Ящер-2 [Casual Rex]

15

Вопреки бытующему мнению, в наши дни среди профессиональных спортсменов-борцов очень мало динозавров, если вообще есть. Разумеется, было время, когда во всех лигах было полно рапторов и тирексов, которые любили сразиться на ринге с противником, но в современном мире этим видом спорта в основном занимаются люди чудовищных размеров. Хотя время от времени какой-нибудь динозавр и делает карьеру на ринге, это чаще случается в испанских лигах. Сразу же на ум приходит Паувау из Сан-Пауло, равно как и гадрозавр, который выступал под именем Пепито эль Карнито. Причем наши латиноамериканские сородичи не утруждают себя тем, чтобы маскировать свой ненормальный внешний вид экстравагантными костюмами и продумывать музыку для торжественного выхода, зато устраивают настоящее шоу собственно на ринге. Только в стране, где тюремное начальство насквозь коррумпировано, могли быть придуманы бои без правил в стальных клетках, бои без правил за колючей проволокой и мои любимые бои без правил, которые проводятся за ограждением, находящимся под напряжением. И они неизменно собирают множество зрителей вот уже долгие годы.

Пепито эль Карнито чувствовал бы себя на Гавайях как дома.

Под импровизированным брезентовым навесом, по сто метров в каждую сторону, растянутым между верхушками самых высоких деревьев, которые я пока видел на нашем острове, стояла одинокая стальная клетка цилиндрической формы. По моим прикидкам, диаметр клетки составлял порядка пятнадцати метров. Стены и потолок массивного сооружения были образованы из стальных полос сантиметров пятнадцать в ширину, при этом доступ внутрь был возможен через единственную металлическую дверь сбоку. Клетка напоминала гигантскую просвечивающуюся банку из-под супа «Кэмбелл»,[21] и хотя суп в нее не особо-то нальешь, а вот картошку перевозить вполне можно.

Вокруг ринга в несколько рядов стояли скамьи для зрителей, и все места были заняты прогрессистами, жаждущими зрелищ. Каждую секунду гул нетерпения нарастал. Там, где располагались стоячие места, некоторые динозавры расхаживали туда-сюда, шаркая лапами, хотя, по-видимому, они даже не замечали этого. Толпа знала, что вот-вот произойдет. По крайней мере, они имели хоть какое-то представление, в отличие от меня. В воздухе я ощутил странную смесь возбуждения и беспокойства. Хотя, возможно, это был запах от моего коктейля.

Мы с Эрни сели чуть поодаль от взвинченной толпы на длинную скамейку рядом с открытой трибуной. Наши задницы утонули в толстых подушках. Мы утоляли жажду фруктовыми отварами из ананаса и гуавы, каждый бокал был украшен приятной на вкус веточкой наркотической свежей мяты. Это в точности соответствовало моим планам на вечер. Если уж собираешься на какое-то представление, то все должно быть по высшему классу.

Цирцея сидела между нами.

— Это очень давняя традиция, — сказала она, отхлебнув отвар из своего бокала.

— Насколько древняя? — поинтересовался я. — Десять лет? Двадцать?

На ее лице отразилось разочарование.

— Эта традиция вне времени, мистер Рубио. То, что мы сейчас сделали своим ритуалом, когда-то было частью нашего естественного образа жизни.

Я не понял ни слова, но со знанием дела кивнул, только чтобы она перестала на меня дуться и проявила снисхождение. Этому я научился у Эрни.

И именно в эту минуту из-за трибун вышли четыре динозавра и пошли, маршируя в ногу, по направлению к рингу. Как только они подошли к дверце, один из них сделал шаг вперед, вытащил связку ключей и с важным видом нарочито торжественно отпер хитроумный замок.

Толпу успокоили, а я с трудом сдержал отрыжку. Моя глотка наполнилась вкусом сырой свинины.

