ЮнМи. Сны о чём-то лучшем. Книга вторая

(스물세번째꿈) Сон двадцать третий. Спасение ефрейтора ДжуВона

Сон Серёги Юркина

Уставшие, но довольные спускаемся после концерта на подземную автостоянку, чтобы не проходить сквозь толпу возбуждённых фанатов. Выступление прошло отлично, сабоним будет доволен. У нас впереди несколько дней отдыха, а затем снова репетиции и подготовка к китайским гастролям.

Девчонки загружаются в максивэн, я иду последним и вдруг чувствую, как чужая рука аккуратно и незаметно для других что-то вкладывает мне в карман куртки. Но едва пытаюсь оглянуться, как стоящий за моей спиной телохранитель очень тихо произносит:

— Пожалуйста, госпожа, не оглядывайтесь. Прочтите записку позже, но так, чтобы никто не видел. Это очень важно в первую очередь для вас. Я вам не враг.

Чуть сбившись с шага, забираюсь на своё место, усаживаюсь и краем глаза пытаюсь разглядеть телохранителя. Ничего не получается, он стоит отвернувшись, а со спины они все одинаковые. Не нравится мне это, но шум поднимать не хочу. Сую руку в карман и нащупывают сложенный в несколько раз бумажный лист. И только потом до меня доходит, что он может быть отравлен. Не знаю, почему мне такое пришло в голову, но меня тут же бросает в пот. Подношу руку к лицу, осторожно принюхиваюсь, однако чувствую лишь лёгкий запах эмульсии для снятия макияжа, которой мы пользовались в гримёрке после выступления. Ладно, будем надеяться, что этот странный телохранитель и в самом деле мне не враг. Меня терзает жуткое любопытство, но я мужественно терплю до общежития. И уже там, закрывшись в туалете, разворачиваю записку.

"Госпожа, у меня имеются материалы, стопроцентно доказывающие вину Ким ЮЧжин в большинстве ваших неприятностяей. Если Вам это интересно, позвоните по указанному телефону и мы договоримся о встрече".

Интересно ли мне это? Ещё как интересно. Однако, о каких неприятностях идёт речь? Я, например, точно знаю лишь об организованной ЮЧжин подставе с кошельком. Ну и ещё подозреваю, что это именно с её подачи отмороженные хейтеры нападают на меня в соцсетях. Выходит, было что-то ещё? Любопытненько. Выходит, не унимается стервочка. Про себя я называю её Евгешей, выстроив как-то такую цепочку: ЮЧжин, Eugene, Eugenio, Евгения, Евгеша. Сначала вообще хотел сократить до Жеки, но потом вспомнил своего двоюродного брата и решил не поганить хорошее имя.

* * *

— ЮнМи, он пришёл, — говорит мне мама, когда я спускаюсь со второго этажа.

Захожу на кухню. Там стоит плотный мужчина лет сорока со слегка одутловатым лицом запойного пьяницы. К тому же от него ощутимо пахнет пивом. Он одет в не очень свежую спецовку, на глаза глубоко надвинута бейсболка с каким-то логотипом, в руках — пластиковый кейс с инструментами.

— Добрый день, госпожа Пак, — произносит он совершенно трезвым голосом. — И не обращайте внимания на этот антураж, — он машет рукой перед лицом, а затем хлопает по слегка выпирающему животику. — В целях безопасности мне пришлось слегка изменить внешность. Подвыпивший слесарь ни у кого не вызовет ненужного интереса.

Чёрт побери, настоящие шпионские страсти. Но мне это даже нравится, это убеждает меня, что всё очень серьёзно. А в нашем кафе мы встречаемся потому, что это единственное место, где я могу переговорить с кем-либо без лишних глаз и ушей. Маме я сказал, что ко мне придёт на переговоры потерявший работу родственник ЁнЭ, который хочет устроится в наше агентство телохранителем и поэтому желательно, чтобы никто посторонний о нашей встрече не знал. Для пущей конспирации его визит обставлен как вызов слесаря с целью починки заклинившего дверного замка. Объяснение дурацкое, но мама только пожала плечами и спросила, нужно ли будет кормить гостя.

— Неужели всё так серьёзно? — не могу удержаться от вопроса.

— Более чем, — кивает он. — И поверьте, я не преувеличиваю. Можете обращаться ко мне ЧонГю.

— Тогда и вы называйте меня просто ЮнМи, — предлагаю я, отвлёкшись от разглядывания явно загриммированного лица. — И у меня сразу три вопроса…

— Я догадываюсь, что это за вопросы. Можете их не озвучивать, — прерывает меня ЧонГю. — Отвечаю по-порядку. Первое: эту информацию я собирал сам. Один. О её существовании никто больше не знает. Дело в том, что я длительное время работал в службе безопасности корпорации "Hyundai" и, разумеется, имел много возможностей получить необходимые сведения. Второй вопрос: что я за это хочу получить? Ответ — ничего материального. Ну а причина такой щедрости очень проста. И в ней содержится ответ на третий вопрос. Я хочу отомстить госпоже ЮЧжин, а с вашей помощью это получится намного проще и надёжнее. Вот и всё.

