Гиду рукой, глядя из-под тяжелых век. Красивая голова Лиама Ву делает почти незаметное движение в знак приветствия. Если он и помнит Гида, то молчит.

— Меня зовут Девон, — говорит рыжий. На нем футболка с эмблемой «Брайан Джонстаун Массакр», а пахнет от него стиральным порошком и марихуаной.

Каллен берет с подноса один из четырех стаканов с шоколадным молоком и подносит палец к губам. Гид понимает, что таким образом он хочет показать, что Лиаму и Девону нельзя знать о пари. Для него это облегчение. Гидеон пытается что-то съесть — другие за столом не разговаривают, а мрачно поглощают еду, — но глаза разбегаются от такого количества красивых девчонок. Одна, с удивительно добрыми карими глазами и светлыми волосами, собранными в конский хвост, стоит всего метрах в пяти и ищет свободный столик. Другая, рыжая в фиолетовом топике с голой спиной, открывающем веснушчатую грудь, встает с места и машет кому-то у салат-бара.

Сегодня днем все эти девчонки навели на него жуткий страх, но теперь стало намного, намного хуже. Поскольку время у него ограничено, да еще это замечание — «никто не согласится иметь с тобой дело». Он украдкой косится на Лиама. Какой же он красавчик! Закрыв глаза, Гид представляет, как Лиам вручает ему ключи от машины матери Николаса.

Это что, очередное упражнение из «Дзен-буддистского альманаха»?

— Оливия Хилл в этом году стала просто конфет- кой, — начинает разговор Каллен.

И как только он смог выбрать какую-то одну из них для комплимента?

— Здесь много красивых девушек, — отвечает Гид.

— Это не девушки, — поправляет его Каллен. — Это потенциальные возможности.

Николас бросает на него взгляд, предупреждающий: «не проболтайся».

Лиам Ву берет стакан клюквенного сока и выпивает его до дна.

— Не согласен насчет Оливии Хилл.

— Что ты понимаешь, косоглазый, — отмахивается Николас. — Спорим, тебе из твоих глаз-щелочек ничего даже не видно.

Девон давится едой от смеха. Даже Николас смеется. Гидеону тоже смешно, но он сомневается, правильно ли смеяться над такими шуточками. И можно ли это ему. Шутка ему понравилась, но и напугала его.

— Много не ешь, — отвечает Лиам. — Не набивай живот до отказа.

— Почему нет? — спрашивает Каллен.

— А то все обратно полезет, когда я надеру тебе задницу, — отвечает Лиам, ухмыляется и поднимает глаза. Его привлекательность, то, как движутся его скулы, когда он говорит, для Гидеона как удар бильярдным кием в живот.

Когда смех стихает, Гидеон собирается с духом и спрашивает, кто такая Оливия Хилл. Лиам Ву поворачивает голову и говорит:

— В оранжевой рубашке, на два часа.

Гид отыскивает в море кофточек оранжевую рубашку, обтягивающую аппетитную грудь и контрастирующую с нежной кожей. Ее обладательница — высокая девушка с темными волосами и глазами; она берет себе чашку чая. Похожа на англичанку.

Может, ему так кажется просто потому, что она взяла чай, думает Гид. Но у нее румяные щеки и бледная кожа, и вид сдержанный — сдержанный, но сексуальный.

— Боже мой, — говорит он. — По-моему, просто козырная девчонка.

Мне становится немного обидно. Вот если бы Гид посмотрел на меня и подумал то же самое!

— Начни с кого-нибудь поменьше, — замечает Николас.

— В смысле поменьше ростом? — уточняет Гид.

— С кого-нибудь, у кого поменьше апломба, — говорит Девон.

— И не с шоколадок, — заявляет Лиам, опустошая еще один стакан клюквенного сока.

Все, кроме Гида, смеются. У них явно есть какая-то шутка про шоколадки, которую Гиду никогда не понять.

Лиам выпивает очередной клюквенный сок. Каллен кривляется, говоря, как девчонка:

— Сначала я подумала… но потом передумала… — И все снова начинают хохотать.

Кроме Гида.

Гид не наелся. «Как же я буду жить без мяса», — думает он.

— Нет, — вмешивается Николас. — Серьезно. Я имел в виду, найди себе девчонку в одной весовой категории.

