Южная пустошь 4 (СИ)

Глава 2

Мы гнали, не жалея себя и не щадя коней, которых поменяли в первом же постоялом дворе. Мне пришлось воспользоваться титулом, иначе владелец трактира отказался забирать наш лошадиный сброд в обмен на чистокровных жеребцов королевского резерва, доступ к которому имели только сами королевские особы или гонцы его королевского величества.

Первые дни мы все уставали так сильно, что на привалах падали с лошадей и засыпали буквально на лету. Даже Амил, Аррам и его наемники, привыкшие проводить в седле достаточно много времени, чувствовали дискомфорт от постоянного напряжения мышц. А мы с Зелейной и вовсе ходили враскоряку. К счастью, у Зелейны была особая мазь, которая практически мгновенно снимала боль в натруженных мышцах и заживляла повреждения кожи. Зачем им в гареме подобное зелье я не спрашивала, потому что не хотела слышать ответ.

Обычно дорога от Яснограда до границ Аддийского султаната занимает около месяца, если ехать обозом и около десяти дней у самого быстрого гонца, способного скакать верхом сутками напролет. Мы потратили на дорогу две седьмицы.

Чем ближе мы подъезжали к Аддии, тем яснее становилось, что наших соседей тоже все не так гладко. Дорога, связывающая наши страны, всегда была оживленной. Тянулись в обе стороны купеческие обозы, похожие на толстые гусеницы. Крестьянские телеги из приграничных сел и аулов, груженые выделанными шкурами, мукой, сыром, репой и всем чем угодно, сновали туда-сюда. По обе стороны границы почему-то считалось, что у соседей все это можно продать дороже, чем у себя. И даже ремесленники из близлежащих городов думали точно так же, и везли свои изделия в другую страну.

Но сейчас в плотном потоке ведущем из Аддии нам все чаще попадались беженцы-переселенцы. Они сильно отличались от остальных хмурыми выражением лица и потухшим взглядом. И наличием женщин, закутанных в покрывала, и прикованных длинными цепочками к телегам.

Амил поначалу кидался к каждому, чтобы узнать причину, по которой беглец решил покинуть родные земли. А потом перестал… Все говорили одно и то же: баи, владеющие землями, потеряли всякий стыд, забыли про законы отцов и творят на своих территориях все, что хотят. А султан спускал им все с рук, желая от баев только одного — верности и преданности Великому отцу, которого сам султан почитал как Бога.

Зелейна, не привыкшая скрывать эмоции каждый раз менялась с лица и бледнела от страха, переживая за жизнь Мехмеда, бывшего наследника султана, а потом тихо плакала, сжимая в руках амулет, который говорил ей, что ее сын пока жив. А иногда срывалась и требовала у Амила немедленно ехать в спасать брата. Но Амил каждый раз находил нужные слова, чтобы успокоить мать.

Задачка с амулетами нам так и не далась. Каждый вечер мы с Зелейной доставали свои артефакты, чтобы увидеть и услышать своих детей. Нам так и не удалось повторить фокус с передачей нам изображения и голоса. Возможно следовало заняться проблемой более серьезно, но мы так уставали, что сил на изыскания не хватало.

Однако, если судить по видимым картинкам, у Фиодора все было хорошо. Он, конечно, изменился, немного похудел, а на переносице обозначилась крохотная вертикальная морщинка, из-за которой он казался старше. Почти всегда я видела его в окружении советников: молодой король решал навалившиеся на него проблемы…

А вот девочки вели себя как ни в чем ни бывало. Они не только не покинули Южную пустошь, но казалось и вовсе не знали о грозящей им опасности. Я стала подозревать, что гонец попросту не доехал до них. И это вызывало у меня беспокойство, которое я старательно подавляла. Иначе не выдержала бы и развернула коней в сторону пустоши. Именно поэтому я не могла злиться на Зелейну за ее периодические истерики. Мне тоже иногда было так плохо, что хотелось поорать и потребовать немедленно возвращаться обратно, к детям. Но в моем случае такое проявление эмоций было непозволительной роскошью.

Тем временем мы добрались до пограничной крепости, через которую хотели попасть в Аддию.

К переходу через границу следовало подготовиться. Ни я, ни Зелейна не могли находиться в Аддийском султанате будучи свободными женщинами. Нам нужно было надеть на шею ошейник и покрыть себя покрывалами, скрывая тело и лицо. Амил же должен был взять на себя роль нашего «хозяина».

