Ящер-2 [Casual Rex]

12

Надо уметь расставлять приоритеты. Делу время, потехе — час. Это чертовски неприятная жизненная установка, но надсмотрщик, заведующий моими мозгами, не отложит в сторону плеть, пока я не сложу для него вещи и не упакую их аккуратненько. В оставшиеся несколько часов до нашего вылета на Гавайи, страну сахарного тростника и кокосов (почему-то это самые действенные афродизиаки для самок диплодоков), мне предстояло сделать еще одну остановку поближе к дому. Перед тем как отправиться на юг Тихого океана, я поехал в Западный Голливуд.

Джул и раньше оказывала мне услуги подобного рода, пересказывая всякого рода грязные детали, к которым у динотрансвестита, особенно занятого в области пластической хирургии, было больше доступа, чем у простого динозавра, как я, и мне нужно было еще раз потормошить ее, чтобы она оказала мне небольшое содействие и в этом деле. Но Джул не снимала трубку, даже после того как я прождал около трех минут. Не сняла она трубку и когда я позвонил на домашний. Это значило только одно — Джул сейчас проводит время со своими друзьями.

«Шангри-Ла» — небольшой ночной клуб в самой западной части Западного Голливуда практически на границе между довольно однообразным Лос-Анджелесом и Беверли Хиллз, где различия между жителями особенно чувствуются. Его владелец, игуанодон по имени Патрик, хотя сам и не был ни геем, ни трансвеститом, но всем сердцем сочувствовал тем, чей образ жизни не принимали и не понимали ни друзья, ни родные. Поговаривали, что он намного больше дает еды, выпивки и денег, чем получает. Должно быть, это правда, поскольку, когда я подъехал к входу в клуб, над дверьми висел огромный плакат, расписанный с помощью баллончика: «Сегодня вечером состоится ТОРЖЕСТВЕННОЕ ЗАКРЫТИЕ КЛУБА «ШАНГРИ-ЛА»! Все должны прийти!»

Но несмотря на кончину единственного клуба для динозавров-трансвеститов в Большом Лос-Анджелесе, вечеринка внутри бурлила, как и обычно. Музыка вырывалась из колонок, утопленных в стенах, дождь из зеленых конфетти непрерывным потоком падал прямо с потолка, а компании красивых динозавров неопределенного пола колбасились на сцене, на танцплощадке, у барных стоек и даже в туалетах. Да, вот уж подлинное жизнелюбие в своем лучшем проявлении.

— А Джул тут? — спросил я у барменши, слегка похожей на Одри Хепберн. Раньше я ее тут не видел.

— А кто ее спрашивает? — проорала она, пытаясь перекричать шум. У нее был низкий голос, если серьезно, то такой вопль скорее можно услышать от рабочего на стройке. Ей стоит потренироваться, если она хочет изобразить из себя Холли Голайтли из «Завтрака у Тиффани».

— Рубио, — сказал я. — Я ее друг.

Одри бросила на меня оценивающий взгляд, и после того как пришла к выводу, что я не должен представлять серьезной угрозы, кивнула на заднюю дверь:

— Знаешь, как стучаться?

— Это моя любимая мелодия, — медленно протянул я, но эта девица не поняла сарказма.

Я быстро выстучал костяшками пальцев мелодию из фильма «Ентл», и вскоре мне было разрешено пройти в тесную гримерку, спрятанную прямо за сценой. Джул была там, разодетая по такому случаю в пух и прах. На ней была короткая черная юбочка, демонстрирующая пару идеальных ножек, которые, насколько я знаю, своей идеальной формой обязаны скальпелю хирурга. На самом деле я присутствовал при том, как Джул бритвой снимала с них последний слой эпоксидки, но это знание лишь увеличило мое восхищение ее талантами. Топик на узеньких бретельках практически не скрывал роскошную грудь, прикрепленную к ее латексному костюму. И когда она наклонилась, чтобы поднять упавшую заколку, то я чуть было не провалился в ложбинку между ее грудями, скорее похожую на Большой каньон.

— Должен сказать, — сообщил я, проходя в гримерку, — что из-за тебя у кучи человеческих баб развивается комплекс неполноценности.

— Я здесь не для того, чтобы потешить свое самолюбие, дорогуша, — ответила она, специально сменив улыбку на изящно надутые губки. — Я здесь, чтобы сиять.

После того как мы обнялись, обменялись поцелуями в щечку и потерлись друг о друга чуть ли не всем телом, на меня напала толпа ее друзей, которые тоже хотели отхватить свою долю Рубио. Друзья у Джул всегда были очень забавные, и все очень милые. Я часто выполнял для них различные поручения, при этом плату брал по минимуму, иногда пару снимков даже делал бесплатно, так сказать для ровного счета. Думаю, они тащились от того, что я настоящий детектив, создан практически из ребра настоящего копа, несмотря на наличие хвоста.

— Дорогой! — воскликнул один из таких друзей, как две капли воды похожий на знаменитую черноволосую дочь Джуди Гарленд. В те моменты, когда он не торчит в Западном Голливуде и не одевается, как Лайза Минелли, это всего лишь Гектор Рамирес, целофизис и рабочий на заводе по переработке токсичных отходов из Карсона. Своей лучшей походкой, прямо как в фильме «Кабаре», Лайза бочком подошла ко мне и, закинув изящную ногу мне на талию, плотно прижала ее. — Пришел поразвлечься?