Что действительно удручает, так это то, что Николас вовсе не хотел, чтобы это прозвучало жестоко. Ему стало неприятно, что ребята перешучиваются между собой, и он попытался вежливо объяснить, что имел в виду, сказав «начни с кого-нибудь поменьше». Да, в наших краях это называется «вежливость».

На обратном пути в комнату Каллен заводит разговор с девушкой с подхваченными красной банданой волосами. Они отстают от группы. Гид с брошенным видом оглядывается. Он понимает, что ни Каллен, ни Николас пока не решили, хотят ли они с ним дружить, но с Калленом хотя бы легко поддерживать разговор. А Николас совершенно непонятный. Он его пугает. Но он должен придумать хоть какую-то тему для раз- говора. Черт, даже его отец нашел бы сейчас, что сказать! Пусть глупость, но что-нибудь. Он вспоминает, как Николас наставлял его, что можно есть, а что нельзя. Конечно, тема странная, но об этом стоит по- говорить. Он смотрит во двор в поисках вдохновения. Во дворе полно девчонок с голыми ногами. Это срабатывает.

— Эй, — заговаривает Гид, снова выбирая нейтральный тон — заинтересованный, но не слишком. — Почему тебя так волнует, что я ем?

И вдруг раздается звук колес из твердого пластика, царапающих бетон, и Гидеон чувствует, как возле него свистит воздух. Он в ужасе отскакивает в сторону, затем, к своему стыду, видит, что его напугало: десяти- летний мальчишка на скейте.

— Сын Яйцеголового, — говорит Николас. — Тим. — Яйцеголовый Тим садится на мотороллер, широко расставив ноги, и смотрит на них пустыми карими глазами. — Ничего, что он тебя напугал. Даже у меня от него мурашки.

Это самое утешительное, что Гидеон услышал за целый день — и Николас иногда боится!

— Я спрашивал, — говорит он, немного расслабившись, — почему тебя так заботит то, что я ем.

Николас кивает.

— Ну, во-первых, мне небезразлична судьба нашей планеты, которая, надеюсь, что не нужно напоминать тебе об этом, прямо у нас на глазах гибнет со скоростью света.

Гид устало кивает. Еще один помешанный на экологии. В его старой школе тоже такие были. Но по эгоистичным причинам он рад, что Николас принадлежит к экодвижению. Хотя он и продолжает внушать Гиду страх, это доказывает, что и он тоже человек. Есть по крайней мере одна сторона личности, о которой Гиду известно.

— Но куда важнее то, что с завтрашнего дня мы с тобой начинаем тренировки и тебе нужно питаться правильно.

— Но я не хочу тренироваться, — возражает Гид. Впереди них Яйцеголовый Тим съезжает по лестнице на скейте. В его зафиксированном взгляде, сжатых челюстях есть что-то дьявольское. — Я не очень люблю спорт, и…

Николас кладет руку Гиду на плечо и успокаивает его. Он говорит:

— Скажу тебе три вещи. Во-первых, Лиам Ву пьет так много клюквенного сока, потому что, стоит ему долго позаниматься сексом, как сегодня днем, когда он встречался со своей подружкой Джордан, у него начинается инфекция мочевого пузыря — как у девчонки, честное слово. Во-вторых, я не советую тебе употреблять слово «козырный». Особенно в твоем положении. В-третьих, я собираюсь накачать тебя, потому что иначе ты никогда, никогда не займешься сексом, разве что случайно, что порой даже хуже, чем никогда.

Его холодные голубые глаза встречаются с теплыми карими глазами Гида.

Когда Николас начинает резать правду-матку, глаза у него становятся, как у жуткой собаки-волка.

— Минуточку, — говорит Гид. — Разве не в твоих интересах, чтобы я не качался, ведь что случится, если у меня будет потрясная фигура? Тогда я скорее найду себе девчонку, и ты проиграешь пари.

Николас смеется. Я его не виню. Гидеону, конечно, не помешало бы подкачаться, но у него абсолютно нет шансов — да ни в жизни — поразить нас своей силой и мужественностью.

— Ты прав, я хочу выиграть пари, но не может же все наше общение с тобой касаться этого спора! Мне нужно с кем-то ходить в тренажерный зал. Каллена ту- да не затащишь. Поэтому со мной пойдешь ты.

Не совсем клятва в вечной дружбе, но… уже хоть что-то.