— Отомстить, — повторяю я. — А можно поинтересоваться, за что?

— За то, что по её вине пострадала моя семья. Это долгая и старая история, могу лишь сказать, что именно отвратительный характер госпожи ЮЧжин явился причиной несправедливого увольнения моего отца, а так же последующей тяжёлой болезни моей матери.

— Как же вы тогда после этого там работали?

— Так я и устроился туда именно для того, чтобы отомстить. А когда узнал и о прочих делах этой… особы, то лишь укрепился в своём желании сделать ей больно. Не физически, разумеется.

— Ясно. Из вашей записки я поняла, что ЮЧжин не только кошелёк мне организовала, но было и ещё что-то. Это так?

Он невесело усмехается.

— О, ЮнМи-сии, было ещё много такого, о чём вы даже не подозреваете. Вас ждёт много удивительных и не слишком приятных открытий. На своей должности я имел свободный доступ к весьма специфическим средствам получения определённой информации… Ну, вы понимаете. А когда точно знаешь, где и что искать, это значительно облегчает поиск. Честно говоря, когда я начал знакомится с темными делишками этой особы, я был просто шокирован. Нормальный человек на такое не пойдёт. К счастью она даже не догадывается о том, что служба безопасности корпорации отслеживает и контролирует все средства коммуникации, используемые как членами семьи так и сотрудниками. ЮЧжин считает себя очень хитрой и осторожной и наивно верит, что анонимайзер, который она установила на ноутбук, надёжно защищает её от разоблачения.

— А это разве не так?

— В её случае не так, — говорит ЧонГю, нарочито шумно открывая кейс для поддержания на всякий случай своей слесарной легенды. — Дело в том, что этот анонимайзер она приобрела через меня.

— И как именно вы хотите ей отомстить?

— Я знаю, что больше всего на свете она желает выйти замуж за господина ДжуВона. С помощью собранных мной материалов вы легко можете сделать так, что семья Ким ДонВука навсегда откажется от мысли породниться с ЮЧжин. Это будет для стервы самым большим наказанием, можете мне поверить. Впрочем, полагаю, что вы и сами это прекрасно знаете.

— Да в общем-то из-за этого она на меня и ополчилась, — соглашаюсь я.

— Так же я уверен, что отец, узнав о неприглядных делишках дочери, либо лишит её значительной доли в наследстве, либо сошлёт куда-нибудь с глаз подальше. Единственное, о чём я вас попрошу — не передавать эти сведения в средства массовой информации. Скандал может очень негативно отразиться на работе корпорации, а люди, работающие на заводах "Hyundai" не виноваты в том, что у их главы такая беспринципная дочь.

— Да, конечно, я и сама об это подумала. Но вы ведь понимаете, что главные интересанты всё равно поймут, откуда появилась эта информация. И они непременно пожелают наказать того, кто её добыл. Вы не боитесь, что они доберутся до вас или до ваших близких?

Он пару раз показательно открыл и закрыл дверь, как бы проверяя работу замка.

— Разумеется, боюсь. Поэтому я предпринял все необходимые меры для того, чтобы меня никто не заподозрил. Не волнуйтесь об этом. Вот, возьмите флэшку, на ней всё, что мне удалось раздобыть. Полагаю, вы сами определитесь с тем, как донести эту информацию до семьи господина ДжуВона. Он хоть и не настоящий ваш жених, но я знаю, что вы с ним поддерживаете постоянную связь.

— Вам и это известно?

— Это известно всем заинтересованным людям… Даже ЮЧжин. Но она слишком упёртая, чтобы поверить в это окончательно. К тому же её на вас просто заклинило. И если её не остановить, она не успокоится.

— Ну да, это на неё похоже… Очень хочется узнать, как вам удалось вчера оказаться рядом со мной, но, боюсь, что вы мне не ответите.

Он усмехается:

— Пусть это останется моей тайной. Иногда полезнее что-то не знать, поверьте мне. Однако с тем, что хранится на флэшке, вы ознакомиться должны.

— И вы вот так просто отдаёте мне эти сведения? Без каких-либо обязательств и гарантий с моей стороны?

— Я за время моего расследования настолько хорошо изучил ваш характер, ЮнМи-сии, что мне не нужны никакие гарантии. Сейчас я уйду, и мы больше никогда не встретимся. Но вот что я хочу вам на прощание сказать. Есть ещё одна причина, по которой я обратился именно к вам. Если стерва ЮЧжин без колебаний решается на неблаговидные поступки лишь для того, чтобы получить определённые выгоды для себя любимой, то вы, насколько я знаю, поступаете ровно наоборот. Вы спасли от самоубийства десятки молодых школьников, ничего не потребовав взамен. Вы пишете прекрасную музыку, которая нравится миллионам людей по всему миру… Я восхищаюсь вами и искренне надеюсь, что мои дочери вырастут хотя бы немного похожими на вас. Прощайте и не сдавайтесь.

