Зачётный профессор

Урок двенадцатый: Лучше синица в руках, чем сто раз услышать

За окном горела Останкинская башня, возвышаясь над окружающими её зданиями и парками. Приятная мелодия, рулады саксофона, разносились из невидимых колонок, а видимые официанты пунктуально разносили заказанные блюда. Белоснежные салфетки солончаками дыбились на зарезервированных столиках, окруженные блеском серебра и фарфора. Плавное течение роскоши и золотого парфюма вокруг. Блеск воображаемо, неосязаемо витал в воздухе искрами, порой материализуясь во вспышке на украшениях посетительниц или граненых вазах. Ника давно не ужинала в ресторанах, слишком увлекшись научным трудом, но чересчур соблазнительно было провести время с красивым мужчиной, да ещё и в живую изучить, в какой-то мере, объект своих исследований. Но, как назло, изысканные манеры и шарм Тимура не слишком давали сосредотачиваться на параллельных формулировках постулатов. Придётся потом делать записи задним числом, по памяти. Его длинные пальцы держали ножку хрустального бокала с Шарм-Шамбертеном пятилетней выдержки, и после двух порций того же самого, Ника хотела на вечер забыть о работе, оставшись только женщиной, и погрузиться в пучину страстей.

— Пино нуар[6]… хороший у тебя вкус на вина, Тимур, — Вероника промокнула губы салфеткой. Вечернее платье открывало её ноги выше колена, сейчас спрятанные под скатертью, зато закрывало грудь до самой шеи. В декольте ей и нечего было бы показать. Забранный пучок, украшенный шпильками со стразами, из занудного превратился в классически-женственный.

— У меня вообще вкус неплохой, поэтому я и увлекся тобой, — клокочущие взгляды стреляли в спутницу через стол, — а ты тоже разбираешься в винах? Впрочем, чему я удивляюсь! В чем бы ты не разбиралась? Какое твоё любимое вино?

— Коньяк, — на изогнувшиеся брови Баскаева Ника среагировала звонким хохотом, — да, моё любимое вино — коньяк.

— Буду иметь в виду…

— Да я не претендую, — отвела она рукой эту мысль, — любимые напитки для души, пить в одиночестве и, сосредоточившись на их вкусе, думать о своём. В компании аперитив лишь специя, она не должна отвлекать от главного блюда — собеседника.

— Ты умеешь красиво говорить, почти как… мм… — пока подбиралось слово, женщина нашлась сама:

— Как мужчина, который совращает? — Тимур улыбнулся, не замечая, что это укор в его сторону.

— Не знаю, тебе виднее. Меня никогда не совращали мужчины, — они опять посмеялись.

— Я рада, что ты наконец-то сознался, что рассматриваешь меня сексуально, — заметила Ника.

— Но я не сознавался! — хорошо помнил молодой артист, что ничего такого не говорил.

— Поэтому выбрал поздний ужин вместо обеда?

— Когда появилось свободное время…

— В гостиничном ресторане, чтобы в любой момент подняться в номер?

— Просто я знаю кухню здесь…

— Часто приходится снимать номера? — Тимур сдался, замолчав. Каждый его аргумент она затаптывает, как едва пробившуюся из земли травинку.

— Ника, я не так ужасен, как ты почему-то думаешь.

— Я думаю, что ты прекрасен, — она чуть наклонилась вперед и прошептала, — особенно, если раздеть.

— Ника…

— Не надо стесняться, я же не против всего этого. Неужели ты ещё не понял? — Тимур почувствовал себя сырым куском мяса, на который смотрят, когда он превратится в подрумяненный бифштекс. Нет, от фанаток это ожидаемо, но от взрослой дамы с ученой степенью?! И как её переключить на любовь, если её не волнует ничего, кроме его тела? Может, в самом деле, удовлетворить её, да дело с концом? Её отпустит навязчивая идея секса, она подумает о более возвышенном. Сколько лет её уже никто не трахал? По озабоченности ощущение, что целый миллениум.

— Что ж, я не отпираюсь, что ты меня возбуждаешь, — пока он ждал этой встречи, он не раз поймал себя на мысли, что хотел бы, на самом деле, переспать с Никой, но вот сейчас, сидя напротив, не так-то и сильно она его манит, особенно из-за своего напора. Пожалуй, с ней даже лучше поговорить. Хотя… Он допил бокал, и официант тут же поднесся наполнить его снова. Терпкость постепенно переползала с губ в нутро, покалывая большей раскованностью жестов и повадок. Секс Тимуру нужен был регулярно, тестостерон ферментировался, либидо вулканизировало. Почему бы подо всё это не подложить и нечто отягощенное мозгом, в отличие от обычных его пассий?

