Загадка чёрного цветка

Глава 3

Вчера, проверив все флаконы один за другим, мы действительно обнаружили несколько полупустых, где лишь на донышке пузырилось немного ароматической жидкости. Ханна сказала, что в ближайшие дни нужно будет пополнить запасы – а это означало, что мы под её присмотром будем готовить новые ароматы!

Я только-только проснулась и ещё лежала в постели, но меня уже охватило радостное волнение. Оно приятно щекотало в животе, словно я и сама была флаконом, внутри которого всё пузырится и переливается.

Сделав глубокий вдох, я попыталась успокоиться. В конце концов ещё только десять часов утра, а с Ханной мы условились встретиться в двенадцать. Нужно было чем-нибудь себя занять.

Солнечные лучи, проникая в комнату сквозь старомодную ажурную занавеску, падали на мою кровать, покрывая её цветочным узором. Занавеска эта висела здесь задолго до нашего переезда. Поначалу всякий старый хлам, заполнявший купленную нашими родителями виллу «Эви», не вызывал у меня ничего, кроме раздражения. Но сейчас, несколько недель спустя, я очень радовалась, что живу в доме, хранящем древнюю тайну. Самую настоящую волшебную тайну! И мне выпала честь её оберегать. Разве можно о таком мечтать в какой-нибудь новостройке!

Я окинула взглядом комнату. Трещинки в потолочной лепнине, старый комод с овальным косметическим зеркалом, потемневшим по краям, обитое бархатом красное кресло возле кровати. Все эти вещи когда-то принадлежали прежним ароматекарям, жившим здесь до нас.

Я вспомнила, как раньше посмеивалась над мамой за её любовь ко всякому старью, и улыбнулась. Мне тогда ужасно хотелось, чтобы у мамы была какая-нибудь обычная, совершенно нормальная профессия. Чтобы она работала, например, продавщицей или кем-то вроде того. Но мама была реставратором – то есть занималась не просто старыми, а старинными вещами. Восстанавливала разбитые статуи ангелов в церквях, обновляла выцветшие фрески на стенах – в общем, приводила в порядок всё то, что было неказистым, облупленным, сломанным, но при этом имело какую-то ценность. Наверное, виллу «Эви» мама купила в первую очередь потому, что непременно хотела жить в по-настоящему старом доме.

О том, что в придачу нам бесплатно досталось настоящее сокровище, спрятанное под виллой, родители мои, конечно, не знали. И наверняка никогда не узнают, усмехнулась я про себя. Как бы я ни любила маму с папой, рассказывать им обо всём совершенно ни к чему! Да и мало ли как они могли поступить с аптекой ароматов, если бы узнали, что та неприятная история пару недель назад приключилась с ними именно из-за неё.

Я выскользнула из кровати, натянула джинсы и собрала волосы в хвост. Хоть я и чувствовала себя довольно-таки особенной с тех пор, как стала ароматекарем, на моей внешности это никак не отразилось. Со своими прямыми русыми волосами и зелёно-голубыми глазами я выглядела как самая неприметная девочка в мире.

Захлопнув за собой дверь в свою комнату, я прошла по коридору и заглянула к Бенно. Мой младший брат сидел на полу, строил что-то из лего и слушал какой-то аудиоспектакль про динозавров. Я усмехнулась: ароматекарь, который всё ещё играет в лего! Такого старик Даан де Брёйн, которому мы обязаны всеми этими бесчисленными волшебными флаконами, пожалуй, и в самых смелых мечтах не мог себе представить.

– Привет, Бенно, – попыталась я перекричать рев динозавров. – Ты там оставил мне хоть немного варенья на завтрак?

Бенно даже головы не поднял. Варенье у Бенно с папой было темой для споров номер один. Брат ни в какую не соглашался за завтраком намазывать его на хлеб, предпочитая есть в чистом виде – несмотря на все папины доводы и угрозы.

Снизу раздавался звон тарелок, поэтому я спустилась по лестнице и прошла в кухню. Папа как раз мыл посуду, а мама, стоя рядом, её вытирала. Они тихонько хихикали о чём-то своём и заговорщицки переглядывались. Наверное, папа опять отпускал свои обычные шуточки.

– Доброе утро, солнышко! – улыбнулась мне мама, заметив, что я вошла в кухню.

– Доброе, – кивнула я в ответ, взяла одну из только что вытертых мисок для мюсли и присела за наш маленький круглый обеденный стол. Этот стол был, пожалуй, самым главным предметом мебели в нашей семье – и одной из немногих вещей, которые мы перевезли сюда из Берлина.

– Ну что, выспалась? – спросила мама, подавая мне коробку хлопьев.