Он уходит, а я смотрю на оставленную мне флэшку. Какие такие страшные тайны она хранит?

— Юночка, всё хорошо? — спрашивает мама, заглянув на кухню.

— Да, омма, всё нормально. Давай я помогу тебе прибраться, а то ты, наверное, уже устала.

* * *

Дом семьи ДжуВона.

Сопровождаемый слугой, вхожу, кланяюсь, произношу обязательные слова и обвожу всех присутствующих взглядом, от которого не вздрагивает только уже почти привыкший мажор. Ну да, такие вот у меня глаза, а вы что хотели?

Все важные персоналии ожидаемо присутствуют. Мнимый жених, его вечно недовольная мной мамаша ИнХэ, его папашка ДонВук, сестра ХёБин и, разумеется, во главе стола — сама хальмони МуРан. Не хватает только её мужа, но он почти никогда не удостаивает своим вниманием подобные разборки. Счастливый человек, что тут скажешь.

— Присаживайся, ЮнМи-ян, — говорит хальмони. — Судя по всему, разговор у нас будет нелёгким.

Кто бы сомневался. Я вообще не припомню такого случая, когда бы у меня разговоры с членами этой семейки были лёгкими. Кладу папку с бумагами на стол перед собой и сажусь, сложив по-школьному руки. Я весь внимание.

Кимы дружно и с нескрываемым подозрением смотрят на папку, словно ожидая, что сейчас из неё полезут какие-нибудь жутко ядовитые скорпионы. В общем, в своих подозрениях они недалеки от истины. Информационного яда в этой папке хватит на всех.

— ЮнМи, ты уже, вероятно, знаешь, по какому поводу мы тебя сегодня пригласили, — начинает МуРан и замолкает, как бы предлагая мне продолжить.

— Понятия не имею, госпожа МуРан, — слегка лукавлю я. А что, впрямую мне никто ничего не пояснил, гадать же о том, почему им приспичило именно сейчас начинать со мной какие-то разборки, я не нанимался.

— Хм, — прокашливается МуРан. — А ДжуВон уверял меня, что всё тебе объяснил.

— Наверное, я не настолько сообразительна, чтобы понимать его тонкие намёки, — говорю, покосившись на скривившегося мажора. Он и вправду обрисовал мне причину приглашения весьма завуалированно. Ну а я-то тогда тут при чём?

— Хорошо, тогда объясню тебе я, — начинает хальмони, но её перебивает ДонВук:

— Мама, извини меня, пожалуйста, но позволь это сделать мне. Ведь это именно я был инициатором сегодняшней встречи.

Тьфу на вас ещё раз. Можно подумать, я не догадался, от кого исходит приглашение. Ладно, послушаем. Спешить мне некуда.

Называть меня госпожой он не хочет, его просто ломает, когда он произносит это слово в мой адрес, поэтому он подчёркнуто "нокает", обращаясь ко мне. "Но" — по-корейски "ты", и в моём случае звучит унижительно, на грани с прямым оскорблением. Но я не обращаю на это внимания, мне фиолетово, потому что он мне никто и я никак от него не завишу. А вот обратная зависимость присутствует, иначе он не озаботился бы этой встречей.

— Ты, — говорит ДонВук, — нам надоела.

Во как! Дружная семейка от такой некорейской прямоты слегка офигевает. Я молчу. Ха, надоела я им, видите ли. А уж как вы мне надоели, кто бы знал.

— Нам надоело, что ты вечно путаешься под ногами у моего сына. Надоело, узнавать из телепередач о твоих выходках и наглых заявлениях. Надоело после спровоцированных тобой скандалов выслушивать упрёки от родственников и партнёров по бизнесу. Если ты не уймёшься, я за себя не ручаюсь. Клянусь, я пойду на самые непопулярные меры, если мне потребуется поставить тебя на подобающее место. Лучше всего в тюрьму. Ты поняла меня?

— А что такого случилось-то? — нарочито невинно хлопаю я глазами. — По-моему, в последнее время я ничего такого не делала.

— Достаточно и тех скандалов, которые ты уже успела устроить! — едва не взрывается папаша. — И усвой наконец: нищенка моему сыну не ровня! Сколько раз тебе это повторять? Я не желаю больше видеть тебя рядом с ДжуВоном, слышишь, ты, порыт-онын-соннё (невоспитанная девчонка)! Получилось у тебя каким-то чудом выползти из канавы, вот и сиди в своём агентстве, радуйся своему успеху, пой свои дурацкие песенки и не суйся в нашу жизнь.