Вокруг меня все динозавры мужского пола заворачивали свои весьма внушительные половые органы (по понятным причинам используя самодельные стяжки) и натягивали на себя личины человеческих самок, все это во имя веселья и отчасти в поисках собственного «я». Я знаю, что большинство динозавров это шокирует, но, по мне, так маска — это маска, хоть маской назови ее, хоть нет. Хм, прямо Шекспир!

— Я пришел за помощью, — объяснил я. — Мне нужно, чтобы Джул кое в чем помогла мне в моем деле.

— Джул сейчас занята, — проворковала Лайза, на которую моя подруга — пластический хирург — кивнула, стоя с иголкой, зажатой в губах, пытаясь справиться с хвостом одной из девочек. — Кроме того, если ты хочешь подложить кому-то свинью, то кого попросить о помощи, как не меня?

— Уверен, ты смогла бы развалить и наше министерство обороны, куколка, — этим «девочкам» нравится, когда я говорю с ними таким тоном, это дает им ощущение, что они — героини какого-то фильма, и они изо всех сил стараются подыграть мне, — но в этом деле мне нужна Джул.

Джул взглянула на меня, отвлекшись от своего занятия — она пыталась наложить стежки на ягодицы Риты Хейуорт, но прелестный хвостик красотки извивался во всех направлениях и не давал мастеру закончить свое дело.

— Что бы ты ни попросил, все для тебя сделаю, — пробормотала она, зажав иголку между своими пухлыми алыми губками. — Сегодня у меня еще две подтяжки лица, и вот еще имплантанты в ягодицы, но, как только Риточка прекратит волноваться, я в твоем распоряжении.

— Возможно, информацию будет чертовски трудно раздобыть, — предупредил я.

— Это даже лучше.

— И может быть, тебе пару раз придется перейти дорожку прогрессистам.

— Просто замечательно.

Наконец Джул закончила работу и отправила рыжеволосую чувственную красотку обратно на танцпол.

— Ладно, — сказала Джул, втыкая иголки обратно в подушечку в виде яблока, — расскажи-ка мне о своих прогрессистах.

— Они не мои…

Но Джул было неинтересно, она уже была на коне:

— А у меня три девочки пострадали от этих засранцев, ты это знаешь? Уитни сегодня не придет, потому что лечит фингал под глазом, и, хотя я предложила пришить ей новую щеку, она слишком испугана, чтобы выходить на сцену.

— А что… что случилось? — спросил я.

— А случился у нас прогресс, — медленно протянула Джул. — Я работала в музее восковых фигур над костюмами моих девочек, а когда они ушли, то побрели по направлению к Голливуду. Следующее, что помнят, — они на какой-то аллее, на них напала толпа каких-то типов в голубых рубашках. Эти мерзавцы накинулись на девочек и орали, что они гомики, ненатуральные и усложняют жизнь остальным динозаврам…

— М-м-мне очень жаль, — заикаясь, произнес я, неуверенный, должен ли я извиняться за сектантов, которых я и сам не люблю, но в чьей компании мне предстоит провести следующие три дня.

— Проехали. Мне девочек на сцену выводить через пять минут. Но для тебя я всегда рядом. Так чем я могу помочь тебе, чтобы насолить этим кускам доисторического дерьма?

Я вкратце изложил, что нам удалось накопать на прогрессистов, опустив некоторые детали, касающиеся лично меня, например периодические галлюцинации и более чем благосклонное отношение ко мне Цирцеи. В последнее время я старался не признаваться в этом даже себе самому.

— Ты думаешь, это хорошая идея поехать на этот съезд? — спросила меня Джул, когда я закончил. — Мне кажется, в этом месте трудновато будет контролировать себя, чтобы крышу не снесло.

— Я попытаюсь, — пообещал я. — Но мне нужна твоя помощь. Ты же сама занимаешься фотографией? И у тебя есть сканеры и другое оборудование?

— Не просто есть, а навалом, дорогуша.

— Отлично. У меня тут фотографии, — я вытащил несколько снимков, которые мне удалось раздобыть за последние несколько дней: Джей со своим папашей — любителем вафель, Кристал, та девчонка, которая пала жертвой неумелых воров, промышляющих на складах, и еще нескольких бывших прогрессистов, которые отправились в лучший из миров, не завершив путешествия в прекрасное далеко. На каждой фотографии их верные специалисты по выходу из сект — те, кто помогал восстановиться после промывки мозгов.

— Вот хороший снимок, — пробормотала Джул. — Очень хорошо поставлен свет.

— Мне нужно, чтобы ты постаралась выяснить личности всех, кто здесь заснят. Загляни под их маски и выскажи идею, кто это может быть.

— А что ты ищешь?

— Без понятия, — честно признался я. — Просто я надеялся, что ты мне дашь какую-то зацепку.

Джул сгребла фотографии в стопочку, свернула их в трубочку и сунула в декольте, совсем как с деньгами, которые Эрни дал ей несколько недель назад. Интересно, у нее что там — сейф, что ли?

— Я могу за тебя пошпионить за кем-нибудь, — предложила она.

— Спасибо, Джул, но с этим я и сам справлюсь.

— Уверен? Мне просто не терпится взять этих сукиных детей за мягкое место, а мои подруги всегда готовы мне помочь. Ведь Джина у нас служит в полиции Ривердэйла.

— Она что — коп?

— Тсс, никому не говори. Копы не слишком-то нас жалуют, поэтому Джина держит это в секрете. Она у нас лейтенант, дважды представлялась к награде. Я ей сделала специальные сиськи, полые внутри, чтобы она могла прятать наручники. Это просто потрясающая штука. Она действительно могла бы помочь…

— Спасибо, но…

— Никто не может так сновать туда-сюда и оставаться незамеченным, как трансвестит.