Динозавры двинулись обратно к трибуне, на минуту куда-то скрылись, но очень быстро вернулись с еще одним динозавром. Это был Томас, тот стегозавр, который готовился к своему дебюту. И какая бы судьба ни была уготована этому парню, он определенно подчинился ей. Странноватый первый бал…

— Его проводят к воротам ринга избранные соплеменники, — объяснила нам Цирцея шепотом. — Именно они в последний раз благословят его и выслушают его слова.

— Он их сам выбрал? — спросил я, показывая на четырех динозавров, которые о чем-то беседовали с Томасом около клетки.

— Если бы ты мог решить, сам ты выберешь тех, кто, возможно, спасет тебе жизнь, или же их выберут за тебя, что бы ты предпочел?

Я задумался на секунду.

— Это ведь гипотетический вопрос, да?

Около ринга стегозавр высказал все свои пожелания своим помощникам. Он повернулся на пятках, сделал глубокий вдох, высоко поднял хвост и уверенно вошел через дверцу на ринг.

Цирцея продолжала комментировать происходящее:

— Теперь, когда он внутри, соплеменники запрут его и дадут время на подготовку. И пока он готовится, они вернутся в зону ожидания за его противником.

— И это будет…

— Для всех противники разные. Тсс!

На самом деле, кажется, сейчас все зрители цыкали друг на друга. Все звуки — ворчание, разговоры и т. д. — прекратились, и под навесом воцарилась зловещая тишина. Я все еще ждал, что вот-вот по трибунам начнут расхаживать продавцы с попкорном, кренделями, может, парочкой сырых свиных кишок, но видел только ряды морд, зубов и горящих глаз, прикованных к стегозавру в центре ринга.

Пока Томас готовился к чему-то, что будет дальше, я видел, как четыре динозавра, избранных им на роль своих помощников в этом испытании, осторожно прикатили другую клетку, намного меньше по размерам, чем ринг, закрытую ярко-алым покрывалом. Внезапно из клетки раздался какой-то звук, определенно не принадлежащий рептилии. Это был рев, рык, но громче и злее, в нем было больше животного, чем во всех звуках, которые я слышал от динозавров с тех пор, как последний раз был на свидании с Брунгильдой, стюардессой авиакомпании «Lufthansa», по совместительству ти-рексом вдвое крупнее меня.

Судя по звукам, это нечто было из семейства кошачьих.

К тому моменту, как меньшую клетку прикрепили ко входу на ринг несколькими металлическими болтами, моя догадка подтвердилась. С диким ревом животное внутри ударило сильной рыжевато-бурой лапой и распороло красное покрывало. Нашему взору предстала голодная пума. Это было очень крупное создание: широкие покатые плечи, мощные лапы, ряды острых зубов. Пума расхаживала по клетке, пока не разодрала покрывало в клочья за две секунды.

И она по-прежнему была голодна.

— Это и есть противник? — выпалил Эрни. — Господи, это же нечестно.

— Ты был бы удивлен, — сказала Цирцея. — Пумы бывают очень сильными.

— Это нечестно по отношению к стегозавру. Это невозможно. Эта тварь тут же убьет его…

Цирцея взглянула на меня, — и это твой друг? — и я изо всех сил попытался ответить ей достойным взглядом, но полагаю, получилась скорее гримаса из-за метеоризма, а не что-то еще.

— Когда мы достигаем определенного уровня Прогресса, — сообщила она моему напарнику, — то нет ничего невозможного. Кроме того, мы предпринимаем меры предосторожности.

— Например? — уточнил я.

Но не получил ответа. По какому-то негласному сигналу преграду, отгораживающую клетку пумы от собственно ринга, подняли, и огромная кошка выпрыгнула из своей темницы на центральный помост. Пришло время шоу.

Томас ждал своего противника. Его когти были выпущены на полную длину, но вел он себя спокойно и невозмутимо, словно всего лишь ожидал, когда же из-за угла появится автобус номер пять. А пума, еще не решившая, что именно ей сделать с наглой жертвой, которая и не думает убегать, ходила вокруг ринга медленно и осторожно, не отрывая взгляда от свежего куска мяса в центре.