— Я поняла, — смиренно киваю я. — Нищенка из Гванак-гу, каким-то чудом вылезшая из канавы, никогда не сможет встать вровень с вашим блестящим сыном, родившимся с золотой ложкой во рту. Госпожа президент этот факт почему-то нагло проигнорировала… Впрочем, это неважно. Хальмони, я заранее нижайше прошу у вас прощения за мой следующий вопрос и прошу не принимать его близко к сердцу, если он покажется вам излишне дерзким. Я ни в коей мере не имею желания вас оскорбить.

Делаю паузу, смотрю на МуРан. Та, помедлив, разрешающе склоняет голову. Видимо, ей самой жутко интересно, на какую дерзость я собираюсь отважиться.

— Скажите пожалуйста, уважаемая госпожа МуРан, а вот когда вы с вашим не менее уважаемым мною мужем выбрались из канавы, — не знаю, к стыду своему, где это случилось, — вам тоже приходилось выслушивать от тех, кто успел сделать это раньше вас, такие же обидные и несправедливые слова? Куда, мол, лезете, не ваш, мол, уровень, знайте, голодранцы, своё место и помните, что никогда, слышите, никогда вы не встанете с нами в один ряд, потому что мы пришли сюда первыми, а вас здесь никто не ждал?

Тишину, воцарившуюся за столом после моих слов, можно было, наверное, резать ножом. ДжуВон схватился за голову, ХёБин почему-то смущённо косится на хальмони, ИнХэ с выпученными глазами молча открывает рот, словно вытащенная из воды рыба. ДонВук покраснел как помидор, того гляди взорвётся, и лишь хальмони МуРан сидит с застывшим лицом, печально глядя в стол.

— Мама, что она такое говорит?! — вскрикивает, отмерев, ИнХэ. — Как у неё язык поворачивается? Гнать её…

— Да я сейчас… — ДонВук с перекошенным от гнева лицом начинает вставать…

— Замолчите все! — громко хлопает МуРан по столу ладонью. — Сядь, сын, и успокойся.

— Но мама!

— Я сказала: сядь!!!

— Адж-ж-ж!

— Давно мне надо было это сказать, да всё решиться не могла. Спасибо ЮнМи, что не побоялась поднять эту тему. Вы, дорогие мои детки, забыли о том, кто вы есть, забыли, откуда и как появилось ваше сегодняшнее благосостояние. Ослеплённые богатством, которое тяжким трудом заработали для вас родители, вы почему-то решили, что можете плевать на тех, кому не повезло родиться в "приличной" по вашему мнению семье… Плюньте на нас с отцом! Моя омма родилась в такой нищете, которая ЮнМи даже не снилась. Моё детство не было сытым, да что скрывать — оно было откровенно голодным; посудой у нас служили использованные консервные банки, и это почиталось за счастье… Вы уже забыли об этом? Вычернули историю семьи из своей памяти? — МуРан поочерёдно обводит взглядом детей и внука. Те смущённо прячут взгляды. — Молчите? Сказать нечего? Вот и молчите. И чтобы я больше никогда не слышала от вас таких слов, как "нищенка из канавы". ЮнМи идёт по тому же пути, по которому прошли в своё время мы с мужем — что в этом плохого? Да, она делает это иначе, но у нас и не было её талантов. Зато у нас была такая же уверенность в своих силах и такое же упорство. Скажи, сын, ты действительно считаешь, что если наша семья достигла значительных высот, то больше никому не позволено добиваться того же самого?

— Мама, прости меня, я был неправ. Прости. Я погорячился.

Сижу, молчу. Смотрю на хальмони. Такие вот дела. Оскорбили меня, а прощения просят у мамы. Передо мной извиняться никто не собирается. Нет, я без этих извинений прекрасно проживу, но у меня ведь тоже есть пресловутое "лицо, которое нельзя терять". А сейчас в него плюнули. Походя, с полной уверенностью, что я утрусь. Ещё год назад я бы поскрипел зубами и промолчал. Но сейчас меня просто взбесил этот пренебрежительный взгляд, когда ДонВук смотрел на меня, как на что-то вообще не имеющее права хотя бы на обычное уважение.

— Хальмони, — говорю, замечая краем глаза, как услышав такое моё обращение, морщатся ДонВук и ИнХэ. — Скажите, пожалуйста, а из тех, кто вас тогда оскорблял, хоть кто-нибудь потом извинился? Ну, когда вы окончательно встали на ноги?

— Некоторые да, извинились, — жёстко усмехается МуРан. — Им пришлось.

И так это "пришлось" внушительно и зловеще прозвучало, что мне сразу представилось какая-то кровавая сцена из неснятого здесь фильма "Крёстный отец".