— Да, Лайза уже предложила свою помощь, — объяснил я. — Но у меня и так все будет тип-топ. Посмотрим, что ты сможешь для меня сделать. Я тебе позвоню, когда мы доберемся до острова.

На прощание мы обнялись и пообещали друг другу быть осторожными. Я дал ей телефон Дэна в лос-анджелесском полицейском управлении на случай, если она вляпается в какие-то неприятности, затем прошел обратно к выходу из ночного клуба, протискиваясь через поредевшую толпу. Они танцевали, пели, баловались наркотиками и любили друг друга. Все грехи имели место сегодня вечером, но когда я уходил, то мне показалось, что это скорее поминки по случаю смерти клуба, а не настоящая вечеринка. Все это маска поверх другой маски, и за этим смехом и улыбками скрывалось понимание, что через каких-то шесть часов во всей Южной Калифорнии не останется места, где эта публика могла бы потусоваться.

Несмотря на многочисленные статьи на эту тему, написанные за все годы величайшими учеными мира, я могу со всей уверенностью заявить, что именно здесь и сейчас естественная среда обитания велосирапторов: деревья с пышной густой листвой, температура где-то около двадцати градусов, вода плещется под ногами, вокруг носятся всякие твари, готовые тебе постоянно угождать (хотя они и не совсем у тебя в подчинении), а травы столько, что хватит на всю жизнь. И настоящий дайкири,[12] посыпанный дополнительно кокосовой стружкой и украшенный огромным разноцветным зонтиком, которому позавидовала бы и Мэри Поппинс.

Парк Юрского периода, блин. И все это в отеле «Вестин Мауи».

Мы прилетели на Гавайи на день раньше (это была моя идея), якобы чтобы приготовиться к тому, что несомненно будет испытанием огнем, но на самом деле просто, чтобы убраться из Лос-Анджелеса, пока Минский не врубился, что мы развели его на финансирование по делу совсем другого клиента. Разумеется, нельзя сказать, что это уж совсем невероятно, что Стар Джозефсон упорхнула на эти волшебные острова, но весьма маловероятно. Скорее ее можно найти в каком-нибудь дешевом отеле в Северном Голливуде, но ведь нужно же откуда-то начать расследование, а Мауи ничуть не хуже других мест.

Я сидел в гордом одиночестве, впитывая солнечные лучи и потягивая коктейль, прочищая мозги от миазмов, связанных с работой детектива. К сожалению, эти вредные отложения имеют обыкновение накапливаться, всякий мусор засоряет нейроны головного мозга, и мне действительно стоило бы нанять уборщицу, пока лестничная площадка не захламилась горой неправильных догадок и отвлекающих маневров. Эрни какое-то время жарился на солнышке у бассейна, но недавно поднялся и поковылял прочь, жалуясь, что ему жарко в личине. Я уже давно предлагал ему заменить старое облачение американского производства на более новую японскую модель, у которой поверхность «дышит», но этот старый перец не любит перемен.

Местный бассейн был просто чудом инженерной мысли, он включал в себя серию водопадов и пластиковых горок, переплетающихся в единый гигантский гордиев узел водных аттракционов. Уверен, он понравился бы мне еще больше, если бы не привлекал настолько молодых клиентов. Множество маленьких проказников мчалось друг за дружкой к водным горкам, загораживая солнечный свет всем лежащим у бассейна, при этом они пронзительно визжали. Если бы не дети, то здесь царила бы полная безмятежность. Когда один из малышей протопал мимо, мои ноздри сообщили, что карапуз уже успел наделать в подгузник, надетый под плавочки, и когда он вверх тормашками прыгнул в бассейн, я решил, что лучше похожу сухим до конца дня или, по крайней мере, пока хлорка не сможет проявить своих волшебных дезинфицирующих свойств.

Я захватил с собой книгу, замечательный толстый томик какого-то автора с непроизносимым вторым именем и поразительными лингвистическими способностями, но едва я добрался до второй страницы, как учуял запах сосны. Инстинктивно я поднял глаза, загородившись вытянутой рукой от солнца. Я даже толком понять ничего не успел, как мою руку кто-то схватил, потряс, отпустил и снова схватил. Перед следующим рукопожатием я как раз успел принять положение сидя.

— Рад встрече, — сказал один из силуэтов передо мной. — Меня зовут Базз.

— А я Винсент, — побормотал я.

— Уэндл, — сказал второй парень, чей голос был чрезвычайно похож на голос первого.

Мои глаза очень медленно привыкали к яркому свету. Когда я был маленьким, то они перестраивались с темноты на кричаще яркий свет за доли секунды, но с каждым прожитым годом стареющие глаза теряют долю остроты. Наконец я смог разглядеть высокого гибкого парня с вытянутым лицом и выступающим вперед подбородком. На нем была кричащая гавайская рубашка и мешковатые шорты…

Рядом с ним стоял второй высокий гибкий парень с вытянутым лицом и выступающим вперед подбородком. На нем тоже была кричащая гавайская рубашка и мешковатые шорты. Такие же волосы. И глаза. И нос. И голос.

— Мы близнецы, — пропели они в унисон, их голоса легли друг на друга идеально, эффект был просто потрясающим.

— Я вижу.

— Я учуял твой запах вон оттуда, — сказал Базз.