— Отлично, ты меня тоже, — Ника попробовала клубничный десерт, который ей принесли, и облизнула губы.

Баскаев дернул глазом, отводя взор в сторону, что говорило «это я и без признания понял». Мелькнувший язычок женщины показался ему надуманным приемом, которым пользуются почти все девушки, насмотревшиеся легкомысленных фильмов и верящие, что оральная фиксация работает безотказно. Откуда у него это только всплыло в голове? Годы учебы не пропали даром, кажется, Ника на него определенным образом влияет. По крайней мере, столько умных слов, сколько за часы общения с ней, он не употреблял никогда в жизни.

— Трудно жить, когда все смотрят лишь на поверхность, и никого не интересует внутренний мир, да? — мужчина ухмыльнулся. У Ники-то какие могут с этим быть проблемы? Что же ей ответить? — Уверена, ты постоянно сталкиваешься с таким потребительским отношением. Я кое-что знаю о шоу-бизнесе.

— Да нет, не настолько там всё плохо, — улыбнулся Тимур, думая, что ведь это именно он обычно не интересуется ничем дальше тела. Скольких он уже вот так покрутил и позабросил! Не то чтобы он делал это специально, или вёл счет. Он же не подлец. Ну, вот просто так получалось. Страсть угасает и пропадает, пропадает желание. Проходит всё, а при его возможностях и том спросе, которым он пользуется, глупо стараться искусственно в себе подогревать что-либо. — В любом случае, меня в первую очередь волнует именно твой внутренний мир. Или, лучше сказать, ты в целом. Ника, ты блестящая девушка, поверь мне…

— Поверить тебе? — вцепилась она в слово. Тимур как бы вслушался в удаляющиеся отголоски собственных фраз. Улыбнулся до ямочек на щеках. Что ещё оставалось?

— Конечно, ты можешь доверять мне.

— Целиком и полностью? — покусывая палочку из шоколада, служившую украшением десерта, Ника прищурилась.

— Почему бы и нет? Я похож на подозрительного?

— А ты доверишься мне точно так же? — спросила она вдруг. Тимур провел руками по расправленной салфетке в бескорыстной манере отдающего.

— Когда двое людей строят отношения — они должны открываться друг другу и доверять.

— Так, мы строим отношения? — уточнила Ника.

— Если ты не против, то я очень хотел бы этого.

— И это учитывая, что тебе подобное будет не на руку в карьере?

— Боже, ну это же не обязательно выставлять для посторонних глаз, для публики, гласно. Мало кто из знаменитостей не имеет невест, а кое-кто и жен, — доверительно, как и обещал, пробормотал Тимур, проявляясь правдиво, как только мог, — но с браком, конечно, немного сложнее…

— Во сколько ты планируешь обзаводиться семьёй? — резко соскочила Ника на очень уж серьёзную партитуру, где явно расположила порядок голосов не так, как они задуманы в сценарии мужчины. Он вдруг понял, что никогда не задумывался об этом и не собирался строить планов в ближайшее будущее. Но то, что семья однажды должна появиться, конечно, безусловно.

— Не знаю, в тридцать пять, может быть, — выдал он первое, что пришло на ум.

— Мне тогда уже будет за сорок. То есть, ты осознаешь, что в своих мыслях о браке меня не подразумеваешь и даже исключаешь? Стало быть, наши отношения всё-таки будут исключительно, как у любовников, — обухом по гипоталамусу отчеканила Ника.

— Вовсе не исключаю, к тому же, ты, вроде, не собираешься прямо сейчас заводить детей? Ты пишешь докторскую, и, у меня создавалось впечатление, что сама не спешишь сковывать себя и обременять лишними обязательствами, — приходилось выкручиваться, как ужу на подогреваемой сковороде, увязающему в собственной лжи Тимуру.

