Забытый чародей. Лабиринт воспоминаний

Часть 9

Мурашки иголочками пронеслись по коже. Я была готова к новой выходке лабиринта. К удару, к боли и встрече с иллюзорным или настоящим злом. Но внутри зеркала кто-то просто засмеялся. Не злорадно. Снисходительно.

- Наконец-то, - шепнул невидимка. Голосом, похожим на мой дар. Или не мой, если верить Але Дементьевой. - Смотри.

По стеклу - сверху вниз - пронеслась темная волна с пенными барашками. Смыла моё отражение, открывая иную картинку - город утром выходного дня. Мой город - я узнала улицу за окном автомобиля - но другой, моложе, чем тот, что я недавно покинула. С советскими машинами, свободными дорогами и простой и кажущейся теперь нелепой одеждой прохожих.

- Поедешь завтра на рыбалку?

Бородатый мужчина с добродушным лицом крепко сжимал руль. Его супруга - полная неулыбчивая женщина - надула губы и демонстративно уставилась в окно. Они поссорились перед поездкой в гости и теперь не разговаривали. Но вопрос адресовался не ей, а девочке на переднем сидении - единственной дочке, которой часто предлагались мальчишеские развлечения.

В предыдущие два раза я смотрела её глазами - на отца и дорогу впереди, а позже на сетку трещин на лобовом стекле. Теперь появилась возможность разглядеть саму Настю: прямой нос, высокие скулы, аккуратные губы, светлые глаза. Симпатичная девочка. Не первая красавица, но в ней чувствовалась порода, доставшаяся точно не от матери. Да и не от отца. Может в бабку пошла. Или... хм... в соседа...

Настя наслаждалась моментом, ехала впереди, как взрослая. Подставляла лицо ветру, играющему с каштановыми волосами. Сколько ей? Тринадцать? Четырнадцать? Уже не ребенок, половое созревание во всей красе. Она готова нравиться мальчикам. Ловить их взгляды. Вон как изящно откинула упавшую на глаза прядь.

...Эти грохот и скрежет невозможно спутать ни с чем другим. Когда потерявший управление автомобиль таранит другие - в нашем случае сразу три. Продуктовый грузовик проскочил на желтый, но не рассчитал с поворотом. Рванул наискось - на встречку. Больше всех досталось зеленым «Жигулям», в которых ехала Настя с родителями. Легковушку отбросило в ближайший столб. Следующим покалечило желтую потрепанную«Волгу» с шашечками на боку. Ударило и развернуло. Скромному «Запорожцу» повезло больше остальных, его задело по касательной.

Мои ладони приклеились к стеклу. Что-то знакомое было в этой трагической, но нелепой аварии. Я не видела картинку раньше, но... знала её... откуда-то...

Прохожие бросились к разбитым авто, кто-то кричал, что нужно найти телефон-автомат и вызвать «скорую». Из «Запорожца» выскочили пассажиры: немолодой мужчина с седой бородкой и смуглая девушка с длинной косой. Внутри такси кто-то кричал и звал на помощь. Но я смотрела лишь на зеленые «Жигули».

- Покажите Настю. Ну же!

Картинка сместилась - к побитой легковушке, к треснувшему лобовому стеклу. Не существующая «камера» прошла сквозь него - в машину. Настин папа с залитым кровью лицом полулежал на сидении. Голова упала на грудь. С его стороны пришелся основной удар грузовика. По той же причине досталось и матери. Она завалилась на бок, раскинув руки. На лице навсегда застыло изумление.

Настю погубило столкновение со столбом. Она еще дышала, но грудь вздымалась тяжело, в уголке рта при каждом вздохе надувался кровавый пузырь. Девочка-подросток с трудом открыла глаза, чтобы - я точно это знала - блики солнца на искалеченном стекле. Кто-то отрыл дверь с водительской стороны и запричитал, увидев страшную картину.

- Как тебя зовут, милая?

- Настя... - прохрипела она через боль.