— Примерно тогда же, когда тебя учуял я, — встрял Уэндл. — Мы такие, все делаем одновременно.

— Ага.

Их запах тоже был практически одинаковым — немного ацетона, капелька горящего сахарного тростника, — а движения синхронны. Когда Базз подтянул шезлонг слева от меня, то Уэндл подтащил себе шезлонг и поставил его справа. Они сели по обе стороны, и вытянутые лица озарились широкими глуповатыми улыбками.

В том, что иногда у динозавров бывают многоплодные роды и рождаются близняшки, нет ничего странного. Я знал тройняшек — трицератопсов, которые втроем чуть не защекотали меня в доме своей тетушки в Вентуре. Но обычно динозавры-близнецы стремятся создавать на масках какие-то искусственные отличия, как только они переходят границы переходного возраста и уже устают от многочисленных шуток, какие только можно сыграть с окружающими, если у тебя есть брат или сестра-близнец. Но, кажется, мои новые знакомые, Базз и Уэндл, еще не миновали эту стадию в своих взаимоотношениях. Чем пристальнее я всматривался, тем больше убеждался, что они никогда даже не утруждали себя заказом двух разных масок. Наиболее вероятно, использовали идентификационный номер кого-то из них и просто-напросто просили изготовить две одинаковых всякий раз, когда приходило время менять старые.

— Ты в первый раз в этом отеле? — спросил Базз, пододвигаясь ближе. — С… нами? Ну, с динозаврами?

— Да, — сказал я в надежде, что на этом они от меня и отстанут. — Это мой первый раз.

Я многозначительно поднес книгу к глазам и попытался прочесть несколько предложений. Все это представление было затеяно в надежде, что они поймут намек, извинятся и отчалят, хотя я не слишком-то верил в эффективность.

— А мы тут уже три раза были, — прошептал мне Уэндл, словно произносил какое-то запретное слово. — Нам тут нравится.

Базз улыбнулся тошнотворной улыбочкой от уха до уха.

— Очень-преочень нравится.

— Три раза… ничего себе… — я постарался изобразить живой интерес, но ничего не вышло. — Что вы говорите!

— А знаешь, как мы заплатили за билеты на самолет? — спросил меня Уэндл. Из-за ребяческого восторга слова превратились скорее в хрюканье от удовольствия.

— Никак нет.

— Скопили, — сказал Базз.

— …мелочь…

— …в копилке…

— …в виде снеговика…

— …откладывали по одному центу и по десять…

— …а еще четвертаки и монетки в пять центов. И три серебряных монеты по пятьдесят центов, которые нам подарил дядя Джо.

Это был словесный эквивалент теннисного матча. Пока я пытался слушать обоих парней, мне приходилось крутить шеей туда-сюда, чтобы не упустить, кто сейчас взял слово. Потом я решил сидеть и смотреть прямо перед собой, чтобы всю работу за меня делали уши.

— Много мелочи пришлось отложить, — сказал я.

— Мы начали копить сразу же, как вернулись из прошлой поездки.

— Мы всегда здесь останавливаемся перед путешествием, — добавил Базз.

— Путешествием?

Уэндл покачал головой.

— Мне больше нравится называть это «приключением». Базз говорит «путешествие», а я — «приключение», здесь мы с ним не сходимся.

— Конечно, — я приклеил на лицо самую лучшую свою улыбку, одарив ею близнецов, и снова принялся за книгу. Но было сложновато сфокусироваться, пока братцы сидели по бокам от меня и тихонько ржали над какой-то шуткой, понятной только им двоим, одними губами перешептываясь друг с другом. Мне уже поднадоели эти туповатые Труляля и Траляля, но мне противна была сама мысль о том, чтобы открыто проявлять враждебность, находясь в таком спокойном месте.

Я отложил книгу.

— И что же это будет за путешествие?

Близнецы быстро переглянулись, их слегка выступающие брови вопросительно поднялись.

— Замечательное путешествие, — сказал Базз.

— Мистическое приключение, — откликнулся Уэндл.

— Путь к просветлению.

— Дорога к спасению.

Ага, отличненько. А я-то беспокоился, что сегодня количество встреченных психов будет меньше дневной нормы.

— Вы что, ребятки, здесь, чтобы проповедь мне прочесть? — спросил я.

— Проповедь? — явно обиженно воскликнул Базз. — Нет! Нет-нет-нет…

И почти тут же Уэндл подскочил, осмотрелся и снова приземлился на шезлонг, а затем спросил меня:

— Ты уже знаешь, что такое прогресс, брат?

Я вздохнул и швырнул книжку в бассейн. Пока что были не каникулы, а сказка, но вот лавочка снова открыта и готова к приему покупателей.

— Они летят завтра тем же рейсом, — сообщил я Эрни, пока мы шли по коридору отеля, то и дело кивая другим постояльцам. На этих островах витает какой-то вирус, все время хочется улыбаться совершенно незнакомым людям и приветливо кивать друг другу. Боюсь, у меня болезнь протекает в тяжелой форме, так что, возможно, даже придется поехать в Нью-Йорк подлечиться. — Сели мне на ухо на целый час.

— Они едут в первый раз?

— Да нет, в четвертый. Насколько я понял, они уже потратили на эти поездки около шестидесяти кусков.

— Шестьдесят кусков на каждого?

— Когда речь идет об этих ребятах, то понятие «на каждого» неуместно.

— До фига.

