Закон тени

Значит, погребением Леона Альберти занимался Перфетти. И он забрал тело. Но зачем? В голову Пико внезапно пришла безумная идея. А что, если последователи архитектора не ограничились тем, что, упорствуя в любовных грезах, вызвали из царства мертвых прекрасную Симонетту? Что, если они попытались вернуть к жизни и своего учителя?

В один миг пошатнулась вся его система ценностей. Нет, сказал он себе, природа следует своим законам, давая жизнь только на определенный отрезок времени. И за этот отрезок времени форма жизни развивается, согласно логике своего вида, двигаясь по пути совершенствования. Камень, к примеру, еще более каменеет, вес притягивает к себе еще вес. А живое существо растет, впитывая в себя тончайшие скопления атомов, которые выделяет все вокруг, и эти скопления формируют и дополняют еще более тонкие атомы его души, взращивая ее. И душа созревает и обретает мудрость.

А потом, перевалив через вершину длинной параболы развития, свободное падение в пустоте обретает тенденцию скорректировать свое движение с мировыми законами, которые подчиняют себе все на свете. Атомы отдаляются друг от друга, начиная с самых тонких, составляющих память, и раньше всех стираются недавние образы. Мало-помалу огромное усилие природы, вызвавшее к жизни неповторимое существо, сходит на нет в круговращении падения, пока с последним вздохом существо это не вернется в ничто. Так исчезает каждый, смеясь над смертью, которая приходит слишком поздно.

И все-таки мечта кого-то из этих людей пустилась в земной путь. Пико содрогнулся. Вдруг у них получилось и Альберти тоже вернулся? Он с трепетом вспомнил лица всех, с кем недавно познакомился. А вдруг один из них и есть великий архитектор? Он только сейчас сообразил, что никогда не видел лица Альберти. Значит, вполне мог с ним повстречаться. Им может быть любой из его новых знакомых. Пико отогнал от себя эту мысль, но она, как жук-точильщик, уже угнездилась где-то в глубине сознания. Наверное, единственным способом избавиться от нее было напрямую встретиться с Перфетти и заставить того объяснить, почему он так странно себя вел. Перфетти живет рядом с монастырем, прилегающим к церкви Санта-Мария-сопра-Минерва. Если гуманист имеет обыкновение проводить все свободное время в изучении развалин храма Изиды, значит, есть надежда там его и найти.

Пико спросил дорогу у какого-то прохожего, который выглядел не таким неотесанным мужланом, как остальные. Ему повезло.

— Минерва? А, это там, где стоял древний храм. Это совсем недалеко. Поднимайтесь по переулку вдоль Ротонды и сверните налево. Там увидите развалины храма и пирамиды на месте ворот, а за развалинами сразу будет церковь делла Минерва и монастырь.

Снова Джованни оказался у Пантеона. Вот уж воистину, возле античного храма сходились все подземные пути Рима, как сказал ему Маттео Корно в Сиене.

Небо постепенно темнело, улицы тонули в вечерних тенях. Шагая тем же путем, которым уже шел совсем недавно по направлению к Марсову полю, Пико думал, что, наверное, найдет Перфетти в келье. На Навонской площади он не увидел ни египтян, ни их разноцветной повозки. Осталась только кучка зевак да женщины с кувшинами, пришедшие зачерпнуть воды из фонтана. Атмосфера праздника исчезла, ее словно выдуло ледяным северным ветром, вздымавшим вихри пыли.

— А где эти мошенники? — спросил юноша у какого-то человека, зубоскалившего с женщинами у фонтана.

— Уехали. Они никогда не остаются долго на одном месте, — с довольным видом ответил тот.

Пико отправился дальше, к ротонде Пантеона. По соседнему с ней переулку, забитому лавчонками и лотками уличных торговцев, он поднялся к маленькой площади, где высился кирпичный фасад церкви. Перед ним торчали из земли развалины античного здания. Да и сама церковь походила на вынырнувшее из глубины веков древнее строение. Рядом вросли в землю какой-то обелиск и полуразрушенный временем сфинкс.

Когда-то здесь возвышался храм, о котором рассказывал Манетто. Он, несомненно, был посвящен какому-то восточному божеству, может быть Изиде. Пико спросил себя, что же искал ученый в этих руинах, и сразу увидел его высокую фигуру. Тот сворачивал в переулок. Юноша собрался окликнуть Перфетти, но из бокового прохода за спиной неаполитанца появилась группа масок и оттеснила его от Пико.