Я перевела взгляд на мужчину и ахнула. Это был Ярик. Или не совсем Ярик, а кто-то другой, чью внешность унаследовал хитрющий братец-лис. Наш отец - Павел Юрьевич Светлов. Он смотрел на девочку с искренней жалостью, понимая, что ей невозможно помочь. Ни спасти, ни облегчить предсмертные страдания.

Она тяжело вздохнула. В последний раз. В глазах погасла жизнь.

В серых глазах!

В очень знакомых глазах!

Я ударила по зеркалу кулаками. До меня дошло! Глаза незнакомки в джинсовой куртке, требовавшей чтобы я прошла лабиринт и приручила дар. И не только её, но и ещё одной женщины, месяц назад объявившей войну чародею. И мне - «воровке».

- Не может быть, - прошептала я хрипло, с ужасом взирая на мертвую Настю. - Ты тоже из Дементьевых. Но разве не Аля была последней из рода...

Что-то странное случилось с телом Насти. Нечто видимое мне одной. Отец печально смотрел на девочку и явно не замечал, что внутри тела копошится некая субстанция. Щелчок, и в ускоренном режиме пробились побеги, на глазах превратившиеся в два крыла. Тень женской фигуры взметнулась ввысь - сквозь крышу автомобиля. Дар покидал погибшую владелицу, чтобы уйти «дальше». Что-то тянуло его в небо магнитом, однако магическая сущность не желала покидать землю, отчаянно работала крыльями, сопротивляясь силе притяжения.

Дар семьи Дементьевых проигрывал битву. Ещё чуть-чуть, и ему придется покинуть этот мир. Ничто не сможет помочь ему задержаться. Никто и ничто, кроме....

Из покореженной «Волги» раздался крик. Плач младенца, сделавшего первый вдох. Кислород наполнил легкие, и ребёнок громко оповестил город о своем появлении на свет.

Ребенок, родившийся в такси, не доехав до роддома.

Ребенок Павла и Вероники Светловых... Я... Янина Павловна, не состоявшая в кровном родстве с Дементьевыми, но получившая их дар.

Конечно же, я знала эту историю. Десятки раз слышала от мамы об аварии, где по вине водителя грузовика пострадали три легковые машины, и погибла целая семья. Слышала, знала, но даже представить не могла, насколько все сложнее и запутаннее...

Крылатая магическая сущность услышала плачь. Яростно взмахнула крыльями, вырываясь из плена небесного магнита, и устремилась к такси - к новому сосуду. Не приспособленному к магии, но единственному подходящему...

...Картинка погасла, но я сидела перед зеркалом. Глядела то в пол, то на тусклый потолок - лишь бы не в глаза отражению. Кусочки мозаики сложились воедино. Но я не чувствовала удовлетворения. Только горечь. Так и вершатся судьбы! Желтый огонек светофора, чья-то поспешность, и вот вам шах и мат! Окровавленные трупы в зеленой машине, и я с магическим даром! Не с ворованным, но чужим!

Выжди водитель грузовика пару минут, все четыре авто доехали бы до пункта назначения. Я, как и полагается, появилась на свет в роддоме, а Настя осталась бы при своем даре. Вся моя жизнь сложилась бы иначе. У нас с Антоном могли быть дети. Он не погиб бы от рук прихвостней Вольдемара Литвинова.

Вспышкой молнии в голове мелькнуло еще одно яркое воспоминание. О другой аварии - зимней - серебристом форде, придавленном столбом. Я со стоном закрыла лицо ладонями. Вот он - обмен: жизнь на жизнь. Антона на Ярославу. Если бы не проснувшийся дар и встреча с чародеем, моя сестра бы пятый месяц гнила в земле. Равноценный обмен? Я не знала ответа...

- Пора поговорить. Идём.

Я не заметила, когда она появилась - сероглазая девица всё в том же темно-синем платье с глубоким вырезом.

- Ты из Дементьевых, - прошептала я, не торопясь подниматься.

- Меня зовут Татьяна.

Сердце кольнула игла.

- Ты - мать Али.

- И бабушка Насти.

- Ба-ба-ба... - язык пошел в отказ.

- Поторопись, - она протянула руку. - Нам многое нужно обсудить. Стоит выиграть время.

Я сжала ладонь Татьяны на автопилоте. Теплую ладонь. Слишком теплую для той, которая была мертва десятилетия. Она провела меня вглубь коридора. Остановилась, прислушалась и резко шагнула в зеркало. Я невольно прикрыла лицо свободной рукой, но ничего не почувствовала. Никакой преграды. Открытая дверь.

Нас встретила ещё одна карманная вселенная: застекленная веранда, овальный столик, ваза с полевыми цветами, плетенные кресла. Я без сил рухнула в ближайшее, вытерла мокрый лоб. Татьяна устроилась напротив. Войдя сюда, она преобразилась. Кричащее вечернее платье превратилось в скромное домашнее цвета клевера с завышенной талией, волосы на затылке собрала заколка, но концы свободно струились на спине и плечам. В облике появились мягкость и умиротворение.

- Не печалься о Насте, - улыбнулась она подбадривающе. - Для нее так лучше.

- Лучше? - переспросила я, вытаращив глаза. - Умереть подростком?!

- Да. Девочка достигла полового созревания. Ещё чуть-чуть, и повторила бы Алину судьбу. Дар, запертый в теле, свел бы ее с ума. Быстрая смерть предпочтительнее долгой агонии, стен и замков.

В висках стучало от переизбытка новостей. Настя - дочь Али. Мне достался её дар. А Татьяна - та самая бабушка, которую девочка упоминала в одном из моих снов-видений. Бабушка, считавшая, что нам рано общаться. Последняя ученица чародея, теперь сидевшая передо мной. Молодая. Совсем непохожая на призрака.

- Лабиринт показал мне эпизод из Настиного детства. По спальне металась тень, она пыталась достучаться до девочки. Это был дар, да?

Татьяна утвердительно качнула головой.

- Вторая тень - ты? Та, что требовала оставить Настю в покое.

- Верно. Мира бесновалась, не находила места. Пугала ребёнка. Они не могли быть одним целым. Их разделило время. Оно было упущено. Безвозвратно.

- Мира? - переспросила я. У дара еще и имя имеется?! Ну, знаете!

Аристократические губы Татьяны сложились в легкую усмешку.

- Властимира. Владеющая миром. Ни больше, ни меньше. Она сама себя так зовет. Имечко о многом говорит, не так ли? Но я называла её Мирой. Как и моя мать, а до нее бабушка. Наш дар един, но делится на всех одновременно. Каждая его часть подчиняется лишь владелице, как цельная личность. Мира знает всё обо всех нас, но держит секреты при себе. Она не способна на предательство.

- Правда? - протянула я обиженно. Посмотрела в окно. На ветки яблонь, за которыми не разглядеть ничего другого. - Ваша Мира не отзывается, когда нужна мне.

- Твоя Мира, - поправила Татьяна строго. - Тебя сбивает с толку крылатая тень. Это отражение. Она никуда не улетает. Дар всегда внутри тебя. Он и сейчас там.

Я протестующе выставила ладони вперед.

- Пусть так. Ничего путного всё равно не выйдет. Наше с Мирой время тоже упущено.

- Не обязательно. В твоем теле Мира спала годами, не тратя вашу энергию впустую. У вас остается шанс... э-э-э... притереться друг к другу. Не стать, единым целым, как это столетиями происходило с женщинами моего рода, но найти общий язык.

- Как?

- На это, кроме тебя, никто не ответит. Ты первопроходец.

Татьяна не насмехалась, но её забавляла моя ситуация. Я стала для нее любопытным объектом для исследования. На пару с даром Мирой.

- Задавай вопросы, Яна. Любые. Отвечу на все, на которые успею.

Я мастерски спрятала смешок. Пробило их всех откровенничать! Чародей пообещал раскрыть все карты, Татьяна предлагает задушевную беседу. А я? Готова ли? Да, шанс преотличный. Последняя полноценная хозяйка дара знает все подводные камни и течения. Но что-то внутри меня упиралось непрошеной преемственности.

- Ладно, - смирилась я. Получить некоторые ответы стоило. - Откуда взялась Настя? В смысле, почему Алевтина...

- Она не знала о девочке, - перебила Татьяна. - Звучит странно, понимаю. Но Аля была пациенткой клиники для душевнобольных. Её накачивали лекарствами до беспамятства. Имени своего сказать не могла. Вся жизнь превратилась в один сплошной кошмар.

- А отец девочки?

- Один из санитаров. Злоупотребивший служебным положением, если так можно сказать. Ему всё сошло с рук. Начальство не хотело выносить сор из избы.

- Мерзость! - я яростно сжала кулаки, испытав жалость к противнице, обещавшей меня уничтожить. Не бывает добра и зла в чистом виде. У них есть множество оттенков.

- Не переживай. Негодяй получил своё. Грехи нагоняют всех, как бы быстро они ни бежали.

Молодое лицо Татьяны, казалось, не знало печалей, но в глазах, превратившихся из ясных серых в пыльные, застыли пласты горя. И за себя, и за два следующих поколения.

- Настя словно и не появлялась на свет. Тайное удочерение через знакомых. Они были хорошими людьми - приемные родители. Поляковы их фамилия. Мать - простушка, склонная к неврастении, но девочку обожала. Отец пылинки сдувал... Знаешь, у судьбы странное чувство юмора. Они могли остаться на Дальнем востоке. Но отца перевели на новую должность, пришлось уехать - через всю страну в другой город. Наш родной город. Настя годами жила под боком у чародея. Но он не чувствовал её. Не мог.

О, да! Я знала, как судьба любит насмехаться, преподносит желаемое в извращенном виде. Получаешь на блюдечке с голубой каемочкой, и не знаешь, плакать или смеяться.

- Значит, Аля так и не узнала о дочери?

- Теперь она знает. Но Настя недосягаема для нее. Аля перешла грань, ей нет места среди таких, как мы. Это сильнее подпитывает её ярость.

Я решила не уточнять, где именно «находится» сейчас Настя, и как Татьяна покинула её для встречи со мной. Мозг отчаянно дистанцировался от этой информации. Важнее спросить о насущном.

- Наш дар. Мира. В чем его... её сила?

- Мира дает множество возможностей, - лицо Татьяны озарила улыбка при воспоминании о былых «подвигах». - Она позволяет видеть, внушать, искать потерянное. Но главное, ей дано разглядеть суть равновесия. Мира знает, когда нужно вмешаться, а когда следует отойди и ничего не предпринимать. На такое видение не способен даже чародей.

О чем-то подобном мы говорили с Алексеем Даниловичем зимой. Помню, я пошутила: спасешь беременную женщину, а ее сын вырастет маньяком-убийцей. Может, это Мира подсказала мне позволить привидению разобраться с Петром Гавриловым. Отличная версия для успокоения совести. Но правдивая ли...

- Если твоей задачей было поддерживать равновесие, зачем Литвинову понадобилось избавляться от вас с Алей? Равновесие - значит каждый остается при своих.

Татьяна рассмеялась.

- Ты рассуждаешь, как истинный светлый маг. Но зло любит склонять чашу весов в свою пользу, отбирая фигуры у судьбы. Темным не нравится, когда мы вмешиваемся и расставляем все по местам.

Мысли в голове превращались в кашу, но это пустяк. Потом все непременно устаканится и разложится по полочкам. Это как с журналистским материалом. Ты собираешь множество разрозненных фактов и собираешь в единую статью. Главное, не тушеваться, а брать, пока дают.

- А Лида? Какой смысл в её убийстве?

Брови Татьяны поползли вверх. Одна чуть выше другой.

- Ты знаешь о Лиде Арсеньевой?

Настал мой черед открывать рот.

- Арсеньевой?! Лида - родственница Аглаи?!

- Не кровная. Старший брат Лиды - муж Аглаи.

