Якоб Бёме

Христософия

Изучая труды Якоба Бёме, становится очевидно, что он хочет не только рассказать о своем опыте. Собственно его умысел: ищущего, вопрошающего читателя вывести на путь, ведущий к цели человеческой жизни. Для Бёме этот путь — «путь ко Христу». Это в то же время название небольшого собрания текстов позднего периода его творчества, в течение которого духовное завещание Бёме принимает структуру духовно-религиозного учебника. Латинское наименование этой книги в полном издании 1730 года звучит «Christosophia». Первая изданная книга Бёме первоначально содержала тексты «О подлинном покаянии», «О подлинном спокойствии» и «О сверхчувственной жизни». Иоганн Сигизмунд фон Швайнихен, который предпринял эту публикацию, в качестве общего заглавия выбрал «Путь ко Христу».

Якоб Бёме. Прижизненный анонимный портрет

Бёме, который все время подчеркивает: «я получаю мое знание не от изучения» — и который по этой причине «не нуждается в авторитете какого-либо человека» у тем не менее проявляет осторожность, чтобы не стать жертвой собственного высокомерия и самопереоценки. Это ему удается потому, что он тщательно различает внешнего и внутреннего человека. Внешне он — «простои человек», который говорит как «любитель» и беспомощность которого известна. В качестве «философа простецов», который ничего «не может дать своим читателям сообразно глубинам языка и изящества», он представляет себя в «Утренней заре в восхождении»[173].Но его пророческое самосознание, его знание о собственном «таланте» проистекает из другого источника: Бёме различает «ветхого» и «нового» человека: «Ты не должен думать, будто мой ветхий человек — живой святой или ангел. Нет, брат мой, он сидит вместе со всеми другими людьми в доме гнева и смерти, и он — постоянный враг Бога, он погружен в свои грехи и злобу, как и все люди, и он полон ошибок. Но ты должен, однако, знать, что он находится в смятенном стремлении к рождению, и он хотел бы избавиться от своих гнева и злобы и все же не может этого сделать. Ибо он как и весь дом мира сего, где постоянно борются между собой любовь и гнев и все время среди страха рождается новая плоть. И должно быть посему, если ты хочешь быть рожденным заново. Иначе же ни один человек не достигнет возрождения»[174].

Тем самым отмечен поворотный пункт в мышлении Бёме. То, что автор «Утренней зари» говорит о себе, адресуется читателю, который намеревается вступить на путь подражания Христу. На этом пути христософия, или знание Христа, достигается не в сфере рационального познания, не путем богословского осмысления, но «в познании Духа прямо в рождении нового тела этого мира, над которым господином и царем становится человек Иисус Христос»[175], Бёме совершенно исключает возможность сомнения в том, что возрождению должна предшествовать религиозно-духовная борьба. Он не теоретизирует об этом. В письменном ответе магистрату города Гёрлица от 1624 года он пишет: «Я начал отвечать господам, — он имеет в виду круг своих друзей, ищущих совета, — ищущим божественного познания, и в ответ на их просьбы и ожидания написал несколько книжечек, среди которых «О покаянии»; эта книжечка ныне напечатана, так что она есть. В ней описано, как я получил от Бога мои дары», — это написано им 24 апреля 1624 года.

Этот текст, который был издан фон Швайнихеном, духовным учеником и меценатом Бёме, и который в полном собрании 1730 года содержит не более 42 страниц, позволяет ясно представить себе духовную конституцию Бёме. В качестве своих читателей автор видит людей, «которые охотно хотели бы свершить покаяние и жаждут этого. Поэтому они безусловно поймут, что за слова стоят в этой книжке и как они рождены». Покаяние значит здесь духовное упражнение; совершать покаяние означает сообразно этому шагать по пути духовного обучения. Бёме хотел бы иметь не таких читателей, которых следует информировать о не имеющих к ним касательства делах, но он хочет духовно сформировать своих читателей, направить их на путь внутреннего развития. Девиз звучит так: от теоретического душевного знания к практическому душевному опыту. Считается само собой разумеющимся, что Бёме говорит на языке мистики. В текстах «Пути ко Христу» на каждом шагу приходится вспоминать традиции эзотерической речи. Напрашивается сравнение прежде всего с Майстером Экхартом, с Иоганнесом Таулером и Генрихом Сузо, но также и с «Подражанием Христу» Фомы Кемпийского.