— Да ты даже и половины не знаешь, — сказал я, и на этом тема денежных вливаний близняшек была закрыта. — Короче, думаю, я уже закорешился с ними, и как только мы приедем на остров, то я попробую познакомиться поближе, посмотрим, может, они смогут предоставить нам какую-то полезную информацию. Возможно, они знали Руперта.

— Хорошая идея, — сказал Эрни. Мы подошли к лифтам и стали ждать следующий. Ужин уже начался, и я боялся, что все хорошие места будут заняты. Шведский стол мне не годится, если до него надо идти больше десяти метров. Если расстояние до жратвы превышает эту величину, то я обычно рассчитываю, что всю тяжелую работу за меня сделает официант.

— Между тем, — продолжил Эрни, — пока ты грел свои кости на солнышке в компании близнецов, я поговорил с ребятками за стойкой регистрации. Показал им снимок Руперта…

— И?

— И ничего. Но разговор подслушал один из носильщиков и потом догнал меня в холле. Он знает нашего мальчика, ну, не слишком хорошо, пару раз нес его чемоданы. Так вот этот парень сообщил, что когда Руперт приезжал сюда в последний раз, то въехал в номер с подружкой.

Это что-то новенькое. Насколько нам известно, Руперт довольно давно ни с кем не встречался. Большинство старых связей прервалось, как только он присоединился к прогрессистам, но очень даже вероятно, что в это время он сошелся с какой-нибудь девочкой тоже из числа искателей правды. Ничто так не поддерживает духовный огонь, как тепло другого тела.

— Тут есть над чем поработать, — сказал я, и Эрни согласился. — Описание есть?

— Навалом. Азиатка. Хорошенькая. Длинноногая.

— Добро пожаловать на Гавайи! А запах?

— Без понятия, — сказал Эрни. — Носильщик — человек.

Пока мы ехали в лифте, пришлось прервать беседу, поскольку он был набит людьми с их собственными… особыми запахами.

Двери почему-то долго не открывались, мы вышли в фойе, но только для того, чтобы через секунду нас запихнули обратно давлением массы сильно пахнущих тел. Все вошедшие были динозаврами, причем один другого грубее, они толкались и пихались, прокладывая локтями дорогу к лифту и не давая нам выйти. Мы с Эрни извивались, как ужи, пытаясь все-таки пробраться к выходу в фойе.

— Сколько народу, — пробормотал я, когда мы оказались по другую сторону.

— Прогрессисты? — предположил Эрни.

— Я так не думаю, — раздался сзади нас знакомый голос. Я повернулся и увидел Базза и Уэндла в самых лучших гавайских рубахах. Кроме того они с ног до головы были увешены цветами и выглядели как живая платформа на ежегодном Параде Роз в Пасадене. Мне пришлось глубоко вдохнуть, чтобы удержаться от смеха. Без сомнения, вскоре у меня начнется отрыжка, но это того стоит.

Я всех их перезнакомил, и вскоре Эрни пригласил Базза и Уэндла присоединиться к нам во время луау[13] на берегу моря, устраиваемого руководством отеля для постояльцев. Первым моим инстинктивным желанием было стукнуть Эрни хорошенько по затылку. Он еще не знает, каково это общаться с этой парочкой. Но потом я поразмыслил и понял, что мой напарник выдал правильную идейку. Если мы сейчас наладим контакт с близнецами, то как только попадем на остров все вместе, подкатить к ним будет намного проще.

— В городе проходит какой-то съезд, — сообщил Базз, когда мы вышли из отеля и отправились на пляж. — По большей части производители аксессуаров. Ну и человеческих личин. Большие ребятки.

Что он имеет в виду — крупных производителей или просто тех, кто создает личины больших размеров? У моей бабули Жозефины были какие-то неполадки с железами, из-за чего, насколько я понимаю, она и метала в рот все подряд, что попадалось ей на глаза. Так вот, она была постоянной клиенткой каталога «Большие Дино». Сколько вечеров я провел, слушая ее жалобы на то, как сложно найти костюм подходящего размера, да еще такой, чтобы он соответствовал ее утонченному вкусу.

За сотни метров от пляжа запахи ужина начали свой путь по воздуху Гавайев к моим ноздрям, и на долю секунды я уловил какой-то аромат, определенно не еды и не напитка. Это была трава, свежая и приятная. Достаточно для того, чтобы снова подумать о Цирцее, о ее опьяняющем запахе, о наших недолгих нереальных игрищах в невероятных джунглях. Но соблазнительниц рядом не наблюдалось, как и ничего похожего на упругую кожу и податливый хвост. Вокруг только закуски, кокосовый ром и растительность, которая на меня не особенно действует.

Думаю, мне стоит пойти и нажраться.

А поросят тут жарили под землей. Совсем не похоже на маленькие грили, которые показывают по телеку, или костры на заднем дворике. Мы говорим о яме около двух метров в глубину, где свиные отбивные, завернутые в листья наподобие египетских мумий и засыпанные песком, медленно томились на куче тлеющих углей, а умопомрачительные запахи вызывали просто бурю восторга в моих вкусовых сосочках. Аромат взрывался как небольшая бомбочка, умудрялся быстро просочиться в рот и нос, отчего перед моими очумелыми глазами начинали летать мушки. Хотя, возможно, это всего лишь действие листьев банана.

— Неплохое угощение, — пробормотал я, обращаясь к Эрни. На мою речь банановые листья пока что не подействовали. О том, что это такой мощный наркотик, я узнал только двадцать минут назад. Зато они очень сильно подействовали на мое зрение, которое по-прежнему продолжало выдавать странные галлюцинации, в основном абстрактного характера.