Я потерла горячие виски. Ну и дела! Теперь понятно, о какой «дурочке», влюбившейся в чародея, говорила рыжая псина! О погибшей золовке! Счастливой сопернице. Аглая сама потеряла голову от Алексея Даниловича, но победила Лида. На собственное несчастье.

- Я не знала, что Лида из Арсеньевых, - ответила я на вопрос в глазах Татьяны. - Дочь Аглаи - Ариадна - близкая подруга моей бабки, та ещё перечница. Очередная премилая шутка судьбы.

- Эта дама обожает переплетать нити жизней, - понимающе закивала Татьяна. - Что ты знаешь о Лиде?

- Её убил Литвинов. В ночь твоей смерти чародей отправился мстить.

Татьяна продолжила не сразу. Молчала минуту-другую, постукивая по столу пальцами.

- Алексей и Вольдемар так давно враждуют, что вряд ли сами помнят, с чего всё началось. Ведут войну, лишая друг друга козырей. Я не знаю подробностей. Моя мать говорила, Лида попала под руку. Стала ответным ударом за предыдущий ход. Вольдемар не убивал девочку. В обычном смысле. Бедняжка до сих пор здесь. До недавнего разговора с тобой, Алексей на подозревал об этом. Считал, кукла давно уничтожена.

Я покачнулась вместе с креслом.

- Кукла?! Так это..

- Лида. Точнее, её душа.

- Ты знаешь, где она?

- Нет. Я видела куклу через тебя. Обрывки. Вольдемар основательно поработал над твоей памятью. И всех остальных, кто находился в магазине одежды.

- Но если ее найти, можно...

- Нет, - отрезала Татьяна. - Лиду не вернуть. Как и Аглаю, прозябающую в теле бездомной шавки. Их человеческий век окончен. Души можно лишь освободить. Однако не советую торопиться с поисками Лиды. Не твоя весовая категория. Пока не твоя. Алексей это и сам понимает. Не рискнул копать дальше, хотя и жаждал это сделать. Он осознает, что ты важнее Лиды. И многих других. Твой рассказ о кукле сильно по нему ударил. Старый плут умеет маскировать чувства. Но досталось ему крепко, поверь мне на слово.

- Ты ненавидишь чародея, да? За то, что не уберег вас с Алей?

- «Ненавижу» - слишком сильное слово. Я злилась. Долго. И за нас, и за Афоню - нашего телохранителя. Бедняга до самой смерти себя корил, хотя его вины тут не было. Алексей отпустил его. Афоня ушел, считая, что мы с Алей под защитой чародея.

- И все же ты винишь Устинова.

- Он сам себя отлично наказывает. Однако я всё равно не могу его простить. Не выходит.

Внимание привлек тихий скрип. Старческая рука вновь начала открывать дверь в карманную вселенную. Медленно. Но времени осталось мало.

- Ты можешь встретится с чародеем?

- Нет. Если б могла, не стала бы. Мне нечего ему сказать.

- А с Алей?

Татьяна яростно мотнула головой. В глазах отразилась тоска.

- Она для меня недосягаема. Как Настя для нее.

- Как её остановить?

- У меня нет ответа.

- Нет? Или не хочешь отвечать? Зачем ты вообще на меня вышла?

Дверь приоткрылась сильнее. В проеме показался черный ботинок.

- Чтобы защитить тебя. Литвинов готовился нанести новый удар. Не случайно Константин за тобой шатался. Тебе пора объединится с даром.

- Тебя ваше единение не спасло.

- Тебе никто не говорил, что ты пессимистка? - усмехнулась Татьяна, глядя свысока. - Заканчивай ныть и выходи из лабиринта.

- Как?

Но вопрос повис в воздухе. Карманная вселенная растворилась, оставив меня с плетеным креслом всё в том же коридоре с шепчущимися зеркалами. Я негодующе всплеснула руками. Татьяна явно считала, что выбраться - раз плюнуть. Возможно, так оно и было. Но я не знала необходимой хитрости. Стояла перед запертой дверью без ключа.

- Ёшкин кот!

