Записки нечаянного богача

Глава 14. Сын вора. План идет по схеме.

До аэропорта домчали моментально, и с получением багажа вопросов тоже не было никаких. Хотя работники и поглядывали на меня странно — я единственный из бизнес-класса получил рюкзак и здоровенный кофр странной формы. Остальные как из самолета вышли с сумками или портфелями, так и направились на выход, к стоянкам. Я собрал еще порцию изумления, когда тут же достал из ниши бокса пару колес, выдвинул откуда-то из нижнего ребра кофра штырьки осей, защелкнул на них колеса и с независимым видом покатил все это добро за собой.

Снаружи здание аэропорта смотрелось космически — угловатые формы стеклянного фасада переливались голубым, серым и синим. Я покатил по пандусу свой складной багажник, вспоминая, что по сценарию на выезде с парковки, возле ресторана, меня должно ожидать такси. Проходя под какой-то технического вида то ли эстакадой, то ли теплотрассой между трех- и шестиэтажным зданием, я остановился не долгожданный перекур. Бизнес или эконом — курить в воздухе нельзя никому. Прозрачный северный воздух смешался с дымом, и мне внезапно сильно захотелось бросить. Такой концентрированный кислород было как-то даже неловко портить табаком. Размышляя на этот счет, я прошел мимо стеклянного фасада гостиницы.

Вдруг позади раздался какой-то хлопок и визги. Я повернулся. С крыльца гостиницы слетел светловолосый парень лет двадцати, прижимая к груди барсетку. Она почему-то удивила меня больше всего — сто лет их не встречал. Ну и блондинов я тут пока не видел. Взгляд у парня был какой-то затравленно-решительный, словно он был готов к тому, что его вот-вот схватят, но продолжал бы бежать до последнего. Я наклонил бокс на бок и раскрыл его. Бегущий поравнялся со мной.

- Бросай сюда! - резко скомандовал я, - и скажи, где тебя найти, чтобы вернуть?

- Трон обут на Кирова, в десять! - непонятно просипел сбитым дыханием парень и рванул дальше, скинув свой груз в недра моего распахнутого «чемодана».

Я пнул ногой бокс так, чтобы он посильнее перегородил тротуар, скинул для верности рюкзак и уселся сам. Барсетку прикрыл шмотками, постаравшись переместить пониже. Топот и крики нарастали, и вот с крыльца посыпались граждане в штатском и один полицейский в форме. Блондин к тому времени успел скрыться за углом ресторана.

- Придурок! Нахрена так носиться, тут же люди ходят! - заблажил я, сидя на асфальте, - держите его, товарищи! Пока еще кого-нибудь не сшиб! Вон туда побежал, псих! - и я показал пальцем в сторону, где товарищам следовало искать беглеца. От верной она отличалась не очень сильно. Градусов так на девяносто примерно.

Пока они пробегали мимо меня, я махал руками, занимая весь тротуар, и требуя скандальным голосом «хватать и не пущать» негодяя. Поорал по инерции еще немного им вслед. Встал, отряхнул штаны, закрыл бокс, поставил на него сверху рюкзак и покатил дальше. И случайно заметил внимательный взгляд узких черных глаз какого-то местного из-за парковочной будки. Давно ли он там появился — я не отследил. Покатив дальше свою поклажу, вышел с парковки, перешел по переходу перекресток, над которым нависали блестящие трубы. Их тут вообще было непривычно много, как будто по котельной гуляю. Слева стоял здоровенный винтовой самолет, вроде памятника. А следом за ним — нужная мне парковка. От древней Тойоты Калдины с шашечками сверху ко мне спешил таксист. Он поздоровался, как со старым знакомым, поинтересовался, как я долетел, и помог загрузить багаж.

- Куда едем? - поинтересовался он, но как-то ненатурально. Как будто знал и без меня.

- Давайте в центр, а потом посмотрим. Мне завтра вылетать, хочу увидеть побольше, что успею. Первый раз здесь, - ответил я, и мы поехали.

Как водится, потом я много раз обдумывал эту ситуацию. И каждый раз хотелось что-то поставить — то памятник, то свечку, то клизму. С патефонными иголками и битым стеклом, как говорил один знакомый врач про навязчивых и излишне самоуверенных больных. Из ситуации явно выходило, что я как раз больной и есть. Притом самоуверенный без всякой меры.