ХёБин смотрит на меня и чуть заметно мотает головой: не надо, не делай этого! Умная она, сразу сообразила, зачем я такой вопрос задала. Но я ведь не отступлюсь.

— Я родилась и выросла не в самом престижном районе Сеула. Это правда, — говорю, упирая взгляд в мрачное папашкино лицо. — И представьте себе, уважаемый господин ДонВук, никаких канав там лет уже тридцать не наблюдается. Хочу так же заметить, что всего лишь за прошедшие полгода я заработала уже почти полтора миллиона долларов. Сама, без помощи состоятельных родителей, в отличие от некоторых присутствующих здесь, не сочтите за грубость. Таким образом, называя меня нищенкой, вы не только намеренно оскорбили меня, но и озвучили заведомую неправду. Со всем смирением хочу поинтересоваться: нет ли у вас желания извиниться за свои, я надеюсь, случайно вырвавшиеся слова?

— Чтобы я перед какой-то…

Шлёп! Это опять МуРан пустила в ход свою ладонь. Стол аж подпрыгивает. Если так будет продолжаться, ему хана.

ИнХэ, кажется, вот-вот упадёт в обморок. А ДжуВону, похоже, нравится наблюдать за тем, как я строю его неуступчивого отца.

Где-то, наверное, с минуту ДонВук и МуРан молча смотрят друг на друга. Атмосфера постепенно накаляется.

— Прошу простить меня, ЮнМи-сии, — наконец сухо произносит ДонВук, опуская взгляд. — Я поддался эмоциям и был не прав.

— Прошу так же простить и меня, если я была чересчур резка, — произношу в ответ, кланяясь. Спина не переломится, язык не отвалится, главное, что приличия соблюдены.

— Сын, тебе не кажется, что скоро уже ЮнМи будет требовать, чтобы наша семья перестала вмешиваться в её жизнь, — усмехается МуРан. — Ладно, повздорили, помирились, пошутили, давайте спокойно продолжим разговор.

— Давайте, — соглашаюсь я, опережая открывшего было рот ДонВука. — Имеет место всё то же, уже буквально навязшее в зубах недоразумение, спровоцированное непроверенным заявлением нашего президента. Я уже говорила не раз и готова повторять вновь и вновь, что у меня никогда не было желания входить в вашу семью и я никогда не считала себя настоящей невестой ДжуВона. Извини, ДжуВон-оппа, но это так, и ты это знаешь. Поэтому я не понимаю, к чему все эти обвинения, требования и оскорбления. Вы отдельно, я отдельно. Что тут обсуждать? Или вы всё-таки подозреваете меня в каких-то коварно вынашиваемых матримониальных планах?

— Да почему-то никак не получается, чтобы ты была отдельно! — вновь возбухает ДонВук. И как он с такими нервами ухитряется чем-то там руководить и что-то возглавлять? — Где бы ни оказался мой младший сын, рядом тут же появляешься ты. И это показывают на всю страну. Каждый твой безобразный скандал СМИ тут же увязывают с нами! Это мешает ДжуВону жениться наконец на нормальной девушке из очень приличной семьи. Я устал объяснять отцу ЮЧжин, по какой причине мы откладываем помолвку. Она, кстати, сегодня вечером собирается нас посетить, и я хочу, чтобы до её визита все проблемы с тобой были решены раз и навсегда. Раз и навсегда!

И у меня в голове его слова тут же ни к селу ни к городу отзываются строчками из песни "Лётчик" давно забытой группы "Мечтать":

В час, когда звезда упадёт, как слеза,

Я закрыв глаза загадаю,

Чтоб раз и навсегда ты сказала мне "да",

Раз и навсегда, раз и навсегда.

Блин, как бы не зависнуть, момент уж больно не подходящий. Кошусь на ДжуВона, и вижу, что тот после папашкиного заявления побледнел и смотрит на меня так, как, наверное, смотрит тонущий в проруби человек, которого течение утягивает под лёд, и он понимает, что спасения нет. Показываю ему взглядом, что, мол, держись, хён, ещё не всё потеряно, я тебя постараюсь вытащить из этой беды, но он, похоже, мои невербальные сигналы не понимает. Ладно, продолжаем разговор.

— Хорошо, — говорю. — Я всё поняла. Мы друг другу окончательно надоели, и поэтому нам желательно впредь двигаться по абсолютно непересекающимся орбитам. Ничего не имею против. Однако сделать так, чтобы меня совсем не связывали с вашей семьёй, я пока не в силах… Просто не знаю, что ещё для этого нужно предпринять… Сразу заявляю, что ни уезжать из страны, ни уходить в тень из шоу-бизнеса я не собираюсь, даже не надейтесь.

— И что нам делать? — это папашка спрашивает. Уже почти советуется, прогресс однако!

Я пожимаю плечами:

— Жить.