Из зеркала в конце коридора плюхнулся взъерошенный комок шерсти. Шустро заработал лапами, дабы унести оные подальше, но тормознул, заметив меня.

- Где ты была? - возмутилась питомица басом.

Где бы ни побывала она сама, досталось ей крепко. Шкура покрылась пылью, на усах висели клочья паутины. К хвосту приклеилось несколько репьев.

- Ну и видок, - протянула я.

Жозефина-Симона не оценила ехидства.

- Расселась! Я едва жива осталась. А она устроилась, как королева!

Кошь несколько раз провела языком по правому боку, приглаживая шерсть. Громко чихнула из-за пыли и забила на марафет.

- От собак пришлось лапы уносить. Через огороды, - пожаловалась она, рассчитывая на сочувствие.

Я готова была его предоставить. Но дома. В безопасности.

- А я с Татьяной Дементьевой встретилась. Матерью Али. Это та девица, что нас в сквер отправляла.

Питомица, собиравшая поделиться подробностями последних «приключений», замерла с открытым ртом. Зеленые глазищи комично округлились.

- Об этом потом, - объявила я, вставая. Кресло растворилось, отправившись на несуществующую веранду и яблонями за окном. - Нужно выбираться.

На кошачьей морде во всей красе расцвело скептическое выражение.

- Ученица не шибко светлого чародея магическую отмычку подарила?

- Нафиг отмычку, - брякнула я, оглядываясь. - Лучше б биту раздобыть.

Я созрела, чтобы послать с высокой колокольни любые приметы. Появилась стойкое убеждение, что выход скрывается за одним из зеркал. Наверняка, дверь замаскировали. Не случайно же питомица вывалилась через стекло. Но не голыми же руками бить зеркала, а заглядывать в каждое - долго и чревато последствиями. Затянет ещё в очередное воспоминание. Или к фальшивому темному магу и новым пыткам.

- Я узнала всё, что требовалась, - объявила я потолку. - Пора возвращаться домой.

Идея была не шибко мудрой, но вдруг вежливость сработает?

- Уверена, что сделала всё? - внезапно ожило ближайшее зеркало и отразило Алю Дементьеву в смирительной рубашке. Волосы в беспорядке свисали на бледное лицо, в серых затравленных глазах не осталось жизни. Лишь мрак и безысходность.

Я попятилась, и лабиринт поменял собеседника, показал Настю, сильнее похожую на бабушку, нежели мать. Она подозрительно обвела взглядом коридор и спросили строгим учительским тоном:

- Хочешь рискнуть? Но справишься ли? Вдруг второй попытки не будет?

Кошь прижалась к ноге и задрожала. Хвостатая «воительница» предоставила решать мне, но весь вид ее советовал повременить с экспериментами. Меня тоже грызли сомнения, но перспектива задержаться тут вызывало тошноту и желание буйствовать.

- Я рискну.

- Как скажешь, - усмехнулся некто, изображающий Настю. Недобро. Не по-детски.

Зеркало треснуло. Острые осколки брызнули на нас с Жозефиной-Симоной. Я не успела прикрыться руками. Но они не ранили, остановились в миллиметре от лица, зависли, как в кино со спецэффектами, и втянулись назад в зеркало - посыпались с противоположной стороны. Остались лежать на полу - блестящие и опасные. За ними возникла дверь, открылась с тихим скрипом, показав знакомую остановку. Настоящую или иллюзорную, не разберешь. Но стоило проверить.

- Идём, - велела я кошке.

- По стеклу? - спросила она жалобно.

Я поджала губы. Верно, проблема. Питомицу можно взять на руки, но я-то босиком. Изрежу все ступни, пока до двери доберусь. Хоть на цыпочках ступай, хоть на пятках, без ранений не обойтись. Не придумав ничего лучше, я стянула джинсы и бросила их поверх рассыпанного стекла. Схватила кошь и осторожно ступила на синюю плотную ткань. Под ней раздался тревожный хруст, но я сделала ещё один шаг. И ещё.