Таксист оказался не особо общительным, но по-северному обстоятельным. Говорил медленно и весомо, но мало. Я подуспокоился и понемногу начал всматриваться в машины, людей и здания вокруг. Народу на улицах было мало, а сами улицы поражали какой-то запущенностью. И отовсюду торчали теплотрассы. Я вспомнил, что тут вечная мерзлота, поэтому все коммуникации тянут поверх, над землей. Выглядело, мягко говоря, необычно. Самое деликатное слово, которое смог выродить внутренний скептик, было «пердь».

Водитель представился Василием. Судя по нему — он был самым что ни на есть местным. Я наконец-то вспомнил, что следующий этап у меня по плану — гостиница. Там меня должен был ждать новый телефон, отправленный Головиным заранее. Свой я отдал ему еще в Шереметьево. Он уверенно, хоть и несколько запутанно объяснил, почему нужно сделать именно так, а я снова не стал с ним спорить. В общем, якут на старой японской машине катил меня к Азимуту, где мне предстояло вселиться. Шикарное слово, демоническое, нравится мне.

Мы миновали улицу Можайского и попали на Дзержинского. Новизной и аутентичностью ориентиры не поражали, конечно. И чем ближе к центру, тем сильнее мне казалось, что я прилетел сюда не на самолете, а на машине времени. Сильно сдав назад по временному лучу. А еще отвлекали часто попадающиеся названия на якутском. Странные буквы: «Н» с приделанной к ней «Г», перебитая пополам «О», еще что-то, похожее то ли на недоделанную «Б», то ли на «Г» с каким-то непотребно торчащим хоботом справа. Когда на фоне родных «Аптека» или «Почта» попадалось что-то, написанное с этими буквами, внутри начинали хором горько рыдать Розенталь, Голуб и Теленкова. Написанный ими замечательный учебник русского языка здесь был решительно ни к чему. Чуть помогали дорожные знаки «Стоп» и синие таблички с адресам на домах — они были понятны. Мы пролетели огромную площадь с каким-то монументальным зданием, кажется, я видел надпись «Театр». Разбитые дороги, хилые невысокие деревца и реденькие кустики сопровождали по всему маршруту, а ведь это, наверное, был самый центр города. И это — столица самого большого субъекта федерации, больше трех миллионов квадратных километров занимает. На территории Якутии целиком помещается Индия или Аргентина, а Германий вообще с десяток можно впихнуть! В общем, я ехал с разинутым ртом, поражаясь всему, что вижу.

До гостиницы мы добирались со всеми светофорами и объездом ям где-то минут за двадцать. Я поинтересовался у Василия, сколько он хочет, чтобы покатать меня еще несколько часов. Таксист подвис, и только редкие плавные смены угла наклона головы позволяли понять, что он не выключился вовсе. На вопрос, сколько он получает в день, ответ нашелся почти сразу: десять тысяч. Хотя, подозреваю, мог и приврать. Я предложил пятерку до вечера, и Василий без раздумий согласился. Выданный ему тут же «Хабаровск» сделал нас почти друзьями, не считая того, что он пару раз глянул на меня, как индеец на бледнолицего. Вероятно, не стоило сразу выпендриваться, показывая излишнюю платежеспособность в незнакомом городе, но уже никуда не денешься: протупил, значит протупил. По крайней мере, разгрузиться мне помог без проблем, и замер, прислонившись к своему японскому пенсионеру, а не усвистел вдаль. Ну, может, это только пока?

Я покатил бокс по пандусу в лобби гостиницы. Ее высокий угловатый фасад из голубоватого стекла почему-то напомнил местный аэропорт, поставленный «на попа». Вокруг крыльца рядком росли елочки, абсолютно такие же, как дома. Напротив стояло здание с белыми колоннами. Я присмотрелся — оказалось, драмтеатр. А культурно тут — второй театр за двадцать минут. В лобби было прохладно и темновато. Администратор с именем, которое я не успел прочитать, запросила паспорт, отсканировала его без спросу, как все они всегда делают, и выдала мне ключ-карту, предупредив, что лифт направо по коридору, а завтрак накрывают с восьми утра. Сбросив в номере рюкзак и отцепившись наконец-то от этого гроба на колесиках, я почувствовал небывалую свободу. И сразу пошел вниз, смотреть, дурак ли я наивный, обедневший на пять тысяч, или то, что я слышал про северную честность, все-таки правда.