— Хорошее угощение, — эхом повторил Эрни. Он мрачно цедил свой фруктовый коктейль и тосковал. Вероятно, по Луизе. Мы сидели за маленьким столиком прямо на пляже, пластиковые ножки моего стула утопали в песке, вода плескалась всего в каких-то десяти метрах. А над нами множество звезд складывалось в предсказуемые созвездия: например, по человеческим представлениям — в Большую Медведицу и Орион. А мы называем их Баобаб и Ящерица.

Базз и Уэндл уже тоже набрались. Они цокали языками, словно фермеры, осматривающие свои владения, при этом не выпускали изо рта длинные веточки розмарина.

— В чем дело, Эрни? — спросил Базз.

— Не хочешь травки? — предложил Уэндл, выхватив розмарин изо рта.

Но Эрни просто оттолкнул его руку, покачал головой и вернулся к своему коктейлю. Глоток. Недовольная гримаса. Еще один глоток.

— Тебе надо взбодриться, — вдруг услышал я собственный голос. — Найди себе бабу. Займись с ней сексом.

Напарник пристально, почти зло посмотрел на меня, но не смог продлить испепеляющий взгляд настолько, чтобы добиться хоть какого-то воспитательного эффекта. Я же растянул губы в улыбке.

— Пожуй еще банановых листиков, малыш, — проворчал Эрни.

— Я серьезно, — не унимался я. — Сколько у тебя уже никого не было?

Вот теперь он посмотрел на меня действительно зло. И очень выразительно.

— В наше время мы не спрашивали друг у друга, как самочувствие и давно ли ты был с дамой…

— Настала новая эпоха, Эрн, — сказал я. — Не обязательно нужно честно сознаваться, но обсуждать придется.

Я пытался заставить Эрни открыть этот ящик Пандоры в своем сердце, но внезапно почти все мое внимание оказалось приковано к лужайке позади отеля. Там, за волейбольной сеткой, пунктом проката снаряжения для подводного плавания, бассейном, водными горками и баром, как раз на террасе отеля…

Это был велосираптор. Самка. Как сказал бы Эрни, «дама».

И еще какая дама! Ее хвост, соблазнительный и прелестный, словно широкая река плоти. Морда сильная и мощная, а зубы сверкали, словно ряд бриллиантов. Глаза переливались как два изумруда и намекали, что впереди нас ждет нечто большее. Тело сложено безупречно. И рост тоже идеальный.

Она была обнажена. И шла по направлению к нам.

— Эр-р-рни, — заикаясь, произнес я. — Т-т-там…

— Отвали, малыш.

Красавица пробиралась через толпу людей, которые не обращали на нее ни малейшего внимания. Ее хвост слегка шлепал их по ногам и спинам, оставляя на их телах красные рубцы. Взгляд ее был прикован к площадке для луау, и если я не ошибаюсь, к нашему столику. Еще шестьдесят метров и мы натолкнемся на рифы, капитан.

— Ребята… ой… Эрни…

— Отвали, малыш.

— Нет, Эрни, послушай…

— Два года, доволен? — рявкнул мой напарник. — У меня никого не было уже два года. Ты рад?

Два года? Господи, думаю, я бы взорвался после двух месяцев без разрядки. Но даже его признание в длительном сексуальном воздержании не смогло пересилить шока, который я испытал при виде рапторши в обнаженном виде, вальяжно вышагивающей прямо по территории отеля среди толпы собравшихся на луау. Она шла по длинной извивающейся дорожке между столиками, расставленными на пляже, но, глядя в ее сияющие изумрудные глаза, прикованные к моим, я понял, что на самом деле пунктом назначения являлся именно наш столик.

— Да я не об этом, Эрн. Ты только глянь.

Я кивнул в сторону приближающейся красавицы. Теперь она выглядела как-то странно. Это что, некий намек на одежду? И где собственно ее хвост? Эрни взглянул на нее.

— Ну что… Неплохо выглядит, как мне кажется — сказал он и снова принялся за свой коктейль.

К тому времени, как рапторша приблизилась к нашему столику, галлюцинация рассеялась. Поразительно красивая обнаженная самка велосираптора теперь превратилась в полностью экипированную самку динозавра непонятно какой породы. С точки зрения людей, ее маска производила весьма сильное впечатление. Уроженка Гавайев с шоколадной кожей, полными губами, удлиненными руками и ногами и прямыми черными волосами, доходящими прямо до тонкой талии. Я был расстроен, что мой мозг избрал для своего пробуждения от чудесного видения именно этот момент.

— Мистер Рубио? — спросила она, легонько стукнув меня по плечу. Мне потребовалось некоторое время, чтобы снова обрести контроль над своим телом (тпру, мой боевой конь, тпру!) и я смог, как положено, вежливо кивнуть.

— Вам звонят, — сказала красавица. — Уже полчаса вас ищем.

Я моргнул в надежде, что сейчас предо мной снова появится обнаженная самка, но подобие человеческой женщины никуда не делось.

— По пути обратно, — пробормотал Эрни, — захвати мне еще один такой коктейльчик.

И он снова воссоединился со своим напитком, отгородившись им от реальности.

Мы прошли по мягкому песку. Рука об руку. Меня слегка пошатывало, то ли от пережитого шока, то ли, что более вероятно, от продолжающегося воздействия банановых листьев.

— Вы знали, кто я?

— С чего вы взяли? — спросила она. Голос у нее был приятный, звонкий, с легким гавайским акцентом. Очень мелодичный.