Я пробурчала что-то утвердительное и для начала налила себе стакан апельсинового сока. От волнения у меня совершенно пропал аппетит: ведь сегодня мы с Ханной наконец-то собирались начать готовить ароматы. Мысленно я уже ликовала в предвкушении, но старалась казаться спокойной, чтобы ничем себя не выдать. Вот и сейчас я с невозмутимым видом залила хлопья в миске молоком.

– А не съездить ли нам сегодня куда-нибудь? – спросил вдруг папа, вытер руки о кухонный фартук и с надеждой обернулся ко мне. – Вместе проведём первые дни осенних каникул – разве не здорово?

Ох нет, только не это! Я попыталась спешно найти отговорку:

– Э-э-э... Нет, у меня на сегодня уже планы, сегодня никак!

– И что же у тебя за планы? – вскинул брови папа.

Вот чёрт!

– Ну... – пробормотала я, – мы договорились встретиться с Матсом, и... мы собирались...

– Так давай возьмём с собой Матса, – предложил папа, не дослушав моих сбивчивых объяснений. – Я думал съездить в Голландию, раз уж тут совсем рядом граница, посмотреть какую-нибудь маленькую сыроварню. А потом можно устроить пикник со свежим сыром и хлебом!

Я скривилась от отвращения:

– Ничего не имею против сыра, но... Может, не стоит?

В списке моих нелюбимых занятий, будь у меня такой, это точно занимало бы одну из верхних строчек. В первый и последний раз, когда папе удалось затащить нас в «милую маленькую семейную сыроварню», там стояла такая вонь, что мама чуть не упала в обморок. А нас с Бенно даже пару раз вырвало.

Смотреть, как делают сыр, – это точно не для людей с чувствительными носами! Да и кому вообще захочется наблюдать, как плесневеет молоко?

Нужно было срочно придумать, как отговорить папу от его ужасной идеи.

– Неужели ты хочешь, чтобы нам опять стало дурно? Сыр – это, конечно, неплохо, но вот процесс его изготовления хорош только для тех, кто начисто лишён обоняния, – сказала я, потому что папа, казалось, забыл, какого позора пришлось натерпеться, когда нас с Бенно тошнило.

Мама взглянула на меня и поспешила спрятать усмешку за кофейной чашкой.

Прежде чем папа успел что-то возразить, я встала из-за стола и задвинула стул:

– В другой раз, ладно? Я в душ! – добавила я, выбегая из кухни.

С нашего переезда прошло довольно много времени, и я уже успела настолько привыкнуть к витавшим в воздухе виллы «Эви» запахам, что почти не обращала на них внимания. Но сейчас, стоя в коридоре, я вдруг учуяла что-то новое. К обычной путанице ароматов отчетливо примешивались нотки сирени. Запах был горьковатый и в то же время приятный. Вообще-то на вилле «Эви» такому удивляться не приходится. И всё же я решила отправиться в аптеку ароматов чуть раньше назначенного времени.

Я уже знала, что множество запахов, пронизывающих дом, исходит именно оттуда – ведь аптека располагалась прямо под полом прихожей. Так что я заскочила в душ, быстро ополоснулась там остатками чуть тёплой воды из водогрейной колонки и, покрывшись гусиной кожей, снова оделась. Хотя я и успела всей душой полюбить наш новый дом, к дурацкой колонке я по-прежнему никаких тёплых чувств не испытывала. Горячая вода из крана – в любых количествах! – это всё же великолепное достижение прогресса.

– Я на улицу! – крикнула я родителям и, захлопнув за собой дверь, побежала к оранжерее. Однако когда я вошла в сарай и развернула его ко входу в подземный коридор, ведущий к аптеке ароматов, выяснилось, что я пришла сюда не первой. Над моей головой шипели газовые лампы, освещающие фотографии в позолоченных рамах.

Я медленно прокралась в глубь коридора, прислушиваясь за тяжёлой деревянной дверью к происходящему в аптеке ароматов. До моего слуха донеслось отдаленное потрескивание, затем неясные голоса. Они казались какими-то ненастоящими, словно звучали из колонок старого телевизора с мигающим экраном или проигрывались с поцарапанного компакт-диска.

Остановившись, я попыталась разобрать какие-нибудь слова. Мужской голос что-то прогнусавил, потом по полу со скрипом проехали ножки мебели. Видимо, кто-то подвинул старое бархатное кресло. Потом всё смолкло.