Перфетти обернулся на смех и шутки веселой компании, и Пико поднял руку в знак приветствия. Но ученый не заметил его и двинулся дальше, уже не обращая внимания на то, что происходит у него за спиной.

Маски тоже, казалось, не заметили юношу. Все их внимание сосредоточилось на человеке, который шел по переулку впереди них. В их поведении было что-то странное. Все четверо громко смеялись и шутили, но из их движений начисто исчезла беспечная небрежность подгулявших бездельников. Они четко выстроились в колонну и шли за Перфетти, как в почетном карауле, вытянув руки вдоль туловища.

Повинуясь инстинкту, Пико замедлил шаг и спрятался в тени, прижавшись спиной к стене ближайшего дома. Преследователи держали дистанцию около десяти шагов. Когда ничего не замечающий ученый остановился у какой-то колонны, они тоже замедлили шаг.

Пико вжался в стену, стараясь, чтобы его не увидели, и был почти уверен, что остался незамеченным. Маски тем временем поменяли тактику и по знаку одного из них разделились. Трое исчезли в боковой улочке, а тот, что подал знак, продолжал молча идти за Перфетти, постепенно ускоряя шаг. Стараясь не шуметь, Пико отделился от стены и двинулся вперед. Преследователь все больше сокращал расстояние, отделявшее его от неаполитанца. Вот их уже разделяет всего несколько шагов. Тут незнакомец сунул руку под плащ, а когда вытащил, в ней что-то блеснуло.

Другой рукой, словно избавляясь от досадной помехи, он сорвал с себя маску. А может, просто хотел, перед тем как убить свою жертву, усилить оскорбление.

Пико сразу узнал смуглого испанца, который был на банкете, и крикнул, подавая ученому сигнал тревоги. Его рука тоже мгновенно схватилась за кинжал.

У него не было ни плана действий, ни времени, чтобы его обдумать. Джованни большими прыжками помчался вперед, отдавшись на волю инстинкта и памяти об уроках боевого искусства. Голова оставалась на удивление ясной, взгляд фиксировал каждую деталь, каждый камушек под ногами. Реакция на предупредительный крик была разной: Перфетти обернулся и, увидев Пико, летящего к нему с кинжалом в руке, впал в панику. Должно быть, он решил, что юноша собрался на него напасть, и резко повернул назад, к своему преследователю, ища у него защиты.

Тот застыл с кинжалом в руке, удивленно глядя на Перфетти, и в его глазах отразилось смятение. Добыча сама шла на клинок, стоило только выбросить руку к ее горлу — и конец. Это секундное замешательство помогло Пико. Он в два прыжка оказался вплотную к бывшей маске и выставил вперед лезвие клинка, готовый ударить в любой момент.

Испанец, должно быть, решил, что сначала надо покончить с юношей, и, быстро перекинув кинжал в левую руку, правой вытащил из-под плаща шпагу.

Он занес оружие над головой, собираясь рубануть сверху, и лезвие сверкнуло в лунном свете. Пико каждой клеточкой тела ощутил толчок и вместо того, чтобы затормозить, как поступил бы любой на его месте, бросился вперед. Это его и спасло. Противник от удивления не успел опустить шпагу, а только выставил короткий кинжал, прикрываясь лезвием, чтобы потом нанести сокрушительный удар сверху. Но Пико летел на него по инерции собственного броска, тоже протянув вперед кинжал, который пришелся как раз на рукоятку оружия врага. Это и отвело удар от его лица.

Рухнув на противника всем телом, он почувствовал, как сталь слегка царапнула его по щеке. Враг под ним отчаянно дергался, надеясь высвободить прижатую к земле руку с кинжалом. Другой рукой, в которой испанец все еще сжимал шпагу, он лихорадочно царапал землю, пытаясь достать лезвием до бока Пико.

Противник был силен и весом превосходил юношу. Он бился под ним, как взбесившийся скакун, который вот-вот сбросит седока. Тогда ему удалось бы реализовать преимущество в оружии и Пико пришлось бы плохо. Смерть уже уселась рядом с ними, просчитывая и взвешивая исход поединка, и у юноши были считаные секунды, чтобы отвести от себя ее глаза. Испанец нацелился головой ему в лицо, но Джованни увернулся, и лоб врага ткнулся ему в скулу и скользнул по щеке движением, напоминавшим гротескную любовную ласку. Боль от удара подхлестнула юношу. Почувствовав губами ухо врага, он вцепился в него зубами и рванул изо всех сил, напрочь отрывая ушную раковину.