Томас двигался еле заметно, едва уловимо. Его спина начала сгибаться сантиметр за сантиметром, он вытянул передние лапы, достав ими до земли, приседая на задние лапы и перенося на них свой вес. Когда он изогнул таким образом позвоночник, то чешуйки на его спине поднялись на пару сантиметров, затем он распрямил хвост и вытянул его, превращая в длинную дополнительную конечность, похожую на еще один палец, только больших размеров. Хвост начал раскачиваться туда-сюда, словно стрелка гигантского метронома.

Он опустился на четвереньки, держа маленькую голову параллельно земле и приникая к ней телом, словно заряжая себя опасностью, оставаясь на месте лишь силой собственного веса. Сейчас его стойка была мне совершенно незнакома, как и его манера покачивать головой. Это был уже не тот парень, который медитировал за ужином полчаса назад. Томас стал кем-то другим, еще больше зверем, чем сама пума. Он словно бы превращался в того, кем всегда должен был быть.

В настоящего стегозавра.

Пума как будто тоже заметила перемену, но еще не понимала, что она значит, поэтому сделала пробный шаг вперед, махнув в воздухе лапой. Кошечка хотела поиграть. Пума то выпускала когти, то снова прятала их. Хищница была готова к бою. Кошечка хотела разорвать кого-нибудь на куски.

Внезапно животное метнулось на стегозавра, стараясь запрыгнуть сверху и целясь Томасу в шею. Все произошло так быстро, что я практически не зафиксировал сам момент атаки, а хвост Томаса уже раскачивался, шипы поблескивали, словно уже были обагрены кровью, и он хвостом схватил дикую кошку за переднюю лапу и скинул ее в грязь.

Снова раздался рев, на этот раз стегозавра. Чудовищный звук, услышав который все окрестные японцы побежали бы за своими справочниками «Как себя вести, если прилетела Мотра».[22] Пума издала ответный рык. Соперники ясно выразили свои намерения.

— И когда вы останавливаете эти бои? — спросил я Цирцею, которая не отрывала взгляда от происходящего.

— Никогда, — ответила она. — Если только… Я решил, что какой-то сигнал все-таки есть, но не успел спросить, какой именно. Издав еще несколько рыков, пума снова кинулась в атаку и запрыгнула на стегозавра, который в свою очередь опустил конусообразные шипы вдоль позвоночника, прижав их к жесткой коже, защищающей его спину и шею.

Видимо, недостаточно жесткой. Кровь брызнула из ран на коже, и стегозавр взвыл от боли, мотая хвостом по воздуху, целясь в пуму и пытаясь помочь себе. Но как только хвост определил местоположение противника, пума спрыгнула со спины Томаса, обнажив незащищенный участок кожи, и стегозавр ударил себя своими же шипами и завопил от ужасной боли. А как завтра-то будет болеть!

Пума снова отслеживала добычу, расхаживая вокруг динозавра и примериваясь, как бы снова на него запрыгнуть и еще больше покалечить. Низ ринга был покрыт лужами крови, растекающейся по поверхности, отчего становилось скользко. Внезапно у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Я осознал, что толпа прервала молчание и теперь выкрикивает какие-то неописуемые слова одобрения на разных человеческих языках и на диалекте динозавров, которого я не понимаю.

Еще один рывок, яростная атака, и вот уже стегозавр лежит на спине, отражая укусы хищника, — его челюсти тянутся к шее, к лапам, к незащищенному мягкому животу. В этот раз хвост движется силой, и Томас контролирует его движения, но толку мало.

Тела катались по рингу, ударяясь о металлическую ограду, лапы переплелись, и никто из противников не мог вырваться.

Я заметил, кроме крови, ожесточения и собственно борьбы, что Томас двигается не так, как все виденные мной когда-либо создания. Это были движения не разумного существа, но и не дикого животного. Он не отражал ударов, не производил выпадов, контратак и вообще не защищался в обычном смысле слова. Как будто смотришь на матч «Вашингтонских краснокожих» с «Филадельфийскими орлами».[23] Но в этой инстинктивной, притом рассудочной, борьбе за жизнь была своя методика, и просто дух захватывало по мере разворачивания процесса, этим зрелище определенно отличалось от схватки «Вашингтонских краснокожих» с «Филадельфийскими орлами».

Шум толпы достиг своего апогея. И вдруг я понял, что тоже вскочил с места, машу кулаком в воздухе и издаю бессмысленный набор звуков, завывая вместе с толпой. Эрни стоял рядом и делал то же самое, зрелище так же увлекло его, как и меня. И только Цирцея, сидевшая между нами, оставалась неподвижной, хотя по ее пристальному взгляду я мог сказать, что она увлечена происходящим на ринге больше, чем все мы, вместе взятые.

Стегозавр уперся хвостом в песок и перевернулся на бок, сбрасывая пуму со своего живота на землю. Но кошка быстро поднялась, снова вскочила и прыгнула, выпустив когти на всех четырех лапах, готовая порвать на клочки все, что попадется ей на пути.

Снова их лапы переплелись, а тела приклеились друг к другу, зубы вонзались в мех и чешую. Если в конце боя кто-то и выйдет победителем, — хотя в этот раз я уверен не был, — то ему долго придется приходить в себя. Ринг превратился в бойню, кровь стекала со спин, животов, хвостов, ног, впитываясь в землю. От противника шею динозавра защищал один из последних слоев защитных чешуек. Пума отпрянула на мгновение, почему-то уверовав, что последний ее укус будет смертельным.

Хищный взгляд. Разбег. Охота — любимое развлечение в этом городе.

Возможно, это был лишь вопрос скорости. И пума была быстрее. Она прыгнула, приготовившись отправить жертву на тот свет, а потом устроиться поудобнее и перекусить свежим мясом стегозавра.

Но Томас был готов к нападению, какая-то часть его мозга, отвечающая за инстинкты, не переставала работать, чтобы огромное тело продолжало драться, несмотря на то, что из него с удивительной скоростью вытекала кровь. Томас откинулся назад, когда пума прыгнула на него, при этом шипы на его спине самортизировали падение. И в продолжение этого движения его хвост молниеносно скользнул между ног — ни дать ни взять щеночек, жаждущий, чтобы ему почесали пухленькое брюшко. Шипы со свистом рассекли воздух, направляясь точно к цели, и я все понял за долю секунды до того, как собственно это случилось: шипы хвоста вонзились в живот пумы.

Ужасный вопль боли сотряс воздух, и гигантская кошка рухнула на землю. Кровь хлынула из свежей зияющей раны. Кишки вывалились на землю, и струя мочи потекла на ринг, отчего он стал еще мокрее. Толпа издала победный рев.

Повизгивая так, что от жалости сжималось мое сердце, несчастная пума подползла к краю ринга, пытаясь убежать. Но детали клетки были слишком толстыми, чтобы согнуть их, и близко посаженными, поэтому протиснуться сквозь них тоже было невозможно. Хотя пума слабо покусывала ограду, скрежеща зубами о металл, и жалостливо мяукала, пытаясь прогрызть себе путь к свободе, но, увы, сегодня Великого Побега не выйдет. Возможно, пума не видела, что на потолке, на высоте шести метров, тоже решетки, поскольку сделала несколько беспомощных попыток выпрыгнуть наружу, каждый раз прыжок получался ниже предыдущего. Словно резиновый мячик, который подпрыгивает, но рано или поздно остановится.