Тот самый горький запах сирени, что завлёк меня сюда, усилился. Я осторожно приблизилась к двери и заглянула в замочную скважину. Кого это, интересно, сюда занесло? Узнав длинную юбку Ханны, торчащую из-за кресла, я с облегчением выдохнула, выпрямилась и собралась уже настежь распахнуть дверь. Но тут мой слух уловил ещё кое-что, и я застыла как вкопанная. Вновь раздался надтреснутый мужской голос, а потом кто-то стал расхаживать по комнате – и это определённо была не Ханна. Стук её каблучков я бы ни с чем не спутала.

Я опять склонилась к замочной скважине. Аптека выглядела как-то иначе, не так, как обычно. На всём словно лежала какая-то матовая дымка. Картинка была как на старых бабушкиных фотографиях, где краски выцвели и потускнели.

В комнате вновь послышалось какое-то движение, и я внезапно увидела источник странного голоса. Это был человек в светло-коричневом костюме. Мужчина выглядел так, словно выпал из учебника истории. Он стоял за прилавком и читал одну из хранящихся в аптеке записных книжек. На лицо падала тень, поэтому я не смогла толком его разглядеть. Успела лишь заметить коротко стриженные светлые волосы и круглые очки в серебряной оправе.

Но самым странным в этом человеке было вот что: он казался полупрозрачным, словно призрак! Неужели окажется, что слухи, ходившие в округе о нашей вилле, – правда?!

Меня бросило сначала в жар, потом в холод. Не зная, что делать дальше, я по-прежнему неотрывно смотрела в замочную скважину. Что же такое там делала Ханна? За всё то время, что я за ней наблюдала, она не издала ни звука. Я покосилась на кресло и тут – наконец-то! – увидела объяснение происходящему. Из кресла, стоящего спинкой ко мне, поднимались, постепенно заполняя всё помещение, нежно-розовые ароматические пары.

Моё сердцебиение пришло в норму. Ханна пустила в ход какой-то аромат, а значит, этот мужчина, вероятно, был не настоящим. Уф! Я выпрямилась и открыла дверь. В тишине скрип шарниров прозвучал оглушительно громко.

Ханна тут же подскочила, заткнула флакон пробкой и сунула его себе в карман.

– Что, чёрт побери, ты тут делаешь?! Испугала меня до полусмерти!

– Э-э-э... я хотела... – тут я запнулась, потому что человек за прилавком начал медленно растворяться в воздухе вместе с окружавшими его ароматическими облачками. Мне бросилось в глаза, что не только он сам выглядел так, словно попал сюда прямиком из прошлого, но и половина аптеки ароматов. Книги, шрифт на металлических табличках – всё казалось ещё более старинным, чем обычно. Словно бы всё помещение совершило путешествие в прошлое. Прежде чем окончательно развеяться, словно дым над задутой свечкой, он ещё окунул перо в чернильницу и начал что-то писать в записную книжку.

– Мы ведь договаривались встретиться только в двенадцать! – заметила Ханна. В её голосе слышались нотки раздражения и досады. Как будто ей было неприятно, что я всё это увидела.

Я открыла рот и попыталась найти какие-то слова:

– А что это сейчас было? Кто этот человек?

– Ой! – отмахнулась от меня Ханна. – Я просто решила проверить пару ароматов – вдруг они утратили силу спустя столько лет. Насчёт этого я сомневалась, сработает ли он вообще. Жидкость во флаконе почти совсем не булькала.

Я покосилась на стеллаж, пытаясь понять, какой именно аромат Ханна проверяла. Мне показалось –- я не была в этом уверена, – что одно место в ряду запахов, сдвигающих время, пустовало.

Тем временем в коридоре послышался топот.

– Лю-ю-ю-юци-и-и-и! – позвал меня брат. Секундой позже он, совершенно запыхавшись, открыл дверь: – Там Мона звонит. Пойдём!

Ну наконец-то Мона! Я уже целую вечность не разговаривала по телефону с лучшей подругой.

Разрываясь между желанием немедленно сорваться с места и желанием выяснить всё до конца, я бросила последний взгляд на флакон в руке у Ханны и задумалась. Интересно, она правда хотела всего лишь проверить, действует ли он ещё? Её ответ показался мне каким-то неубедительным. С какой это стати она вдруг стала такой скрытной? Но тут, прервав ход моих мыслей, меня снова позвал Бенно.

– Что ж, тогда встретимся в двенадцать! – попрощалась я с Ханной и вслед за Бенно побежала обратно на виллу «Эви». Просто сейчас Мона была мне куда важнее, чем внезапная таинственность Ханны. Меня схватилось сильное волнение. Когда я жила в Берлине, мы виделись с Моной каждый день и всегда были не разлей вода. А здесь я ужасно по ней скучала... Даже аптека ароматов не спасала.