Василий ждал там же, где и прислонился. Кажется, он не сдвинулся ни на миллиметр. И мы отправились на обзорную экскурсию по вечернему городу. Таксист иногда сопровождал места, которые мы проезжали, краткими репликами, типа: «а тут я прошлым летом два колеса сразу пробил», «раньше тут дом быта был» и «здесь в девяностые пятерых постреляли». Но в целом к пейзажам реплики подходили «на ура». Прокатились мимо порта и городского пляжа, который был прямо на выезде из жилого квартала и смотрелся дико, по крайней мере для меня. Проехали мимо новых кварталов, аж из пятнадцатиэтажек, красиво и стильно отделанных фасадными плитками разных оттенков синего. Заехали перекусить в какую-то забегаловку, которую посоветовал Василий. Она оказалась китайской и какой-то стремной. Помню, совершенно в таком же, восточного типа, заведении, но в Тверской области, мы с ребятами зацепились с местными, и дело дошло до стрельбы и бега с препятствиями. В общем, чем дальше от центра — тем скучнее и тревожнее. Как и везде, наверное. Судя по посетителям забегаловки, шансы на стрельбу и бег были и здесь, поэтому, доев какие-то огненно-острые манты, я попросил отвезти меня обратно в цивилизацию. Покатались еще и там. Погуляли по городскому парку. Объехали несколько озер в черте города. Проезжали мимо театров оперы и балета и эстрадного. Не ожидал, что их тут так много. Время приближалось к вечеру.

- Скажи, а Трон обут на Кирова — это что такое и где? - спросил я у Василия, пока мы стояли на очередном светофоре.

- Тор хоннообут э-э на Кирова? - уточняюще переспросил он через минуту примерно.

- Да, вот это. Это что и где?

- «Тор хоннообут э-э» по-вашему значит «медведь шатун». Плохой зверь, опасный, - сзади нетерпеливо засигналили, и таксист тронулся, съезжая на крайнюю правую. Говорить он стал после того, как припарковался, причем казалось, что слова даются ему еще труднее обычного — так медленно и нехотя он их выпускал, - зачем спрашиваешь, Дмитрий?

- Встреча у меня там вечером, хочу знать, чего ждать можно, - честно ответил я.

- Всего ждать можно. Хорошего только не надо, - еще чуть-чуть, и он вообще начнет затухающе гудеть на одной ноте, кажется. И так говорит, как будто батарейка села.

- Расскажи, - попросил я.

- Там кафе на улице Кирова. Тор хоннообут э-э. Медведь-шатун, - Василий пугающе медленно выдавал информацию, - Там серьезные люди собираются. Хозяином там Аркадий Бере. Бере - «волк» по-вашему. Серьезный человек Аркадий. Законник.

- Русский он или якут? - я попробовал вытянуть мозг таксиста из трясины сомнений «враскачку», отвлекая на мелкие, простые детали.

- Русский, - ответ поступил значительно быстрее. Видимо, стало помогать.

- Он старый или молодой? - продолжил я прямой массаж памяти и когнитивных функций Василия.

- Ему больше пятидесяти, сам реши, старый он или молодой, - ого, заработало! Теперь не вспугнуть бы.

- Много знаешь про него? - я решил, что пора переходить к вопросам посложнее.

- Сын у него, молодой, лет двадцать. Хочет, как отец, вором быть, но не выходит ничего. Бережет его Аркадий, не хочет своей судьбы парню. А тот думает, что отец его теленком считает и не любит. Так люди говорят, - и Василий снова заглох, глядя перед собой.

- Им же, вроде, нельзя семьи заводить? - пробно закатил я вопрос в замерший «памятник таксисту».

- Заводят оленей и собак, а дети — от Неба, - неожиданно выдал Василий философию. Я притих, ожидая продолжения, - у него женщина была, откуда-то с поселения привез ее. Долго жили, а при родах умерла она. Горевал он сильно. А сына признал и оставил при себе.

- А сын у него со светлыми волосами? - уже зная ответ, спросил я.

- Они оба светлые. Только старший Бере уже белый совсем.

Мы сидели и смотрели прямо перед собой. О чем думал Василий — не знаю. А я думал о том, что, кажется, понимаю, почему «Незабываемые путешествия» Головина так дорого стоят. Это надо же такую историю придумать. Да народ подобрать и научить. Таксист был неподражаем — шаман Тэнгри на праворульке. Помолчав, я махнул рукой в сторону гостиницы, которая светилась впереди. Он кивнул и тронулся, подвезя меня к крыльцу.

- Доброй ночи, Дмитрий. Смотри вокруг. Если завтра нужен буду — позвони, - и он протянул мне маленькую визитку на тонкой бумаге: на прямоугольничке были напечатаны на черно-белом принтере «шашечки», его имя и телефон с непривычным кодом «924». И я вот только сейчас понял, что при заезде так и не получил обещанный мобильник. А выходя из машины заметил на противоположной стороне дороги темно-зеленую Тойоту Карину на золотистых дисках и без номеров. Вот точно такую же, какую до этого видел у той убогой забегаловки, где ел манты с напалмом. И потом, возле Талого озера. Такую же — или именно эту?