Но этом импровизированный «коврик» закончился. Что делать? Прыгать? До выхода метра три. С разбегу преодолеть можно. Но с места я всегда прыгала отвратительно. На физре числилась в отстающих.

- Сначала ты, - объявила я притихшей Жозефине-Симоне. Кошь сжалась, уменьшившись в размере. - Я тебя подкину. Главное, не дрейфь.

- Угу, - пробормотала та и струхнула. - А, может, того? Обратно? Ты все равно в трусах. Представь, в таком виде на улицу выскочишь?

Зараза-питомица пошатнула мою решимость. Я представила себя со стороны возле дома Валентина Макаровича. Та еще картина. Можно попробовать перевернуть джинсы. И к двери сигать ближе получится, и дотянуться потом до них смогу. Но рискованно.

- Прыгай давай, - я подкинула кошь, и она рванула вперед, растопырив лапы, как белка-летяга. Приземлилась у самого порога, чуть не ткнувшись мордой в пол. Не порезалась, уже хорошо.

Я еще раз смерила расстояние взглядом. Далековато. Ближе к выходу стекла значительно меньше, но наскочить даже на один осколок - чертовски больно. Попробовала сдвинуть джинсы, но пошатнулась, и решила не испытывать судьбу. Дама с характером.

Встала на край «коврика». Чуть присела, приготовившись к прыжку и...

Кто-то поставил «кино» на замедленное воспроизведение. Мне позволили разглядеть каждую жуткую деталь. Прочувствовать всю плачевность ситуации. За дверью рядом с магистралью образовалась брешь, как мощный пылесос, поглощающая пазлы. Они откалывались от вселенной один за другим. Улетали в черноту, которая с каждой новой проглоченной «жертвой» приближалась к нам.

Лабиринт опять поиздевался. Открыл дверь в морок. Самый опасный морок.

Жозефина-Симона увидела брешь.

- Полундра! - завопила она низким замедленным голосом.

Кинулась наутёк. Ко мне - по стеклу. Но едва коснулась его лапами.

Кошь нагнал ветер, засасывающий пазлы. Она тоже была для него пазлом, который следовало забрать в ужасающее чрево.

- Яааан!

С прыжком не сложилось. Ветер добрался и до меня. Повалившись на джинсы, я полетела к двери. Левая нога провезлась по осколкам. Один вонзился глубоко, как лезвие ножа. Но боль была ничем по сравнению со страхом. Не за себя. Я успела схватиться руками за дверной косяк. Вывалилась наружу, но пальцы держались крепко. Зато кошь летела к бреши. Хвостом вперед. По-прежнему медленно, но я уже ничем не могла ей помочь.

- Яааан! - она отчаянно тянула ко мне передние лапы.

А я смотрела и ничего не делала. Единственное, что я могла - отправиться следом.

Просить Миру бесполезно. Ей наплевать на меня, а, тем более, на кошку.

Она не откликается. Не считает нужным.

- Яааан!

Сердце сжалось. Так нечестно! Кошь вообще оказалась здесь случайно!

Валентин Макарович ждал меня одну.

«Умудрилась утянуть в глубину. Сильная магичка. Но бедовая...»

Так сказала обо мне Татьяна. Это я виновата. Я забрала Жозефину-Симону с собой!

Кошь все ближе подлетала к черной дыре. Замедленный бег времени - еще одна иллюзия. Все происходило в считанные секунды. Ещё немного, и конец. Не будет у меня кошки. Возможно, не станет и меня. Эта мысль не расстроила. О гибели питомицы я сожалела сильнее. У меня оставался шанс. Забраться обратно, достичь разбитого зеркала и вернуться в зеркальный коридор.

У меня. Не у кошки!

И правда, бедовая...

Это никакой дар не исправит.

Дар... Что там еще говорила Татьяна?

«Тебя сбивает с толку крылатая тень. Это отражение. Она никуда не улетает...»

Никуда не улетает...

«Не думай. Действуй», - шепнул кто-то в ухо.

Внутренний голос? Или другой голос, находящийся внутри?