— То есть мы вернулись к тому, с чего начали. И ты по-прежнему будешь крутиться около моего сына.

— Да не собираюсь я около него крутиться. У меня свой путь, с вашей семьёй, повторюсь, никак не связанный. Сейчас мы распрощаемся, я пойду… И уйду. Насовсем. А вы останетесь с ЮЧжин.

ДжуВон едва заметно морщится. Что-то он сегодня на редкость молчалив, или он только при отце такой тихий.

— Вот уж чему мы совсем не огорчимся, — вставляет свои пять вон ИнХэ. — Как бы ты здесь ни пыжилась, с такой девушкой, как Ким ЮЧжин, тебе никогда не сравнится.

— Да я разве спорю. Другое дело, что я никогда и не ставила перед собой цели в чём-либо равняться на столь обожаемую вами ЮЧжин. Где уж мне, — я делаю паузу, затем продолжаю. — Хочу заметить, что при всех наших разногласиях я всё же считаю ДжуВона моим хорошим другом, как бы кто к этому ни относился, поэтому напоследок я намерена помочь ему… Кое в чём.

— Помочь? — переспрашивает ДонВук. — Что ж, разумеется, ты можешь ему помочь. Тем, что навсегда исчезнешь из его жизни. Это будет самая лучшая помощь с твоей стороны.

— Вы не совсем правы, ДонВук-сии. Я могу помочь ему ещё и не стать мужем одной неподобающей особы.

Джувонище тут же слегка оживает и вновь обращает внимание на лежащую передо мной папку. Всё верно, оппа, именно в ней лежит твоё избавление от почти, казалось бы, неизбежной свадьбы. Изначально-то я собирался поговорить с мажором наедине, но тут как нарочно подвернулось приглашение от МуРан и я подумал: ладно, видимо, это судьба. Так даже лучше, честно говоря, сразу можно разрубить все узлы.

— Ну понятно, — кривится ДонВук. — Женские разборки. ЮЧжин обвиняет тебя, ты сейчас начнёшь обвинять ЮЧжин… Хочешь напоследок хлопнуть дверью?

— Хочу, — честно признаюсь я, открывая папку. — Чтобы прекратить женские разборки, как вы говорите, раз и навсегда. Честное слово, много времени я не займу. Хальмони, вы позволите?

МуРан кивает, с любопытством глядя на папку. Догадывается ли она о её содержимом?

Когда я три дня назад знакомился с тем, что ЧонГю раскопал о делишках ЮЧжин, мне хотелось взять эту сучку за горло и душить её, душить, пока она не сдохнет. Потом я, конечно, успокоился, но до сих пор меня потряхивает, когда я начинаю думать о том, как бы повернулось всё в моей жизни, не попадись мне на пути эта гадина.

— Документ первый, — объявляю я. — Распечатка телефонных переговоров всем известной особы с неким господином ХванДонгом, в котором означенная особа прямо указывает, что нужно сделать, чтобы меня обвинили в краже кошелька. А именно: отследить мои маршруты, вывести из строя видеокамеры, подобрать подходящую пострадавшую, заплатить ей за лжесвидетельство, направить в нужное время и место полицейских… Кто не понял, это ваша ЮЧжин давала своему подручному такие указания. Я и раньше знала, что подлую подставу устроила эта гадина, просто доказать не могла. Она сама мне призналась в этом при встрече, уж очень ей хотелось поторжествовать над нищенкой из Гванак-гу, которая набралась наглости находиться рядом с её обожаемым оппой. То есть она уже тогда заподозрила во мне соперницу, о чём я даже не догадывалась. Видимо, всё же что-то такое во мне есть, вы не находите? — я скупо улыбаюсь, однако на мою шутку никто не реагирует. Ну и ладно, продолжим сеанс разоблачения. — "Ты теперь никогда не станешь айдолом" — вот что торжествующая ЮЧжин мне тогда сказала при встрече. Как вы видите, она просчиталась, но о том, каких нервов мне это стоило, лучше не вспоминать.

Смотрю на ДжуВона. Взгляд у мажора… неописуемый, мягко говоря. Но видно, что он уже слегка воспрял.

— Сразу заявляю, что эти распечатки мне достались из третьих рук, и никакого отношения к способу их получения я не имею. Обнародовать их я тоже не собираюсь, дабы не попасть под судебное разбирательство. Информация только для вас. Хотя, если я не ошибаюсь, госпоже МуРан этот прискорбный факт известен давно. Ведь так?

Хальмони молча кивает. ХёБин удивлена, явно слышит об этом впервые. ДонВук лишь морщится. Ну ясно, он ведь по-прежнему убеждён, что это всего лишь разборки соперниц, имеющих виды на его сына.

— ЮнМи, мы тоже не были ангелами, — негромко говорит МуРан. — Без этого, увы, никак. И за некоторые наши поступки мне до сих пор стыдно.