Испанец взвыл от боли, и юноша почувствовал во рту сладковатый привкус крови. Он рвал зубами податливую плоть, а испанец отчаянно крутил головой, стараясь освободиться. Рана ослабила его самообладание. Теперь он двигался беспорядочно и бесконтрольно. Пико быстро этим воспользовался и вонзил кинжал испанцу в бок.

От боли тот даже не заметил удара, хотя сталь клинка прошла возле самого сердца. После второго удара он глухо охнул и закрутил в воздухе шпагой, брыкаясь ногами. Пико почувствовал, как тело врага под ним обмякло. Тот хрипло закашлялся, и на его губах показалась кровь.

Юноша замахнулся кинжалом, чтобы еще раз вонзить его в распластанное на земле тело. Испанец пытался опереться о мостовую и приподняться. Его била дрожь. Потом руки ослабели, и он тяжело рухнул, уткнувшись в брусчатку окровавленным ртом.

Пико быстро вскочил, перевернувшись в воздухе, и пригнулся, с кинжалом в руке, готовый к нападению сообщников агрессора.

Но никого возле себя не увидел, кроме длинной фигуры Перфетти, бессильно скорчившейся возле стены. Ученый заслонял лицо сжатой в кулак рукой. Глаза его были расширены от ужаса. Пико выплюнул оставшийся во рту кусочек уха и вытер рот. Ему хотелось привести себя в порядок и избавиться от противного привкуса крови. Нагнувшись и опершись руками о колени, он наконец-то перевел дух.

Перфетти не двигался. Он как сполз по стене, так и остался сидеть на земле с вытаращенными глазами.

Все еще задыхаясь, с окровавленным клинком в руке, Пико выпрямился и сделал к нему несколько шагов. Ученый не сводил с кинжала полных ужаса глаз. Чтобы успокоить его, юноша поспешил спрятать кинжал под плащ и показал ученому другую руку, в которой не было оружия.

Он попробовал встряхнуть Перфетти, чтобы привести его в чувство, но тот только чисто детским движением поднес к лицу второй кулак и еще больше съежился, стараясь слиться со стеной.

— Не бойтесь, мессер Антонио! — громко сказал юноша, взяв старика за руку и пытаясь привлечь его внимание. — Это я, Джованни Пико! Вы в безопасности, по крайней мере пока!

Старику наконец удалось справиться с паникой. Все еще дрожа и нетвердо держась на ногах, он поднялся, протянул руку и с благодарностью сжал плечо юноши.

— Я обязан вам жизнью, друг мой, — прошептал он, бросив взгляд на труп и тут же отведя глаза. — Я, конечно же, буду вам очень признателен. Как и мой патрон, — прибавил он.

— Альфонсо, герцог Калабрии? — спросил Пико. — Значит, вы и вправду состоите у него на службе?

Перфетти не ответил и только повторил:

— Просите, что хотите. Мой синьор не поскупится на благодарность.

— Деньги мне не нужны.

— Почему? — удивленно спросил ученый.

— Мне нужна информация.

— Информация? И какая же?

Перфетти вздрогнул и сразу насторожился.

— Вы были членом Витрувианской академии, основали ее вместе с Леоном Альберти. Мне рассказал об этом мастро Манилио да Монте. Вы, наверное, единственный оставшийся в живых академик. Мне нужно знать о настоящих целях этого сообщества. Прежде всего, скажите, кому Леон Баттиста оставил свои бумаги. Где они сейчас могут быть?

— Академия… — прошептал ученый.

Это название, казалось, вызвало в нем какие-то далекие воспоминания. Глаза его застыли, глядя в пустоту, в направлении распростертого тела, но труп Перфетти больше не занимал. Он снова повернулся к юноше.

— Да, я был знаком с Леоном Баттистой. И мы вместе занимались исследованиями. Но это было так давно… Все, кто работал вместе с нами, как вы заметили, умерли.