Раньше я думала, что никогда не смогу пойти на такое унижение. Но ненависть к Великому отцу и проклятым магам была настолько сильной, что я не испытала ни малейшего затруднения, и, не слезая с лошади, с легкостью покрыла себя тяжелыми накидками и надела на шею толстый кожаный ошейник с длинной цепочкой, которую Амил должен был пристегнуть к поясу. Во мне не было ни сомнений, ни страха, что мой брат может воспользоваться ситуацией в своих интересах.

Но совершенно неожиданно в позу встала бывшая рабыня. Зелейна наотрез отказалась возвращаться к прошлому, и упрямо твердила, что она теперь ахира, а значит может отправиться в султанат без покрывал и ошейника. И сколько Амил ее не уговаривал, она упрямо мотала головой.

— Зелейна, — не выдержала я. Мы уже половину свечи не могли сдвинуться с места из-за упрямства бывшей жены султана, — ты, конечно, можешь и дальше держаться за свой статус ахиры, и сполна хлебнуть всей той грязи, которая ждет тебя на территории султаната. Только будь готова к тому, что сын погибнет, защищая твою честь, ты сама сдохнешь в канаве, избитая и изнасилованная какими-нибудь бродягами, а твой бывший муж, аддийский султан, об этом даже не узнает. И уж точно не почувствует себя виноватым за то, что отказался от тебя. Если хочешь отомстить и доказать Эбрахилу, что его-то стоишь и без его покровительства, то будь хитрее. Надень ошейник и покрывала, доберись до Великого отца и ударь так, чтобы твой бывший почувствовал такую же сильную боль, как ты. Ты же слышала, он почитает предводителя проклятых магов превыше всех живых и даже Богов.

Бывшая рабыня, выслушав мою отповедь, замолчала. И так же, не сказав больше ни слова, взяла протянутые Амилом покрывала. Пока Зелейна заворачивалась в несколько слоев ткани, и надевала ошейник, ко мне приблизился Аррам:

— Ваше величество, — прошептал он. Из-за горы покрывал, прятавших мое лицо, я едва слышала, что он говорил, — вы уверены в своем брате? Как только мы перейдем границу он сможет заявить на вас свои права и отвезти к отцу. Я мог бы сам изобразить вашего хозяина…

Я оскалилась. За две седьмицы пути моя злость на Великого отца не стала меньше. Напротив, я ненавидела его с каждым днем все больше. Он ломал через колено весь мир, меняя привычную тихую и спокойную жизнь на горе и слезы. Такое не прощают… Но это не значило, что ненависть ослепила и оглушила меня настолько, чтобы я потеряла разум. И не услышала что-то нехорошее в голосе наемника.

— Я не доверяю никому, Аррам. — так же тихо ответила я. — Но пусть лучше моя свобода будет в руках брата, чем в твоих. Потому что тебе я доверяю еще меньше, чем Амилу. У тому же, — я усмехнулась, но Аррам этого не увидел, все же есть какая-то польза от дурацких покрывал, скрывающих лицо, — если кто-то попытается заявить права на меня на самом деле, то очень сильно рискует не проснуться. Поверь, я не постесняюсь перерезать глотку любому кто рискнет покуситься на мою свободу. Больше того, тебе и сейчас придется спать в полглаза, Аррам, потому что наш разговор заставил меня очень сильно задуматься о твоей лояльности.

— Я не понимаю, о чем вы, ваше величество, — тут же пошел на попятный Аррам. — Я никогда не сделал бы ничего подобного.

— Ну, вот и славно, — закончила я разговор. — А сейчас в путь.

Зелейна как раз закончила облачение, Амил перехватил вторую цепочку, закрепляя их на поясе. И я пришпорила коня, отправляя его вперед, но через пару мгновений меня обогнал Амил: рабыня не могла вести отряд за собой. Мы с Зелейной пристроились чуть позади, насколько позволяла длина цепочки…

Пересечь границу оказалось проще, чем я думала. Слухи о разрушении Яснограда докатились и до приграничных крепостей, и вся крепость обсуждала ужасную новость, забыв о своих обязанностях. Солдаты и таможенники обеих стран сбились в кучку и совсем не обращали внимания на тех, кто беспрепятственно переходил границу. Особенно рады были купцы, которым безразличие таможенников помогло уменьшить, а то и вовсе не платить таможенные пошлины, и мы. Потому что только заехав на территорию крепости, я сообразила, что лошади из королевского резерва, принадлежность к которому подтверждалась особым клеймом на крупе, выдадут нас с потрохами. И вся тщательно продуманная легенда о том, что Амил небогатый земледелец, возвращающийся из поездки к брату, живущему в Грилории, сходу окажется под сомнением.