Сжав зубы, я оторвала левую руку от дверного косяка. Протянула к питомице. Бессмысленное движение! Кошь достигла бреши. Кончик хвоста коснулся черноты. Между нами дюжина метров! Не дотянуться!

Пальцы сжали... нет, не пустоту, а кошачий загривок.

Правая рука отпустила холодный металл. Ладонь закрыла черную дыру, та больше не выглядела всепоглощающей, превратилась в детские каракули на листе бумаги. Ветер стих, пазлы вернулись на место, будто и не исчезали в прожорливой глотке.

- Домой! - приказала я лабиринту и провела рукой по воздуху, рисуя две линии - крест на крест. Так дети зачеркивают неудачные рисунки. - Только штаны верните. И сумку.

Бах!

Коленям и ладоням досталось по полной. И животу напоследок. Я не удержалась, пропахала им подъездные ступени. Спасибо подбородком не приложилась. Сверху плюхнулась Жозефина-Симона, впившись когтями в спину. Да так, что искры из глаз посыпались, а голову посетила некрасивая мысль: вот и спасай неблагодарных кошек! Рядом плюхнулась моя черная сумка с понтовой тигриной мордой.

Последним штрихом стала переноска. Чирикнула по затылку.

- Ну, знаете, - дождавшись, когда прифигевшая питомица изволит «спешиться», я перевернулась, расселась на грязной площадке, не спеша подниматься. Глянула на собственные ноги, обтянутые джинсами и обутые в кроссовки.

- Мы... это... - шепотом поинтересовалась кошь. - Того?

- Угу, - промычала я.

Диалог вышел своеобразный, но мы поняли друг друга.

Мы вернулись. Без сомнения. Вон она наверху - дверь Валентина Макаровича, закрытая на несколько замков. Вот интересно, сколько времени прошло в реальном мире? Дни, часы, секунды?

- Сматываемся, - предложила кошь. - Ян, поднимайся. Пора драпать отсюда.

Но у меня были другие планы. Я не собиралась драпать. Ни на ту напали. В теле бушевал огонь. Не обжигал. Грел, собирал все нервы, все клеточки в единое целое. В оружие, способное разнести к чертовой матери всю чертырнадцатиэтажку.

Берегись, дед! Я не забуду ни пытки, ни эмоциональные издевательства.

Хобби у тебя такое? Ну-ну! Сейчас познакомишься с моим новым увлечением!

- Яааан! - истошно завопила Жозефина-Симона. - Не надо!

Но я плевала на предупреждение с самых небес.

Зашагала вверх по лестнице. Прищурилась, представив, как дверь разлетается на куски. Словно памятные пазлы в ненастоящих вселенных. Она послушалась. Осталась цела, но ловко слетела с петель. Не помогли хваленые замки! Миновав облако пыли, я прошла на кухню. Кто-то в голове (подозреваю, Мира) подсказывал, где искать неприятеля.

Он сидел за столом, покрытым клеенкой в мелкую бело-синюю клеточку. Пил чай с сушками и вареньем. На моё появление отреагировал спокойно. Потряс седой головой, приговаривая дребезжащим старческим голосом:

- А прибираться теперь кто будет, а?

Но я больше не смотрела на Валентина Макаровича. Взгляд выхватил его гостя, восседавшего за столом, как у себя дома. Колени подогнулись, мир поплыл, но мне хватило обретенных сил, чтобы не рухнуть.

- Вы?!

Сердце сделало несколько кувырков.

- Вы! Вы! Ах, вы!

- Долго же вы плутали, милая барышня.

Алексей Данилович Устинов поднялся из-за стола и шагнул ко мне.

Я подняла руку для пощечины. Напрочь позабыла, что мне нельзя прикасаться к чародею.

Он предвосхитил удар. Перехватил руку.

«Дура! Сейчас будет обморок», - пронеслось в опустевшей голове.

Но ничего не произошло. Я стояла посреди кухни героя недавней публикации и пялилась на сильные пальцы Устина, сжавшие мое запястье.

- Поздравлю, Яна. Вы прошли инициацию. Теперь вы маг.