— Но вы-то живы! И тем, что живы, вы обязаны мне! И жив еще кто-то из академиков. Художник Фульдженте Морра владел рукописью одной из работ Альберти. От кого он ее получил? От вас?

— Нет. Пожалуй, мне нечего вам сообщить, — глухо отозвался Перфетти.

Пико схватил его за плащ и ткнул пальцем в сторону трупа, лежащего у их ног.

— На мостовой могли бы валяться вы, а этот человек спокойно пропивал бы в таверне деньги, полученные за вашу кровь. Вы мой должник, и в награду за свои труды я должен узнать то, что мне нужно.

Перфетти упрямо мотал головой. Тогда Пико решил пойти ва-банк. Он снова вытащил из-под плаща кинжал, толкнул старика к стене и, прижав его локтем за шею, хорошенько встряхнул, чтобы тот не жмурился и смотрел прямо на клинок.

— Для всего города вы уже мертвы. О том, что человек, который должен был вас убить, отправился показывать вам дорогу в ад, знаем только мы двое. Еще мгновение — и об этом буду знать я один. Я испортил рисунок чужой интриги, но могу его и выправить. Вы должны были умереть — значит, так тому и быть, — прошипел Пико и снова поднес клинок к лицу старика.

Перфетти дрожал всем телом. Но то был не страх. Преодолев первое смятение, старик вновь обрел важность и значительность, которая отличала его при первой встрече на банкете у Риарио. Он прикрыл глаза.

— Прикончив меня, вы убьете всего лишь жалкое существо. Я прожил долгую жизнь, видел и радости, и разочарования. Я на миг поддался слабости плоти, но теперь готов вернуться обратно на звездное небо, которое моя душа покинула много лет назад. Волею судьбы на мои плечи постоянно ложится завершение последней миссии. Я тебе отвечу. Но не из страха и не из боязни обмануть чьи-то ожидания.

Пико растерялся. Он безотчетно ослабил хватку и опустил кинжал. Перфетти пристально вглядывался в него, словно хотел прочесть в его душе.

— Да, я вам все скажу. Я точно знаю, что вы не убийца.

— Почему? — вырвалось у Пико, пораженного такой резкой переменой.

— Я чувствую внутри вас пустоту, холодное отчаяние человека, который ни во что не верит. А в пустоте не бывает ненависти, как не бывает и сочувствия. Мои слова уйдут в нее, не оставив следа. Академия, о которой вы желаете знать, не погибла.

Пико отпрянул от старика, а тот, поднеся руку к горлу, принялся массировать то место, куда только что упирался локоть юноши.

— Вы назвали имена только нескольких ее членов. В ней состояли еще многие, куда более молодые. Когда умер наставник Академии, кардинал Просперо Колонна, Леон Баттиста понял, что терпимость по отношению к ней быстро кончится. Папская немилость падет на тех, кто предвидел формы будущего, выводя их из великих достижений античности. И когда в тысяча четыреста шестьдесят восьмом году начались преследования гуманистов, он уничтожил все видимые следы деятельности Академии. Она исчезла, словно провалилась в подземелья Рима.

— А ее члены? Что стало с ними?

— Скрылись, и скрылись самым удачным по тем временам способом. Они замаскировались, как это делают горностаи, меняя летнюю шкурку на белую зимнюю. Рассредоточились по другим группам, безобидным с точки зрения папских соглядатаев. Кто стал аббревиатором при курии, как сам Леон Баттиста, кто смешался с мастерами, занятыми на строительстве Священного города. Некоторые работают копиистами в библиотеке Ватикана, некоторые преподают в университетах. Они повсюду насаждают почтение к Платону и его великим предшественникам. В этом смысле они продолжили дело Леона Баттисты после его смерти.

— Его дело? В чем же оно состояло? Вы это знаете? Что он искал среди развалин античных храмов?

— Тени древних, — загадочно произнес Перфетти.

— Тени?

— Да. То, что когда-то существовало, возвращается к жизни. И живет вечно.

Таинственный тон ученого привел Пико в полное замешательство. Не отдавая себе отчета, он опустил руки, и кинжал теперь беспомощно уставился в землю.

— И это правда, этой цели служило все, полученное от Сиджизмондо Малатесты? И тайна гробницы Джемисто Плетоне, которую нашли во время экспедиции в Грецию? Все — для того, чтобы возвращать живых из царства смерти?