— Я видел, как вы шли прямо ко мне. Кто-то показал вам на меня?

Ее кожу окрасил нежный румянец. Да, а капилляры-то у масочки отлично реагируют.

— Я учуяла ваш аромат во время регистрации. Мне он понравился.

Я улыбнулся в ответ и сказал:

— Мне тоже ваш нравится.

Честно говоря, я с трудом мог его различить. Нотки сосны, разумеется, присутствовали, но что еще, я уже затруднялся ответить. Обычно под воздействием наркотиков моя способность к ощущению запахов несколько притупляется. Например, от такой травки, как греческий пажитник, слизистая оболочка носа высыхает, при этом пазухи носа наполняются какой-то дрянью, словно я тону. Полагаю, банановые листья оказывают такое же действие.

— Я спросила ребят за стойкой, как вас зовут, — призналась она. — И запомнила.

— И когда потребовалось, чтобы кто-то меня нашел…

— То я вызвалась. Да, вы правильно подумали.

Согласен. Что может быть лучше в такое время суток, чем потешить свое самолюбие. И я решил играть в эту игру до конца.

— Это входит в ваши обязанности? Находить постояльцев, которых кто-то ищет по телефону?

Она хихикнула, жеманно покачав головкой.

— Я работаю в отделе льготных продаж, но сегодня выходной. Просто решила сделать одолжение своей подруге-телефонистке…

— О, вы любите делать одолжения?

— Зависит от того, кто просит.

— А что если я вас попрошу?

Она легко тряхнула волосами и пожала плечами. Миленькие человеческие жесты для самки динозавра.

— Возможно, мы сможем прийти к соглашению.

Мы вошли в фойе отеля, где меня отправили прямо к телефону-автомату веселенького зеленого цвета.

— Подождете меня? — спросил я свою новую гавайскую подругу. — Сможете поучить меня танцевать хулу.[14]

К счастью, разговор был очень коротким. Звонил Сэмюель, чтобы сообщить мне, что катер заберет нас с Эрни с пристани завтра в три часа дня.

— Если только вы не предпочтете отправиться на пароме, — сказал он. — В отличие от катера очень тихо и спокойно.

— Наверное, неплохо, — задумчиво сказал я. — Открытый океан. Приятная спокойная поездка.

— Это займет четыре часа, отплытие из порта Кауаи.

— Это другой остров, — заметил я.

— Верно.

— А как мы туда доберемся?

— На катере на подводных крыльях.

Да, они легких путей не ищут.

— К черту паром, поедем прямо отсюда. Эй, а ты мне не подскажешь, что взять из туалетных принадлежностей? Я хотел бы кое-какие свои вещички оставить тут, на Мауи, чтобы облегчить багаж…

— Никаких, — сказал он.

— Нет, ты не понял. Я имею в виду зубную пасту, щетку и все такое…

— Я понял. Ничего этого не нужно.

— Ох, — удивился я. Не ожидал, что на крошечном частном островке нам предоставят услуги по системе «все включено». — Значит, мыло и все остальное вы нам выдадите?

— Винсент, ты же собираешься вернуться к природе, — сказал Сэмюель. — Не забивай голову этой чушью. Все, что нужно взять с собой завтра на катер, — это ты и Эрни.

— И чек.

Пауза, но, безусловно, недолгая.

— Да. И чек.

Когда я повесил трубку и вышел в фойе, то обнаружил, что моя гавайка ждет меня, усевшись в круглое ротанговое кресло, покрытое тканым ковриком местного производства. Она идеально соответствовала дизайну помещения, и мне стало интересно, уж не заказало ли ее руководство отеля по какому-то специальному каталогу. Мне бы хотелось, чтобы мое имя тоже включили в этот список рассылки.

— Я даже не знаю, как вас… хм, тебя… зовут, — сказал я, приблизившись к ней. — Когда я приглашаю куда-то девушку, то всегда пытаюсь сделать это, соблюдая формальности.

— Кала, — с напускной скромностью сказала прекрасная незнакомка.

— Благодарю. Не будешь ли так любезна, Кала, и не пропустишь ли со мной по стаканчику?

— Ты пьешь?

— Ну, только для подавления жажды. А для веселья жую травку…

Кала подняла маленькую черную сумочку, которая таила в себе неведомые удовольствия:

— А у меня все с собой, — мурлыкнула она.

Я снова ощутил себя нашкодившим подростком, когда мы спрятались в подсобке рядом с фойе и опробовали восхитительную травку, которую достала из своей сумочки Кала. Довольно большое количество местных финиковых листьев (то, что обычно называют «гавайский улёт») и еще какие-то местные наркотики, которые я до этого практически не пробовал, быстро проделали путь по нашим желудочно-кишечным трактам. Между банановыми листьями и разговором с Сэмюелем был короткий промежуток времени, когда я твердо решил раз и навсегда завязать с наркотиками, и не баловаться ими даже за компанию, резко бросить и все, но почти сразу я снова наширялся и покатился по наклонной.

Мы постоянно дотрагивались друг до друга, обжимались и целовались. Во мне росло желание прямо здесь и сейчас сбросить с себя все и заняться любовью. Мы терлись носами, соприкасались головами, нам и так было довольно неудобно в личинах, а вожделение, многократно усиленное травой, усложняло ситуацию еще больше. Мой язык проник в ее рот, пытаясь найти ее язычок и обвиваясь вокруг него. Фальшивые челюсти съехали куда-то в сторону, давая полную свободу действий. Я чувствовал на вкус эпоксидку, которой эта чертова маска была закреплена вокруг ее губ.