— Женщины не спешат с замужеством, покуда нет достойных мужчин, — Ника хохотнула, — что ещё делать в их отсутствие, как не карьеру? — Баскаев не стал бросаться на амбразуру. Что-то речи стали вдруг очень обязующими, и заявить себя, как достойного, означает сыграть помолвку. Нет-нет-нет, она не заведет его в тупик! Сглотнув, Тимур незаметно накренился, поглядев на стул Ники. Нет ли там русалочьего хвоста? Как-то слишком по-колдовскому его затягивают в пучины непланированных страстей. У него даже печень потянуло. Он отодвинул недопитое вино.

— Я согласен, что достойных нынче очень мало, — лишь поддакнул он. Соглашаться и потакать женщине — это входит в услуги доброго и порядочного, которого он разыгрывает.

— Хорошо, будем только любовниками, — подытожила без расстройства Ника.

— И… что бы это значило? — подтолкнул Тимур к развязке. Не просто так же она тут задвигает это всё?

— Что у нас не будет друг перед другом никаких обязательств. Ненужной подозрительности, ревности, требований, слежки. Мы будем вправе строить свою личную жизни вне зависимости друг от друга. — Тимур немного сполз по спинке, тут же спохватился и выпрямился, стряхнув с себя груз подобных признаний.

— Минуточку… я… — ему, несомненно, льстило и импонировало такое предложение. Секс без правил! Никакой ответственности и долга! Мечта! Но… но ведь так и ей на него будет плевать! Как она его полюбит, если будет только иногда удовлетворяться с ним, тем временем ища иные варианты для чего-то стабильного и многообещающего? Тимур, сокрушаясь, что не встретил эту дамочку до пари, или хотя бы после, когда мог бы желать от неё только одного, и ни к черту ему бы не далась её любовь, наступил сам себе на ногу, в душе обливаясь слезами, что произносит подобные просьбы: — Я не хочу, чтобы ты встречалась ещё с кем-то, Ника. Ты мне нравишься не понарошку, как-нибудь, а глубоко и серьёзно. Я назвал возраст тридцати пяти лет не подумав, как-то… не держа в голове, сколько тебе — а я уже говорил, что не воспринимаю нашу разницу в возрасте. К тому же… разве это не аморально немного, спать сразу с несколькими мужчинами? Я буду любовником, а ты с кем-то ещё…

Тимур задохнулся от возмущения, теребя салфетку в благочестивом недоумении. Женщина опустила лицо, чтобы незаметно улыбнуться. Патриархальная система нравственности — наглядное пособие. Они могут, они — самцы, — не рождены для моногамии! Они подвержены инстинктам, им нужно разнообразие, а дело женщин — очаг, верность, иначе они шлюхи, проститутки, бляди, и так до бесконечности, пока не найдется аргумента для сожжения, избиения, остракизма. Ника переплела пальцы и подложила их под подбородок, упершись локтями в стол.

— Зато я честна. А ты, разве никогда не изменял никому? — посмотрела она ему в глаза.

— Я?! — сдержав наигранное оскорбление подобным предположением, Тимур удержался, чтобы и не отвести глаз. Она ценит честность превыше всего? Ладно же. — Изменял, но когда отношения уже сходили на нет, — а они у него сходят на нет уже через месяц-другой, но это умалчивается, — когда всё идет к разрыву, а не в начале пути…

— Ну, так я и не говорю, что всё непременно так должно быть. Если интерес не пропадает и лишь увеличивается, так никто и сам не захочет пойти «налево», но такая уж у меня плохая особенность, — Ника подалась вперед, снизив голос до минимума, — я теряю интерес к большинству мужчин после первой ночи.

— В смысле? — опешил Тимур.

— В прямом, — Ника печально вздохнула, опустив очи долу, — попробовав секс с мужчиной, я моментально к нему остываю. Не знаю, из-за чего так происходит…

— Может, любовники были не ахти? — самоуверенно бравировал Тимур.

— Не могу пожаловаться, — за соседний столик опустилась пара, нарушив интимную уединенность, но, привыкшая доводить всё до конца, женщина, витиевато, но закончила, — хочешь рискнуть попробовать? Поднимемся наверх?

Раздразненный, но одновременно и испуганный странными поправками, обычно не сомневающийся в своих сексуальных подвигах Баскаев, опасливо поджал пальцы и, выпрямив их на одной руке, ухватился за ножку бокала.

— Я не хочу торопить события, поверь, я хочу, чтобы секс стал апогеем, а не концом, — он протянул через столик руку и, взявшись за тонкую и холодную руку Ники, погладил её меж пальцев, — ещё вина?