— Из смерти к новой жизни, да… И люди, и предметы уносятся одним потоком, — задумчиво сказал ученый.

Пико пытался разобраться в вихре мыслей, поднявшемся в его голове.

— Но это невозможно… — прошептал он, больше обращаясь к самому себе, чем к старику.

Тот продолжал пристально на него глядеть.

— Почему невозможно? Разве в учении, которое вы исповедуете, не сказано, что в конце каждого из Эонов формы вновь возникают из пустоты и их бесчисленные частицы вновь соединяются, повинуясь вечному закону бытия?

Пико вздрогнул.

— И Леон Баттиста Альберти собирался ускорить этот процесс? Выдергивая мертвых из небытия?

— Давая им новое рождение. Возрождая совершенную форму, данную богами, — ответил старик тем же загадочным тоном.

— Где же теперь собираются оставшиеся в живых академики? Вы ведь должны это знать!

— Я вам уже сказал. Они среди последователей Платона.

— Группа во главе с Помпонием Лаэтом?

— Да, некоторые из них принадлежат к этой группе, — подумав, кивнул Перфетти.

— Я хочу с ними познакомиться! Скажите, как это сделать?

— То, о чем вы просите, невозможно, — покачал головой ученый. — Тот, кто не является адептом их учения, не может прийти на собрание.

— Да почему? Это что, незаконные дьявольские сборища? — не унимался Пико. На его лице появилась саркастическая улыбка. — Не верю я в эти выдумки. Но, что бы я там ни увидел, даю слово, что вычеркну все из памяти, как если бы этого никогда не было.

Перфетти все еще сопротивлялся натиску, но уже без прежней убежденности. Его глаза перебегали с лица юноши на красный ручеек на брусчатке, собиравшийся в маленькую лужицу.

— Зачем это вам? — попытался он возразить, но, почувствовав, что Пико стоит на своем, вдруг сдался и опустил глаза. — Вы действительно клянетесь хранить тайну и не будете вмешиваться, что бы они ни делали?

Джованни кивнул.

— Тогда приходите в полночь на угол Корсо, к палаццо деи Венециани. Остерегайтесь гвардейцев Борджа. За вами придут, проводят и оставят перед дверью, где будет охрана. Вам придется произнести: «Отдаю дань уважения архитектору и его чертежу». Запомнили? И пусть память вас не подведет. Одна ошибка в пароле — и стражи убьют вас на месте.

Юноша несколько раз повторил пароль про себя. Он хотел еще о чем-то спросить, но старик быстро скользнул в переулок и скрылся за углом. Пико огляделся и увидел, что улица пуста. Однако невдалеке раздались шаги и голоса, которые явно приближались. Если это ночной дозор, то не хватало только, чтобы его застали здесь, с трупом у ног. Он быстро пошел вперед, стараясь по возможности увеличить расстояние между собой и молчаливым свидетелем всего происшедшего.

Но не успел он сделать и нескольких шагов, как из-за угла протянулась невидимая рука, схватила его и затащила в темноту переулка. Пико отбивался изо всех сил, думая, что попался в руки сообщников убийцы. Но его держали железной хваткой, плотно прижав к стене.

— Вы! — вскрикнул юноша, узнав массивную фигуру египетского вождя.

Тот немного ослабил хватку и усмехнулся.

— Будет лучше, если дальше вы не пойдете, — прошептал он. — В этот час на улицах Рима неспокойно.

Пико проследил за его взглядом и увидел, что карлики что-то спешно утаскивают с мостовой. Он еле успел их разглядеть, и «половинки» исчезли вместе со своим грузом за углом какого-то здания.

— А здорово вы отделали этого… — оценивающе сказал вождь. — А вот с тремя другими точно бы не справились. Так что за Витербо мы в расчете. А теперь ступайте своей дорогой.

— Что-то моя дорога в последнее время часто пересекается с вашей.

— Пути людские не бесконечны, — отозвался вождь, отступая в переулок.

— Вы тоже шли по следу Перфетти? Что же вы мне тогда не помогли?

— Я надеялся на вас, — ответил тот с улыбкой.

— Но зачем вы шли за ученым? Что вас с ним связывает? — крикнул Пико.

Но напрасно он ждал ответа. Вождь только поджал губы и снова улыбнулся, когда из-за угла появилась стайка карликов. Он поманил их рукой, и вся компания исчезла в извивах улочек.