Боль и ужас застыли в глазах животного, и помимо этого — непонимание. Этого не должно было случиться. Добыча не может давать сдачи. Жертва должна была делать то, что обычно делают жертвы, — просто сесть и дать себя съесть. Только что произошло что-то ужасное, просто ужасно неправильное.

Сострадание никогда не было особенно популярно в мире животных, и сейчас о нем тоже не было речи. Не успела пума предпринять хоть какую-то контратаку, как стегозавр уже осыпал ее градом ударов когтей и шипов. Я всего-то пару раз моргнул, а тело пумы уже было растерзано на сотню клочков и рассеяно по всему рингу. Рев толпы просто оглушал, возможно, мне придется пойти к ЛОРу и проверить свои несчастные уши, когда мы вернемся на материк.

У меня было сильное подозрение, что Американское общество по предотвращению жестокого обращения с животными не одобрит прогрессистов.

Четыре динозавра, игравших роль помощников Томаса, вернулись к клетке, открыли дверцу и вывели с ринга истекающего кровью победителя. Это было странное зрелище. Томас все еще двигался на четвереньках, как древний стегозавр, сошедший со страниц энциклопедии, а его сопровождающие шли, как люди, с прямой и негнущейся спиной.

— Теперь ты кое-что понял о Прогрессе, — сказала Цирцея.

— Я понял только, что такое ваш Ринг, — ответил я. — А Прогресс… Не знаю…

Томас исчез за трибуной, где-то в джунглях, и его помощники ушли вместе с ним. Труп пумы утащили с ринга, а толпа начала бродить вокруг ринга, уже готовая рассосаться.

— И что теперь? — спросил я.

— Его передадут бригаде врачей, залечат его раны и дадут ему время отлежаться и поправиться.

— И?

Короткая пауза, словно Цирцея решает, стоит ли ей продолжать этот разговор. Она поджала губки:

— То, что потом случится, нельзя объяснить. Это нужно пережить и прочувствовать. Возможно, в один прекрасный день и ты будешь готов.

Я не знал точно, почему это Цирцея заговорила со мной тоном магистра Йоды из «Звездных войн», но зато был чертовски уверен, что никогда в жизни мне не захочется сразиться с голодной пумой, чтобы возгордиться тем, что я динозавр.

Группа рабочих с тряпками и ведрами спустилась к клетке. Интересно, какой уровень прогресса требуется для работы уборщиком. Цирцея поднялась со своего места и приготовилась спуститься к зрителям. Но как только она двинулась вниз, из толпы прогрессистов раздался чей-то голос:

— Я готов! Я готов для Ринга!

Остальные зашикали на него, а Цирцея снова поднялась на свое место и всматривалась в молодого велосираптора, который протискивался через толпу. Для своего вида это была очень крупная особь. Мои размеры для раптора считаются средними, а этот был как минимум на десять сантиметров выше и килограммов на десять тяжелее. Когти, которые то выдвигались, то прятались обратно, казались особенно острыми. Но, похоже, его ум настолько острым не был.

— Прогресс избрал меня! — крикнул он Цирцее. — Мне должны дать шанс!

По толпе прокатился легкий шепот, скорее одобрения, чем недоверия, и прогрессисты снова заняли свои места, приготовившись к повторному представлению. Неужели вот так просто обречь себя на смерть?

Эрни прочел мои мысли.

— Неужели так можно? Просто взять и заявить, что хочешь поучаствовать?

Цирцея кивнула.

— Прогресс выбирает, когда захочет.

— Но он же не готовился, — заметил я. — Не постился, не медитировал, не проводил всех тех ритуалов…

— Если он готов к Рингу, то и Ринг готов принять его.

Цирцея, Сэмюель и еще несколько прогрессистов устроили импровизированное собрание, чтобы определить, как именно пройдет следующая часть вечера. Команде уборщиков велено было закончить работу, и они с радостью покинули клетку, низ которой все еще был алым и липким от крови. Раптор, который несколько минут после своего заявления слегка задыхался от волнения, в одиночестве сидел на скамейке с закрытыми глазами, потирая руки. Должно быть, это его собственный способ медитации, методика по высвобождению подлинной сути динозавров. Надеюсь, сработает.

Цирцея встала со своего места и подошла к юному раптору.

— Избери себе помощников, — сказала она, и я отлично слышал ее слова, несмотря на расстояние. Динозавр быстро выбрал четырех друзей — двух рапторов, диплодока и — боже мой! — компсогната. Они выстроились в шеренгу за его спиной.

— Это безумие, — сказал мне Эрни. — Если Руперт собирался отправиться на ринг, то я рад, что он покончил с собой. Лучше уж умереть у себя дома, чем в этом… бредовом кошмаре.

Цирцея повторила ту же церемонию, что и в столовой, объявив, что раптор готов перейти на следующий уровень, и спросив, собрался ли он с духом. Весь разговор повторился слово в слово. От души напоив его своим ароматом и отправив его на ринг, Цирцея вернулась на свое место. Но в этот раз ее глаза не блестели.

Она откашлялась, что-то сказала себе под нос, и, хотя это был шепот, мне кажется, я слышал, как она вздохнула.

Раптор подошел ко входу, едва держась на ногах, мышечное подергивание сотрясало его левую ногу с такой силой, словно она стояла на эпицентре локального землетрясения. Но в глазах читалась решимость, руки спокойно висели вдоль тела, и, несмотря на то что в моей собственной груди клокотало волнение, этот раптор казался так же готовым сразиться с дикими хищниками, как и стегозавр до него.

Вывезли новую клетку, не такую, как у пумы. Она была закрыта лоскутным покрывалом, сшитым из обрезков синей и черной ткани. Четыре динозавра, которые подкатили клетку к рингу, с трудом удерживали ее на месте, поскольку она тряслась во все стороны. Кто бы там ни находился, эта тварь не слишком рада, что ее заточили в клетку.

Двери ринга закрыли и крепко заперли. Начался второй поединок.

Как только преграду между клеткой и рингом подняли, то менее чем через секунду оттуда вылетел бык. Две с половиной тонны ярости, нацеленные на жизненно важные органы раптора. Ну, я уже смотрел родео и раньше, — на самом деле меня заставила подружка-гадрозавр, которая особенно любила кожу, ну такой фетиш был у девушки, — но такого чудовища я никогда не видел. Полтора метра в плечах, рога как кинжалы, и безумен, как алкаш, которого вышвырнули из бара.

Ой-ой-ой. Нехорошо. Совсем нехорошо.

Толпа больше не ликовала.

Мне хотелось бы защитить брата-велосираптора и сказать, что он дрался как герой и неистово набросился на чудовище, что потери крови были равны, но правда такова: бык пронзил его рогами в самом начале схватки.

Даже не дав динозавру толком подготовиться к защите, бык набросился на него и воткнул рога в его упитанные бока, поднял в воздух, напрягая рельефные мышцы шеи, и с легкостью бросил раптора в дальний конец ринга, где тот остался лежать, как использованная салфетка.

Дальше — хуже.

Это зрелище одновременно привлекало и отталкивало, и я разрывался между этими двумя ощущениями. Прошло всего несколько секунд, но возникло чувство, что это конец двенадцатого раунда, и мне было интересно, когда же кто-нибудь выбросит кроваво-красное полотенце, чтобы спасти участника от неизбежного нокаута. Я знал, что прошлый поединок превратился в битву не на жизнь, а на смерть, но сейчас все зашло так далеко, что я сомневался в его благополучном исходе для моего сородича.

Прошло не более десяти секунд, но было уже ясно, что раптор в ближайшее время вступить в бой не сможет. Он для этого быка был не больше чем просто тряпичная кукла, и я уже собирался выступить против продолжения боя, как Цирцея встала и три раза подряд хлопнула в ладоши. По сигналу, словно они ждали его всю свою жизнь, четверо помощников потянулись к продолговатому деревянному ящику, прикрепленному под одной из скамеек. Каждый достал по винтовке.