А у меня в голове опять звучит бессмертная мелодия Нино Рота из "Крёстного отца".

— Я не наивная дурочка, уважаемая хальмони, — говорю я, — и понимаю что в бизнесе невозможно сохранить абсолютную чистоту рук. Но есть методы и методы, цели и цели. Вы готовы пригреть на своей груди подобную змею? А что если она однажды решит, что уже вы ей чем-то не угодили? В любой, даже самой дружной семье случаются скандалы, недопонимания, мелкие обиды. Вы уверены, что ЮЧжин в таких случаях не затаит злобы и не постарается позже как-то отомстить? К тому же вот это, — я указываю на распечатку, — определённо тянет на уголовное преступление. Так что это не я преступница, как многим хотелось бы думать, а ваша будущая невестка, господин ДонВук. Кто может дать гарантию, что информация об этом её деянии не всплывёт однажды в самый неподходящий для вашей семьи момент? И кто в таком случае потеряет лицо?

Угрюмое молчание и недовольные взгляды мне в ответ. ИнХэ так вообще готова испепелить меня взглядом. Окажись у неё в руках пистолет, я бы уже лежал на полу остывающей тушкой.

— Ты всё врёшь, — наконец выдавливает она. — ЮЧжин не такая. Это наглая ложь и подделка.

— Записи телефонных разговоров тоже подделка? — спрашиваю я. — Голос ЮЧжин трудно спутать с кем-то другим. Не желаете послушать?

— Пф-ф-ф!

— Продолжим, — говорю я, показывая сразу несколько листов. — Переписка и переговоры "не такой" ЮЧжин с тем же господином, где она велит ему организовать нападение на мою сестру и маму, подготовить покушение с краской, в результате которого пострадал президент СанХён, подговорить толпу антифанов напасть на меня в аэропорту после возвращения из Японии, а так же устроить покушение на моё здоровье с помощью ложных подарков, напичканных режущими предметами и, пардон, дохлыми крысами. Ах, да, чуть не забыла, ещё ведь был лазер в школе Кирин! Почти удавшаяся попытка лишить меня зрения. Здесь есть даже запись телефонного разговора, где она прямо говорит "выжгите ей там всё, хочу, чтобы она ослепла".

На лице у мажора целый коктейль чуйств и ощущений. С одной стороны он не может поверить, что всё озвученное мной проделывала та девушка, которую он, как ему казалось, очень хорошо знал. С другой же — ему очень хочется поверить в то, что ЮЧжин во всём этом действительно виновна, ведь тогда уже почти неотвратимая свадьба железно не состоится.

— Представляете, — продолжаю. — Она даже придумала приплачивать преподавателю в университете Ёнесай для того, чтобы тот целенаправленно спаивал на хвесиках мою старшую сестру, а потом сама же анонимно обвинила её в алкоголизме.

Эта беспринципная стерва развязала против моей семьи самую настоящую войну! Из-за неё моя мама попала в больницу и едва не умерла! Надеюсь, мы с ней сегодня не встретимся, в противном случае я за себя не ручаюсь.

Перевожу взгляд на мрачнеющую с каждым моим словом сестру ДжуВона:

— Хорошая у вас подруга, госпожа ХёБин, можно только посочувствовать. Она манипуляторша, умная, злопамятная и не ограниченная никакими моральными рамками. Подумайте о том, кем она будет манипулировать, войдя в вашу семью. Помните, кстати, тот скандал, когда сразу несколько СМИ объявили о моей смерти во время артобстрела? А знаете, кто и откуда сделал первый вброс, с которого всё и началось? Полагаю, имя называть не обязательно. Как вы думаете, если журналисты пострадавших изданий узнают, кому они обязаны своими немалыми штрафами, что ждёт вашу подругу? Конечно, ни один суд эти доказательства не примет, ведь записи разговоров получены незаконным путём, без санкции прокурора, но ведь и мы не в суде. А скандал, как я много раз имела счастье испытать на своей шкуре, можно раздуть чуть ли не на пустом месте.

— Особенно, если не умеешь держать язык за зубами, — не может не съязвить ДонВук.

— Не спорю, каюсь, постараюсь исправиться, — кланяюсь я в ответ. — Но почему-то мне кажется, что поговорку "молчание — золото" придумали для рабов. Согласитесь, тому, кто всегда молчит, в жизни светят лишь вторые роли. Если не третьи.

— А ты, конечно, претендуешь на первые. Телёнок хочет стать драконом? (Корейский аналог поговорки "Из грязи — в князи". Прим. автора).