Я же не хотела, чтобы Фиодор, и значит Живела, узнали о том, что я отправилась не в Южную пустошь, а в Аддию. Но в нашу сторону даже никто не взглянул…

Я еще ни разу в жизни не покидала пределов своей страны, и почему-то думала, что стоит перейти границу, как все вокруг станет другим. Но нет, если не читать цвета мундиров почти ничего не изменилось. Даже язык в приграничных районах был смешанный, а женщины иногда позволяли себе гораздо больше вольностей.

На ночь мы остановились в приграничном постоялом дворе, который в Аддии назывался караван-сарай. На этом, собственно отличия и заканчивались. Даже особый резерв лошадей, принадлежащих султану здесь тоже был. Мы с Амилом решили обменять наших коней на коней султана. Рисковали, конечно, ведь Амилу пришлось раскрыть инкогнито и обозначить свое присутствие на территории Аддийского султаната. При этом никто из нас не был уверен, что Эбрахил прекратил поиски беглой рабыни и ее похитителя. Но мой брат решил, что если не останавливаться в крупных городах и двигаться в том же темпе, что и раньше, то мы успеем покинуть пределы страны раньше, чем весть о его появлении дойдет до Эбрахила.

И снова мы мчались во весь опор, не жалея ни коней, ни себя. Мы вымотались, похудели и почернели, хотя солнце с каждым днем грело все меньше и меньше. Осень вступала в свои права, и по утрам на траве появлялась серебристая изморозь, предупреждающая о скором наступлении зимы.

Дорога к северо-восточным границам аддийского султаната, граничившие с Монтийской Епархией и Королевством Кларин вела через обжитые земли, поэтому мы с Зелейной вынуждены были все время изображать из себя покорных рабынь. Это оказалось гораздо проще, чем я могла себе представить. Амил не позволял ничего лишнего и вел себя достаточно корректно, чтобы я не почувствовала себя ущемленной еще больше. Я уже почти привыкла к вороху покрывал, хотя в первые дни задыхалась от недостатка кислорода под ними. Ошейник тоже перестал доставлять дискомфорт, я уже не замечала его удушающую хватку и иногда даже забывала о том, что он есть.

Через месяц с небольшим мы добрались до Агарды — крупнейшего города на севере Аддийского султаната. Он находился чуть в стороне от нашего пути, но нам нужен был хотя бы один день для того, чтобы отдохнуть и просто выспаться. Гонка, которая продолжалась уже шесть седьмицы, измотала нас так сильно, что даже я не стала возражать и требовать немедленно продолжить путь.

В Агарде жил младший брат Зелейны, и она утверждала, что он с радостью предоставит им ночлег, и спрячет от посторонних глаз, рискуя нарваться на гнев султана. Рабыня, родившая Зелейну и Илнара, умерла, когда ребенку не было года. До трех лет дети обоих полов воспитывались в гареме, и Илнар тоже погиб бы, если бы сестра не заменила ему мать. На свою беду мальчик оказался таким умненьким и сообразительным, что отец быстро начал выделять его среди остальных сыновей, что вызвало ярость жен и наложниц. А опыт, который Зелейна получила в родительском гареме, защищая брата от озлобленных женщин отца, помог ей после замужества подмять под себя весь гарем султана.

Дом Илнара располагался на окраине города. По меркам Грилории это была скорее усадьба, занимавшая площадь сопоставимую с территорией герцогского замка. Высокая каменная стена походила городскую стену, а острые пики наверху напоминали, что незваным гостям здесь не рады.

— Договариваться с дядей поеду я, — хмуро заявил Амил. Он не верил в доброту старшего родственника, которого никогда не видел. — Если не вернусь до заката, то уезжайте…

— Амил, ты не обязан, — попыталась остановить его я, — мы можем просто написать записку и заплатить за ее доставку. Либо вовсе снять комнаты в караван-сарае…

— Нет, — покачал головой мой брат, — моя мать права, если есть возможность провести этот день под защитой бая, то не стоит ее упускать.