За стойкой была давешняя якутянка, но сейчас я разглядел, что на бейджике было написано «Сандаара». Она достала откуда-то из тумбочки запечатанный пакет из крафт-бумаги и вручила мне, добавив, что мне в номер несколько раз звонили из Москвы. Причем на лице у нее было невозможно прочитать ни единой эмоции. Я дождался лифта, разорвал конверт прямо в кабине и достал оттуда какой-то навороченный смартфон в прорезиненном корпусе и два обычных почтовых конверта. На одном было написано: «по прилету в Якутск», на втором - «по прилету в Белую Гору». Забегая в номер, я физически ощущал, что вот-вот начнутся новости. Но вот почему-то в том, что они мне понравятся, уверенности не было ни грамма. На экране включающегося телефона появилась эмблема «Незабываемых путешествий». Ого, куда техника дошла. И тут трубка задрожала и загудела в руке, не успев, кажется, толком загрузиться.

- Дима, ты охренел?! - чтобы вывести на крик гранитно-спокойного Головина, нужен был талант. И у меня он явно присутствовал.

- А я только хотел тебе «спасибо» сказать за шикарный полет, компанию, сюжетно-ролевые игры и экскурсию по городу, - попытался я прервать надвигающуюся волну негатива. В то, что после такого «здрасьте» Артем будет меня хвалить, веры не было никакой.

- Волков, ты больной?! Какая компания? Какие игры с экскурсией?! Ты пропал с радаров почти сразу, а на связь вышел через шесть часов! А до этого нарезал круги по городу на каком-то корыте и жрал всякую дрянь в самом палевном тамошнем кабаке! Ты совсем дебил — не можешь три строчки текста запомнить, Дима? - а я говорил, что вряд ли похвалит.

- Хорош орать-то, а? - я не выдержал напора и попер навстречу, опустив ковш, как говорил один бульдозерист, - еще скажи, что владелец авиакомпании был настоящий, а таксист поддельный! А про медведя-шатуна и двух волков ты, скажи, вообще ничего не знал! Головин, я кроме как позвонить вовремя, все по инструкции делал, нечего орать мне в ухо!

- Так, выдохнули оба! - Артем скомандовал давешним прокурорским тоном и вправду длинно и шумно выдохнул прямо в трубку, - а теперь заново и с самого начала, после того, как сел в кресло самолета.

Пока я говорил, было слышно, что он, закрыв динамик, тоже что-то вещал. Я расслышал только «нашелся», «подключились, ведем» и «гонит какую-то пургу». Дослушав до «сел в такси и поехал», Головин перебил:

- Назови номер машины, - и голос его в трубке звучал так пакостно ровно и спокойно, что я понял — он взбешен как никогда раньше, - какой номер был у такси, Дима?

- Не помню. Там всего одна машина стояла, вот я и решил…

- Смотри, не надо решать больше ничего, Волков. У тебя отвратительно получается. Из рук вон, я бы сказал, - чувствовалось, что спокойный тон дается ему нелегко, - продолжай.

И я продолжил. Терять мне все равно было нечего. Дослушав до кафе на Кирова и истории про отца и сына, Головин выдохнул в трубку одно-единственное слово, отвечающее моменту на все сто. Как «фиаско», только не «фиаско».

- Дима. Дорогой мой человек. Смотри. Ты сейчас закроешь дверь и ляжешь спать. Можешь выжрать весь мини-бар. Можешь заказать в номер все, что хочешь — тебе принесут, приведут, накроют, нальют, уложат и сделают. Только. Не. Выходи. Из. Номера.

Длинные, весомые паузы явно были предназначены для непарламентских выражений, которые он просто проговаривал про себя.

- Нет, - просто ответил я.

- Что — нет? - в фоновых шумах с той стороны началась какая-то беготня, крики и ругань.

- Я пойду. Я человеку обещал, - безэмоционально и с какой-то безысходностью проговорил я.

«Фиаско» сменила «гулящая женщина», с до-о-олгой гласной. Затем еще несколько сходных по экспрессии фраз, уже более развернутых. Потом Головин повесил трубку. А я понял, что влип в историю, которую нарочно не придумать. Тщательно подготовленный и расписанный по минутам план уже полдня идет пес его знает куда. И я вместе с ним.