— Плох тот солдат, который не мечтает быть генералом, — парирую я. — Между прочим, до звания сангса я уже дослужилась. И даже имею награды… Однако, продолжим. Вот на этой флэшке содержатся в числе прочего посты и комменты ЮЧжин на фанатских сайтах, с помощью которых она от лица анонимного пользователя умело разжигала ненависть хейтеров к моей скромной особе. О, чего тут только нет! Я их даже не все прочла, просто надоело копаться в этой огромной куче, извините за грубость, дерьма. Здесь и постоянные оскорбления, и откровенная клевета, и вовремя опубликованные видео с закрытых вечеринок, и непонятно как попавшие к ней материалы суда, и слухи о том, что мы с президентом СанХёном любовники, и что я кореянка только наполовину, потому что моя мама согрешила с японцем… Да-да, госпожа ИнХэ, ЮЧжин и эту ложь не постеснялась вывалить на всеобщее обсуждение. Тут ещё очень много всего. Мне даже лень перечислять. Неуёмную фантазию и энергию госпожи ЮЧжин да в мирное бы русло — она бы горы свернула. Но нет, ненависть ко мне оказалась сильнее. Это ж сколько злобы может бушевать в душе такой казалось бы хрупкой и воспитанной девушки из уважаемой семьи чеболей. Я в шоке, честно говоря. Меня, нищенку из Гванак-гу воспитывали иначе, прошу простить мой сарказм. Просто опять не удержалась.

Достаю из папки последний лист.

— А напоследок послушайте из самого свежего. Перед концертом группы "Корона" в Соннаме, рядом с открытой концертной сценой по указанию ЮЧжин были подпилены крепления вентиляционных решёток, чтобы взобравшиеся на них зрители, упали в многометровый колодец шахты. Планировалось в их смерти впоследствии обвинить меня, бросить, так сказать, мрачную тень жуткой трагедии на популярного айдола. Глупая и мерзкая затея. Она ведь озаботилась даже тем, чтобы отправить туда своих подручных, которые должны были подсказать зрителям, что с решёток сцену видно лучше. К счастью, трагедии чудом удалось избежать благодаря добросовестной работе людей, отвечающих за безопасность мероприятия. В противном случае там могло погибнуть и покалечиться несколько десятков юношей и девушек. Для достижения своей "великой" цели ЮЧжин готова жертвовать даже жизнями посторонних людей. Как вам такое? Лично в моей голове это не укладывается. А ведь это уже не шутки. Это, господа, уже самый настоящий терроризм. И ещё, неужели она не понимала, что случись трагедия, её вычислили бы на раз. Доказательства железные, наследила она капитально, вот подтверждение. Я тут оговорилась, что она умная. Нет, она не умная, она дура. Чрезвычайно опасная для окружающих дура.

— Откуда у тебя это? — сухо спрашивает ДонВук. Ему по-прежнему хочется верить, что всё это неправда, какое-то недоразумение, которое можно каким-то образом или исправить, или просто не замечать…

— Мир не без добрых людей, ДонВук-сии, — отвечаю я. — Не мне одной эта особа успела изгадить жизнь. ДжуВон-оппа, я оставляю эту папку и флэшку тебе. Можешь ознакомиться, можешь припрятать до лучших времён, можешь просто уничтожить… Ну а о том, чтобы всё это не попало в руки журналистов, я думаю, никого из присутствующих предупреждать не надо. Если эта бомба взорвётся, мало не покажется всем. Так же прошу не забывать о том, что копии есть не только у меня, но и, очевидно, у того, кто эти сведения добывал. Да, и как преподнести всё это семье самой ЮЧжин и стоит ли это делать, решайте сами. Я своё дело сделала.

ДжуВон берёт из моих рук папку, переглядывается с хмурым отцом; в глазах у него плещется откровенная радость: свадьбы теперь точно не будет! ИнХэ с очумелым лицом переводит взгляд с мужа на свекровь, слов у неё нет. ХёБин задумчиво хмурится, видимо, размышляет о том, что подруг надо выбирать тщательнее.

— Отомстила? — устало спрашивает МуРан.

— Имею право, — говорю. — У меня тоже есть зубы. Однако я предпочитаю слово, более точно описывающее сделанное мной.

— И какое же?

— Спасла.

Смотрю на мажора, и тот одними губами беззвучно проговаривает: Кумапсунида! (Спасибо!).

* * *

Исправительное учреждение "Анян". Раннее утро

"Неужели и здесь в большинстве моих бед виновата эта стерва, — думает Серёга, проснувшись. — Очень даже может быть. Вот так вспоминаешь и становится ясно, что источником многих скандалов явно был кто-то один. В этой реальности, конечно, не было Соннама, зато был скандал с самчоном, когда вся Корея вдруг узнала, что он занимался контрабандой с северянами. Вот убил бы гадину, и рука бы, честное слово, не дрогнула. Ев-в-вгеша…

А вообще — хорошо быть смелым во сне. Интересно, хватило ли бы у меня духу в таком тоне разговаривать со здешним ДонВуком. Боюсь, кончилось бы пинками и позорным вышвыриванием меня из дома".