Через минуту нас пробило на ха-ха. Так всегда и бывает. Сначала медленная приятная волна наркотического опьянения проносится через всю нервную систему, по дороге здороваясь по-дружески со всеми органами. Затем некоторые травы вызывают сексуальное возбуждение, но к тому времени, как похоть начинает стучаться в ворота мозга, в дело вступает смех. Вербальная функция теперь считается какой-то второсортной, тем более когда целуешься, то и дышать-то тяжело, не то что произнести законченное предложение.

— А что… что это… что мы приняли?

— Сахарный тростник. Кора.

— Охренеть.

После этого мы еще двадцать минут хихикали и обнимались, а какой-то чересчур назойливый служащий гостиницы просил нас покинуть служебное помещение и пойти либо на улицу, либо в номер. Это отрезвило нас, но всего лишь на минуту.

— На улицу? — спросил я.

— К тебе в номер?

Мы искоса взглянули друг на друга и, не говоря ни слова, достигли консенсуса в том, что у этого восхитительного вечера будет не менее восхитительное продолжение. Затем бросились бегом через холл, держась за руки и расталкивая других туристов, хотя нам на это было абсолютно плевать.

В лифте мы ехали только вдвоем. Очень-очень правильное решение. Желание возрастало на шестнадцать пунктов с каждым этажом. Было просто удивительно, что мы все еще в облачении. Ненавижу целоваться через эти маски, через эти зубы, но даже похоть не могла заставить меня нарушить принятых норм поведения. Пока что.

Если этот чертов лифт застрянет, я на все сто уверен, что когда механик наконец откроет двери, то обнаружит двух ящериц чудовищного размера, которые занимаются любовью с первобытным бешенством, на которое только способны.

Но лифт благополучно доехал до нужного нам этажа, и вскоре мы уже, спотыкаясь, мчались по коридору, не переставая целоваться. Из наших грудных клеток вырывалось какое-то бормотание, бессмысленный набор звуков, приглушенные стоны страсти, которые ничего не значили и не должны были значить. Мои обезумевшие руки шарили по ее телу, пытаясь залезть поглубже под этот человеческий покров и найти ее настоящую суть, но всякий раз, когда я дотрагивался до застежек или молний, Кала шептала:

— Не сейчас… не сейчас…

И вот мы добежали до моего номера. Лучше бы уже было «сейчас».

Мы с грохотом влетели в комнату, споткнувшись об открытый чемодан, лежащий на полу. Я зацепился ногой и плюхнулся на пол, по счастью приземлившись лицом на кровать. Воздух какое-то время со свистом выходил из меня, словно из шарика, у которого развязали ниточку, но, когда мое дыхание пришло в норму, я уже смеялся как ненормальный, звал Калу, пытался уложить ее рядом с собой и продолжить то, что обещало мне одну из самых лучших ночей, даже учитывая мой богатый сексуальный опыт. Но она, как ни странно, ускользнула из моих объятий. Я сел. Теперь комната уже не кружилась, а лишь слегка покачивалась из стороны в сторону. Я крикнул:

— Ты здесь?

— В ванной, — последовал ответ. Я вздохнул и откинулся на спину. Разумеется, самое время навести марафет и прихорошиться. В этом отношении самки динозавров ничем не отличаются от человеческих, за исключением того, что они меньше пользуются декоративной косметикой и в основном просто ухаживают за своей кожей.

— Ты давно тут работаешь? — крикнул я, понимая, что если не буду постоянно поддерживать разговор, то просто вырублюсь. Словно на автопилоте мои руки принялись расстегивать личину, сдирая зажимы и пояски и швыряя всю эту дребедень на бежевый ковер на полу. Чешуйки моей естественной кожи встали дыбом, как только ее коснулся влажный гавайский воздух, и теперь мой пах жаждал тех же ощущений.

— Нет, — ответила Кала. — А ты в отпуске?

— Скорее в командировке, — ответил я. Комната наполнилась приятным ароматом. Возможно, какой-то ароматизатор поступает прямо через вентиляцию, или же запах доносится снаружи. Да, такой растительности, как на этих островах, на материке не встретишь. Мне ужасно понравилось ходить вокруг и принюхиваться, как пес, который ищет местечко получше, чтобы опорожнить свой кишечник.

— А чем ты занимаешься? — спросила она.

О, это всегда впечатляет девчонок.

— Я — частный детектив, — гордо сказал я. — Расследую одно дельце по поручению своего друга.

— Очень интересно.

— Работа как работа.

Ага, обычно я в этом месте скромничаю. Срабатывает словно магическое заклинание.

Но никакие заклинания не могли сравниться с волшебным действием, которое оказывала на меня эта гавайская красавица. Легко узнаваемый щелчок выключателя. Когда внезапно выключился свет, мое опьянение усилилось. Голова утонула в подушке, а руки налились свинцовой тяжестью, я не мог и пальцем пошевелить. Ну же, Винсент, тут есть кое-кто, ради кого ты хотел не спать всю ночь. В темноте блеснул ее хвост, Кала принялась гладить меня им по груди, а кончик хвоста путешествовал по моему телу вниз, все ниже и ниже, отлично зная, куда направляться, с какой силой надавливать, а когда отпускать. Волны желания поднимались во мне, подхватывая меня с кровати. Они становились все больше и больше, и мой разум уносился вслед за ними, плыл по течению, плыл и испытывал наслаждение…

Надеюсь, что Эрни не стал меня ждать.