Явка с повинной

Глава девятая

На следующий день Лева работал на конюшне, как обычно. Все уже привыкли к нему, забыли, что он «писатель». Молодые наездники покрикивали, когда он ошибался или опаздывал. Конюх Николай сегодня задерживался дольше обычного. Леве приходилось работать за него, автоматизма Лева еще не достиг, все мысли крутились вокруг ремней, уздечек, чек и прочей хитрой лошадиной амуниции. Лева сейчас был конюхом, а не инспектором уголовного розыска, лишь изредка он поглядывал на часы, время приближалось к полудню, а Николай не появлялся. Лева задумался и попал под лошадь, рысак толкнул его грудью, сам испугался и захрапел. Подъехавший наездник выругался, Лева равнодушно вытер упавшую на рубашку лошадиную пену.

— Принимай отсюда, — беззлобно сказал подошедший Рогозин, — управимся без тебя, принимай, принимай.

Лева молча кивнул и пошел за своим пиджаком, когда его из своей комнаты окликнула Нина.

— Вас к телефону, — официально сказала она, протягивая трубку.

— Спасибо, — Лева удивился, телефон был внутренний, звонить могли только с ипподрома. Лева чуть было не произнес привычно: «Гуров», вовремя спохватился и, отчаявшись вспомнить свой писательский псевдоним, сказал: — Слушаю.

Звонила секретарша из дирекции и сообщила, что его срочно просят приехать к Николаю Тимофеевичу. Нина заполняла какой-то дневник. Лева потоптался, не зная, как начать разговор. Нина отложила ручку, привычно закинула спадавшие на лоб волосы.

— Поезжай, что же ты стоишь, — она кивнула.

— Да, да. Конечно, — он продолжал стоять. Лева почему-то был уверен, что деятельность его на конюшне закончилась. Они увидятся, обязательно увидятся, но уже не будут работать рядом. Он уже не примет от нее лошадь, не станет украдкой поглядывать, когда она, сидя на сломанном колесе, пьет из пакета молоко, не будет, поглядывая на часы, ждать ее возвращения с круга. Ничего этого уже никогда не повторится. Он сейчас уйдет туда, где ее нет, даже мыслей о ней нет.

— Иди же, — Нина нетерпеливо постукивала ручкой по столу. — Ты больше сюда не придешь?

— Не знаю, — он наклонился и прикоснулся губами к ее волосам.

У кабинета следователя на диване сидели Аня и Наташа. Лева, стараясь не выдать своего удивления, остановился, вежливо поздоровался. Аня, обычно резкая и импульсивная, ответила сдержанным кивком, Наташа встала и протянула руку.

— Здравствуйте, Лева, — мягко сказала она, — вот мы и встретились. Я вас ждала, — она слегка улыбалась, казалось, их встреча происходит не в прокуратуре у кабинета следователя, а в тенистой аллее парка.

— Не ожидал вас здесь встретить, случилось что-то еще? — спросил он.

— Что-то еще, — передразнила его Аня, — сука ты, Лева.

— Анна! — Наташа взяла Леву за руку, хотела его защитить.

— И ты сука! — выпалила Аня.

— Анна! — Наташа встала между Левой и девушкой, словно разнимая дерущихся. Лева взял ее за локти и отодвинул.

— Здесь прокуратура, — сказал он, удивляясь собственному спокойствию.

— Испугал!

— Я только напоминаю, Аня, — сказал Лева, пожимая плечами. — Стыдно и нехорошо.

Девушка хотела ответить, дерзко взглянула на Леву, лишь вздохнула, вдруг как-то съежилась, забилась в угол дивана.

Лева кивнул Наташе и вошел в кабинет. Присутствие здесь Крошина уже не удивило инспектора.

— Здравствуйте, начальник, — пророкотал следователь и сделал вид, будто собирается вылезти из-за стола. — Здравствуйте, — повторил он и протянул свою огромную руку.

— Добрый день, Николай Тимофеевич, — сказал Лева, отвечая на могучее рукопожатие.

Крошин, поднявшись при входе Гурова, стоял и, сдержанно улыбаясь, смотрел на следователя и инспектора, словно говорил: «Понимаю, работа у вас тяжелая, почему бы и не пошутить, ничего, ничего, я подожду».

— Сядьте, Александр Александрович, — следователь махнул на Крошина рукой, — и ты, дружок, садись. Вы знакомы, насколько мне известно. Скажу вам по секрету, вы друг о друге одинаково высокого мнения.

В спокойной улыбке Крошина появилось удовлетворение.

Лева пришел в момент церемоний подписания протокола допроса. Крошин внимательно, но без придирок перечитал записанное следователем, поставил подпись под страницей, в конце четким почерком быстро написал: «Записано с моих слов верно, мной прочитано, добавлений не имею».

— Спасибо, Александр Александрович, — следователь взял протокол, — у меня к вам просьба.

— Пожалуйста, — Крошин чуть заметно склонил голову.

— Желательно нашу беседу сохранить, так сказать…

— Конечно, — Крошин пожал плечами. — Я не болтлив.

— Бывает, знаете ли, так, ради красного словца. С девочками также проведите разъяснительную беседу. — Следователь кивнул на дверь. — «Писатель» Шатров собрал еще не весь материал. Вы меня понимаете?

Крошин кивнул.

— Безусловно. Не подумайте, что я торгуюсь, Николай Тимофеевич. Об убийстве и нашем приятеле, — он поклонился Гурову, — я никому не скажу ни слова. Девочки тоже, я гарантирую. Однако, если у вас есть возможность и служебный долг вам позволяет, не сообщайте о случившемся мне на работу.

Лева следил за беседой, стараясь не выдать свою растерянность и неосведомленность, прилагал максимум усилий, чтобы сохранить умный вид.

— Зачем бы мне писать вам на работу, да и о чем? — следователь тяжело отодвинул кресло и поднялся, давая недвусмысленно понять, что разговор окончен.

— Деньги-то Николаю дал я, — Крошин встал, подождал, пока хозяин кабинета протянет ему руку. Прощаясь, добавил: — Такой факт можно истолковать по-разному. Спасибо и до свидания. Лев Иванович, — он повернулся к Гурову, — я перед вами несколько виноват, вы тут узнаете, так не серчайте. Заглядывайте, поболтаем за лошадок.

Лева молча кивнул. Когда Крошин вышел, взял его протокол допроса, увидев в графе, привлекался ли к судебной ответственности, запись «не привлекался», сказал:

— Не знаю, как в остальном, но здесь он соврал.

— Не надо о людях думать плохо, дружок, — следователь налил стакан воды, посмотрел на свет и, смакуя, выпил. — Александр Александрович не скрыл, что находился под следствием, запись же в протоколе сделал я. Чтобы тебе не гадать, а мне не превращаться в рассказчика, ты все это прочти. Позже обсудим. — Он положил перед Левой три протокола допроса и, вытирая пот, удалился из кабинета.

Суммируя прочитанное, отбросив скучные, но обязательные при допросах подробности, Лева узнал, что сегодня в семь утра к дежурному по Управлению уголовного розыска обратилась гражданка Лихарева Наталья Николаевна. Дежурный Наташу выслушал, позвонил полковнику Турилину, который приказал отвезти девушку в прокуратуру города к старшему следователю по особо важным делам Николаю Тимофеевичу Зайцеву. Допросив девушку, следователь пригласил к себе Анну Полякову и Александра Александровича Крошина.

Лева читал протоколы по порядку.

«Вчера вечером, примерно около двадцати одного часа, — рассказывала Наташа, — ко мне в квартиру, которую я временно снимаю, пришли мои знакомые: инженер Крошин и конюх ипподрома Николай Кунин, последний находился в очень возбужденном состоянии. У меня в это время находилась моя подруга, студентка университета Аня Полякова. Крошин попросил меня сварить кофе и не мешать, так как им нужно поговорить. Мужчины принесли с собой бутылку коньяка, они расположились в комнате, а мы с Аней остались на кухне, где я гладила. Дверь в комнату плотно не закрывается, а дверь на кухню мы с Аней умышленно оставили открытой, так как хотели знать, о чем будут говорить мужчины. Крошин говорил негромко, он обычно так разговаривает, Николай же говорил очень громко, порой даже кричал, и я слышала все отчетливо. В основном говорил Николай, Крошин лишь его успокаивал. Из слов конюха я поняла, что писатель, который ходит к ним на конюшню, совсем не писатель, а работник уголовного розыска. Николай давно подозревал, а сегодня сам увидел удостоверение писателя, где черным по белому написано, что старший лейтенант милиции Гуров Лев Иванович состоит на службе в Управлении уголовного розыска.

Вопрос: Вы удивились словам Николая Кунина?

Ответ: Нет. Я не удивилась, больше испугалась.

Вопрос: Почему вы не удивились?

Ответ: Последнюю неделю Николай нервничал, из отдельных фраз, сказанных им Крошину, я поняла, что в смерти наездника Логинова виновата не лошадь, Логинова убили. Николай волновался и просил Крошина узнать, действительно ли появившийся на конюшне парень писатель, или он работник милиции. Крошин обещал Николаю выполнить его просьбу и просил меня, а когда я отказалась, — Аню позвонить в уголовный розыск.

Вопрос: Крошин давал вам телефон?

Ответ: Нет, не давал.

Вопрос: Что было дальше?

Ответ: Я отнесла в комнату кофе, Николай и Крошин говорили, не стесняясь моего присутствия. Николай говорил о необходимости срочно скрыться и просил у Крошина денег. Тот убеждал Николая, что уходить в нелегалы, он так и выразился, глупо, раз напали на след, лучше явиться с повинной. Найдут все равно, а наказание совершенно разное. Николай не соглашался, продолжал просить деньги, Крошин не давал, говорил: во-первых, у меня нет, ты мне и так много должен, во-вторых, я тебе не дам в любом случае, так как это карается законом. Между ними началась ссора, Николай струсил и отступил. Я заявила, чтобы они немедленно оба уходили, так как я живу без прописки и не хочу попадать в историю.

Вопрос: А раньше вы не понимали, что уже попали в историю?

Ответ: Нет. Я же не знала, что Логинова убил Николай.

Вопрос: А теперь знаете?

Ответ: Да, он сам вчера вечером сказал.

Вопрос: Он говорил о каких-либо подробностях убийства?

Ответ: Нет. Затем пришла Аня. Она тоже стала уговаривать Николая явиться с повинной. Он отказывался, оскорблял нас, требовал денег. У нас с Аней денег нет, а Крошин сказал: «Денег не дам, если до утра не явишься с повинной, я первый сообщу о тебе». Николай забрал начатую бутылку коньяка, обругал нас и ушел.

Вопрос: Он ушел один?

Ответ: Да. Мы трое остались. Я хотела сразу пойти в милицию, но Аня и Крошин отговаривали меня. Говорили, что Николай одумается и явится сам, нечестно лишать человека последнего шанса. Мы договорились в десять утра собраться у меня и вместе, если Николай скроется, идти в милицию.

Вопрос: Как вы собирались узнать, скрылся Кунин или явился с повинной?

Ответ: Позвонить сначала на конюшню, узнать, на работе он или нет, затем позвонить в милицию и узнать там.

Вопрос: Во сколько часов ушел от вас Кунин?

Ответ: Точно я не помню, примерно около двадцати трех часов. Мы сидели вместе около часа, затем Крошин и Аня ушли, он собирался отвезти ее домой. Всю ночь я не могла заснуть и в пять утра пошла погулять. Я долго стояла в сквере у здания Управления внутренних дел, наконец решилась и обратилась к дежурному.

Вопрос: Почему вы не дождались десяти часов и своих приятелей?

Ответ: Я боялась, что Аня и Крошин вновь начнут меня убеждать не заявлять в милицию».

Протокол допроса Анны содержал примерно то же самое, только имелось добавление, что в субботу восемнадцатого июля к ней утром заехал Крошин, они вышли на улицу, зашли в будку телефона-автомата, сначала Крошин куда-то позвонил, затем объяснил Ане, как надо разговаривать, и попросил постараться узнать голос. Крошин набрал номер и передал ей трубку, она говорила, как велел Крошин, но голос не узнала, ведь слышала она писателя лишь однажды и всего несколько слов. Согласилась же она на эту проделку, так как любит розыгрыши, кроме того, ей хотелось сбить спесь с этого парня, уж больно он заносчиво держался. Да, один раз Крошин взял у нее трубку и слушал сам, но лишь пожал плечами, тоже ничего не понял. В понедельник Аня сама вызвалась сходить в редакцию журнала и узнать, работает там Лев Шатров или нет.

Протокол допроса Крошина был значительно обширнее и, кроме фактов уже известных, содержал следующее.

Знакомы Крошин и Кунин около трех лет, близких отношений никогда не поддерживали, изредка обменивались информацией о лошадях. На ипподроме подобных знакомых у Крошина множество. Этой весной Николай начал ухаживать за подругой Наташи, они познакомились на ипподроме. В мае Николай предупредил Крошина, что явный фаворит одного из заездов разладился и вполне может проиграть. В результате Крошин довольно крупно выиграл, и, когда в начале июля Николай попросил у Крошина взаймы двести рублей, последний не счел возможным отказать и деньги дал.

Он понял, деньги Николаю необходимы для игры, но спрашивать ничего не стал, считал конюха знатоком скверным, игроком авантюрным, да и не принято выведывать намерения, захочет, скажет сам. Николай молчал, Крошин не спрашивал. Двенадцатого июля, в воскресенье, перед началом состязаний Николай забежал на трибуны, он был чем-то сильно взволнован, от него уже попахивало спиртным, он шел из ресторана, где купил бутылку коньяка. Крошин от выпивки отказался. Николай убежал на конюшню. Заезды складывались очень интересно, Крошин забыл о конюхе. Когда же начался заезд, в котором участвовал Логинов на Гладиаторе, Крошин увидел, как странно ведет бег старый наездник, и решил, что наездник с конюхом «пустили заезд налево». Крошин мысленно обругал Николая, мог бы и предупредить, ведь деньги на игру получил. Когда же Логинов все-таки выиграл, Крошин посмеялся и забыл, правда, платили в одинаре за Гладиатора, которого «играл» весь ипподром, три рубля, что несколько удивило его. Двести рублей, поставленные против фаворита, не могли так поднять ставку. Значит, либо Николай занял не только у меня, решил Крошин, либо конюх подключил к своей неудачной махинации кого-то еще. В воскресенье Николай на трибунах больше не появился. Крошин надеялся увидеть его теперь не скоро, проигрался парень, денег у него нет, будет скрываться. Николай приехал к Крошину домой вечером в понедельник, конюх находился в сильной степени опьянения и рассказал, что в воскресенье Григорий (так он называл Гладиатора) ударил Логинова по башке и старик окочурился. Крошин не очень верил Николаю, больно тот нервничал, однако не подумал, что конюх мог убить наездника, так как парень казался трусоватым, на убийцу никак не походил. В среду, пятнадцатого июля, Николай прибежал на трибуны и сообщил, что на конюшню заявился какой-то парень, выдает себя за писателя, интересно бы узнать, действительно он писатель или нет. Значит, со смертью Логинова не все чисто, решил Крошин, конюх об этом знает и нервничает. Возможно, наездника пристукнули дружки конюха? Так сказать, в отместку за обман: обещал старый проиграть и передумал на ходу. Они поставили деньги, крупно проиграли, вот из мести и пристукнули. Какое-то отношение к происшедшему имел и Николай, так рассудил Крошин. Рассудив, что лишнее ему знать совершенно необязательно, даже вредно, желая только вернуть двести рублей, Крошин обещал помочь конюху разобраться в писателе, предпринял попытку, затем решил не ввязываться из-за двухсот рублей в историю. Когда вчера Николай как ошпаренный прилетел в ресторан «Бега», где Крошин собирался поужинать, вытащил его из-за стола и прямо на улице начал требовать деньги, говорить о побеге и признался, что наездника Логинова в ссоре по пьянке пристукнул он, конюх Николай, Крошин сначала не поверил. Он решил, что конюх вновь хочет выманить у него определенную сумму, уж очень все казалось несерьезным, как несерьезен был сам Николай.

В остальной части показания Александра Александровича Крошина совпадали с показаниями девушек. Лева сложил все протоколы в стопку, положил перед давно водрузившимся в свое кресло следователем, торопливо достал сигареты, зажигалку и закурил. Горло дерет и вообще противно, однако отсрочка, следователь ждал, а говорить Леве было совершенно нечего.

— Да ты откашляйся, дружок, чего терпеть-то? — Следователь положил протоколы в дело, придавил ладонью. — Полковник-то знает про фортель с удостоверением?

— Какой фортель? — Лева действительно закашлялся, и его голубые глаза налились слезами. — Накладочка вышла, виноват, — он искренне верил в свои слова.

— Глазищи-то свои убери, — следователь вздохнул. — Я в этом кабинете и не такие видел. Ты молод, а я стар, дружок. Значит, Костя не знает. Инициативу проявляешь. Я твоему начальнику сообщить обязан. Он за твою башку отвечает, он с тобой и разберется. Моралей тебе хватит и там, теперь к делу. Каково же твое просвещенное мнение?

— Николай Тимофеевич, в вашей практике встречались случаи, когда люди брали чужое убийство на себя?

— Бывало, дружок. В моей практике все встречалось, — ответил следователь. — Если бы Кунин явился с повинной, самооговор был бы очень возможен.

— Так вы всему верите?

— Зачем всему? Девочки рассказывают правду.

— Не всю, — сказал Лева.

— Возможно, даже скорее всего, — согласился следователь, — Крошин приукрашивает свою роль в истории с попыткой подкупа. Однако прищучить его невозможно.

— Пока нет конюха.

— Твою задачу я сейчас определяю следующим образом… — Зазвонил телефон, следователь снял трубку, ответил, выслушал абонента, протянул трубку Леве. — Тебя, дружок. Девочка эта, светленькая.

— Наташа? — спросил Лева, прикрывая трубку ладонью.

— Поласковее будь, поласковее, — с удивительной для его габаритов быстротой следователь выскользнул из кресла и снял параллельную трубку.

— Слушаю, — сказал Лева.

— Простите, Лева, это Наташа. У меня к вам огромная просьба, — девушка манерно растягивала слова. Лева поморщился, следователь погрозил ему пальцем.

— Пожалуйста, Наташа, чем могу быть полезен?

— Мне очень, очень нужно вас увидеть, Лева. Только, пожалуйста, очень прошу, не в вашем кабинете. — Леве казалось, трубка сейчас прилипнет к уху и тогда ее не отодрать никакими силами. — Надеюсь, в наших с вами отношениях ничего не изменилось? Или теперь вы уже не имеете права зайти ко мне?

Следователь кивнул. Лева изобразил замешательство.

— Не знаю, если вы приглашаете…

— Ну, конечно, буду очень, очень рада.

Следователь спрятал трубку в ладони и сказал:

— Хорошо, зайду на днях, — повторил Лева.

— Левушка, разве джентльмены так отвечают женщине? Вы должны спросить: Наташа, когда вы желаете меня видеть?

— Наташа, когда вы желаете меня видеть? — повторил Лева.

— Умница. Я желаю вас видеть сегодня. — Наташа тихо рассмеялась. — Сан Саныч уже отправился на свои бега.

Следователь кивнул, но Лева взбунтовался и ответил:

— Сегодня меня желает видеть начальство. Давайте ваш телефон, освобожусь, позвоню, — он записал номер, поспешно распрощался и положил трубку.

— Нельзя быть настолько невыдержанным, — следователь тоже положил трубку и начал расхаживать по кабинету, паркет жалобно заскрипел. — Девица беспокоится, очень даже понятное дело. Прописочки-то нет и не работает. Ты, дружок, соверши красивый поступок, помоги ей.

— На работу ее Крошин сейчас мигом устроит, она меня за дурачка…

— Очень выгодная позиция, лично я обожаю, когда меня за дурака принимают, — перебил Леву следователь. — На тебя колпак примеряют, а ты его поглубже надвинь. Дураку все простительно, человек, разговаривая с дураком, не следит за собой, теряет бдительность.

— Вы знаете, как она меня примет? — спросил Лева и покраснел. — Простите, Николай Тимофеевич, я не обязан.

— Ну-ну, — перебил следователь, налил себе стакан воды, отставил. — Мне необходимо знать, — следователь убрал отеческие нотки. Лева тоже сделал официальное лицо. — Первое. Что девицы здесь недоговорили. Второе. Твоя Анна может знать, где находится Кунин. Третье. Чего боится уважаемый Александр Александрович?

— Почему именно Аня? Почему вы решили, что Крошин боится? — спросил Лева.

— Действуйте, инспектор. Лихарева не знает, где конюх, а Аня Полякова может знать. Ясно? Крошин чего-то боится. Чего, я не знаю. Вы узнайте, инспектор. Старайтесь. Девушки в данном вопросе помочь не могут. Сам Крошин может помочь.

— Слушаюсь, — Лева направился к двери.

— Минуточку, — остановил его следователь, помялся и сказал: — Ты, дружок, все-таки как-то объясни Косте историю с удостоверением. От него скрывать нельзя, мне же фискальничать тоже не с руки. Так уж ты сделай старику одолжение, сам со своим начальством разберись. Договорились? Ну, спасибо.

Лева забежал домой перекусить и позвонить Турилину. Полковник сердито сказал, что, хотя следствие ведет прокуратура, работает старший лейтенант Гуров в уголовном розыске, и приказал явиться немедленно.

Константин Константинович выслушал доклад, переключил телефоны на секретаря, попросил соединять только с генералом и несколько минут молчал. Лева сидел на самом краешке кресла, поджав, словно кузнечик, худые ноги, и изучал рисунок на ковре.

— Я виноват перед вами, Лева, — сказал наконец Турилин. — Но если вы, коллега, не пересмотрите свою манеру работать, мы серьезно поссоримся и я вас накажу. Да, я был не прав, когда не поверил вашей версии о телефонном звонке, проверке и прочим рассуждениям. Вы обязаны доказывать свои выводы здесь, в кабинете, а не ставить эксперименты. Мы бы взяли Кунина под наружное наблюдение, не бегали бы сейчас высунув язык, не искали бы иголку в стоге сена. Почему товарищи должны расплачиваться за ваши ошибки? Сколько времени мы теперь истратим на его поиски? Это, знаете ли, обыватель считает, стоит милиции объявить всесоюзный розыск, раз, два и готово. И перестаньте краснеть, черт вас возьми, вы серьезный работник, а не институтка.

Лева встал, Турилин хотел было предложить ему стакан воды, но только откашлялся, тоже встал и вышел из-за стола.

— Как отец поживает? — спросил он, прошелся по кабинету, остановился у окна, повернувшись к Леве спиной.

— Спасибо, — ответил Лева, — и мама здорова. Мои знаменитые родители чувствуют себя отлично.

— Зря петушитесь, — продолжая смотреть в окно, сказал Турилин, — ваша мама лет пять назад нам очень помогла. Попросите рассказать, удовольствие получите. Садитесь, Лева. — Турилин вернулся на свое место и спросил: — Как дальше жить будем?

— Я сам найду Кунина, — ответил Лева, — не улыбайтесь, пожалуйста, выслушайте меня.

— Какие сейчас улыбки? — искренне возмутился полковник. — Говорите, коллега, я весь внимание.

Лева изложил свой план. Турилин обдумал его и сказал:

— Предъявите ваше личное оружие.

Лева провел ладонями по пиджаку, словно не знал, здесь пистолет или нет, и развел руками. В отличие от Левы полковник, когда сердился или волновался, бледнел.

— Константин Константинович, я же на конюшне работаю, пиджак снимать приходится, — перешел в наступление Лева. — Сейчас я бы пистолет и без вашего напоминания взял бы, — он врал самозабвенно, боялся, что начальник сейчас передумает, и торопливо говорил: — Убийцу ищем, я же понимаю, взрослый человек я, Константин Константинович. Я очень аккуратный и осторожный…

— Задерживать Кунина лично я категорически вам запрещаю, — прервал Леву Турилин. — Вы меня поняли? Установите его местонахождение, остальное вас не касается.

— Обещать не могу, — ответил Лева и развел руками. — Простите, товарищ полковник, тогда от моего плана лучше отказаться. — Он начал убеждать Турилина, приготовился к длинному разговору, но полковник неожиданно сразу согласился.

Приписав столь легкую победу своему красноречию, Лева позвонил Наташе, предупредил, что скоро приедет, и, взяв из сейфа пистолет, вышел на улицу.

Как только за Левой закрылась дверь кабинета, полковник распорядился, чтобы оперативная группа из районного отделения не выпускала Гурова из поля зрения.