Эрни вскочил с места, и я, да и все собравшиеся тоже, когда динозавры быстро зарядили оружие, прицелились и выстрелили. Я ожидал громкого звука, который обычно бывает при стрельбе из винтовки, но услышал лишь свист, и вдруг в кожу быка воткнулись четыре дротика всего лишь в сантиметре друг от друга. Ну, мишень, конечно, немаленькая, но при виде таких выстрелов и Робин Гуд бы вытаращил глаза от удивления.

Очень быстро и четко (такого мастерства можно добиться только практикой и еще раз практикой) динозавры перезарядили, прицелились и еще раз выстрелили. Бык остановился и лениво осмотрел ринг в поисках источника этих комариных укусов.

Раптор в углу пошевелился, даже скорее дернулся. Он ударил лапой по решетке, и язык его свесился изо рта. Бык повернулся к своей игрушке, приготовившись, вероятно, прикончить раптора, но наркотик, использованный в дротиках, подействовал на гиганта, его глаза начали закатываться, и он тяжело рухнул на землю.

Быка увезли прочь. И раптора тоже. Ринг почистили, он сиял и блестел, словно ничего и не было.

— Он выживет, — ответила Цирцея на мой немой вопрос.

— Но он сильно пострадал.

— Я видала и похуже.

Толпа внизу смотрела на нас, и на мгновение мне показалось, что их взгляды направлены на меня, словно это из-за меня с их другом произошла беда. Мне хотелось возразить, заявить, что я невиновен, но мания преследования рассеялась, как только Цирцея загородила меня и обратилась к своим последователям:

— Прогресс — наше общее право, но это еще и ответственность. Его необходимо приобретать, прилагая силы и анализируя свои поступки. Это не то, что можно выбрать просто потому, что нам так хочется. Это Прогресс выбирает нас, а мы просто позволяем ему проникнуть в наши жизни. Сегодня ночью, когда вы будете лежать в своих гнездах, пожалуйста, мысленно воспроизведите все события вечера и подумайте, будете ли вы когда-нибудь готовы к Рингу. Спросите себя, понимаете ли вы предков, можете ли вы освободиться от запретов. Пусть каждый задаст себе вопрос: живу ли я в Прогрессе, или это Прогресс живет во мне? Спокойной ночи, братья и сестры.

И после этих слов толпа рассосалась. Цирцея снова уселась на место и наблюдала, как поток динозавров хлынул из амфитеатра. Мы с Эрни тоже смотрели и ждали подходящего момента, чтобы откланяться и вернуться в хижину к нашим уютным (у кого как) гнездышкам.

Через какое-то время около ринга остались только несколько динозавров. Цирцея по-прежнему смотрела куда-то в пространство, ее взгляд не был совершенно пустым, но она и не была здесь. Она не отвечала своим помощникам, подошедшим пожелать ей доброй ночи. Да, сегодня хозяйка с нами прощаться не будет, поэтому мы с Эрни воспользовались случаем, чтобы потихоньку свалить…

— Подожди, — раздался голос Цирцеи, и я не смог ослушаться. Эрни положил мне руки на плечи и крепко держал, но я ничего не мог с собой поделать и повернулся. Из уголка ее глаза вытекла одна-единственная слезинка, оставив мокрый след на аппетитной круглой щечке, и исчезла между двух соблазнительных губ.

— Винсент, ты не хотел бы ко мне присоединиться и пропустить по стаканчику?

Это неправильно. Так нельзя. Я готов был поспорить на половину зарплаты — за моей спиной Эрни испепеляет меня таким осуждающим взглядом, что ему позавидовала бы и Медуза Горгона.

— С удовольствием, — сказал я, стряхивая руки своего напарника и рванув рысцой к хрупкой предводительнице прогрессистов. — К тебе в хижину или ко мне?