Я кивнула… И мне, положа руку на сердце, страшно не хотелось отдыхать в караван-сарае. Для рабынь в постоялых дворах Аддии, чуть подальше от границы с Грилорией, предназначалось свое, отдельное помещение, разделенное на крошечные комнаты-клетушки, в которых несчастных запирал на ключ хозяин. В клетушках не предусмотрели никаких удобств, и нам приходилось пользоваться ночным горшком, никаких окон и свежего воздуха. Мимо то и дело шастали посторонние мужчины, мы не могли даже снять покрывала, чтобы отдохнуть от них. Единственная радость, до того как запереть, всех рабынь в обязательном порядке водили в мыльню. Чистоте женского тела в Аддии придавали очень большое значение.

Пока говорила с Амилом, краем глаза заметила, как Аррам стрельнул взглядом куда-то в сторону и нахмурился… И это мне не понравилось. Вообще, за время пути я несколько раз ловила на себе странные взгляд наемника и вспоминала наш разговор, случившийся тогда, когда я надела ошейник. Это вызывало смутную тревогу. С одной стороны я сомневалась, что Аррам рискнет поработить меня силой, чтобы сдать султану. Наемник прекрасно понимал, в этом случае я сделаю все, чтобы смерть настигла его в самое ближайшее время. С другой, оснований доверять ему у меня тоже не было. Одно дело верно служить королеве на территории той страны, где сила на ее стороне, и совсем другое здесь, когда я по всем законам не имею ни прав, ни голоса, и являюсь фактически сбежавшей собственностью султана. Если бы не мое стремление добраться до Великого отца, то я никогда в жизни не переступила бы границы Аддийского султаната.

Покрывала, скрывающие мое лицо, давали мне возможность незаметно следить за кем угодно. И, когда стражник, выслушав Амила, распахнул перед ним ворота, я уставилась на Аррама. Если он решит воспользоваться ситуацией, то я буду готова.

Аррам хмурился и периодически стрелял глазами в сторону. Я каждый раз, стараясь не делать резких движений, смотрела туда же, но ничего не видела. Улица была совершенно пуста. Интуиция тоненько зазвенела, предупреждая об опасности. Я буквально кожей чувствовала угрозу, которая по всей видимости, исходила от Аррама. И, стараясь действовать незаметно, достала свой кинжал с алой лентой и спрятала в складках покрывал. Если Аррам задумал предать меня, то ему не понравится мой ответный ход.

Но наемник продолжал стоять на месте, по прежнему то и дело оглядывая пустую улицу. И я не выдержала:

— Аррам, в чем дело?

— Ни в чем, ваше величество, — тут же отозвался наемник, выдавая себя с потрохами. С того времени, как мы пересекли границ Аддии, я велела обращаться ко мне по имени. И его оговорка значило только одно: он мне врал.

— Аррам, — холодно произнесла я, — повторяю вопрос: в чем дело? Почему ты все время смотришь назад?

Он не хотел отвечать. Я видела, как на его щеках заходили желваки, выдавая стремление смолчать или солгать снова. Я судорожно сжала кинжал в руках, готовясь дорого продать свою свободу.

— Несколько дней назад мы с Амилом заметили слежку, — голос Аррама звучал глухо, — он велел не говорить вам, не пугать раньше времени. Мы не были уверены, что это люди султана.

Я тихо зарычала и закатила глаза, пользуясь тем, что никто не видел моего выражения лица. Ох, уж эти аддийские мужчины!

— Поэтому мы свернули в сторону, — я не спрашивала, утверждала. — И поэтому Амил рискнул пойти к дяде, вместо того, чтобы остановиться в караван-сарае?

— Но почему вы ничего не сказали нам⁈ — возмутилась Зелейна, не давая Арраму ответить на мои вопросы. Кажется толика свободы, которую она хлебнула после смены статуса, повлияла на бывшую рабыню гораздо больше, чем мне казалось.

— Да, ваше величество, — качнул головой наемник. — Амил не хотел тревожить вас раньше времени. Мы могли ошибиться…

— Но… — протянула я, уловив некоторую недосказанность.

— Но сегодня утром эти же люди заехали в тот же караван-сарай, в котором мы провели прошлую ночь. Теперь они знают, что мы в Агарде. И останавливаться в постоялом дворе небезопасно.

— Вашу ж мать! — громко выругалась я, невольно использовав для этого выражение из другого мира.

— Я не понял, что вы сказали, — кивнул Аррам, — но именно так.

— Илнар поможет нам, — убежденно качнула головой Зелейна. — Я уверена, мой брат не забыл, чем обязан мне и сможет отплатить мне тем же…