Предстоящее пережить вступившему на магический путь Бёме описывает так: «Если человек хочет идти к покаянию и с молитвой обращаться к Богу, то он должен перед всякой молитвой посмотреть в свое сердце, как оно совершенно отвернулось от Бога, как оно неверно Богу, как оно обращено лишь к временной земной жизни»[176].Мы бы ложно поняли автора, если бы на основании таких высказываний отождествили его с традиционным проповедником покаяния. Существенно здесь постоянно повторяющееся приглашение к медитативному созерцанию в соединении с концентрацией воли. Сверх того, следует «привлечь провозвестия Христа» — образ медитативной активности. И тому, кто решительно вступил в «процесс покаяния» у Бёме категорически рекомендует: «Пусть тот ухватит только одни лишь слова Христа и облачится в Его страдания и смерть»[177]. Также он призывает начать упражнения здесь и теперь: «Пусть же он соберет воедино чувства и сердце вместе с рассудком и устремится к покаянию в тот же час, как только он почувствует готовность к нему в огромном намерении, что он в этот час и э ту минуту желает войти в покаяние, и уйти с безбожного пути, и считать за ничто мощь и честь всего мира»[178].

Бёме не стыдится подобные обороты повторять по многу раз. Это объясняется не только его манерой речи. Это соответствует прежде всего закону повторения, описанному техникой медитации: «Он должен празднично настроить себя и свою душу устремить на то, что он в своем намерении добьется любви божьей во Христе Иисусе». Здесь имеется в виду, что душа упражняющегося должна пропитаться этим духом. Существенно, что ни установления веры, ни учение церкви не считаются здесь обязательными. Речь идет о том мистическом процессе, который стадиально соответствует жизни Христа: страсти, смерть и воскресение. Эти ступени христианской практики посвящения могут практиковаться в различной редакции. Примером подобной практики посвящения служит «Химическая свадьба: Христиан Розенкрейц». Путь, на который указывает Бёме, состоит в том, «что он (упражняющийся) в человечности Христа сообразно божественной небесной сущности

заново рождается

Новое рождение человека, «после того как Утренняя заря взойдет в душе», по Бёме, может быть только обозначено в символической речи, может быть только темой намека, но его невозможно описать в достаточной мере. «Откровение» Иоанна, на которое ссылается Бёме, возвещает последнюю цель человечества как Свадьбу Агнца (Откр. 19, 7). Путь ко Христу приводит, по Бёме, к встрече с «благородной девой Софией». Тем не менее этот процесс называется «христософия» (так звучит латинское название его книги). И Бёме призывает: «Если ты хочешь привлечь Его (Христа), то ты должен пройти весь Его путь — от вочеловечения до вознесения… Ибо дева София иначе не обвенчается с душой»[180]. Кругу друзей посвящены и некоторые другие тексты той же ориентации, например начатый в 1624 году и оставшийся незавершенным текст «О святой молитве, совершаемой во все дни недели». Эти тексты молящийся не должен лишь бездумно повторять, потому что «нужны не длинные слова, но только верующая и готовая к покаянию душа, которая сознательно вручает себя милосердию Божию»[181].

Учение Бёме во многом напоминает христианский гнозис, если мы поименуем так понимание, являющееся фундаментальным достоянием Нового Завета и отличное от еретического гностицизма. И сапожник все время использует евангельскую притчу о жемчужине: «… ты, земное тело, поглотило ту жемчужину, что Бог дал моему отцу Адаму в раю»[182]. Эта жемчужина — средоточие божественного в человеке, ее необходимо найти, увидеть. Но это возможно лишь тогда, когда Христос пробудит человека ото сна его души и воспламенит его дух: «Пред тобой лежу я как покойник, жизнь которого крохотной искоркой трепещет на его нёбе…»[183] Гностические акты Фомы помимо прочего содержат «Песнь о жемчужине», где речь идет о получении царским сыном утраченной жемчужины после того, как он спустился из светлого небесного мира в земную юдоль. Но ищущий находится в опасности забыть свое небесное происхождение — Бёме именует его «первое отечество». Ищущий нуждается в гнозисе (познании) как даре пробуждения и воспоминания. Для Бёме тот, кто встречает блуждающую душу, — сам Христос. Когда это происходит, душа обретает истинное зрение. «Как только это случилось, и открылась искра божественного света… Господь Христос сказал милостиво: твори покаяние… и ты обретешь милость мою!»[184]

Сделаем выводы: тексты, которые мы цитировали в предыдущих главах, должны были дать представление о ясновидении Бёме, о его усилиях по преображению душ учеников. Очевидно, что видение Бога и видение мира, его познание человека и мудрость о Христе не могут быть вмещены в жесткую схему. Бёме пытается изведать глубины божества, используя смелый язык уподоблений, его мудрость о человеке и мудрость о Христе достигает цели, если человек в результате свободного выбора вступает на путь следования Христу. Ибо «всякое мудрование и искание воли Божией без обращения сердца — пустая вещь»[185]. «Должна восстать совсем новая воля из смерти Христа, да, она должна родиться в вочеловечении Христа и восстать в Его воскресении»[186]. Тем самым гёрлицкий сапожник вступает в ряды посвященных, хранящих розенкрейцерское познание как синтез божественной, человеческой и мирской мудрости: