Закатиглазка

Глава 12

При первой же встрече, едва узнав о цели Принцессы, Кобольд принял чёткое решение, что золото, разумеется, придётся умыкнуть, ибо, будучи настоящим начальником, на милости Короля Многоземельного, который был ещё большим начальником, он ни секунды не рассчитывал.

Конечно, гнома здорово подвёл Заяц. Косоглазый не сумел задавить Принцессу, когда выпал шанс, но возможно это было и к лучшему, ведь как потом избавиться от самого Зайца Кобольд, пока, не придумал, и, как бы, Заяц первым не избавился от своего начальника, ведь, от этого прохвоста можно было ожидать и такой подлости.

В достопамятный вечер, Кобольд нарочно загазовал салон автомобиля, что бы принудить всех ночевать на улице. Разумеется, план был не самый надёжный, Принцесса могла вытащить горшочек и спать с ним в обнимку, но ядовитые газы и безлюдная местность ослабили её бдительность.

Дальше пришлось набраться терпения и ждать, только на четвёртом часу ночи, когда Принцесса перестала отмахиваться от алчных кровосисей, что было знаком того, что она, наконец, заснула, а под корягой перестали мигать красные злобные глазки Зайца, он приступил к осуществлению своего замысла.

Жаль было, конечно, упушенной возможости высечь Зайца, ибо, уж, очень любил Кобольд пытать и истязать, но ничего не поделаешь, на этот раз придётся остаться без сладкого.

Он тихонечко, на пузе, подобрался к открытой дверце машины, по-змеиному вполз на сиденье водителя и, нащупав в темноте смарт — ключ, завёл двигатель, благо дело немчуры сделали его практически бесшумным и никто ничего не расслышал.

Первые десятки метров Кобольд ели ехал, не включал фар, боясь привлечь внимание, и поминутно оглядывался не преследуют ли его товарищи. Впотьмах автомобиль то и дело натыкался на стволы деревьев и торчащие из под земли корни, от издаваемого при этом скрежета у гнома пробегали по спине мурашки, он, уже, видал, как поступает Принцесса с теми кто пытается наложить лапу на богатства её мужа, и вовсе не жаждал опробывать это на себе.

От волнения у гнома тряслись руки и из них постоянно выскальзывал руль. Кобольд вспомнил про оставшиеся две бутылки водки, вот чем можно успокоить расшалившиеся нервы. Он открутил зубами крышечку на бутылке и запустил дозатор в рот. С каждым глотком гному становилось легче, страх отступал, уступая место бесшабашной храбрости. Он, уже, включил фары, поехал быстрее, в руках появилась приятная лёгкость, вообщем, лекарство помогло.

Опорожнённую бутылку гном выбросил в окошко и туда же срыгнул перегарное облачко.

На радостях Кобольд запел знаменитую гномью песенку:

Фары осветили самку дикого кабана с выводком полосатых, как ягоды крыжовника, поросят, общим количеством до полудюжины. Лишь, только, попав под ослепляющий свет, кабаны бросились наутёк. Кобольд захохотал, прибавил скорости, и погнался за ними.

Поросята с диким визгом метались перед машиной, но Кобольд на них не отвлекался, он знал, главное убить мать, тогда, скорее всего, поросята, тоже погибнут.

В погоне за несчастным зверем Кобольд вылетел на поляну, он почти касался бампером хвоста кабанихи, когда, неожиданно, фары высветили покосившийся плетень, кабаниха с разбегу прыгнула через него, но задние ноги зацепились за край ограды и, не сумев удачно приземлиться, она упала, потеряв драгоценные секунды. Этого Кобольду вполне хватило, снеся плетень он ударил бампером зверя и она, перекувыркнувшись в воздухе, свалилась в кусты томатов. Сила удара была так велика, что у кабанихи онемели ноги, и жалобно визжа она качалась по земле, не в силах подняться.

Кобольд не мог отказать себе в удовольствии добить кабаниху собственноручно. Он взял последнюю бутылку водки, взвесил её в руке, прикидывая возможно ли будет этим проломить животному череп.

— Да, придётся потрудиться, — проворчал Гном, по всей видимости оценив бутылку как слабый инструмент.

Он тяжело выбрался из машины, с трудом удерживаясь на ногах, побрёл к беспомощному зверю.

Кабаниха лежала на боку, она, уже, не пыталась встать и обречённо смотрела на приближающегося Кобольда. Тот, икая, встал над её головой, и медленно поднял руку с сажатой бутылкой. Ах, как жалко было водку!

Вдруг, чьи-то тонкие холодные пальцы схватили Гнома за запястье.

От страха, накрывшего волной всё его существо, Кобольд мгновенно протрезвел. Он, тут же разжал пальцы и выпустил бутылку, из глаз градом полились слёзы, ноги, сами, поджались, Кобольд рухнул коленями прямо в мягкую, перекопанную, грядку и обмочился.

— А — а - а! — застонал гном — Не бейте меня! Не надо! — у него перехватило дыхание и он зашёлся в беззвучной истерике, хватая, как рыба, ртом воздух, и, наконец, вобрав его достаточное количество, запричитал, захлёбываясь мокротами, которые вытекая из носа затекали ему прямо в искривлённый рыданием ротик — Пожалуйста, не делайте мне больно! Я — маленький! Я — беззащитный!

Хитрая кабаниха воспользовалась сложившейся ситуацией, таки поднялась на дрожащие ноги и, как могла, засеменила в лесную чащу.

Гном, хоть заплаканный и испуганный, грустным взглядом, полным сожаления об упущенном удовольствии, проводил подлую беглянку.

— Что вы, среди ночи, делаете у меня во дворе? — спросил у Кобольда, всё ещё, держащий его за руку незнакомец.

Голос показался гному знакомым, он открыл зажмуренные от страха глаза, и робко посмотрел на говорящего, им оказался Философ, заспанный, со вздыбленной шевелюрой и в помятой пижаме в клеточку.

— Убрал руки! — Гном, мгновенно ободрившись, вырвал свою руку из сжимавших её пальцев — Ты как посмел начальнику препятствовать!?

— Как и вы смели прервать раздумья гения, — флегматично ответил Философ, подразумевая себя.

— Ах, ты — гнида! — Кобольд, всё ещё всхлипывал от рыданий, но с того мгновенья как он узнал Философа, голос его становился всё твёрже и уверенней — Представься, мразь! — прокричал Гном, начиная впадать в праведное бешенство ущемлённого хозяина жизни.

— Уж я вам представлялся как-то раз, к чему же повторяться? — в художественном стиле выразился Философ.

— Ах, ты ж дерьмо двухпроцентное! — Кобольд задыхался от злобы — Фамилию свою назови! И год рождения! Я тебя, паскуду, засужу!

— Погром вы учинили, меня за что карать? — в своём духе продолжал Философ.

— Ты как со мной разговариваешь! — гном остервенело выпучил глаза — Ты знаешь кто я? Ты видел сколько я накрал? Ты почему стоишь передо мной? На колени! На колени!!!

— Не могу выполнить вашу просьбу, — Философ развёл руками — пижама запачкается, меня жена заругает.

— Жена. — тихо повторил Кобольд припоминая достопамятное сватовсто в драконьей пустыне.

— Кто это там орёт?! — по грядкам шла, уперев полные руки в бока, Козлиная Ведьма, её большая голова, обкрученная бигудями, возвышаясь, плыла над томатными кустами, и Гном смог полюбоваться её перекошенной физиономией.

Кобольд знал, что с Козлинной Ведьмой шутки плохи, а, ещё, что она, о какой ужас, стоит за всеобщее равенство, и будь ты, хоть, холоп призренный, хоть, вольный феодал — одинаково, кожу сдерёт и сварит.

Гном незаметно юркунул в машину, закрутились задние колёса выбрасывая из под себя комья грязи и внедорожник сорвался с места, давя попадающиеся на пути кусты томатов, он вынес, ещё, один пролёт плетня и умчался в лес.

Кобольд пёр не разбирая дороги. Его лихорадочно трясло и он, опять, расплакался, и рыдал до самого выезда на шоссе. Вид заасфальтированного атрибута цивилизации, освещаемого первыми утреними лучами, несколько успокоил нервы Гнома, он громко высморкался на дорогу, прикидывая в какую же сторону двигаться дальше.

Ехать на юг, обратно к границе, и ждать в очереди неделю было опасно, Гном не сомневался, что Принцесса попытается отыскать его по горячим следам, а значит, нужно как можно скорее уезжать вглубь королевства, а уж там, обратив золото в наличность, открыть счёт в банке, тогда, весь мир будет открыт, и Закатиглазке, уже, никогда не изловить Гнома — космополита.

У Кобольда заурчало в животе, подходило время завтрака. Согласно карте, недалеко должен был быть небольшой городок с громким названием «Город имени Великого Короля Многоземельного», собственно такие же названия были у всех городов и посёлков в королевстве, что, иногда, приводило к недопониманию.

Гном разыскивал на карте города ломбарды, кои, несмотря на малую площадь городка, имелись в большом изобилии. Там он намеревался заложить несколько монет, что бы с шиком откушать в дорогом ресторане, которых в городке оказалось не меньше, чем ломбардов. Но наиболее широко в городе был представлен спектр всевозможных ростовщических контор. Кобольд, аж, присвистнул.

Ростовщичество — это дело как раз по нему. Он бы с удовольствием открыл пару — тройку собственных представительств по быстрому микро займу. Ему, даже, слегка взгрустнулось, что придётся покинуть столь прекрасно обустроенную державу, заграничные-то варвары, запрещают давать деньги в рост, дикари.

Вдруг перед машиной Кобольда, прямо посреди дороги, выросли высокие железнные ворота, окрашенные в красный цвет. Ворота, конечно, были не сами по себе, а являлись частью оградительного комплекса, в основном состоящего из бетонных плит тянувшихся по обе стороны от ворот, огораживая большой участок земли. Сразу за забором, с лева от ворот, торчали верхушки кипарисов, и была видна мансарда роскошного особняка.

— Это ещё что за конструктор? — поразился гном.

Он вышел из машины, потряс головой, пытаясь сбросить алкогольный угар.

Кобольд подошёл к воротам и тронул их пальцем, вроде настоящие, а не белая горячка. Настоящие ворота посреди междугородней трассы. Чудеса!

Но дивиться у Кобольда не было времени и он, носком деревянного кломпа, громко постучал по металлической пластине ворот.

Залаяла собака. С внутреней стороны ворот хлопнула дверь, послышались шаркаюшие шаги, кто-то, явно, шёл в шлёпанцах. Шёлкнул, открываясь, замок.

, и из узкой двери в воротах, еле протиснувшись, боком, вышел высокий мужчина, совершено лысый, с большушим пузом, поверх которого, растянулась майка — алкоголичка, в штанах с вытянутыми коленками, и, конечно, в шлёпанцах.

— Стучишь? — недовольно спросил вышедший.

— Стучу. — на секунду оробел Гном, но взяв себя в руки, добавил — Это что такое? Ворота посреди проезжей части поставили! Как мне проехать? Отворяйте немедленно!

— Не могу, — вальяжным тоном ответил мужчина и сочно сплюнул — эти ворота — частная собственность, я при них привратником поставлен, а хозяин велел никому кроме него не отпирать.

— Как ворота частные? — ошалело проговорил Кобольд — А дорога, что, тоже, частная?

— Глупости не говорите, — привратник пытался поковырять в носу мизинцем, впрочем безуспешно, ибо, даже, мизинец имел такой толщины, что мало в какую ноздрю мог пролезть — дорога, она, государственная!

— Так значит я могу здесь проехать! — сделал вывод гном.

— Не можете, — сказал привратник — ворота-то частные.

— Да как это, вообще, возможно?! — вскипел Кобольд — Перекрыть государственную дорогу своими воротами!

— А очень просто, — пояснил привратник — здесь свежий воздух, природа, и Барин — Боярин, купил в этом месте земельный надел, рядом с дорогой, что бы удобно добираться было, отстроил особняк, бани, сауны, тенисный корт, всё как пологается, но зачем ему, что бы мимо его именья без конца всякие на своих машинах мотались, пыль поднимали, вот и приказал, Барин — Боярин, воротами дорогу перекрыть, а кто через них ломиться начнёт — бить нещадно.

При словах «бить нещадно» Кобольд сделал два шага назад.

— Что же выходит, и я могу здесь свои ворота поставить, частные? — задал провакационный вопрос Гном.

— Не можете, — покачал головой привратник — на этот счёт, Барин — Боярин, велел ноги переломать, и тут же, на обочине, живьём закопать.

— Да, действительно не могу, — согласился гном — а как же, здесь, вообще, движение проходит?

— В объезд, — привратник указал на продавленную автомобилями тропу, тянущуюся по правую сторону забора.

Пришлось Кобольду, хоть и с неохотой, подчиниться и поехать по стихийной дороге.

— А что поделать, — успокаивал себя Кобольд — право частной собственности — священно.

Дорога разъезженная во время дождей изобиловала глубокими рытвинами и машина, словно ехала по волнистой линии, то, резко, проваливаясь, то выныривая.

— А, вообще, мне нравиться эта страна, — честно признался себе Кобольд-только здесь человек сколотивший капиталец может позволить себе настоящую жизнь, без всяких ограничений и табу. Эх, жаль, будет отсюда эмигрировать.

Гном, действительно, никогда не понимал деятелей — хозяйственников, которые, лишь, только, став миллионщиками, начинали переться за границу, в так называемый «цивилизованный мир». Покупали там себе особняки, виллы, яхты, открывали производства, перевозили родных и близких. Зачем? Не было там воли, которой так богаты родные широты. А что за жизнь без воли? Кобольд, про это знал не понаслышке. Довелось ему побывать в командировке, в так называемом «развитом государстве», в промышленной долине Валлония, он туда был направлен от шахты, для изучения инноваций в горнодобывающей промышленности.

В первый же день, он занял пост на проходной, дабы все видели, что объявился настоящий начальник и шутки кончились, а для вящей убедительности, хлестнул плетью — семихвосткой, первого прошедшего через проходную работника. И что же? Руковдство шахты не только не высказало восхищения, не выписало, как положено в таком случае, премию за сверхнагрузку, а взяло, и вышвырнуло гнома с территории предприятия. И это было, только, начало. Кобольда судили! За холопа! Доводы о том, что он есть начальник, суд, самым наглым образом, отказался принимать во внимание и Гнома приговорили к году исправительных работ, плата за которые, целиком перечислялась пострадавшему. С тех пор гном зарёкся бывать в тех краях.

И другим не советовал.

А, вот, Королевство Многоземельное, напротив, пришлось гному шибко по душе, это была первая заграница, вызвавшая у него восхищение.

Сейчас, безусловно, читателю взгрустнулось, ведь, Королевство Многоземельное, со всеми его прелестями — это сказочная страна, не имеющая, абсолютно, ни малейшего сходства с реальностью, вообще ни разу.

Кобольд повернул за угол забора, и вновь, машина поскакала по кочкам, потряхивая, даже, тяжёленный горшочек с золотом.

Сплошь, по всей дороге, пошли пеньки от вырубленной посадки, ибо Барин — боярин не желал, что бы любопытстующие могли залазить на деревья и заглядывать за забор.

Но пеньки оказалиссь, далеко, не самым страшным препятствием на пути.

Из под машины раздался негромкий двойной шелчок, и её развернуло боком, поставив поперёк дороги.

Кобольд, бранясь на чём свет стоит, вылез посмотреть, что случилось. А случилось непоправимое.

С недавних пор, Барин — Боярин, возжелал, что бы, не только мимо его именья не ездили по дороге, но и вокруг тоже, Из-за чего на дороге, с небольшими интервалами, были расставлены полицейские шипы, а отрезки пути между ними, обильно усеяны острыми металлическими ежами.

Собственно, в самом начале этого ансамбля, внедорожник гнома и пробил все четыре колеса.

У Кобольда не находилось нужных слов, что бы охарактеризовать ситуацию как следует. Он стоял, уперев в бока руки и глубоко дышал ртом. Убирать шипы гном, конечно, не стал, уж очень ему хотелось, что бы и другие пораспарывали себе колёса, он, даже, подобрал три — четыре ежа, собираясь бросить их где-нибудь на шоссе.

Кобольд вернулся за руль, и сдав назад, с горем пополам съехал с дороги, затесав машину в густой кустарник, оставшийся от вырубленной посадки.

Ехать на спущенных колёсах было невозможно.

Гном перелез назад, взял из горшочка две монеты, он решил добраться до города пешком, а там нанять холопов, для починки авто. Он попытался было переташить горшочек в поддон автомобиля, что бы спрятать, но не смог, даже, сдвинуть его с места. Тогда он накрыл горшочек, нашедшемися в том же поддоне лоскутами тряпок, вылез из машины, прошёлся вокруг неё, заглядывая с разных сторон в салон, и удостоверился в том, что то тонированное стёкла надёжно укрывают горшочек от любопытных глаз. Да и кто бы решился подойти к такой машине? Это тебе не велосипед угнать. За такое найдут.

Кобольд запер автомобиль, пикнул сигнализацией и засунув в правый карман жилета смарт — ключ, пошёл вдоль забора, по мягкой травке, не ступая в продавленные колии.

До городка было, конечно, недалеко, но не для маленьких гномьих ножек.

Когда гном прошёл именье Барина — Боярина и, наконец, вышел на шоссе, он, уже, был готов отдать целую золотую монету, лишь бы кто-нибудь довёз его четырёхколёсным транспортом, да, даже, двухколёсным, он был на всё согласен.

Для начала, всё же, Кобольд попытался поймать попутку даром, но, лишь, завидев бредущего по обочине гнома с поднятым вверх указательным пальцем, водители, к его вящему огорчению, наоборот, поддавали газу, и проносились мимо Кобольда, обдавая того порывом горячего воздуха.

Гном, отёр со лба пот, вынул из кармана монету и выставил на дорогу руку с зажатым между большим и указательным пальцами золотым кружочком.

Дорога, как назло опустела.

Полуденное солнце стало напекать Гному темечко, в отместку он проклял светило, и отошёл под сень подсолнухов, поля которых, раскинулись по обе стороны шоссе. В тени было сыро и свежо. Кобольд нагадил под корень подсолнуха, затем вырвал его из земли, отломал ему шляпку и очистил от листьев, получив, таким образом, тонкую дубинку, которой, стал бить по стеблям всех встречнных подсолнухов, переламывая их.

Он так увлёкся этим благородным занятием, повергнув в пыль с сотню астровых, что чуть не врезался в спрятанный среди подсолнухов автомобиль без опознавательных знаков.

— Машина — дрянь, — пробурчал Коболдь, но, за неимением лучшего, выбирать не приходилось, он предпринял попытку угона, но все дверцы автомобиля оказались заперты.

Значит придётся обращаться к хозяевам машины с предложением оплаты. Гном запустил руку в карман, проверяя на месте ли монеты.

Из зарослей подсолнуха послышались шаги, сопровождаемые грубым смехом в перемешку с отборнейшей бранью.

— Идут, бездельники, — подумал гном и, ожидая встретить владельцев машины, принял самую высокомерную позу, какую, только, мог, дабы эти холопы сразу поняли с кем имеют дело.

Из леса подсолнухов вышли двое толстяков в милицейской форме. У обоих фуражки были сдвинуты на самую маковку, на красных щеках блистели капли пота, а пупы, как любопытные глаза, выглядывали из под голубых рубашек. Милиционеры то и дело подтягивали сползавшие брюки, стараясь дотянуть их до резинки трусов. У одного в руках было две лопаты — штыковая и грабарка, у второго — свёрнутый окровавленный мешок.

Ещё недавно, при такой встрече, Кобольд постарался бы немедленно исчезнуть, что умел делать в случае малейшей опасности, но, увы, езда за рулём BMWx7, уже оказала на него своё влияние, собственно, BMWx7 разлагала и куда более нравственные личности, а гном, и без того, не отличался моральной устойчивостью.

Завидев стражей порядка Кобольд глумливо отсалютовал им стеблем подсолнуха и скривил насмешливую рожицу.

Милиционеры, поражённые нахальством Гнома, аж выронили из рук свой инвентарь. Ещё ни разу за всю их доблестную службу подобный оборванец не смел устраивать им ничего подобного.

— А где ваши значки? — грубо вопросил Кобольд, оглядев милиционеров — Почему в засаде сидите? Почему машина без опознавательных знаков?

Милиционеры переглянулись.

— Короче, ваше дело служить народу, — Кобольд похлопывал стеблем себя по ляжке — а я важнее, чем народ, я — элита! ВИП! Так что повелеваю, вам, бездельникам, доставить меня в город. Немедля! — он сурово топнул ножкой.

Милиционеры снова переглянулись и с криками — Стоять! Не сместа! — в два прыжка оказались рядом с гномом.

— В чём, собственно, дело?! — взвизгнул Кобольд и попятился.

— У нас есть ориентировка, — сообщил гному милиционер, который поджимал его слева — что ваш автомобиль находится в угоне.

— Какой ещё автомобиль? — гном развёл руками, как бы пытаясь показать, что он не в автомобиле.

— Тогда, у нас есть ориентировка на разыскиваемого за особо тяжкое преступление, — изменил подход милиционер, который напирал на гнома справа — и вы подходите по приметам.

— Покажите мне вашу ориентировку! — потребовал гном.

— А она секретная, — заулыбались милиционеры-только для внутреннего пользования.

— Нету у вас ничего! — пискнул Кобольд и попытался отстраниться от правоохранителей.

— А, ещё, у нас произошло ограбление, — хихикнул милиционер — вы подходите под описание.

— И кража, — добавил его коллега — и тут вы, тоже, подходите под описание.

— Отстаньте, — всхлипнул гном и отступил на шаг назад.

— Попытка к бегству! — завопили милиционеры в две глотки и прыгнули на застывшего от страха гнома.

Они повалили его на землю животом вниз, один из блюстителей порядка поставил Гному ногу на затылок, вжав лицо Гнома в землю с такой силой, что треснули солнечные очки, а от нехватки воздуха, Кобольд задёргал руками и ногами.

— Оказание сопротивления при задержании! — второй милиционер обрушился на спину гнома своим безразмерным задом, мягким и влажным от пота, и заломав гному руки, стал надевать на них наручники, но взявщись за правое запястье задерживаемого затрясся крупной дрожью и непроизвольно выпустил газы — Гляди, — он дрожащей рукой показал напарнику на тяжёлый золотой браслет охватывавщий запястье гнома и провернув его циферблатом к себе, прочёл благоговейным шёпотом — Vacheron Constantin. о, Боже, кого же мы задержали?

— Да не пугайся ты сразу, — поддержал оконфуженного коллегу первый милиционер — может это китайские?

— Китайские? — еле выдавил из себя второй милиционер — Ты издеваешься, да у него браслет из чистого золота.

— Быть такого не может, — не терял присутствия духа первый милиционер — ты сам посмотри на него, откуда у такого бродяги брэндовый аксессуар? Сними и дай мне, я проверю. И не реви! Пока ничего страшного не случилось!

— Ага, как же не случилось, — прохлюпал носом первый милиционер, но не смотря на свой пессимизм часы, всё — таки, снял и кинул напарнику.

Тот долго вертел вещицу, пробывал на зуб, озабоченно покачивал головой и, вдруг, радостно хлопнул себя по пузу и загоготал.

— Всё понятно, — сказал он — здесь, на тыльной стороне гравировка, гласящая: «К Юбилею Дракона Огнедышащего Взрывоопасного от Дракона Огнедышащего Взрывоопасного, с пожеланием долгих лет». Значит он эти часы у Дракона попёр. А ты, уже, обосрался, прежде времени, — первый милиционер положил часы себе в карман — сдам на склад улик, — он усмехнулся и прибавил — в ломбард.

После такого удачного разрешения проблемы на голову задержанному надели окровавленный мешок, в котором Гном мог с легкостью уместиться целиком, и поволокли, уже находящегося в безсознательном состоянии, Кобольда к машине, где закинули его в багажник.

Дальнейшую поездку Кобольд помнил отрывочно. Его швыряло по всему багажнику, он сильно порезался лежащей здесь же лопатой, наблевал в мешок, да и по всему своему состоянию чувствовал, что живым не доедет. Но, неожиданно, пришло спасение.

По пути милиционерам встретился автомобиль с бригадой специальных сил, во время дружеского обсуждения рабочих процессов милиционеры сообщили, что в их багажнике содержится опасный преступник, которого они везут в отделение, желая похвастаться милиционеры, даже, показали гнома.

Спец сотрудники тут же заявили, что такого опасного преступника нельзя оставлять с рядовыми правоохранителями, в виду опасности для их жизни и здоровья, и конвоем задержанного с этого момента займуться они.

Громилы в форме цвета хаки и чёрных балаклавах вытащили полуживого Кобольда из багажника и, заломив ему руки, перетащили в свой пятнистый внедорожник, с нарисовынным на дверцах большим гербом в виде оскалившейся пёсьей головы, держащей в пасти метлу. Под гербом, большими красными буквами был написан девиз службы: «Грызть врагов и выметать измену».

Усадили гнома на заднем сидении, меж двух дюжих молодцов, которые напихали ему кулаками под рёбра.

— Ну как там уголовник? Не убежит? — спросил с переднего кресла командир.

— От нас не уйдёт! — ответили ему молодцы, охаживая, стонущего гнома по бокам — Но очень, уж, опасный злодей попался! Давненько мы такого не брали!

— Эх, хлопцы, дайте я вам малость пособлю! — командир просунулся меж сидений и своим пудовым кулачищем пару — тройку раз двинул по мешку, под тканью которого угадывалась большая голова гнома.

После оказанной помощи Кобольд обмяк и откинулся на спинку кресла.

— Теперь-то будет знать, что такое наша доблестная служба! Что мы не за зря свой хлеб едим! — подытожил командир и распорядился — В отделение!

Когда Кобольд пришёл в сознание, то почувствовал что его куда-то волокут, носки его кломпов едва касались щербатого бетонного пола, перед ним скрипнула дверь и захлопнулась, но уже за спиной, по приглушённости звуков гном понял, что его занесли в какое-то помещение. Сильные руки подняли Кобольда как пушинку, он ошутил под задом мягкую обивку стула, на левой руке расстегнули браслет, и пропустив его за спинку стула, снова клацнули его на запястье Гнома, надёжно зафиксировав Кобольда на месте, только после всего этого с головы гнома стянули мешок.

Кобольд сощурился от яркого света настольной лампы, стоящей на столе, перед которым его усадили. Он находился в тесном кабинете, где стояли два письменных стола, высокий шкаф, и удушливый запах перегара, смешивавщийся с едким табачным дымом, клубами вылетавшим в единственное узенькое, почти под самым потолком, оконце с металлическими решётками.

Стены кабинета были оклеены старыми выцветшими обоями, на которым двумя яркими пятнами выделялись два портрета, один побольше — с изображением Великого Короля Многоземельного, в парадном мундире при погонах с большими звёздами, строгим взором тарашевшигося в пространство, а слева от него, портрет поменьше, с профилем Феликса Дзержинского.

За столом, перед которым усадили гнома, сидел, склонившись над сканвордом, толстый откормленный следователь в клетчатой белой рубахе и широким пухлым бледным лицом. Он полностью ушёл в разгадывание сканворда и на возню в кабинете внимания, совершенно, не обращал. Перед ним стояла не допитая бутылка водки, гранённый стакан и пепельница с дымящимися окурками.

Наконец, командир спец сил дружески хлопнул следователя по плечу и раскатисто, как на плацу, прокричал тому в самое ухо:

— Нашёл я тебе подозреваемого по делу! С тебя пузырь!

Следователь медленно поднял глаза на командира.

— А я, уже, боялся придётся самому идти кого-нибудь искать, — следователь перевёл взгляд на Гнома, оглядев заплывший от гематомы глаз и запёкшиеся потёки крови на перепачканном землёй лице, он спросил у командира — что, опять, сопротивление при задержании?

— Ещё и какое, — захохотал командир — отбивался как бешенный, насилу сдюжили!

— Из твоих никто не пострадал? — с наделанным сочувствием спросил следователь.

— Как же не пострадал? — командир налил водки в стакан и опрокинул его в свою бездонную глотку — У меня пять бойцов — молодцов в госпиталь попали Из-за этого, — он кивком указал на гнома.

— Что врачи говорят? — следователь продолжил чёркать в сканворде.

— Невыразимые моральные страдания четвёртой степени, — командир утёр скупую слезу.

— За такое нужно размазывать печень по асфальту, — следователь закрыл журнал и спрятал его в ящик стола — хотя хорошо он в вас, хоть, пластмассовым стаканчиком не бросил.

— Милостивый Вседержитель, — командир воздел глаза к небу — не напоминай мне об этом, я до сих пор спать спокойно не могу, даже, антидепрессанты не поморгают, ни водка, ни самогон. Так в глазах и стоит тот ужас. Белый пустой, против ветра, и прямо в нас, а мы все в бронижелетах, с щитами, за БТРом, короче, полностью беззащитные.

— Ну не волнуйся ты так, — успокил его следователь — мы же, тогда, этого метателя на суку повесили, он ещё, суда просил, как, вроде, у нас есть такой суд, который может его оправдать.

— Легко тебе говорить, — всхлипнул командир — а меня внучёнок маленький спрашивает: «Деда, а правда, что в тебя пустым пластмассовым стаканчиком бросили? А как ты после такого выжил?». Вот как мне его на службу отправлять, когда такое творится?

— Да служба у нас не сахар, — вздохнул следователь.

— А как дочка твоя? — внезапно поинтересовался командир.

— В Париже, — ответил следователь.

— Может и мне своих туда отправить?

— Давно пора, там наших много. Тем боле, ты же знаешь какой криминал в стране.

— А самое страшное, — почти шёпотом произнёс командир — я знаю кто и как с ним борется.

На этой грустной ноте командир пожал следователю руку, развернулся на пятках и удалился, бравым шагом, хлопнув, на прощанье дверью.

Следователь, неспешно, прошёлся к шкафу, открыл его, выбрал красную папку с завязочками и вернулся за стол. В папке была кипа бумаг, заполненных мелкими, как писанными от руки, так и напечатанными, строчками. Следователь выбрал чистый лист, взял шариковую ручку, с погрызенным колпачком.

— Имя, Фамилия, год рождения? — он вопросительно уставился на Гнома.

Кобольд поглядел на следователя действующим глазом и хрипло выдавил из себя:

— Адвоката.

— Кого? — следователь повернулся у Гному ухом.

— Адвоката, — повторил Кобольд — без адвоката я не буду ничего говорить, вы обязаны, по закону.

— Обязаны — сделаем, — кивнул следователь — мы действуем исключительно в рамках закона, — он заложил два пальца в рот и свистнул.

Скрипнула дверь и в кабинет заглянула голова с выбритыми «под ёжик» волосами.

— Звали? — спросила голова.

— Задержанный требует адвоката, — пояснил голове следователь.

— Требовательный попался? — ехидно спросила голова и дверь открылась впуская в кабинет оставшуюся часть тела, в голубой рубашке на выпуск, с закатанными до локтей рукавами, и форменных брюках с красными ломпасами.

— Вот тебе адвокат, — усмехнулся Кобольду следователь.

— Это не адвокат! — пропищал возмущённый Гном.

— Ваш клиент отказывается от дачи показаний, — не обращая внимания на Кобольда, обратился к адвокату следователь — может вы сможете убедить его в необходимости сотрудничества со следствием?

Адвокат ничего не ответил, запустив руки в карманы брюк, он, лёгкой вальяжной походкой, подошёл к прикованному Гному, и стал, разглядывая его.

Неожиданно адвокат подбросил вверх правую ногу, и с размаху приложился ботинком Кобольду по лицу.

Фиксация задержанного на стуле не помогла, Гном упал на бок вместе со стулом.

Адвокат, как настоящий правозащитник, помог своему клиенту подняться, установив его стул на прежнее место.

— Представся, мразь! — известной фразой сформулировал свой вопрос следователь и выжидающе посмотрел на Гнома.

Кобольд сплюнул кровь и тихонько, с затаённой надеждой произнёс:

— Я же начальник.

— Гражданин адвокат, — следователь сделал скучную мину — что же вы клиенту с одного раза не можете растолковать правил нашего сказочного королевства? Недорабатываете.

— Разрешите повторить! — адвокат, хорошенько размахнувшись, воткнул кулак гному в солнечное сплетение.

Кобольд уронил голову на грудь и закашлялся.

— Отвечай паскуда, когда с тебя следователь спрашивает! — адвокат схватил Гнома за волосы и поднял ему голову.

— Я всё, что хотите скажу, — жалобно просипел Кобольд.

— Имя, фамилия, год рождения, — повторил следователь.

— Я — Кобольд, повелитель шахт и господин копей, страж угля и металла, порождён триста один год тому назад, в девятом кругу преисподней, жабой и гадюкой, человеку на погибель.

— Профессия? — продолжал допрос следователь.

— Начальник, — грустно ответил гном.

— В принципе нам этого хватит, — следователь подколол лист, на который он записал данные Гнома, к кипе бумаг, содержавшихся в папке — слушай внимательно и запоминай, тебе это в суде отвечать, — следователь пристально посмотрел на Гнома — ты, третьего дня, в состоянии наркотического опьянения, угнал автомобиль Toyota Land Cruser 200, принадлежащий полковнику милиции, в том же автомобиле ты обнаружил форму полковника и его табельное оружие, и, с целью компроментации правоохранительных органов, надел на себя форму, а из табельного оружия открыл стрельбу по прохожим, прямо из салона угнанного транспортного средства, после, с многократным превышением скорости, ездил по городу. Сбил светофор на перекрёстке, и врезался в автобусную остановку, на которой сбил семь человек, когда гражданские лица, оказавшиеся на месте попытались тебя задержать, ты, перезарядил табельное оружие и открыл по ним огонь, после, предпринял попытку скрыться, и, прямо на автомобиле, въехал в подземный переход, но попавшие тебе там под колёса люди, привели к неисправности транспортного средства, Из-за чего ты вынужден был его покинуть, — следователь на секунду остановился, что бы набрать в лёгкие воздуха и продолжил — оставив транспорт ты переместился в находившийся поблизости супермаркет, где расстреливал посетителей, а когда закончились патроны, прошёл в алкогольный отдел и выпив там три бутылки коньяка потерял сознание, — следователь постучал колпачком от ручки по столу и спросил — запомнил?

— Мне не поверят, — прохрипел Кобольд — откуда у полковника милиции Toyota Land Cruser 200?

— Поверят, — сказал следователь — мы живём в сказочном королевстве, и подобные чудеса, уже, давно никого не уивляют.

— В сказочном? — переспросил гном-то есть это всё, как бы, не по настоящему?

— Конечно, — почти ласково отвечал следователь — на самом деле, взаправду, такого не бывает, это просто выдумка, — он встал Из-за стола, и обойдя его, протянул гному папку и ручку — подписывай, не бойся.

Кобольд взглянул на лист, который ему предлагалось подписать, смог различить, только, слова «с моих слов записано верно».

— Не хочу — не буду! — неожида взбрыкнул Гном и забился на стуле, кок пойманная птичка.

— Вот тебе раз. — следователь разочарованно бросил папку на стол.

— Разрешите я его проконсультирую! — попросил у следователя адвокат.

— Не надо, — отмахнулся следователь — ты его так до смерти законсультируешь и кого я, потом, в суд передам? — он открыл верхний ящик стола и что-то искал — Ничего, у нас против таких смутьянов метода имеется, — следователь вынул из ящика чёрный полиэтиленовый пакет и пузырёк с прозрачной жидкостью.

Следователь открутил крышечку пузырька и помещение, сразу, наполнилось резким едким запахом нашатыря, следователь аккуратно налил жидкость в крышечку.

— Что-то многовато, — проворчал он — ну ничего, вытерпит, — и вылил содержимое крышечки в пакет, после чего передал его адвокату со словами — сам знаешь что с этим делать.

Адвокат кивнул и медленно обернулся к гному.

Кобольд начал догадываться, что нашатырным спиртом здесь пользуются, явно, не для приведения в чувство (на этот случай использовались тлеющие окурки).

Адвокат занёс пакет над головой Гнома, на Кобольда повеяло удушливой вонью нашатыря и он, сам от себя не ожидая, принялся скандировать:

— Милиция с народом! Милиция с народом!

Сложно понять, чего же именно хотел добиться, скандируя этот лозунг, Гном, но на тех кого он причислял с народом, это, действительно, произвело эффект, следователь и адвокат дружно захихикали, причём у следователя, даже, из левой ноздри вздулся пузырь, и громко лопнул, оросив папку с документами и, тут, же, резким движением, адвокат натянул Кобольду на голову пакет по самые плечи.

Дивные вещи, должно быть, видел в пакете Гном, ибо так тряс ногами и выгинался, что адвокату пришлось удерживать стул, что бы клиент не опрокинулся.

Когда пакет сняли, то лицо гнома предстало свету с разительными изминениями, кожа из картофельного цвета стала жёлто — фиолетовой, обильные мокроты изо рта и носа заливали куцый небритый подбородочек, жёсткие грязные волосы стояли дыбом.

— Я всё подпишу. — захрипел Гном, хватая ртом воздух.

— Видите, а вы говорили, что я с клиентом работать не умею, — адвокат озорно подмигнул следователю — меня, хоть, сейчас в совет по правам человека.

— Выдвинем, — совершенно серьёзно сказал следователь и повторно протянул Гному ручку и папку — подписывай.

Глаза у Кобольда так слезились, что он еле сумел разглядеть протягиваемые ему на подпись бумаги. Следователю пришлось навести руку Гнома, что бы он смог, с горем пополам, поставить кривой крестик.

— Вот дело и раскрыто, — выдохнул следователь и захлопнул папку.

— Профессионал! — похвалил коллегу адвокат.

— Ну так. — следователь развёл руками, как бы демонстрируя, что ложная скромность здесь не уместна.

— Что с этим делать? — адвокат кивнул на измученного Гнома.

— В СИЗО его, — следователь устало закурил папиромсу, выпустив из носу клубы тёмно-сизого дыма — а завтра, с утреца, часикам к двенадцати, можно будет и в суд его. Я, до того времени, с судьёй все вопросы порешаю.

Адвокат отстегнул Кобольда от спинки стула, ссадил на пол и, лёгеньким пинком ноги промеж лопаток, направил гнома к выходу. Но ослабленный, после допроса, подследственный, не выдержал приданного ему ускорения и, упав, проехался на пузе до самой двери.

Следователь хотел было рассмеяться этой милой хохме, но что-то, со звоном, выскочило из кармана гнома и покатилось, притянув к себе всё внимание.

Это был крупный, с кофейное блюдце, кружочек, он подкатился к самым ногам следователя и замер, стоя на ребре.

Следователь, медлено, наклонился, осторожно, словно боясь обжечься, взял кружочек двумя пальцами и поднёс его к свету настольной лампы.

— Золото. — прошептал, не веря своим глазам, адвокат.

— Эти идиоты забыли у него карманы обшманать, — ели выговорил следователь, и дрожащей рукой взял бутылку с водкой, не отрывая глаз от золотой монеты, он вставил горлышко бутылки себе в рот и сделал большой глоток, что бы промочить пересохшее горло.

— Точно, что идиоты, — согласился адвокат — карманный шмон — наш первый заработок, а они так просрались.

И не сговариваясь, одновременно, правоохранители кинулись на Кобольда и принялись выворачивать ему карманы.

Дорожные ежи, набранные Гномом в карманы, больно покололи алчные пальцы коллег, за что Кобольда хорошенько отпинали ногами, пока из него не выкатилась вторая монета, сразу же подобранная наблюдательным следователем, но в настоящий шок правоохранителей привело обнаружение у подследственного смарт — ключа от BMWx7.

— Откуда у тебя это? — следователь за волосы приподнял голову гнома и показал ему смарт — ключ.

— Моё. — просипел гном.

— У такого оборванца и такая вещица? Может у тебя и сама машина есть? — усмехнулся следователь, но тут же грозно прорычал — А ну отвечай у кого ты украл ключ?!

— Это моё! — настаивал Кобольд — Я - начальник!

— Над кем начальник?

— Временно не над кем, — лицо Гнома покраснело от натуги — но я прирождённый начальник.

— Запираться будем? — следователь отпустил волосы и голова Гнома мягко шлёпнулась носом о пол.

— Может динамо — машинку принести? — спросил у следователя адвокат.

— Тащи!

Адвокат пулей слетал в складское помещение и вернулся, держа в руках старенькую динамо — машину. Он поставил её на стол и ласково погладил.

— Сколько дел она раскрыла, сколько званий дала, — похвалил динамо — машину следователь.

С растянувшегося на полу гнома, с закованными за спиной руками, сперва стянули кломпы, а за ними, задыхаясь от вони, носки, одиним из которых заткнули гному рот, и ловко, набитой рукой, присоеденили два провода, каждый между большим и указательным пальцем ног Гнома.

— Э — эх!!! — адвокат задорно, с огромным удовольствием раскрутил колесо динамо — машины.

Кобольд забился в конвульсиях.

— Сказочный аппарат! — нахваливал машинку адвокат.

— Волшебный! — подпевал следователь.

Наконец, рука у адвоката притомилась и было решено продолжить допрос подследственного.

Кобольа перевернули на спину и извлекли кляп из запенившегося рта.

— Где ты взял ключ? — повторил вопрос следователь.

— У Дракона, — пропищал Кобольд, уже склонивщийся к необходимости чистосердечного признания — мы у него и саму машину угнали.

— Угнали машину у Дракона. — задумчиво произнёс следователь — вот это, уже больше похоже на правду, — он поднёс к глазам гнома золотую монету и спросил — а такие штуки у тебя, ещё, имеються?

— В машине, — расплакался Гном — их там полный горшочек, двести тысяч штук.

Следователь и адвокат дружно ахнули.

— Где эта машина сейчас? — следователь чуть не поперхнулся.

— Я... я не знаю, — просипел Гном, но заметив, что следователь собирается подать сигнал адвокату, запищал — не знаю адреса! Там были большие ворота на дороге! Я хотел объехать, но пробил все колёса, вот, и пришлось машину бросить, честное слово!

— Ворота на дороге? — следователь решил, было, что гном над ним издевается, но, учёв, что они, всё же, находятся в сказочном королевстве, где возможны любые чудеса, обратился к адвокату — Ты про такое слыхал?

— А как же, — подтвердил адвокат — я себе загородный домик недалеко строю. А ворота на дороге — это въезд в именье Барина — Боярина, может слыхали про такого?

— Конечно слыхал, — сказал следователь — Барин — Боярин — большой феодал в наших краях, но не могу же я про все его поместья знать.

— Так и что будем делать? — поинтересовался адвокат.

— Как что? — следаватель затушил папиросу — Выезжать на место.

— Поздно уже, — адвокат заметно поёжился — засветло не успеем.

— И что? — удивился следователь — С каких это пор милиция темноты боится? В тихом месте и за городом.

— Дело не в самой темноте, — адвокат заёрзал — но в тех местах, поговаривают. — адвокат не решался договаривать.

— Чево там поговаривают? — раздражённо спросил следователь — Говори, не тяни кота за хвост.

— Поговаривают, — продолжил адвокат — что аккурат, в полночь, Барин — Боярин обходит свои владения.

— Его законное право, — не дослушав, вставил следователь — хоть в полнолуние, хоть в весеннее равноденствие.

— А, ещё, — адвокат сделал над собой усилие — говорят, что он в это время на человеков нападает и кровь людскую пьёт!

Следователь уничтожающим взглядом оглядел коллегу.

— Ты — балбес! — диагностировал следователь.

— Ну почему же? — обиделся адвокат.

— Потому же, — передразнил его следователь — у нас, пусть, и сказочное королевство, но это не значит, что нужно в сказки верить.

— Никакие это не сказки, — не соглашался адвокат.

— Ну ты сам рассуди, — следователь старался не нервничать — такой большой господин как Барин — Боярин, шляется среди ночи по каким-то захолустьям, что бы крови напиться — это же бред! Ну кто ему помешает заниматься этим днём, в любом удобном для него месте? Кто я тебя спрашиваю. Может — я? Нет. Не для того я на службе состою. Или может быть ты?

Адвокат категорически замотал головой.

— Ты пойми, — следователь, увидев, что смог внушить коллегу, успокоился — Барин — Боярин, за день, уже, столько этой кровушки людской попил, что его от неё воротит и, сейчас, он снимает стресс в сауне собственного имения, в весёлой компании благодетельных барышень.

— А вы уверены? — недоверчиво спросил адвокат.

— Уверен, — похвастал осведомлённостью следователь — наш генерал сегодня у него гуляет.

По всему виду адвокат оставил суеверные страхи и на его физиономии, снова, заиграла мерзкая ухмылка.

— Ты же сегодня на колёсах? — спросил у него следователь — Мой порш, ещё, в ремонте, так что надежда, только, на тебя.

— Почему не на служебной? — удивился адвокат.

— Если служебную будем брать, то пойдут распросы, — растолковал следователь — куда, зачем, ты не хуже меня нашего брата знаешь, если эти стервятники учуют поживу — не отделаемся и придётся делить минимум на троих, а то и пятерых. Это сразу. Потом, у нас в отделении — все трепачи, ни у кого вода не держится, и на утро начальство про всё прознает, потребуют на верх передать, а оттуда, сколько посчитают нужным, столько нам и вернут.

— У них лишнего не бывает, — пробурчал адвокат, который давно был недоволен начальственным произволом.

— Где же у них излишку быть, — следователь перешёл на заговорщеческий шёпот — губернское-то начальство в Маями виллу купило в три этажа, сейчас, вторую купить хотят, для дитяти малого, что бы на отдыхе с родителями в одной хате не толклось, так что сам понимаешь, какие у них финансовые потребности.

— Три этажа, — у адвоката от возмущения отвисла челюсть — я на два, за городом, еле наскрёб, и то на тёщу оформил, от греха подальше, а эти держиморды, у — у - уххх! — он погрозил кулаком невидимым держимордам.

— Короче, сам понимаешь, — следователь почти прижался губами к уху адвоката — выходим тихо, садимся в твою машину, вроде как ты мня домой подвозишь, этого, — он пнул лежащего Гнома — я в свою сумку положу, благо по размеру он подходит. Находим машину с золотом, золото перегрузим к тебе, а задержанного ссожём вместе с машиной, типа несчастный случай.

— Толково придумано, — адвокат аж присвистнул.

И они крепко пожали друг другу руки в знак согласия.

Полная луна, бледно — багровым глазом смотрела промеж чёрных облаков, затянувщих небо. К ночи поднялся ветер, в воздухе разлился запах дождя, в предвкущении которого затянул песню жабий хор на болотце, мимо которого крались две с половиной тени.

Милиционеры оставили атомобиль на обочине, немного не подъезжая к имению Барина — Боярина, боясь напороться на шипы и, дабы, вдруг, не привлечь к себе ненужного внимания охраны, по той же причине шли без фонариков.

Следователь приковал наручниками руку гнома к своему запястью, а как только вышли из машины, вытянул из кобуры табельный пистолет, передёрнул затвор и пригрозил гному:

— Если, ты, падло позорное, нас на засаду навёл, я тебя первым завалю, в натуре!

Кобольд поморщился, разглядывая, еле видимый в ночи, чёрный ствол, нацеленого на него пистолета и решил, что лучше промолчать.

Из имения Барина — Боярина высоко в небо взмыл салют и рассыпался тысячью ярких искр, за ним ещё один и, ещё, и ещё. Били, видимо, из крупнокалиберных орудий. Хлопки гулким эхом раскатывались по просторам и в такт им вздрагивала земля.

— Скоро и мы так гулять будем, — завистливо промолвил, шедший первым адвокат.

— Ещё и похлеще закутим, — следователь дёрнул руку, рванув вперёд, замешкавшегося Гнома и прикрикнул на него — не отставать!

— Злые вы, — тихонько всплакнул Кобольд — плохие.

— Ишь как ты запел, — следователь укоризненно посмотрел на Гнома — злые, плохие, любите вы нас помоями поливать, а как случись что, к кому жаловаться бегите? К нам же и бегите!

— А потом от нас! — добавил адвокат и правоохранители весело рассмеялись.

Заморосил мелкий противный дождик, земля промокла, идти стало тяжелей, и Кобольд насилу поспевал за следователем, иногда Гном, даже, падал и, тогда, безжалостная рука закона, тащила его по грязи, не взирая на плач и сопли.

Автомобиль BMWx7 внедорожник, стоял точно там, где его и оставил Кобольд.

Подобно огромному кровожадному чудовищу, он притаился в зарослях молодой поросли акаций. По его крыше ритмично стучали капли дождя, обтекая его со всех стороны, они смывали слои, привезённой, ещё, из драконьей пустыни, пыли.

— Это? — спросил следователь, когда они стали перед автомобилем, и дёрнул Кобольда за плечо.

— Это, — пискнул Гном и, неуклюже, левой рукой, вытер мокрое личико, размазывая по нему грязь и кровь.

Следователь, направив пистолет на автомобиль, второй рукой вынул из кармана, конфисковынный у гнома смарт — ключ, отомкнул им внедорожник и включил подсветку салона.

— Открывай заднюю дверь, — следователь подтолкнул гнома к машине.

Кобольд, дрожащей рукой, выполнил приказ, следователь окинул быстрым взглядом салон — никого, только мягкий успокаивающий розовый свет озарял груду тряпок, сложеных поверх спинок кресел.

— Залезай первый, — следователь ткнул Кобольда дулом пистолета в спину.

Гном покорно забрался внутрь салона, следователь, слегка пригнувшись, пролез за ним, оставив на земле одну левую ногу и держа оружие наготове.

— Открывай, — следователь указал дулом на груду тряпок.

Кобольд, свободной рукой, сдёрнул ткань и их взорам предстала горка золотых монет, удивительно красиво переливающихся в розовом цвете.

Зрачки следователя расширились до того, что заняли весь разрез глаз, он потянулся левой, окованой с Кобольдомм, рукой к золоту и положил поверх него свою широкую пухлую ладонь.

А как нам, уже, известно золото это было волшебным, как и положено золоту, и лишь, только, оно ощутило прикосновение живого существа, то тут же, было, устремилось к тому что бы подбить его на действия аморально — уголовного характера, но почуяв блюстителя закона, не стало зря тратить силы на уговоры, зная, что всё, и так, будет сделано как надо.

— Что? Есть? — адвокат, которому обзор перекрывал широкий зад коллеги в нетерпении потянул того за рубаху.

Следователь, с неохотой, оторвался от золота и повернув голову к адвокату, еле слышно ответил:

— Да, золото здесь, — он облизнул языком пересохшие губы — подойди, посмотри.

Адвокат шагнул вперёд, вплотную соприкоснувшись с коллегой и через его плечо просунул голову в салон — Ух ты! — только и успел произнести он, как следователь, коротким движением, прижал дуло пистолета к его подбородку и спустил курок.

Прогремел выстрел, заложив уши всем находившимся в салоне. Пуля прошла всю голову на вылет, разбрызгав содержимое черепной коробки по потолку.

На удивление, адвокат продолжал стоять, глядя удивлёнными глазами на коллегу, затем, словно увлекаемый невидимой рукой, отступил на два шага назад и медленно, как срубленное дерево, упал на спину, уставившись невидящим взглядом в тёмное небо, заливающее остекленевшие глаза адвоката, резко усилившимся дождём.

Следователь вылез из машины, только, левая рука у него вытянулась, прикованная к засевшему в салоне Гному.

Следователь долго глядел на труп убитого, затем, ещё трижды, выстрелил в бездыханное тело и обернулся к Кобольду.

Гном различил направленное на него дуло пистолета, пронзительно заверещал от страха, попытался отскочить от дверного проёма, но следователь, прикованной рукой, подтянул его к себе, прицелился в большую, арбузообразную голову и нажал на курок.

Старенькая «Победа», освещая путь одной фарой, кряхча и фыркая, катилась по шоссе. Рулевой — Заяц сплёвывал слюну в открытое окно, на его физиономии была написана высшая степень недовольства.

— Мы бы пешком и то быстрее шли, чем едем в этой развалюхе, — Заяц словил зубами блоху засевщую у него на левом плече, и, мигом, проглотил паразита — этот мудак, уже, небось, опередил нас на пол жизни.

— Главное не сдаваться и никогда не терять надежды, — Принцесса вглядывалась вперёд, надеясь, что, вот — вот, на горизонте дороги появиться преследуемый ими автомобиль — вы, что же думаете, мои папинька с маминькой, так сразу и согласились на мой брак с Его Величеством Королём Многоземельным? Ах, вы бы видели их лица, когда мой распрекрасный явился свататься — грязный, оборваный, нищий, да в придачу, матом ругался так, что артель портовых грузчиков, и та бы постыдилась. Моим папиньке с маминькой, как будто по бутылке уксуса в рот влили, так физии повытянулись. И это от одного, только, вида, он, ещё, не сообщил за чем пришёл.

Заяц покосился на Принцессу, у него, даже, слюни течь перестали.

А Принцесса продолжала делиться воспоминаниями молодости.

— А когда они поняли, что это мой будущий жених, ох и скандал во дворце был! — Принцесса рассмеялась — Но мой ненаглядный плюнул на них, в буквальном смысле, слюной, причём, каждому точно между глаз попал. Заявил, что он, пока, своему слову хозяин, а желает стать хозяином целого королевства, так что жениться он, непременно, будет! Потому будьте любезны — выкатывайте приданное.

Папинька с маминькой, велели, было, челяди бить зятя палками, дабы проверить, так ли, уж, крепок он в желании жениться, но Его Будущее Величество, не будь дурак, взял — и убежал. Вот вам и подтверждение — всегда стой на своём и будет тебе счастье. Вот так-то!

— Это как же такая мораль выплыла из твоего рассказа? — не понял Заяц — Он же ничего не добился.

— Как же не добился? — в свою очередь не поняла Принцесса — После того как он убежал, я закатила глазки и истерику на всё королевство, и пришлось моим папиньке с маинькой на всё согласиться. Вот так мой супруг добился желаемого.

— А, если так, но, по-честному, не понять мне вас монархов, — признался Заяц — с вашими политическими интригами ногу сломишь.

— Это не только вы, — сказала Закатиглазка — это никто по сей день понять не может.

Заяц резко затормозил. Единственная рабочая фара «Победы», ели живая, осветила бледно — жёлтым светом высокие красные ворота, когда те были, уже, на расстоянии вытянутой руки от бампера машины.

— Это как? — удивился Заяц и высунул голову в окно — Ворота среди дороги, это что особенности национального ландшафта в Королевстве Многоземельном?

Закатиглазка вышла из машины под мелкий, противный дождь, подошла к воротам и хотела было постучать, но Из-за ворот, грубый голос упредил её намеренье.

— Вы кто такие? Вас сюда не звали! Валите! — прокричал голос.

— Нам нужно проехать, — крикнула в ответ Закатиглазка — пропустите!

— Это именье Барина — Боярина! Проваливайте! — ответил голос и грязно обругал Принцессу.

Из машины выбрался и Заяц.

— Ну что? — поинтересовался он у Принцессы — Договорилась?

— Нет, — покачала та головой — в этом случае всё бесполезно. Это владенья Барина — Боярина. Его брат у моего супруга шофёром служит.

— У вас боярские братья шоферами служат? — удивился Заяц.

— Тогда он не был боярином, — сказала Принцесса — и звали его Холоп — Чернороб, а уж, когда Король Многоземельный взял его брата в шофера, тогда-то он и развернулся, оформил в личное владение всю округу и имя сменил, на более респектабельное.

— Это он молодец, — похвалил Заяц — каждая гнида хочет стать вошью, а холоп барином.

— С этим у нас в королевстве полный порядок, — Принцесса, уже, открыла дверь автомобиля намереваясь сесть — у нас все холопы, только, и мечтают стать боярами, потому, когда господин велит пороть нерадивого смерда, в желающих исполнить наказание отбоя нет.

Заяц, тоже, было полез в машину, но, вдруг, замер и задрал нос, принюхиваясь.

— Садитесь уже, — позвала Принцесса — он, точно, не мог здесь проехать, значит мы выбрали неверное направление и нам нужно обратно, к границе.

— Погоди, — отмахнулся от неё Заяц — я чую шлейф перегара.

— Так вы же сказали, что по всей дороге, так много перегарных шлейфов, что отличить, который из них нам нужен, практически, невозможно.

— На дороге — да. Но вот в этом месте, от общего потока отделяется одно амбре, как — будто, кто-то свернул с шоссе.

Принцесса поглядела в темноту.

— Да — да, чую, — Заяц перемещался короткими прыжками, следуя за запахом — кто-то, хорошо поддатый, поехал этим путём.

— А это точно был Гном? — Принцесса, уже, тоже скакала вслед за Зайцем.

— Этого я знать не могу, — ответил Заяц — но почему бы нам не пойти по этому следу?

— А если это окажется какой-нибудь другой пьяница? — Принцессе не хотелось рисковать.

— Даже, если и так, — Заяц сделал прыжок, ловя воздух ноздрями — и мы, изначально, поехали не в ту сторону, то терять, всё — равно, нечего, мы его, уже, не поймаем.

Послышался бой пушек и над именьем Барина — Боярина, золотисто — алой россыпью засветился праздничный салют.

— Празднуют что-то? — пробурчал Заяц.

— Жизнь празднуют, — Принцесса старалась не потерять из виду в темноте маленькую серую тушку косого — люди умеют красиво жить и радоваться каждому дню, на горе завистникам и бездельникам.

Заяц допрыгал до угла забора.

— Проверю, куда ведёт запах, прямо или сворачивает, — зверёк покрутил носом — и тогда вернёмя к ма. — последние слова застряле у него в горле, он вытянул вперёд лапку, тыча ею во что-то неизвестное, и практически, запищал — смотри, смотри!!!.

Принцесса выглянула за угол забора и поначалу ничего такого не заметила, но когда, очердной залп салюта, осветил небо, увидела, что впереди, шагах в пятидясяти, из густой поросли торчит капот внедорожника BMWx7.

Закатиглазка, бурей рванула, пробежала несколько шагов, внезапно, подскочила схватилась за ногу и упала в грязь.

— Чего развалилась?! — Заяц за волосы поднял вытянул голову Принцессы из грязи — Нашла время.

— По-моему я проколола ногу, — Закатиглазка обхватила руками стопу, общупывая — Нет, целая. Только тапочка нет.

Она поискала взглядом потерянный пынеступ и нашла торчащим на зубце поилцейской дорожки. Толстая высокая подошва пынеступа спасла Принцессу от увечья.

— Опять я тебя выручил, — сказала Заяц, стянул пынеступ с шипа и дал Принцессе.

— Это чем же? — растерялась Принцесса.

— А кто для тебя пынеходы добыл? — Заяц прищурил косые очи — Я!

— Да и правда, — вспомнила Принцесса, не задерживавшая в памяти подобных мелочей — спасибо вам за это, Зайчик.

— Благодарность ты мне, лучше, выскажешь в письменной форме, — Заяц помог Принцессе встать — с трёхсот процентной надбавкой от оклада, за интенсивность.

— Всё для вас сделаю, — заверила Закатиглазка.

Они сошли с небезопасного наезженного пути и пошли через поросль.

Дождь усливался и Заяц поспешил, надеясь, укрыться от непогоды в комфортном салоне внедорожника, но, вдруг, замер, промокшая шёрстка на нём встала дыбом.

— Чего вы забуксовали? — Закатиглазка обогнала Зайца и жестом позвала за собой.

— Там стреляли, — еле вымолвил косой и было слышно как стучат его зубы.

— Да это вам показалось, — улыбнулась Принцесса — это салют. — она не договорила, ибо, тоже услыхала, три хлопка выстрелов, каждый из которых сопровождался вспышкой, стреляли возле внедорожника.

Заяц упал мордой вниз, закрыл лапками голову и затрясся.

— Чего вы? — Принцесса отбросила со лба прядь мокрых волос — Там золото наше похишают, а вы прячетесь!

— Пусть делают, что хотят! — пропищал Заяц — Мне моя шкура дороже!

— Отставить панику! — Принцесса подобрала юбки, что бы не цепляться ими за кусты — Там, в машине, ваша министерская должность заключена, неужели вы струсите?

— Та подавись ты своей должностью! — злобно прошипел Заяц.

Времени на уговоры не было. Принцесса бросилась бегом к машине. Конечно она старалась двигаться как можно тише, но посешность бега, не позволяла этого сделать, с хрустом, как медведь, она ломилась сковозь кустарник, надеясь, только, на быстроту атаки.

Следователь прицелился в большую арбузообразную голову гнома и нажал на курок.

Одновременно с этим, из темноты на него, как фурия, накинулась Закатиглазка, с исцарапаным поросолью акаций лицом, перекошенным от ярости, она выглядела воистину угрожающе.

От удара следователя отбросило вправо, он упал на одно колено, и, выпущенная из пистолета пуля, миновав голову гнома пробила оконное стекло на противоположной стороне машины.

Принцесса прыгнула следователю на спину, запустила предплечье левой руки ему под подбородок, обхватила толстую бычью шею, и схватилась за бицепс, своей же, правой руки, а ладонью, стала давить на многоскладчатый затылок, прижимая шею противника к локтевому суставу.

Следователь, тут же, направил дуло пистолета Принцессе в лицо и выстрелил.

Но Закатиглазка успела убрать голову, в итоге, следователь, только, обжёг себе ухо и из него тонкой струйкой засочилась кровь.

Лицо следователя стало краснеть, он с трудом встал на ноги, руку с пистолетом завёл за спину, целясь нападавщей в правый бок, но и этот выстрел не достиг цели.

Принцесса, заметив, манёвр противника соскочила со спины, и укрылась за его правым плечём, обвхватив ногами солидный живот и поясницу правоохранителя, при этом не ослабляя удушения.

Следователь, с размаху, упал на правый бок, вдавив Принцессу в грязь и приставил пистолет, уже, к её левому ребру. Тут, же в грязи, забарахтался, вырваный прикованной рукой из машины Кобольд.

Закатиглазке, пришлось разомкнуть захват на шее противника, что бы ухвативщись левой рукой за руку следователя с оружием, отвести её от себя.

Следователь, почувствовав свободу, вывернулся из захвата, сел на Принцессе, придавив её бедром и стал, кулаком левой руки, наносить Принцессе удары по лицу, но эффективности у этих ударов не было, ведь на свою, беду, к этой руке он приковал Кобольда, и, теперь, Гном упирался и извивался, став, якорем на руке.

Тем паче, Гном, уже узнал, того кто спас ему жизнь, и, судя по выражению лица своей спасительницы, которая, в пылу схватки, встретилась с ним взглядом, и, тоже, узнала его, лучше бы ему было быть пристреленным, это, по крайней мере, была лёгкая смерть, на которую со строны Принцессы надеяться не приходилось. И Кобольд истошно визжал, выл, тянул руку, пытаясь вырваться из сковывавшего его браслета.

И пока следователю, приходилось, преодолевать соротивление, второго противника, которым, внезапно, стал Кобольд, железная рука Принцессы, медленно, но уверенно, выворачивала ему руку с пистолетом, поворачивая ствол в грудь правоохранителя, и в момент, когда стальное холодное дуло упёрлось в тело следователя, она, правой рукой, надавила на указательный палец противника лежавщий на курке.

Выстрел прозвучал глухо, практически беззвучно, пуля точно вошла в чёрное сердце, следователь задрал вверх морду, в его тускнеющих глазах отразился диск убывающей луны, а из глотки вырвался душераздирающий вой, достигший самых небес и растворивщийся в свинцовых, дождевых тучах, ответивщих ему раскатом грома и плотным, как стена, ливнем.

Безжизненное тело, всей тяжестью навалилось на Принцессу, заливая её платье кровью.

Закатиглазка, с резким выдохом, сбросила с себя труп, и он упал на спину, поперёк, протянутых ног, своего покойного коллеги, при этом из порвавшегося нагрудного кармана следователя выпали две, конфискованных у Гнома, золотых монеты. Принцесса, тут же, бережливо подняла их и отёрла о измазанный передник.

— Не почину берёшь! — сурово промолвила она, обращаясь к тому, что, ещё, секунду назад было следователем уголовного розыска.

Пришло время воздать и коварному Гному.

Принцесса почитала своим долгом предать лютой казни всякого кто позарится на имущество Короля Многоземельного, и если Зайца, который желал повесить Кобольда собственными руками, нет в наличии, она, без проблем, вздёрнет Гнома сама.

Но Кобольда не было.

В браслете, которым гном был прикован к следователю, торчала большая волосатая ладонь, из запястья которой выступала белеющая в лоскутах плоти, перегрызенная кость.

— Ушёл гад, — Принцесса вытянула из браслета огрызок руки Кобольда и подставила всеми сторонами под струи дождя, смывая грязь и кровь — прибью на городских воротах, в назидание, — она вернула обе монеты в горшочек и положила поверх трофейную ладонь Гнома.

Из зарослей, осторожно, осматриваясь по сторонам, выбрался Заяц.

— Я слышал чей-то вой, — сказал он Принцессе — и подумал, что тебе, возможно, понадобится моя помощь, — Заяц робко поглядел на трупы.

На самом деле хитрющий Зайчуга, всю битву за золото просмотрел, прячась в кустах, и, только, убедившись, что всё закончилось, рискнул выйти.

— Да я, уже, сама, управилась, — Принцесса осматривала колёса машины — это оборотень был.

— Оборотень? — Заяц спрятался от ливня в салон атомобиля — А выглядит как человек, превратиться в зверя не успел?

— Наши оборотни, — Принцесса, тоже села в салон, — как раз в людей превращаются, неопытный глаз и не отличит это чудище от человека.

— А тот, другой, — Заяц выглянул из машины — как — будто в форме.

— В форме, — подтвердила Закатиглазка — в нашей стране Их Величество Король Многоземельный провёл милицейскую реформу, издал указ, что бы в правоохранители одних оборотней набирали, так что не удивляйтесь. У нас, в Королевстве Многоземельном, даже, национальный праздник есть — День оборотня.

— А это ещё, что за культя? — Заяц заметил огрызок руки Кобольда, понюхал, признал вышепоставленного начальника, и рефлексивно, повинуясь испоконвечной привычке, жарко облобзал мёртвую конечность, вытер лапкой губы и спросил — А где остальное?

— Остальному удалось бежать, — пояснила Принцесса — это всё, что нам от него осталось.

— Пристроиться теперь где-нибудь, — Заяц глубокомысленно почесал за ухом — и будет, опять, людям гадить.

— Сможет ли, — с сомнением произнесла Принцесса — без руки-то?

— Чего же ему не смочь? Стакан поднимать и одной рукой можно, и окурок держать, тоже, — Заяц покосился на растопыренные пальцы, мёртвой руки — Не могла бы ты это куда-нибудь спрятать, — попросил Заяц, сила субординации, снова заставила его приложиться слюнявым ртом к мерзкому огрызку.

Принцесса сочувственно вздохнула, взяла мёртвую кисть, намереваясь спрятать в карман, когда-то белого передника, но в последний момент Заяц напрыгнул на неё, вырвал культю и стал покрывать её жадными поцелуями, через мгновение, пришёл в себя и отбросил огрызок.

Тут, уж, Принцесса быстренько подхватила кисть и сунула в карман.

— Спасибо тебе, — тяжело дыша сказал Заяц, и в его косых глазах была искренняя благодарность.

— Всегда пожалуйста, — Принцесса обхватила горшочек с золотом, прижала к себе, и выставив ноги из салона сказала — нам лучше убраться отсюда, как можно быстрее, кто знает, какие ещё порождения зла могут бродить здесь ночью, как бы они не заслышали предсмертный вой собрата и не набежали целой сворой.

— Зачем? — не понял Заяц — Зачем нам, опять, тащиться в той колымаге, когда можно на нормальном автомобиле поехать.

— Не выйдет, — Принцесса набросила на горшочек тряпку и вылезла с ним на улицу — у него все колёса распороты.

— Давай хотя бы дождь пересидим, — предложил Заяц, который очень не любил осадков, и предпочитал пережидать их под крышей.

— Сидите, воля ваша, — Принцесса развернулась и зашагала в сторону зарослей акации — а я не смею задерживать доставку золота Его Величеству.

Заяц, про себя, обругал Принцессу за твердолобость, и с большой неохотой вылез под холодные струи ливня, налившего, уже, глубокие лужи.

Заяц, фыркая, захлюпал по воде, но уже, на втором шагу, подскользнулся, и упал в грязную, обильно разбавленную кровью обортней, лужу.

— Твою же ж мать! — упёршись передними лапками в размытую землю, он было, поднялся из воды, но тут, взгляд его упал на вдавленный в грязь пистолет.

Заяц прополз, прямо по воде, схватил оружие обеими лапками и с трудом оторвал от присосавшейся грязи, обтёр о себя, и поскакал за Принцессой.

Каждый шаг Закатиглазке давался с большим трудом, не смотря на дождь и сырость, на лбу у неё проступили градинки пота — долго нести горшочек с двумястами тысячами золотых монет, было не простым заданием, даже для Принцессы. К тому же ноги грузли под многократно увеличившимся весом, а платье, напитавшись влагой, стало тяжёлым как кольчуга.

— Принцесса, — жалобно пискнул, догнавший Закатиглазку Заяц — возьми меня на ручки, мне идти тяжело, тем более, у меня лапка поранена, — он для виду стал подхрамывать — тебе-то без разницы, во мне-то весу, всего ничего.

— Весите вы, может, и не много, — Принцесса пыхтела как паровоз — зато деньги к вам липнут.

— Да, — согласился Заяц, как ему казалось, с банальным фактом — деньги меня любят, чуть я на должность заступлю, так ко мне и текут.

— Этого-то я и боюсь, как бы королевское золото к вам не перетекло.

Так Принцесса и не взяла косого на ручки, пришлось ему, насупленному, скакать до самой «Победы».

Закатиглазка заботливо погрузила горшочек на заднее сиденье и сама села рядышком, решив, впредь не выпускать королевское золото ни на миг.

Заяц уселся за руль, с десятой попытки завёл двигатель, и, вдруг, повернул к Принцессе свою мордочку, на которой играла весёлая ухмылка.

— Посмотри, — сказал он — сейчас отсюда вылетит птичка, — он направил пистолет в лицо Принцессе, и она замерла, разглядывая дуло, как — будто из него, действительно, должна была выпорхнуть птичка.

Заяц нажал на спусковой крючёк, но, вместо выстрела, пистолет подленько щёлкнул и затих. Заяц заклацал как угорелый, но на все услия, пистолет отвечал, только, холостыми щелчками.

— В нём, всего, семь патронов, — холодно заметила Принцесса.

— Ха — ха. — разродился фальшивым смешком Заяц — а я знал. — он потряс пистолетом как погремушкой — я проверил и, дай, думаю, розыграю, лучшую подружку, хи — хи., ну что ж я пошутил, ты — посмеялась, давай ехать. — Заяц развернулся к баранке, лёгким движением выбросил разряженный пистолет в окно и как ни в чём не бывало прибавил — дождливое, всё — таки, выдалось в этом году лето.